Текст книги "Атака"

Автор книги: Вячеслав Шалыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Вячеслав Шалыгин
Атака

* * *

Единственный на планете городок гудел, как растревоженный улей. Гармония была далекой и лишь недавно открытой планетой земного типа, а потому новости на ее единственный приемник гиперсигналов приходили с большим запозданием. В списке оповещения она стояла едва ли не последней. Вот и сейчас тревожная весть о приближающемся флоте чужаков добралась с Земли почти одновременно с сигналом бедствия из соседней с Гармонией планетной системы. Получалось, что в запасе у колонистов почти не осталось времени на подготовку к отражению атаки; враг был слишком близко.

Эти сообщения сначала вызвали у населения шок, но очень скоро привыкшие к сюрпризам дальнего космоса колонисты пришли в себя и на экстренном Совете постановили, что колония будет готовиться к войне. Все от мала до велика прекрасно понимали, что особых шансов на победу у малочисленной и плохо вооруженной колонии нет, но за сдачу на милость пришельцам не проголосовал ни один человек. Колонисты точно знали, что никаких милостей не будет. Чужаки есть чужаки. Они могли только уничтожать. Максимум, на что приходилось рассчитывать людям, – рабство, но колонисты были не простыми людьми. Они были первопроходцами, самыми смелыми и гордыми представителями своего вида. Рабству такой сорт людей всегда предпочитал смерть в бою за свободу.

Так было всегда, так будет и теперь. Совет за считаные часы разработал план мобилизации и обороны колонии, и все дружно взялись за дело. Кроме гордого духа, людей вдохновляло новое сообщение из метрополии. На выручку далеким колониям шел крупный флот землян. Когда Валера Бочкин, главный и единственный оператор гиперсвязи, обнародовал эту весточку, работы по строительству оборонительных сооружений пошли еще быстрее. Земной флот шел на помощь, а значит, у Гармонии был шанс не погибнуть в бою за свободу, а выстоять и победить!

Люди ободряли друг друга шуточками и работали, как черти. Небольшой арсенал систем противоорбитальной защиты был расконсервирован быстрее всех нормативов, а запуск и тестирование боевых программ в компьютерах, управляющих мощными лазерами и пусковыми ракетными установками, близились к завершению.

Среди колонистов нашлось немало бывших солдат и офицеров, и колония с каждой минутой все больше напоминала военный лагерь. Быстро, но без горячки сформированные отряды операторов и бойцов противокосмической обороны уже приступили к интенсивным тренировкам на симуляторах, а стрелки батальона национальной гвардии на склоне ближайшей горы в щебень и пыль крошили из легкого оружия мишени-валуны. Саперные бригады, набранные в основном из женщин, рыли котлованы для глубоких убежищ и главного командного пункта, а дети с горящими от возбуждения глазами и серьезным выражением на лицах выполняли мелкие поручения и множество вспомогательных работ.

Общее руководство подготовкой к возможной атаке Совет возложил на своего председателя, а поскольку всюду успеть он не мог, женскими бригадами и детьми руководила его помощница, в мирное время – секретарь-администратор Совета...

...Председатель Павел Сергеевич Астахов едва не столкнулся с Галей на пороге здания Совета колонии. Молодая женщина выглядела, как все прочие жители Гармонии: уставшей, но полной решимости работать до изнеможения.

– Вас-то я и разыскивала! – обрадовалась Галя. – Что с вашим телефоном?

– Уронил, когда проверял глубину котлована для командного бункера, – Павел Сергеевич смущенно улыбнулся. – В самую грязь уронил. Такой вот я неловкий увалень. Оттого сюда и явился. Иду к Валере взять новый.

– Отлично, – Галина раскрыла папку. – Я вас провожу, и по дороге мы пошепчемся.

– Давайте, – согласился Астахов. – Какие у вас вопросы?

Вопросов набралась просто критическая масса, и на протяжении нескольких секунд пути до узла гиперсвязи решить их было невозможно. Председатель вошел в комнату и пригласил Галину.

– Проходите. Здесь поговорим. Заодно хоть на минутку присядем. Ноги гудят.

– Ой, не время сейчас отдыхать, Павел Сергеевич, – администратор укоризненно склонила белокурую голову.

– Я просто хочу обсудить проблемы сидя, – уточнил Астахов. – Пока будут работать наши мудрые головы, ногам выпадет минутка отдыха. Разве рациональность предосудительна?

Галя улыбнулась и села на свободный стул. В этот момент к гостям развернулся в кресле связист Бочкин. На нем, что называется, не было лица.

– Валера, что стряслось? – насторожился председатель.

– Там... такое дело, Пал Сергеич... – связист нервно пригладил непослушные волосы на макушке. – Новое сообщение пришло. Только не с Земли, а из штаб-квартиры торгового консорциума Вероны. Чужие ушли из Солнечной системы и перебросили все силы на наше направление.

– Так это же здорово! – Астахов радостно потер ладони. – Земля в безопасности, а здесь пришельцев встретит флот...

– Погодите, – оборвал его Валера. – По утверждению веронцев, Земля молчит во всех диапазонах гиперсвязи. Такое впечатление, что... ее больше нет. Вернее, людей на ней больше нет. И со всех прочих планет Солнечной системы никаких сигналов не поступает. И ближние колонии молчат. А последний кадр, переданный со шпионского спутника промышленной разведки Вероны, запечатлел на Земле пустыню... Там, где раньше была технологическая зона литейных предприятий Демидова, теперь одни развалины и головешки. Потому, видимо, и ушли пришельцы, что делать им в нашей бывшей метрополии больше нечего.

– Не может быть! – председатель побледнел и утер со лба холодный пот. – Земля... разгромлена? Не может этого быть! А как же... люди? А как же мы? Мы остались одни?

– Еще Верона, но эту планету пришельцы уже взяли в кольцо. Скоро от нее тоже останутся одни воспоминания, – Бочкин тяжело вздохнул. – А после настанет и наш черед.

– Но гиперсвязь... – Астахов растерянно взглянул на Галину. – А флот... он же шел к нам на помощь! Ты же ловил его сигналы!

– Ловил, – связист кивнул. – Теперь приемник молчит. Или флот развернулся, или его уничтожили чужие.

– Невозможно! – Павел Сергеевич потер шею, словно ему стало невыносимо душно.

– Получается, – Галя вмешалась неуверенно, но скоро нашла в себе силы и заговорила громче: – Получается, что пришельцы уничтожили всех и вся. Уцелевшие окраинные колонии, мы в том числе, обречены на то, чтобы погибнуть или сдаться. Победить шансов нет. Так?

– Это было ясно с самого начала, – уныло согласился председатель. – Просто чуть позже нас обнадежили, сообщив об отправке спасательного флота. Выходит, это была дезинформация, чтобы нас успокоить?

– Нет, флот действительно вышел, – возразил Валера, – но потом вдруг пропал.

– А гиперрадар исправен? – Астахов беспокойно взглянул на приборы.

– Абсолютно, – связист указал на раскрытое «окно» текстового сообщения. – С Вероны же сигнал я принял. Заглушить гиперэфир тоже нельзя. Так что...

– Так что молчок! – вдруг приказал Астахов.

– В каком смысле? – удивился Валера. – Не говорить никому, что нам осталось жить трое-четверо суток?

– Именно так, – поддержала председателя его помощница. – Если мы подготовимся к атаке, хотя бы минимальные шансы у нас будут, а если опустим руки и начнем биться в истерике, ожидая страшной развязки, тогда нам точно не выжить.

– Мы не имеем права скрывать информацию от людей. Это противоречит Конституции колонии, да и чисто по-человечески некрасиво получится. Надо сказать.

– Нет, – упрямо проронил Павел Сергеевич. – Все останется, как есть. Мы будем готовиться к отражению атаки, надеясь, что флот землян придет раньше, чем чужаки сумеют сломить наше сопротивление, или даже раньше, чем они вообще нападут.

– Но ведь это блеф! – возмутился Бочкин. – Смертельно опасный блеф! Сил нашего ополчения, даже в нынешнем масштабе мобилизации, достаточно лишь для короткого сражения с батальоном условного противника! Мы все погибнем!

– Мы в любом случае не выживем, – спокойно, до полной обреченности произнесла Галина. – На что ты надеешься, Валера, и о чем споришь? Стоит ли вступать в схватку? Конечно, стоит, и абсолютно неважно, чем она закончится. В колонии все настроены драться и удерживать плацдарм до подхода помощи с Земли, так мы и поступим. Вопрос закрыт.

– Но если мы не будем сопротивляться и рассеемся по лесам, пришельцы не станут нас истреблять! Какой им смысл гоняться по чащобам за тысячей полудиких людей?

– Никакого, – согласилась Галина.

– Ну вот!

– Они просто выжгут все наши леса, как выжгли Землю, – закончила женщина.

Валера окончательно сник и, опустив взгляд, покачал головой.

– Делайте, как хотите. Я буду молчать, но только до тех пор, пока кто-то не спросит меня в лоб. Больше ничего обещать не могу.

– Тебя никто ни о чем не спросит, – пообещал Астахов. – Я сам буду информировать людей о «продвижении» нашего флота. А когда начнется заварушка, там будет видно.

– У вас просто не хватает духа сообщить колонистам плохую весть, – осуждающе буркнул связист.

– Просто в глубине души мы надеемся на чудо, – возразила Галя. – Иначе такое напряжение не выдержать.

– Ну все, собрались, взбодрились и по местам, – скомандовал больше самому себе председатель. – Отлично! Галя, вы прирожденная актриса. А ты, Бочкин, сиди и сопи в свой компьютер. Пока не стемнеет – на улицу ни шагу.

– А при чем тут темнота?

– При том, что ты как раз актер никудышный. У тебя на лице написано, что все идет не так уж замечательно, а очень даже наоборот.

* * *

Смотреть в горящие глаза людей, охваченных единым боевым порывом, было просто невыносимо. Несколько раз Астахова подмывало плюнуть на ненужную секретность и закричать во всю глотку: «Спасайтесь, бегите отсюда подальше!» Но каждый раз в поле его зрения попадалась энергичная, улыбающаяся Галина, и он подавлял приступы малодушия, твердя, словно заклинание: «Все останется, как есть...» Если с тяжелейшей ношей ответственности за всю колонию справлялась эта молодая, красивая женщина, он был обязан поступить не менее достойно. Последние для многих, а может быть, и для всех, часы жизни люди должны были провести, как подобает. Не превратиться в испуганное, дрожащее стадо и не пуститься во все тяжкие. Они заслужили право сохранить лицо, и мешать им в этом Астахов не хотел, да и не мог. Это было выше его сил.

Момент истины наступит, никуда не денется, это председатель осознавал вполне отчетливо, но если правда откроется раньше времени, его не простят. Хотя, быть может, Павел Сергеевич просто надеялся, что в пылу схватки людям станет не до выяснения, кто и что знал загодя. Может быть, и так... Но в любом случае, сейчас для таких тяжелых признаний не время.

Астахов вздохнул. С одной стороны, он был уверен в своей правоте, а с другой, мысли постоянно возвращались к этой обжигающей душу теме.

Как разобраться в столь тонких психологических нюансах? Или дело вовсе не в психологии, а в том, что он совершил ошибку и подсознательно это понимает? Понимает, но не находит смелости в этом признаться. Хотя бы себе самому.

Тогда получалось, что Бочкин прав, и молчит председатель о реальном положении вещей вовсе не из желания уберечь колонистов от необдуманных поступков. Получалось, что он элементарно трусил. Но ведь Астахов был самым обычным человеком, а не самоуверенным героем какого-нибудь кинофильма...

– Как там дела у Валеры? – стараясь сделать это незаметно, спросила Галина.

– Гиперэфир молчит. А флот чужаков все ближе. Пришельцы уже орудуют в системе Вероны и, по всем расчетам, будут здесь дня через три, максимум – четыре. А что у вас?

– Напряжение достигло пика, но это полезное, боевое напряжение, – Галя кивнула на работающих поблизости женщин и мужчин. – Народ сплочен и настроен фаталистически. Все готовы умереть за свободу, все друг другу братья по оружию, и все верят в победу.

– В победу?

– Да. Почему вы удивляетесь?

– Потому что один батальон ополчения не в состоянии победить целый флот.

– Верно, только в понятии колонистов «победа» – это сейчас нечто иное, нежели раньше. Мы победим, не уничтожив противника, а гордо ответив на его вызов. Ну и продержавшись до подхода земного флота.

– Проклятие, – председатель опустил взгляд к земле. – Мне все труднее лгать. Вчера вечером, когда мы приняли решение, я был уверен, что оно единственно возможное, а теперь я начал сомневаться.

– Что вас беспокоит?

– Если мы ошибаемся, погибнут все, в том числе женщины и дети. А вдруг, если они уйдут в леса, у них будет шанс спастись?

– Они все равно не уйдут, – Галя украдкой сжала его руку. – Не терзайте себя.

– Добровольно не уйдут, – согласился Павел Сергеевич, – но мы можем придумать им ответственное задание. Сейчас как раз начался сезон сбора фруктов. Мы могли бы отправить их на заготовки. Ведь в любом случае колонии потребуются продукты. Да и спешащий на выручку флот – это тысячи воинов, которых тоже неплохо бы угостить лучшими фруктами в Галактике. Убедительно?

– Вполне, – согласилась Галина. – Я постараюсь организовать сельхозотряд. Хотя бы из самых маленьких. Но, боюсь, долго это прикрытие не проработает. Наполнить все холодильные камеры несложно. А отвлекать работников консервного цеха сейчас никак нельзя. Даже малыши справятся с задачей за пару дней, не больше. А чужие прилетят через трое-четверо суток.

– Тем не менее...

– Хорошо, я это сделаю.

Председатель направился к зданию Совета, а Галя в сторону детской площадки. Там, под присмотром подростков, копошилась вся родившаяся уже в новом мире мелюзга. Колония недавно отпраздновала свое семилетие, а потому самому старшему – первенцу Гармонии – было чуть больше шести.

Астахов только начал подниматься по ступеням, когда его окликнули. Павел Сергеевич обернулся и, щурясь от яркого солнца, обвел взглядом занятый различными делами народ. Из ближайшей траншеи выбрался детский доктор Хлюдов. Человек тайно пьющий, раздражительный и даже склонный к антиобщественным поступкам, но все равно авторитетный.

– Павел Сергеевич, – доктор воткнул в бруствер лопату и вытер ладони о рабочий комбинезон, – хотел спросить, какие новости? Вы так загадочно шептались с Галиной Ивановной. Или это было что-то личное?

– Нет, мы говорили о деле.

Астахову этот педиатр был неприятен. Вечно небритый и с всклокоченными волосами. Его глаза днем и ночью блестели, словно две маслины, а тонкие, нервные губы постоянно играли загадочной полуулыбкой. Председатель никогда не понимал, почему доктора боготворят все мамаши в колонии и обожают дети. Возможно, за разнузданность, воспринимаемую молодыми женщинами как эксцентричность непризнанного гения, а детьми – как веселость? Хлюдов решительно ничем не походил на прочих мужчин-колонистов – суровых, деловых и сильных. Но женщины любили своих надежных мужей и, вместе с тем, сочувствовали доктору, а дети хотели походить на отцов и все равно бежали играть в больничный двор. С точки зрения председателя, это был какой-то парадокс, а сомнительные загадки Астахов не любил. Ко всем прочим недостаткам, этот доктор был разведен, что в колонии не приветствовалось. Причем его женой была именно Галя. Кто был инициатором их разрыва, осталось тайной, но то, что Хлюдов до сих пор ревнует бывшую жену к каждому столбу, видели все.

– А что у Валеры? – доктор недоверчиво прищурился.

– Сигнал устойчивый, – голос Астахова предательски дрогнул. – По нашим расчетам, флот опережает чужаков минимум на сутки. Во вторник будет здесь.

– Отлично, – Хлюдов криво улыбнулся. – А почему Валера не выходит в эфир городской инфосети? Раньше он сообщал новости сам и у него неплохо получалось.

– В системе Вероны идут бои, ему нельзя отвлекаться ни на минуту, – нетерпеливо оглядываясь на двери, пояснил Астахов. – Фактически Бочкин исполняет обязанности начальника нашей военной разведки и не может покидать такой ответственный пост или отвлекаться на менее важные дела.

– А зачем Галине потребовались малыши? – вдруг спросил доктор.

– Вы наблюдательны, – председатель поджал губы.

– Это мои пациенты, – доктор пожал плечами. – Естественно, я за них беспокоюсь. Если вы намерены привлечь их к каким-то работам, знайте, я против. И родители будут против.

– Мы не собираемся направлять их на рытье канав, – попытался успокоить его Астахов.

– Нет, вы не поняли, – перебил Павла Сергеевича педиатр. – Никаких работ вообще! Это дети, а не подсобные рабочие, только маленького роста.

– Я так не думал.

– Думали, – уверенно заявил Хлюдов. – Я вас уже неплохо изучил, а Галину – тем более.

– Послушайте, Хлюдов, я ценю ваше мнение как детского врача, но сейчас не та обстановка...

– Учтите, я подниму бучу, – перебивая его, пообещал доктор.

– Мы всего лишь хотим организовать им прогулку по фруктовым лесам! – не выдержал Астахов. – Что в этом такого? Какая разница, будут они бегать по детской площадке или выплеснут энергию на природе?

– И соберут пару тонн фруктов, – закончил врач. – Исключено.

– Никто не заставит их таскать тяжелые корзины. Для этого с ними отправятся автопогрузчики. Не упрямьтесь, доктор. Ничего страшного в этой затее нет.

– Вы что-то скрываете, – Хлюдов погрозил председателю указательным пальцем, как ребенку. – И я узнаю – что, будьте уверены. Ну, хорошо, я поговорю с родителями. Если они готовы отпустить своих малышей в лес, я не стану возражать.

На том они расстались, но ненадолго. Астахов успел лишь наспех перекусить в буфете, а затем забежать в комнату связи и обменяться с Валерой парой фраз; для более длинного разговора не нашлось темы – гиперэфир молчал. То есть фактически он едва перевел дух после напряженного разговора с дотошным доктором, а на пороге Совета уже стояли Хлюдов и Галина.

– Они требуют, чтобы с группой пошла я, – сразу заявила помощница. – Но у меня и здесь масса дел!

– Иначе ничего не получится, – сказал Хлюдов. – Родители доверяют только вам, сударыня.

– Но почему не ты? – Галя неприязненно взглянула на бывшего мужа. – Ведь от тебя без ума практически все молодые мамаши колонии!

– Я доктор, и мое место рядом с больными, а здоровыми детьми должны заниматься воспитатели, – спокойно возразил врач. – Ты администратор и женщина, родителям такое сочетание внушает доверие. Хотя у тебя и нет собственных детей.

Галина покраснела и отвернулась.

– Значит, так и сделаем, ничего не попишешь, – Астахов развел руками. – Назначьте кого-нибудь вместо себя, Галя, и отправляйтесь с ребятами. У вас, Хлюдов, все?

– Почти, – доктор усмехнулся. – Но другие вопросы я задам позже.

* * *

До койки Астахов добрался лишь глубокой ночью, но едва он заснул, включился прямой канал связи с домом Совета, и над центром спальни появилось изображение осунувшегося лица Бочкина.

– Пал Сергеич! Проснитесь!

Председатель с трудом открыл глаза и долго не мог сообразить, где находится и что происходит. Наконец он вырвался из цепких объятий сна и огромным усилием воли заставил себя сесть.

– Да, Валера, что случилось? Сигнал?

– Да, но не от флота, – связист зачем-то оглянулся. – Приходите скорее!

– Чужие? – от высказанного вслух предположения Астахова самого обожгло, будто боевым лазером, и он вскочил с кровати, разыскивая взглядом одежду.

– Нет, но это важно!

От сердца немного отлегло. Если не пришельцы и не земляне, значит, кто-то из системы Вероны. Астахов торопливо оделся и бегом покинул свой дом. До здания Совета было всего двести метров, председатель жил почти в центре колонии. Улицы ночного городка не освещал ни один фонарь и ни одна вывеска – военное положение подразумевало полную светомаскировку, – но для Павла Сергеевича это не создало проблем. Свой городок он знал до последней трещинки в асфальте. Не встретив ни одного человека, председатель быстро пересек главную площадь и вбежал в здание Совета.

Когда двери за ним закрылись, из-за угла стоящей рядом больницы вынырнула тень человека. Рассмотреть в темноте, кто это, не представлялось возможным, да и некому было его разглядывать – после тяжелого трудового дня почти все колонисты спали мертвым сном. Бодрствовали лишь двое полицейских в участке на противоположной стороне площади да, как выяснилось, председатель и связист. Ну и сам человек, затаившийся под окном комнаты гиперсвязи. Услышать что-либо сквозь стекло он не мог, увидеть тоже – окно было плотно зашторено, но уходить он не собирался.

Астахов тем временем вошел в комнату и уселся напротив Валеры.

– Говори!

– Я поймал аварийный сигнал боевого космолета веронцев, – громким шепотом сообщил Бочкин.

– Так я и знал! Где они?

– Они вырвались из окружения и сейчас выходят на нашу орбиту. Корабль поврежден, система локации и посадочные программы не работают. Трое космонавтов тяжело ранены, пилот вроде бы в сознании, но сильно контужен. Он говорит, что попытается сесть на ручном управлении. Просит дать ему посадочный луч. Что мне делать?

– Сажать его, что же еще? – Астахов потер красные от недосыпания глаза, в них словно насыпали песка.

– Вы решили признаться? Ведь космонавты расскажут правду, и тогда нас постигнет участь Вероны.

– Ты же голосовал против молчания.

– Я передумал, – Валера покачал головой. – Вы были правы.

Астахову хотелось сказать: «А я в этом теперь не уверен», но он промолчал. Галина и Валера были неглупыми ребятами, и к их мнению стоило прислушаться. А раз они оба были убеждены в необходимости умолчания, значит, прочь сомнения! Председатель встряхнулся и указал на карту местности:

– Посади их в Сухом логу.

– Далековато, – не сразу угадав замысел Астахова, сказал Валера. – Или вы... хотите скрыть еще и это?

– Тайной больше, тайной меньше, – председатель вздохнул. – Я слетаю к ним, отвезу медикаменты, провизию и... постараюсь их убедить, что в ближайшие три дня им лучше держаться подальше от колонии.

– Они ранены, – засомневался Бочкин. – Быть может, стоит подключить к делу одного из докторов?

– Нас и так трое, – Астахов встал. – Чем больше человек посвящены в тайну, тем ненадежнее. Это старая истина.

– Неоказание помощи терпящим бедствие – это... преступление, – тихо произнес Валера. – Вы считаете, что сохранение тайны стоит таких жертв?

– Нас будет некому осудить, – напомнил ему председатель. – Ты смелый человек, Валера, раз до сих пор держишь язык за зубами, так оставайся таким и дальше.

Астахов вдруг осознал, что все глубже падает в пропасть, но теперь это не вызывает у него в душе никаких отрицательных эмоций, никакой внутренней борьбы или раскаяния. Неизбежность надвигающейся катастрофы словно заледенила сердце и вымыла из души все добрые чувства. Астахов ощущал себя каким-то живым автоматом: лишенным эмоций, рациональным и запрограммированным на одну-единственную задачу – удерживать колонию от паники до самого конца.

Он вышел из дома Совета через заднюю дверь и быстро побросал в служебную машину большую аптечку, пару фляг с водой и коробку сухих пайков. Затем запустил двигатель и, не зажигая габаритных огней, выехал на южное шоссе. Конечной точкой этой трассы была автоматизированная шахта в местечке Сухой лог. Обычно там постоянно жили двое вахтовиков, следивших за техническим состоянием горных роботов, но в связи с военным положением добыча руды была приостановлена и Сухой лог обезлюдел.

Пустив магнитоплан над ровной дорогой с максимальной скоростью, Астахов добрался до шахты вдвое быстрее, чем это делали привозившие вахту «вэны», но все равно не так быстро, как могли бы прилететь спасательные самолеты. Место посадки корабля веронцев было хорошо различимо даже без помощи режима ночного видения, в котором работало лобовое стекло машины. Вокруг космолета тлела трава, а сам корабль светился перегретой, покореженной обшивкой. Посадка, судя по всему, вышла жесткой.

Председатель подошел к пышущей жаром груде металла и осторожно заглянул в распахнутый люк воздушного шлюза. Внутренняя диафрагма была тоже наполовину раскрыта. Астахов протянул руку, чтобы дожать створки внутреннего люка и раскрыть его полностью, но металл был слишком горячим. Председатель прикинул, сумеет ли пролезть в имеющееся отверстие, и пришел к выводу, что, несмотря на возраст, все еще слишком плечист.

Павел Сергеевич вернулся к машине и порылся в ее стандартном походном наборе. Там было все, что может понадобиться на лоне дикой природы, и скоро Астахов уже орудовал домкратом и ломиком. Створки шлюза подались на пару сантиметров, но в этом положении их заклинило окончательно, и председатель сдался. Без профессиональных спасательных инструментов тут было не обойтись. Астахов утер пот и взглянул на часы. До рассвета оставался ровно час. Следовало либо возвращаться, либо вызывать спасателей и тем самым ставить на тайне крест. Председатель сел в машину и запустил двигатель. Оставалось всего лишь положить руку на джойстик управления и нажать ногой на педаль, но Астахов вдруг почувствовал, что не может этого сделать. Бросить четверых раненых внутри искореженного корабля, обречь людей на верную смерть было совсем уже дном той гипотетической ямы, в которую он прыгнул позавчера вечером. Но вызвать спасателей он тоже не мог, ведь это могло стать началом трагической развязки, взрывом, который уничтожит всю колонию...

Председатель стиснул зубы и через силу положил руку на джойстик. Так отвратительно он себя не чувствовал никогда в жизни. Ему вспомнились недавние размышления о ледяном сердце и исчезновении эмоций. Ничего подобного. Сердце осталось прежним, да и чувства никуда не исчезли, просто одно дело – рассуждать, сидя в доме Совета, а другое – принимать тяжелое решение непосредственно на месте, когда от тебя до обреченных людей всего тридцать метров по выжженной траве.

«Все останется, как прежде...» – вспомнил Астахов свое заклинание. Информация от веронцев, да и просто сам факт их прибытия могли вызвать панику и разоблачение «молчаливой троицы». Как первое, так и второе было совершенно недопустимо. Паника да еще и недоверие к законной власти – это вдвойне опасно.

Председатель развернул машину и вывел ее на шоссе. Решение его звучало кратко, как приговор полевого суда: спасатели будут, но не раньше шести утра. Если космонавты дотянут до того времени, так тому и быть – придется признаться народу в сокрытии правды, а если нет, все останется как прежде.

* * *

Спасательная команда обернулась за сорок минут. Солнце даже не успело целиком подняться над горизонтом. Когда самолет сел на больничной площадке, вокруг собрались все, кто пока не разошелся по рабочим местам. Люди смотрели, как спасатели выносят из грузового отсека упакованные в черные мешки тела космонавтов, и молчали.

Астахов стоял рядом с самолетом и слушал обстоятельный доклад командира группы.

– Когда корабль упал, они были еще живы. Я не криминалист, но мне кажется, что дело не совсем чисто. На диафрагмальных створках внутреннего люка видны свежие царапины. Такое впечатление, что кто-то пытался открыть его подручными средствами, но у него ничего не вышло. Ума не приложу, почему этот горе-спасатель не позвонил нам? Узнай мы о катастрофе вовремя, все веронцы остались бы в живых.

– Быть может, на то у «горе-спасателя» имелись особые причины? – неожиданно спросил протолкнувшийся сквозь толпу Хлюдов. – Павел Сергеевич, вы как думаете?

– Никак, – председатель хмуро взглянул на доктора. – Теперь можно строить любые предположения, правды мы не узнаем. Да и если узнаем, космонавтов это не воскресит.

Из самолета вышли последние спасатели, но теперь они несли не черный мешок, а носилки, на которых лежал бледный человек.

– Да чего гадать, – указывая на раненого, сказал командир спасателей. – Пилот уцелел. Придет в себя, расспросим. Вряд ли, конечно, он видел, кто ковырялся снаружи люка, но хотя бы в целом картина прояснится.

– Это верно, – Астахов почувствовал, что краснеет. – Прояснится...

– Ну, ну, – Хлюдов загадочно ухмыльнулся и снова исчез в толпе.

– Павел Сергеевич, Иван, подойдите! – вдруг крикнул врач спасательной команды из окна приемного покоя.

Астахов и командир группы быстро вошли в прохладный, стерильный бокс. Как выяснилось, веронский пилот вдруг очнулся и затребовал начальство.

– Я председатель Совета Астахов, – Павел Сергеевич склонился над носилками. – Как вы себя чувствуете?

– Отлично, – слабым голосом ответил космонавт. – Я не знаю, сколько у меня в запасе времени, а потому слушайте главное... Земля уничтожена, колонии тоже... Верона разрушена. Чужие направляются к вам... уходите из города... как можно дальше. Это ваш единственный шанс!

– Но мы принимаем устойчивый сигнал земного флота, – неуверенно возразил Иван. – Он идет к нам на выручку. Так, Пал Сергеич, или я чего-то не понимаю?

– Флот землян полностью уничтожен в битве при Нептуне, – вместо Астахова ответил пилот. – Мы расшифровали перехваты вражеских донесений. Гармония – последний человеческий анклав в новых владениях чужаков... Пока... Но скоро они прилетят и превратят вашу колонию в пепел. Уходите в леса, в горы... спасайтесь, пока не поздно.

– Но как же гиперсигнал?! – Иван схватил Астахова за плечо и резко развернул к себе лицом. – Павел Сергеевич, объясните, чей сигнал ловит наш приемник?!

– Я... – председатель опустил взгляд. Признаться в такой чудовищной лжи у него не поворачивался язык.

– Валера! – вдруг решил командир спасателей. – Это его глупая шутка, так?! Что же вы, Пал Сергеич, не могли заглянуть в экран его компьютера?

– Я в этом мало что понимаю, – пробормотал Астахов, в душе проклиная себя за трусость.

– Ну, зато я отлично все понимаю! – взревел Иван. – Придушу этого Бочкина! Космонавт, не отключайся... Кто давал тебе добро на посадку?

– Я не знаю, – пилот говорил совсем тихо. – У нас отказали почти все навигационные приборы. Нас вел по лучу какой-то диспетчер... Но потом луч ушел в сторону, и мы упали...

– Вот гад! – командир спасателей окончательно разъярился. – Это тоже Валерка сделал, больше некому! И в люке тоже он, зараза, ковырялся, как пить дать! А когда не справился, нас вызвал. Козел!

– Мягко сказано, – внимательно наблюдая за реакцией Астахова, заявил вновь возникший поблизости Хлюдов. – Это со стороны Бочкина была преступная халатность, если не что-то большее. Ведь тут как повернуть. Можно квалифицировать и как предумышленное убийство. А если у него имеются сообщники, то еще хуже – совершенное в группе, по предварительному сговору. Так, Павел Сергеевич?

Астахов промолчал. Все происходящее казалось ему нереальным.

– Надо его допросить! – Иван набрал на инфобраслете номер полицейского участка. – Фил, есть дело! Давай дуй в Совет, Валерку придержи, чтобы не сбежал...

– Ты чего, перегрелся? – недовольно буркнул полицейский. – Что стряслось?

– Что, что, там узнаешь!

– У меня тут дел...