Текст книги "Голый конунг. Норманнизм как диагноз"

Автор книги: Вячеслав Фомин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В 1860—1870-х гг. С.А. Гедеонов, правомерно говоря, что норманнизм основан на мнении о скандинавском начале имени «Русь», блестяще доказал «случайное сходство между финским Ruotsi, шведским Рослагеном и славянским русь». А свое отношение к «этимологическим случайностям и созвучиям», на которых возводят русскую историю, он выразил верной мыслью, что «лингвистический вопрос не может быть отделен от исторического; филолог от историка». Справедливо сказав, разве могли варяги, если их считать шведами, переменить свое настоящее имя «свеи» на финское прозвище Ruotsi, Гедеонов показал, что шведское русь не встречается как народное или племенное ни в шведских памятниках, ни в западноевропейских источниках, так много и так часто говорящих о шведах и о норманнах. При этом он отмечал, что норманнисты не могут объяснить ни перенесения на славяно-шведскую державу финского имени шведов, ни неведения летописца о тождестве имен «свеи» и «русь», ни почему славяне, понимающие шведов под именем руси, перестают называть шведов русью после призвания, ни почему свеоны Бертинских анналов отличают себя «тем названием, под которым они известны у чуди», ни почему принявшие от шведов русское имя финские племена зовут русских не русью, а вендами. По причине чего им следует отказаться от изобретенного «Rôdhs, да и то еще под несуществующею у норманнов грамматической формой»[137]137
  Гедеонов С.А. Указ. соч. С. 168, 288–305, 345–346, 383–384, 393, прим. 22.


[Закрыть].

В 1862 г. А.А. Куник, назвав опровержение Гедеоновым связи Рослагена с русской историей «совершенно справедливым», добавил, что имя Ropr, Rođen (вместо чего сейчас употребляется Roslagen) шведы в XVII в. приняли за имя роксолан (русских) по плохому знанию своего древнего языка, что ввело в заблуждение самого Куника. В 1864 г. он сделал показательное признание, что норманнская школа «обанкротилась» со своим Рослагеном. В том же 1864 г. М.П. Погодин констатировал, что Гедеонов «судит очень основательно, доводы его убедительны, и по большой части с ним не согласиться нельзя: Ruotsi, Rodhsin, есть случайное созвучие с Русью». В 1875 г. Куник аннулировал, под воздействием критики антинорманнистов, свое объяснение Руси от rodsen – «гребцы», выдвинутое в 1844 году. Как подчеркнул в 1899 г. языковед-норманнист Ф.А. Браун, говоря о попытке Куника связать имя «Русь» с rodsen – «гребцы» посредством финского Ruotsi, против этой догадки говорит «столько соображений, как по существу, так и с формальной точки зрения, что сам автор ее впоследствии отказался от нее»[138]138
  Предисловие А. Куника к «Отрывкам из исследований о варяжском вопросе С. Гедеонова» // Записки Академии наук. Т. I. Кн. II. Приложение № 3. СПб., 1862. С. IV; Замечания А. Куника к «Отрывкам из исследований о варяжском вопросе С. Гедеонова» // Там же. С. 122; Замечания А. Куника // Погодин М.П. Г. Гедеонов и его система происхождения варягов и руси. СПб., 1864. С. 64; Замечания А. Куника. (По поводу критики г. Фортинского). СПб., 1878. С. 6; Погодин М.П. Г. Гедеонов… С. 6–8, 30; Браун Ф.А. Русь (происхождение имени) // Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. XXVII. СПб., 1899. С. 366–367.


[Закрыть].

Следует привести и заключения современных лингвистов, отечественных и зарубежных, нисколько, надлежит заметить, не сомневающихся в норманнстве варягов, но при этом не жертвующих ни наукой, ни своей репутацией ученых во имя норманнизма.

Так, в 1973 г. Ю. Мягисте (Швеция), столкнувшись с «непреодолимыми» историко-фонетическими трудностями, отказался от мысли о скандинавской основе названия «Русь». В 1980–2002 гг. А.В. Назаренко показал на основе данных верхненемецкой языковой традиции, что этноним «русь» появляется в южнонемецких диалектах не позже рубежа VIII–IX вв., «а возможно, и много ранее». А этот факт, заострял он внимание, усугубляет трудности в объяснении имени «Русь» от финского Ruotsi. Вместе с тем ученый, опираясь на византийские свидетельства, констатировал, что «какая-то Русь была известна в Северном Причерноморье на рубеже VIII и IX вв.», т. е. до появления на Среднем Днепре варягов. В 1982 г. Г. Шрамм (ФРГ), «указав на принципиальный характер препятствий, с какими сталкивается скандинавская этимология, предложил выбросить ее как слишком обременительный для «норманизма» балласт», резюмировав при этом, что норманнская теория «от такой операции только выиграет». В 2002 г. он же, охарактеризовав идею происхождения имени «Русь» от Ruotsi как «ахиллесову пяту», т. к. не доказана возможность перехода ts в с, был категоричен в своем выводе: «Сегодня я еще более решительно, чем в 1982 г., заявляю: уберите вопрос о происхождении слова Ruotsi из игры! Только в этом случае читатель заметит, что Ruotsi никогда не значило гребцов и людей из Рослагена, что ему так навязчиво пытаются доказать»[139]139
  Назаренко А.В. Goehrke C. Fruhzeit des Ostslaventums // Unter Mitwir-kung von U.Kalin. Darmstadt, «Wissenschaftlche Buchgesellschaft», 1992 (=Er-trage der Forschung. Bd. 277) // Средневековая Русь. Вып. I. М., 1996. С. 177; его же. Об имени «Русь» в немецких источниках IX–XI вв. // ВЯ. 1980. № 5. С. 46, 50, 54–57; его же. Имя «Русь» и его производные в немецких средневековых актах (IX–XIV вв.): Бавария – Австрия // ДГ. 1982 г. М., 1984. С. 88, 93, 96, 104–106; его же. Докиевский период истории Восточной Европы в «Handbuch der Geschichte Rußlands» (ФРГ) // То же. 1983 г. М., 1984. С. 241; его же. Происхождение др. – русск. «Русь»: состояние проблемы и возможности лингвистической ретроспективы // Х Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1986. С. 127–128; его же. Немецкие латиноязычные источники IX–XI веков (тексты, перевод, комментарий). М., 1993. Коммент. 48 на с. 41, коммент. 38 на с. 83; его же. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX–XII вв. М., 2001. С. 49; его же. Две Руси IX века // Родина. 2002. № 11–12. С. 20; Nazarenko A. Rus’ // Lexikon des Mittelalters. Bd. VII. München, 1995. S. 1112–1113; Schramm G. Altrusslands Anfang. Historische Schlüsse aus Namen, Wörtern und Texten zum 9. und 10. Jahrhundert. Freiburg, 2002. S. 101, 107.


[Закрыть].

В 1997 г. О.Н. Трубачев, подытоживая, что «затрачено немало труда, но племени Ros, современного и сопоставимого преданию Нестора, в Скандинавии найти не удалось», подчеркнул: «…Скандинавская этимология для нашего Русь или хотя бы для финского Ruotsi не найдена». Напомнив мнение польского ученого Я. Отрембского, высказанное в 1960 г., что норманнская этимология названия «Русь» «является одной из величайших ошибок, когда-либо совершавшихся наукой», академик заключил: «Сказано сильно, но, чем больше и дальше мы вглядываемся к этому «скандинавскому узлу», тем восприимчивее мы делаемся и к этому горькому суждению». В 2006 г. К.А. Максимович констатировал, что скандинавская версия «остается не более чем догадкой – причем прямых лингвистических аргументов в ее пользу нет, а косвенные нейтрализуются таким же (или даже бóльшим) количеством контраргументов», что в лингвистке доказательства типа «определения одного неизвестного (*rôp(e)R) через другое (Ruotsi)… не имеют силы», что «даже если фин. Ruotsi было заимствовано от шведов, это не могло произойти ранее XIV в., когда этноним Русь уже насчитывал как минимум пять веков письменной истории», что в рамках этой версии не находят ответа вопросы, поставленные еще Гедеоновым, и что ей противоречат многочисленные сообщения византийских и арабских авторов о «русах», локализующие ее в Северном Причерноморье[140]140
  Трубачев О.Н. В поисках единства. С. 162–165; Максимович К.А. Происхождение этнонима Русь в свете исторической лингвистики и древнейших письменных источников // ΚΑΝΙΣΚΙΟΝ. Юбилейный сборник в честь 60-летия проф. И.С. Чичурова. М., 2006. С. 14–56.


[Закрыть].

К словам норманнистов-лингвистов Ю. Мягисте, Г. Шрамма, А.В. Назаренко, О.Н. Трубачева и К.А. Максимовича, закрывающим все лазейки для выдумок норманнистов-нелингвистов, следует добавить, во-первых, что слово Ruotsi в отношении Швеции зафиксировано лишь применительно ко времени XVI–XVII веков[141]141
  Шаскольский И.П. Вопрос о происхождении имени Русь… С. 156, прим. 103.


[Закрыть]. И потому, чтобы брать во внимание факт наименования Швеции Ruotsi и проводить между ним и названием «Русь» какие-то связи, надо сначала вообще-то доказать, что финны называли Швецию Ruotsi и в IX–XI веках. Во-вторых, норманны совершали множество походов на гребных судах по рекам Западной Европы. И ровно в половине всех этих случаев они шли против течения, например, Сены, Шельды, Соммы, Лауры, Гаронны, Адура, Мааса, Рейна, Эльбы, Вьенны, Роны, Темзы, Банна, Лиффея, Бойна, Шаннона. Понятно, что для преодоления течения этих рек, разумеется, нужна была сила гребцов. Но гребцами-русью викинги местному населению не представлялись. И понятно почему: они воины и только воины, независимо от того, как преодолевали расстояние (по логике норманнистов, народы мира непременно должны называться «пешеходами», «конниками», «кавалеристами», «лыжниками», «лодочниками», «моряками» и пр.). А оскорблять себя низким прозвищем «гребцы», да еще при встрече с противником, в руках которого оружие, воинственные викинги, также державшие в руках оружие, естественно, не могли.

И если сами скандинавы «называли себя руссами, – справедливо заметил в 1838 г. даже такой норманнист, как О.И. Сенковский, – то очень трудно придумать благовидную причину, почему в сагах это имя не является почти на каждой странице. Если только другие народы давали им название руссов, то очень странно, что нордманны, покорив славянские земли, приняли имя, чуждое своему языку и себе, и основали империю под иностранным и, конечно, обидным (курсив мой. – В.Ф.) для себя прозвищем!»[142]142
  Сенковский О.И. О происхождении имени руссов // Его же. Собрание сочинений. Т. VI. СПб., 1859. С. 152.


[Закрыть]. А Сенковский знал, что говорил: ведь четырьмя годами ранее он «открыл» в русской истории «Славянскую Скандинавию» и уверял легковерных читателей в том, что восточные славяне утратили «свою народность», сделались «скандинавами в образе мыслей, нравах и даже занятиях», а славянский язык образовался из скандинавского, свидетельством чего якобы являются сотни славянских заимствований из германского[143]143
  Сенковский О.И. Скандинавские саги // Библиотека для чтения. Т. I. Отд. II. СПб., 1834. С. 18, 22–23, 26–27, 30–40, 70, прим. 30; его же. Эймундова сага // То же. Т. II. Отд. III. СПб., 1834. С. 47–49, 53, 60, прим. 23.


[Закрыть]. Но свое намерение привести эти заимствования он так, разумеется, и не выполнил по причине их отсутствия.

Кто были летописные варяги?

Ими были, разумеется, те, о ком говорят источники. Выше я отмечал, что ПВЛ относит варягов и русь к славянскому миру. Такой непреложный вывод вытекает из чисто славянских названий городов, которые они по своем приходе построили в Северо-Западной Руси: Новгород, Изборск, Белоозеро и другие. Дополнительно на славяноязычие варягов указывает Варангер-фьорд – бухта Варангов, Варяжский залив в Баренцевом море. И указывает потому, что название Варангер-фьорд на языке местных лопарей (саамов) звучит как Варьяг-вуода, т. е. «лопари, как следует из этого названия, – отмечал А.Г. Кузьмин, – познакомились с ним от славяноязычного населения», ибо знают его «в славянской, а не скандинавской огласовке»[144]144
  Кузьмин А.Г. Начало Руси. С. 227–228.


[Закрыть].

Славянский язык пришельцев на Русь (летопись дополнительно поясняет под 894 г., что «словеньскый язык и рускый одно есть…»[145]145
  ЛЛ. С. 28.


[Закрыть]), их предводителей и их потомков, Перун, которому они поклонялись, предельно точно указывают на их родину – южный берег Балтийского моря. Ибо из всех земель Поморья только в данном районе проживали славянские и славяноязычные народы, создавшие высокоразвитую цивилизацию, которая приводила их соседей германцев в восторг и которые смотрели на земли южнобалтийских славян как на «землю обетованную», где всего было вдоволь[146]146
  О высочайшем уровне развития производительных сил славянского южнобалтийского Поморья по сравнению с другими районами побережья см. подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 439–442; его же. Начальная история Руси. С. 207–212.


[Закрыть].

На южнобалтийское Поморье как на родину варягов очень конкретно указывает и летописец конца Х в., говоря, что варяги «седять» по Варяжскому морю «к западу до земле Агнянски…». Земля «Агнянски» («Английская») – это не Англия, как заблуждаются и сегодня норманнисты, хотя они, если бы не поверхностно знакомились с ПВЛ, то увидели бы, что собственно Англия именуется в летописи «Вротанией», «Вретанией», «Вританией» – Британией. Довольно показательно, что крупнейший норманнист прошлого В. Томсен, размышляя над приведенным пояснением летописи, выражал сомнение в привязке «земли Агнянски» к Англии и задавался вопросом: «Англичане или англы в Шлезвиге?»[147]147
  ЛЛ. С. 3–4, 15; Томсен В. Указ. соч. С. 14.


[Закрыть]. То, что земля «Агнянски» – это именно южная часть Ютландского полуострова, в 40-х – 70-х гг. XIX в. говорили антинорманнисты С.А. Бурачек, Н.В. Савельев-Ростиславич, И.Е. Забелин[148]148
  Бурачек С.А. Указ. соч. С. 87; Савельев-Ростиславич Н.В. Указ. соч. С. 5–6, 10, 12, 25, 34, 51–52; Славянский сборник… С. LX, LXXXIX, прим. 170; Забелин И.Е. Указ. соч. С. 135–136, 142–143, 189, 193.


[Закрыть].

А в юго-восточной части Ютландского полуострова обитали до переселения в середине V в. в Британию англосаксы, с которыми на Балтике очень долго ассоциировались датчане: даже во времена английского короля Эдуарда Исповедника (1042–1066) названия «англы» и «даны», отмечал в 1907 г. И.Н. Сугорский, «смешивались, считались чуть ли не тождественными», а мифологическими родоначальниками датчан являются братья Дан и Ангул. С англо-саксами на востоке соседили «варины», «вары», «вагры», населявшие Вагрию, т. е. варяги («поморяне») в узком смысле этого слова. Варягами затем будут именовать на Руси всю совокупность славянских и славяноязычных народов, проживавших на южном побережье Балтики от польского Поморья до Вагрии включительно, а еще позднее – многих из западноевропейцев[149]149
  Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 336–376.


[Закрыть].

С приведенным мнением ПВЛ, а оно присутствует в наших источниках и более позднего времени, причем там уже прямо говорится о выходе варягов и руси из пределов Южной Балтики, абсолютно согласуются показания западноевропейских памятников и, прежде всего, свидетельства немцев С. Мюнстера (1544 г.) и С. Герберштейна (1549 г.) о выходе Рюрика и варягов из южнобалтийской Вагрии. Так, констатирует Мюнстер, Рюрик, приглашенный на княжение на Русь, был из народа «вагров», или «варягов», главным городом которых являлся Любек. Независимо от Мюнстера Герберштейн поясняет, что родиной варягов была «область вандалов со знаменитым городом Вагрия», граничившая с Любеком и Голштинским герцогством (германские источники называют балтийских и полабских славян «венедами» и «вандалами»). И эти «вандалы, – завершает Герберштейн свою мысль, – не только отличались могуществом, но и имели общие с русскими язык, обычаи и веру, то, по моему мнению, русским естественно было призвать себе государями вагров, иначе говоря, варягов, а не уступать власть чужеземцам, отличавшимся от них и верой, и обычаями, и языком»[150]150
  Münster S. Cosmographia. T. IV. Basel, 1628. S. 1420; Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 60.


[Закрыть].

Важно подчеркнуть, что достоверность информации о южнобалтийской родине варягов, растиражированной как многократными переизданиями сочинений Мюнстера и Герберштейна, так и трудами других авторов XVI–XVII вв., в Западной Европе никто, за исключением шведских писателей XVII в., истинных создателей норманнской теории[151]151
  См. об этом подробнее: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 17–47; его же. Начальная история Руси. С. 9—21; его же. Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты… С. 340–347; Грот Л.П. Начальный период российской истории и западноевропейские утопии // Прошлое Новгорода и Новгородской земли: Материалы научных конференций 2006–2007 годов. Великий Новгород, 2007. С. 12–22; ее же. Утопические истоки норманизма: мифы о гипербореях и рудбекианизм // Изгнание норманнов из русской истории. С. 321–338.


[Закрыть], не ставил под сомнение, что говорит в пользу общеизвестности данного факта. О том же говорит и такое уточнение Герберштейна, «что, как полагают, Балтийское море и получило название от этой Вагрии». В XVII – первой половине XVIII в. о южнобалтийском происхождении Рюрика речь вели немцы Б. Латом, Ф. Хемниц, И. Хюбнер, Г.В. Лейбниц, Ф. Томас, Г.Г. Клювер, М.И. Бэр, С. Бухгольц. При этом в один голос утверждая, что родоначальник династии Рюриковичей жил около 840 г. и был сыном ободритского князя Годлиба (Годелайва, Годелейба и т. п.), убитого датчанами в 808 г. при взятии главного города ободритов Рарога, именуемого датчанами Рериком (ободриты-рериги – одно из самых могущественнейших славянских племен Южной Балтики). В 1722 г. датчанин А. Селлий напомнил русским, что «три княжие, Рурик, Трувор и Синав все братья родные из Вагрии в Русскую вышли землю званны».

Одним из источников, которыми пользовались названные авторы, а все они, замечу, представители германского мира, была живая традиция, весьма долго державшаяся в землях Южной Балтики среди потомков славян, ассимилированных немцами и датчанами, так и не вытравившими из их памяти столь знаменательное событие. Француз К. Мармье в 1830-х гг. посетил Мекленбург, расположенный на землях славян-ободритов и граничащий на западе с Вагрией, и записал там легенду (ее он опубликовал в 1840 г.), которая гласит, что у короля ободритов Годлава были три сына – Рюрик Миролюбивый, Сивар Победоносный и Трувор Верный. И эти братья, идя на восток, освободили народ Руссии «от долгой тирании», свергнув «власть угнетателей». Собравшись затем «вернуться к своему старому отцу», Рюрик, Сивар и Трувор должны были уступить просьбе благодарного народа занять место их прежних королей и сели княжить соответственно в Новгороде, Пскове и на Белоозере. По смерти братьев Рюрик присоединил их владения к своему и стал основателем русской династии[152]152
  Hübner J. Genealogische Tabellen, nebst denen darzu Gehörigen genealo-gischen Fragen. Bd. I. Leipzig, 1725. S. 281. Die 112 Tab.; Герье В.И. Лейбниц и его век. СПб., 1871. С. 102; Thomas F. Avitae Russorum atque Meklenburgensium principum propinquitatis seu consangvinitatis monstrata ac demonstrata vestica. Anno, 1717. S. 9—14; Klüver H.H. Vielfälting vermerhrte Beschreibung des Herzogtums Mecklenburg. Dritten Teils erstes Stück. Hamburg, 1739. S. 32; Beer M.I. Rerum Mecleburgicarum. Lipsiae, 1741. P. 30–35; Buchholtz S. Versuch in der Geschichte des Herzogthums Meklenburg. Rostock, 1753. II Stammtafel; Marmier X. Lettres sur le Nord. T. I. Paris, 1840. P. 30–31. См. также: Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 17–57, 422–438; его же. Начальная история Руси. С. 9—21, 183–196; Меркулов В.И. Откуда родом варяжские гости? М., 2005. С. 43–62.


[Закрыть].

На принадлежность варягов и руси к славянской общности указывают арабские авторы. Так, Ибн Хордадбех информировал не позже 40-х гг. IX в., что русские купцы есть «вид славян» и что их переводчиками в Багдаде выступают «славянские рабы». Ибн ал-Факих (конец IX – начало Х в.) дает параллельный вариант чтения этого же известия, но в его сообщении присутствуют только «славянские купцы». Ибн Хордадбех и Ибн ал-Факих, заключал А.П. Новосельцев, «пользовались каким-то общим, нам не известным источником», относящимся, как можно сделать вывод, к началу IХ или даже к концу VIII века. Ад-Димашки (1256–1327 гг.), повествуя о «море Варенгском» (Варяжском) и используя не дошедшее до нас какое-то древнее известие, поясняет, что варяги «суть славяне славян (т. е. знаменитейшие из славян)»[153]153
  Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.П., Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965. С. 384–386; Венелин Ю.И. Известия о варягах арабских писателей и злоупотреблении в истолковании оных // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. Кн. 4. М., 1870. С. 10; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 437–438.


[Закрыть].

Локализует русь на южных берегах Балтийского моря иудейская традиция Х в. в лице еврейского хронографа «Книга Иосиппон» и испанского иудея Ибрагима Ибн-Яку-ба. «Книга Иосиппон» (середина Х в.) помещает русов рядом с саксами и англами-датчанами (в соседстве с англами, по ПВЛ, жили варяги), «по великому морю», а Ибрагим Ибн-Якуб, посетив в 960-х гг. германские и славянские земли (в том числе полабских славян), отметил, что на прусов производят «набеги русы на кораблях с запада». При этом несколькими строками выше он сказал, что с польским князем Мешко на севере соседят прусы, а на востоке русы[154]154
  Вестберг Ф.Ф. Комментарий на записку Ибрагима ибн-Якуба о славянах. СПб., 1903. С. 146; его же. К анализу восточных источников о Восточной Европе // ЖМНП. Новая серия. Ч. 13. № 2. СПб., 1908. С. 375.


[Закрыть], т. е. автор не смешивает русов, нападавших на кораблях с запада на прусов, с жителями Древнерусского государства.

Очень важно подчеркнуть, что независимые друг от друга традиции – русская, германская, арабская, иудейская – о связи летописных варягов и руси с Южной Балтикой подкрепляются массовым археологическим и антропологическим материалом, а также лингвистическими данными. Особенно впечатляют масштабы распространения керамики южнобалтийского облика (фельдбергской и фрезендорфской), охватывающей собой обширную территорию до Верхней Волги и Гнёздова на Днепре, и удельный вес ее среди других керамических типов в древнейших горизонтах культурного слоя многих памятников Северо-Западной Руси: Старой Ладоги, Изборска, Рюрикова городища, Новгорода, Луки, Городка на Ловати, Городка под Лугой, Белоозера и других (так, на посаде Пскова эта керамика составляет более 81 %, в Городке под Лугой ее выявлено 50 % из всей достоверно славянской). На основании чего археологи В.Д. Белецкий, В.В. Седов, Г.П. Смирнова, В.М. Горюнова, С.В. Белецкий, К.М. Плоткин, Е.Н. Носов в 1960—1980-х гг. вели речь о переселении в северо-западные земли Руси жителей Южной Балтики.

О массовом присутствии в Северо-Западной Руси выходцев из Балтийского Поморья дополнительно свидетельствуют характер металлических, деревянных и костяных изделий (сплавы новгородских изделий из цветных металлов X–XI вв., обращают внимание специалисты, «тождественны сплавам подобных изделий, происходящих с южнобалтийского побережья»), характер домостроительства, конструктивные особенности музыкальных инструментов («в частности, гусли, найденные в Новгороде, Гданьске и Ополе, имеют одинаковое устройство и восходят к общим корням») и оборонительного вала (Старая Ладога, Новгород, Псков, Городец под Лугой, Городок на Маяте), присущие только древностям южнобалтийских славян. Кожаная обувь нижнего слоя Ладоги, Новгорода, Пскова, Белоозера находит себе прямые аналоги также в землях южнобалтийских славян (например, Волина, Гнезна, Колобрега). В ходе палеоботанических исследований установлено, подчеркивает Е.А. Рыбина, «что набор злаковых культур, распространенных в Новгородской земле в IX–X вв., был аналогичен ассортименту злаков, культивировавшихся в славянских памятниках южной Балтики (Ольденбург) и существенно отличался от набора злаков, наиболее употребительных в то же время в расположенном по соседству скандинавском Хедебю».

Огромное скопление кладов арабского серебра, констатировал еще в 1968 г. В.М. Потин, «в районе Приладожья и их состав указывают на теснейшие связи этой части Руси с южным берегом Балтийского моря». Причем самые древние клады восточных монет в Западной Европе обнаруживаются именно на южнобалтийском славянском Поморье и датируются VIII веком. Подобные клады появляются в Швеции значительно позже – только в середине IX столетия. Американский ученый Т.С. Нунан в 1980-х гг. признал, во многом сглаживая этот «антинорманнистский» факт,

вытекающий из нумизматических данных, что «русские отношения с Южной Прибалтикой были даже несколько более активными или интенсивными, чем отношения со Скандинавией». В 1998 г. археолог А.Н. Кирпичников заметил, что «до середины IX в. не устанавливается сколько-нибудь значительного проникновения дирхемов на о. Готланд и материковую Швецию (больше их обнаруживается в областях западных славян)». Но тогда, исходя из этих слов и из того факта, что начало дирхемной торговли специалисты относят к 50—60-м гг. VIII в., получается, что очень долгое время – сто лет или около того – эта торговля по существу не затрагивала шведов. Дирхемная торговля, возникнув как чисто славянское явление, лишь со временем втянула в свою орбиту какую-то часть скандинавов, преимущественно жителей островов Борнхольма и Готланда (выше приведены заимствованные шведами славянские слова, связанные с торговлей). В.М. Потин, ссылаясь на нумизматические данные, отмечал, что путь из Южной Балтики на Русь пролегал именно через эти острова, «минуя Скандинавский полуостров…». И клады на Борнхольме и Готланде, по его уточнению, «носят следы западнославянского влияния…».

В середине 1980-х гг. лингвист А.А. Зализняк, основываясь на данных берестяных грамот, запечатлевших разговорный язык новгородцев XI–XV вв., установил, что древненовгородский диалект во многом отличен от юго-западно-русских диалектов, но близок по ряду признаков в фонетике, морфологии, синтаксису, лексике к западнославянскому, преимущественно севернолехитскому (причем особенно заметные отличия наблюдаются в самых ранних грамотах). В 2003 г. археолог В.Л. Янин подчеркнул, что «поиски аналогов особенностям древнего новгородского диалекта привели к пониманию того, что импульс передвижения основной массы славян на земли русского Северо-Запада исходил с южного побережья Балтики, откуда славяне были потеснены немецкой экспансией». Эти наблюдения, отмечал ученый, «совпали с выводами, полученными разными исследователями на материале курганных древностей, антропологии, истории древнерусских денежно-весовых систем и т. д.».

В 1995 г. антрополог Н.Н. Гончарова показала генетические связи новгородских словен с балтийскими славянами, а ее учитель Т.И. Алексеева в 1999 г. увидела в них исключительно «переселенцев с южного побережья Балтийского моря, впоследствии смешавшихся уже на новой территории их обитания с финно-угорским населением Приильменья»[155]155
  Потин В.М. Некоторые вопросы торговли Древней Руси по нумизматическим данным // Вестник истории мировой культуры. Л., 1961. № 4. С. 69, 71–78; его же. Древняя Русь и европейские государства в Х – ХIII вв. Историко-нумизматический очерк. Л., 1968. С. 62–64, 66; его же. Русско-скандинавские связи IX–XII вв. по нумизматическим данным // Тезисы докладов Четвертой Всесоюзной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. Петрозаводск, 1968. С. 68–69; Рыбина Е.А. Новгород в системе балтийских связей. С. 326–329; ее же. Торговля средневекового Новгорода. Историко-археологические очерки. Великий Новгород, 2001. С. 92–95; Нунан Т.С. Зачем викинги в первый раз прибыли в Россию // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Период Киевской и Московской Руси. Антология. Самара, 2001. С. 53, 56; Поветкин В.И. Слово о музыкальной археологии России // Новгород и Новгородская земля. История и археология (Материалы научной конференции. Новгород, 28–30 января 1997 г.). Вып. 11. Новгород, 1997. С. 66; Кирпичников А.Н. Сказание о призвании варягов. Легенды и действительность // Викинги и славяне. Ученые, политики, дипломаты о русско-скандинавских отношениях. СПб., 1998. С. 51; Горюнова В.М. Проблемы происхождения западно-славянской керамики в Приильменье // Новгород и Новгородская земля. История и археология (Материалы научной конференции. Новгород, 26–28 января 1994 г.). Вып. 8. Новгород, 1994. С. 65–77; Носов Е.Н., Горюнова В.М., Плохов А.В. Городище под Новгородом и поселения Северного Приильменья (Новые материалы и исследования). СПб., 2005. С. 82—121; Фомин В.В. Варяги и варяжская русь. С. 444–456; его же. Начальная история Руси. С. 199–211; его же. Варяго-русский вопрос и некоторые аспекты… С. 375–384; Курбатов А.В. Начальный период сложения средневекового кожевенного ремесла на Руси // Ладога и Ладожская земля в эпоху Средневековья. Вып. 2. СПб., 2008. С. 70, 126–132; Молчанова А.А. Балтийские славяне и Северо-Западная Русь в раннем Средневековье. Автореф… дис… канд. наук. М., 2008. С. 5—16.


[Закрыть]. Но эти переселенцы изначально представляли собой этнически неоднородную массу, в состав которой входили славянские и ассимилированные ими народы Южной Балтики (фризы, например), говорившие на славянском языке, но еще сохранявшие свою самобытность в именослове, религии и погребальных обрядах (отсюда наличие в варяго-русских древностях явно неславянских черт и элементов, в том числе антропологических). И шли они на восток несколькими волнами по давно наезженным морским путям.

По А.Г. Кузьмину, первая волна переселенцев двинулась под давлением Франкской империи в конце VIII века. Вторая волна миграции южнобалтийских славян в пределы Северо-Западной Руси датируется археологическим материалом серединой IX столетия. Беря во внимание заключения специалистов, отметивших появление керамики южнобалтийского типа и южнобалтийских славян в ряде центров Северо-Западной Руси в Х в., надлежит вести речь еще о нескольких волнах их переселения на данную территорию. И это движение захватило собой Скандинавский полуостров и вовлекло в свою орбиту какую-то часть его жителей, усилив тем самым неславянский акцент варяго-русских древностей (южнобалтийская керамика известна в большом количестве вплоть до Средней Швеции, и в Х в. она преобладала в Бирке[156]156
  Ковалевский С.Д. Образование классового общества и государства в Швеции. М., 1977. С. 39; Мельникова Е.А., Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (К постановке проблемы) // История СССР. 1984. № 3. С. 52; Херрман Й. Славяне и норманны… С. 26, 32, 52, 119, 368, прим. 39.


[Закрыть]).