Текст книги "Хан с лицом странника"

Автор книги: Вячеслав Софронов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Говорил про то брат, – нехотя отозвался Герасим, – а деваться некуда. Кому жаловаться пойдешь? Воеводе? Так то не его дело. Он-то мужик справедливый, да в господские дела вмешиваться не станет.

– А до Строгановых век не достучишься. Они два раза на год в городок пожалуют, а мужики в то время все на варницах, – поддакивал Грибан.

– Почему не уйдут? – спросил Едигир, понимая, что речь идет о притеснении мужиков, работающих на варнице.

– Куда уйдешь? Кто тебя ждет? В Москву? К царю, что ли? Так тебя там и ждут. Как брата-то зовут? – обратился Грибан к Герасиму.

– Крестили Богданом, а прозванье дали Шумилка. Шумлив он больно, – и улыбнулся открытой широкой улыбкой при воспоминании о брате.

К полудню въехали в распадок меж двумя горными скатами, где по камням сочился прохладной водой ручей. Лошади тут же потянулись к воде, спеша утолить жажду. Едигир подал знак, чтоб остановились напоить коней, и спрыгнул на камни, окунул ладони в прозрачную воду, зачерпнул в горсть, поднес ко рту. Но какой-то посторонний звук из соседнего ельника заставил его насторожиться.

– Тихо! – дал знак остальным воинам. – Головы пригните! Встаньте за коней! – и сам низко пригнулся к земле. Мужики испуганно закрутили головами, а маленький Грибан и вовсе залез под брюхо коня. Насон Рябухин плюхнулся животом прямо в ручей и, округлив глаза, зашептал:

– Кто там? Зверь или человек?

– Сейчас узнаем, – ответил Едигир и потянул к себе лук.

Сидя на корточках возле коня, он внимательно вглядывался в густой ельник и заметил, как там что-то блеснуло, дрогнула еловая ветка и раздался глухой звук ружейного выстрела. Пуля ударилась о камень рядом с ним и, тонко свистнув, ушла дальше. Бухнул второй выстрел и кони рванули из рук поводья, взвились на дыбы, громко и испуганно заржали.

– Так то наши, из городка кто-то! – крикнул Грибан. – Только у них пищали и есть.

– Эй! Чего по своим палите?! – заорали все. Едигир стремительно вскочил на гнедого и помчался, держа лук наготове, к ельнику. Следом за ним скакал Герасим, выхватив из ножен саблю.

– Сейчас мы проверим, кто там такие – свои или не свои, – кричал он, догоняя Едигира. Послышался треск ломаемых веток, и Едигир наугад, на звук пустил вдогонку стрелу. Кто-то громко заверещал, заойкал.

– Попал! – радостно вскрикнул Герасим. – Сейчас мы их возьмем! Прикрываясь от хлещущих в лицо веток, въехали в ельник и перед ними мелькнули двое с пищалями в руках. В плече одного из них торчала, подрагивая, стрела, которую пострадавший на ходу пытался выдернуть. Увидев всадников, он остановился и, выставив перед собой пищаль, заорал:

– Не подходи! Убью! Остановился и второй тоже пищалью в руках, но, увидев Едигира, крикнул:

– Чего вам надо от нас? Мы же поладили с вашим ханом! Мы с ним друзья! Спросите у него! Спросите!

– О каком хане ты говоришь? – наступая на него конем, недружественно спросил Едигир. Тут кричавший, увидев выскочившего с саблей в руках Герасима, осекся.

– Свои что ли? – от растерянности он опустил дуло пищали, и Герасим быстро наклонившись с седла, вырвал ружье из рук.

– Свои, свои, а то бы висели сейчас на березовом суку, – зло крикнул он, – зачем палил? Где брат мой?

– Какой брат?

– Богданом Шумилкой зовут.

Второй мужик, в чьем плече сидела стрела, краснолицый и толстомордый, наконец, выдернул неглубоко засевшее жало, со злостью бросил стрелу под ноги, с силой наступил, переломив ее.

– Ты погоди про брата спрашивать. Лучше ответь, что за орясина с вами таскается? По какому праву он в русских людей стрелами своими погаными швыряется? А то я с ним сейчас отдельно поговорю. – И он угрожающе поднял дуло пищали на уровень груди Едигира.

– То наш десятник, – ответил Герасим, – а вы кто?

– Кто-кто, – передразнил его толстомордый, – дед Пыхто. Шапку сними, деревенщина. Перед тобой приказчик господ Строгановых Михаиле Митрофанов и помощник его Тугарин Кошкаров. Понял? Чего рыскаете тут? Чего высматриваете? Уж не беглые ли? Или к сибирцам идете по своей воле?

Едигир понял, что перед ним те самые люди, о которых рассказывал Грибан Иванов. Но было совершенно непонятно, чего они дерут горло, когда сами же первые начали пальбу. И про какого хана кричал ему Михаила, когда Гераськи еще не было рядом? Отчего он замолчал, увидев его? Тем временем подъехали остальные, и Грибан заорал в голос:

– А вы чего по своим палите? Мы до вас едем, предупредить о набеге басурманском, а вы из пищалей по нам? Чего случилось?

– Едва ноги от них унесли, – ответил Михаила Митрофанов, перебросившись настороженными взглядами с Тугарином Кошкаровым, – побывали уже у нас они. Как только мы живы остались…

– А брат мой где? – выкрикнул Герасим.

– В полон его взяли и остальных мужиков с ним, – не глядя в глаза, ответил Михаила.

– А вы как от них ушли? Или откупились чем? – подозрительно поглядывая на мешки, что лежали рядом с приказчиком и его подручным, не унимался Герасим.

– Пальнули пару раз, вот и пробились, – неохотно ответил Тугарин, – чего тут хитрого?

– А остальных на погибель бросили?

– Так чего нам животы свои за них класть?! Такого уговору у нас не было. Каждый сам по себе.

– Так, может, поубивали их? Откуда знаете, что в полон увели? – не унимался Грибан.

– Увели. Из лесу видели, как с веревками на шее повели с собой. И Богдашку твоего тоже. Потому и говорим.

– Дорогу покажешь? – вмешался в разговор Едигир.

– Я тебе, песья морда, такую дорогу покажу… – Заорал Тугарин, – нас к своим сородичам завести хочешь? Да?

Едигир понял лишь часть сказанного, но интонация, с которой выкрикивал каждое слово Тугарин и плещущие злобу глаза говорили сами за себя. Он, слегка натянув повод, направил коня на толстомордого, тесня его к дереву. Тот, лишенный ружья, выхватил из-за пояса кинжал с костяной ручкой и замахнулся…

– А ну, подходи сюда, я требуху из тебя выпотрошу! Едигир, мгновенно вскинув правую руку вперед, концом плети достал до запястья толстомордого. Кинжал выпал, и Герасим, ловко подхватив его, приставил к горлу Тугарина.

– Веди меня к брату, а то тут оставлю ворон кормить!

– Как ты смеешь на господского человека оружие наставлять? – завопил Михаила.

– Помолчи, пока цел, – успокоил его Грибан, – нам ведено людей с варниц вывести живыми. Так не мешай нам.

– Да мы и не мешаем, – забормотал тот, – кто мешает… Идите, ищите, а мы причем?

– Брось его, сами найдем дорогу. Я следы найду и брата твоего выручим, – предложил Едигир. Но Герасим упрямо мотал чубатой головой, продолжая держать кинжал у горла Тугарина.

– Нет, без них не пойду. Они братку продали, заложили. Он мне говорил о том.

– Чего болтаешь, – заорал перепуганный Михаила, – ножик-то убери, а то с тебя спросят за господского человека.

– Эй, Грибан, проверь-ка эти мешки. Поглядим, чего они на себе волокут, когда едва живые сбечь успели от басурмана.

– Нашли мы те мешки и даже не поглядели, что лежит в них! – завопил Михаила и кинулся в глубину леса.

– Стой, не дури, – крикнул Насон Рябухин и в несколько прыжков настиг приказчика, свалил его на землю, скрутил руки кушаком. Грибан спокойно подошел к мешкам, легко поднял один, развязал и вытряхнул на землю содержимое. Мягко выскользнули, серебрясь переливчатым, сверкающим на солнце мехом шкурки соболей, куниц, а вслед за ними тяжело брякнулись один подле другого два серебряных браслета.

– Вот это да! – выдохнули все. Едигир с недоброй усмешкой спрыгнул с коня, подошел к брошенным на землю шкуркам. Взял одну в руки, помял, встряхнул, чтобы волны побежали по искристому меху, и проговорил негромко:

– Однако, плохие шкурки нашли. Кто-то выбросил, а вы подобрали. Совсем плохой мех, – и с презрением отбросил шкурку, вытер руку о колено. Герасим шагнул к содержимому мешков, оставив без внимания Тугарина. Тот, воспользовавшись этим, бросился в лес, петляя меж деревьями. Герасим было кинулся за ним, но Едигир повелительным окриком остановил:

– Нет! Пусть идет! Так надо. – Герасим в недоумении повел плечами, но вернулся.

– К ним побежал. Пусть. – Пояснил Едигир, показывая рукой. – Крепость там, а он вон куда пошел. Найдем.

– Как найдем-то? Он хитрющий, уйдет, а потом на нас все и свалит, – горячась, выкрикивал Герасим.

– Он правильно говорит, – подал голос Грибан, подходя к ним, – пусть идет, а мы его и выследим. Василий прав. Он же не в городок побежал, а за подмогой к сибирцам, чтоб на нас их навести. Понял?

– Так ведь убьют же, – в растерянности произнес Герасим, – а то и в полон угонят. Чего ж доброго в том? – тут завизжал лежавший на земле Михаила:

– Развяжите меня! В штаны залез какой-то. Кусает. Ой, не могу! Ой, развяжите руки!

– Расскажешь, как мужиков наших в полон отдал за шкурки, тогда развяжем, – предложил Грибан, – а так и не подумаем, лежи.

– Никого не продавал! Нашли мы те мешки в лесу. Не пропадать же добру. Вот и подобрали.

– Врешь ты все, – Герасим подошел к приказчику и зло пнул его поддых ногой, – говори, где мой брат, а то забью до смерти.

– Погоди, – остановил Герасима Едигир, – вяжи его лучше к дереву. Сейчас много говорить будет. Я сейчас… Мужики с недоумением поглядели вслед скрывшемуся в чаще Едигиру и, подняв приказчика с земли, подвели к толстенной ели. Разлапистые ветки не давали прижать его к самому стволу, а потому привязали его к основанию двух веток, но достаточно прочно, проверили, подергав за кушак.

– Не убежит, – хмыкнул, покашливая, Насон Рябухин, – а убежит, так все одно, поймаем. Стой, хуже будет, – и погрозил Михаиле жилистым кулаком.

– Куда десятник наш отправился? – почесал в голове Грибан. – За хворостом, что ли? Костер, верно, разложит под этим… – Проговорил в раздумье. – Так и тут, рядом хворосту полно… Чего-то он задумал, не пойму.

– Сейчас узнаем, вернется, – загудели остальные мужики, предчувствуя что-то необычное в задумке десятника.

Тот не заставил себя ждать и вскоре вернулся, неся на вытянутых руках две еловые ветки, на которых лежали сухие листья и желтая хвоя. Усмешка блуждала на его обычно спокойном и замкнутом лице. Еще издали он крикнул:

– Снимайте с него штаны! Быстрее!

– Чего это он? Костер в штанах разжечь собрался? – озадачился Грибан. Но подошел к Михаиле, и разрезав пояс ножом, приспустил штаны до колен. – Любуйтесь все, кто не видел, – махнул рукой мужикам, которые громко захохотали, скаля рты. Едигир же, не останавливаясь, подошел прямиком к пленнику, отряхнул еловые ветки ему в штаны, бросил их и, натянув на Михайлу штаны, отошел в сторону.

– Вот огниво, – услужливо предложил Насон Рябухин, – выбить огонь али как?

– Сейчас огонь у него в штанах будет сам по себе, – ответил Едигир.

– Это как? – не поняли мужики.

– Глядите, – махнул он рукой и опустился спокойно на землю. Тут пленный вскрикнул раз, другой и начал сучить ногами, даже подпрыгнул несколько раз.

– А-а-а, – заорал он во всю глотку, – помогите! Развяжите руки! Вытащите этих тварей! Не могу! Не могу больше терпеть! Больно! Остальные мужики подошли ближе к Михаиле и, пожимая плечами, вглядывались в него, мол, чего орет, когда ни огня, ни пламени не видно. Что такое засунул десятник в штаны приказчику, отчего он с ума сходит?

– Жрут! Кусают! – продолжать блажить тот.

– Кто кусает?

– У него спросите, чего он засунул мне. Все повернулись к Едигиру, но он спокойно стоял и наблюдал за происходящим, будто не был никак к тому причастен. Тогда Насон Рябухин приспустил брюки с приказчика и брезгливо заглянул.

– Матушки мои! Да там мураши! Тьма-тьмущая!

– Ха-ха-ха!!! – дружный мужской хохот стеганул по лесу.

– Ну, молодец Василий! Догадлив! Ай, дает!

– И-и-и… – Тонко выл подпрыгивающий на месте, словно стреноженный конь, Михаила. При том он выделывал замысловатый танец, пытаясь то одной, то другой ногой достать до собственной промежности, то сводил колени вместе, и, мелко подрагивая, приседал и подпрыгивал. По щекам его текли крупные слезы.

– В бороду уже забрались, паразиты! Отпустите руки! Все расскажу!

– Говори! – бросил Едигир, подойдя к приказчику и смахивая ползающих в бороде насекомых. – Я еще гнездо осиное видел, могу принести.

– Не надо, не надо! Силой, хитростью у меня хан ихний людишек забрал, – торопливо и сбивчиво зачастил он, – а чтоб я молчал, так подсунул шкурки проклятые. Взял, не сдержался. То все Тугарин, морда поганая, подговаривал меня. Мол, если не согласимся, то они и нас в полон уведут. Они недалеко тут стоят. Вмиг сыщете.

– А с другой варницы народ где? Живы?

– И их в полон взяли. Только моей вины в том нет. Отвяжите!

– Ладно, пусть идет, – проговорил Едигир, развязывая кушак.

Михаила с ходу стремительно рванулся к лесу, но запутался в штанинах и рухнул на землю, срывая их с себя, громко ругаясь и плача. И уже не обращая на него внимания, мужики сошлись весьма озабоченные всем случившимся.

– Чего делать станем? – ни к кому не обращаясь, спросил Грибан.

– Выручать их надо. Только как? – за всех отозвался Герасим.

– Может, за подмогой в крепость отправим кого? – осторожничал Грибан. – Одним-то несподручно будет.

– Зачем в крепость? – подал голос Едигир. – День туда иди, день обратно иди, а потом ищи их. Сейчас надо выручать. – Остальные молчали, поглядывая то на десятника, то на Грибана.

– Ну, как хотите, а мы с Василием одни пойдем, коль боитесь.

– Воевода не велел в драку ввязываться, – настаивал на своем Грибан.

– Воевода велел людей привести, – Герасим был настроен решительно.

– Ладно, – думая о чем-то своем, проговорил Едигир, – много людей не надо. С ним пойдем, – показал на Герасима. Вы рядом будьте. Как шум услышите какой, палите с ружей, будто большой отряд идет. Так говорю? – все согласно закивали головами, поскольку такой вариант устраивал всех.

– А с этим что делать? – Насон Рябухин показал рукой на Михаилу Митрофанова, который вытряхивал из штанов остатки назойливых муравьев.

– Может, петлю на шею и того… – Он неопределенно взмахнул рукой в воздухе.

– Грех на себя из-за дерьма этого брать не станем, – зашумели остальные.

– Пусть с нами будет, – Едигир тоже не хотел лишних жертв. – Идем, – ткнул он в бок Герасима. – Только лошадь свою оставь.

Они без труда нашли тропу, ведущую к варнице и вскоре услышали запах гари, доносимый встречным ветром.

– Видать, избу спалили, – предположил Герасим. И точно. На поляне дымились остатки обгоревшего сруба, лежал перевернутый на бок котел для выварки рассола, на пожухлой траве поблескивала рассыпанная соль.

– Вот всегда они так, – сокрушался Герасим, – все пожгут, повоюют, перепортят. Не по душе, что на ихней земле соль добываем.

Едигир молчал, отыскивая среди многочисленных следов направление, по которому ушли от варницы нападающие. А те, видимо, и не думали запутывать следы, шли открыто, не таясь, не ожидая, что кто-то будет их преследовать. Тут они чувствовали себя полными хозяевами. Прикинув, он понял, что всадников было не менее полусотни.

– Туда пошли, – показал он рукой. – Нож есть? – спросил Герасима.

– Есть, – тот похлопал по сапогу.

– Спрячь хорошенько, чтобы не нашли, а саблю мне давай.

– Зачем? Не отдам саблю.

– Пленный мой будешь. Понял? Руки давай, вязать буду.

Герасим вытаращил глаза, но подчинился.

– Василий, а ты меня им не продашь? – с недоверием спросил.

– Надо будет, продам. Сам захотел идти, теперь терпи. – Он ловко скрутил ему руки и конец веревки перекинул через седло, запрыгнул на гнедого и дернул за повод. – Аида, поехали!

– Не гони так быстро, – заорал споткнувшийся на первых же шагах Герасим, – а то мертвого притащишь.

Едигир направил коня по хорошо обозначенной тропе, где совсем недавно прошла полусотня. У него не было пока готового плана освобождения пленных и он больше надеялся на удачу или везение, понимая, что рискует не только своей головой.

Несколько раз переправлялись через небольшие речушки, взбирались и спускались по склонам каменистых гор, но Едигир не отвязывал от седла тащившегося сзади Герасима. Он даже не разговаривал с ним, хотя тот и пытался спросить что-то. И лишь когда потянуло дымком от костра, он по неуловимым признакам понял, что до лагеря недалеко, и повернулся к добровольному пленнику, приложив указательный палец к губам.

Вскоре они выехали на берег довольно широкой реки с обрывистыми каменистыми берегами и увидели несколько стоящих друг подле друга шатров, дымящиеся костры, возле которых сидели воины, занятые едой. Едигир огляделся по сторонам и подумал, что он бы разместил шатры иначе и не ставил бы их так скученно, плотно друг к другу. Скорее всего, кто-то из северных князей со своими нукерами пошел в набег на русские варницы малыми силами. Не было видно даже охраны.

Наконец, их заметили. Несколько человек вскочили на ноги, хватаясь за луки, и навстречу ему кинулись трое всадников с копьями наперевес. Они подскакали и, с недоверием поглядывая на лес, ждали, не появится ли еще кто из чащи.

– Кто ты? Откуда? – спросил один из них, Едигира на понятном для него языке. Прозвучавшая речь походила на его, родную.

– Охочусь, – спокойно ответил он.

– А это, кто?

– Русский будет. В плен взял.

– Чей ты человек, охотник? – все еще недоверчиво выспрашивал охранник.

– Я сам по себе. Один живу.

– Чего-то мы не видели раньше здесь тебя… А собаки твои, где?

– Недавно пришел в ваши края с Иртыша, – Едигир понимал, что лучше сказать часть правды, чтобы не попасться на мелочах.

– А его где поймал? – показали на Герасима.

– Тут неподалеку. Могу поменять.

– Чего хочешь за него? – тут же вступил в разговор еще один воин до сих пор молчавший и по возрасту старше говорившего, судя по осанке, сотник или башлык отряда. – Могу сеть дать, почти новая сеть. Тебе и эта сгодится. Соглашайся. А хочешь, соли дадим десять горстей. Как?

Едигир засмеялся довольный тем, что незнакомцы увлечены торгом и значит приняли его за своего.

– Нет, уважаемый, сеть ты себе оставь. Когда одежда износится, так будет чем тело прикрыть. А соли мне не надо, вон ее, сколько вокруг, только копни. Есть у меня соль.

– Тогда сам говори, чего хочешь.

– За такого богатыря да несколько горстей соли?! – возмутился Едигир, ввязываясь в спор. – Да за него табун лошадей отдать не жалко! Смотри, какой молодец. Глянь!

– Так и дали тебе табун, – засмеялись всадники.

– Тогда добрую кобылу давайте или девку мне в жены. Есть девка у вас? А то трудно одному жить… Найдете мне девку?

– Откуда мы тебе девку возьмем. Чего захотел! Ты лучше поменяй его добром, а то силой возьмем.

– Э-э-а… Уважаемые, мы так не договаривались. Зачем бедного охотника обижать?

В это время от шатров послышался чей-то зычный голос и всадники дружно повернулись в ту сторону.

– Алача-бек зовет. Пошли, – скомандовал старший и взял коня Едигира под уздцы.

Подъехав к шатру, Едигир спешился и низко поклонился сидящему на цветном войлоке человеку в богатом халате и остроконечной шапке, отороченной по краям мехом росомахи.

– Как твое имя? – спросил тот.

– Меня лишили имени, когда я выступил против нашего хана и изгнали из родного аула. Теперь я живу один и не могу вернуться к себе. Зови меня просто – Аучы[10]10
  охотник


[Закрыть]-охотник.

– Пусть будет так. Меня зовут Алача-бек, – кивнул тот, не вставая с кошмы, – сядь и расскажи, кто был тот хан и долго ли ты скитаешься один и почему на тебе русская одежда.

Едигир сел рядом с ним и рассказал наполовину правдивую историю, как в их земли пришел хан Кучум, как он участвовал в битве, был ранен, а потом бежал, попал в плен к русским, опять бежал и стал жить один. Теперь скитается по лесам, нигде долго не задерживаясь.

– Кучум, говоришь, – переспросил Алача-бек, – слышали про него. Плохой человек. Хочет и с моего народа дань собирать. Только до наших улусов ему не добраться. Ладно, принимаю тебя к себе. Дам доброго коня, а взамен беру твоего пленника. Эй, уведи русского к остальным, – крикнул он своим нукерам, – а охотника накормить.

– Благодарю за честь, – низко поклонился Едигир, вставая, – я рад, что ты принимаешь меня к себе.

– Завтра выступим в набег на русский городок. Все, что захотим, возьмем на саблю, делим поровну. Покажешь себя – награжу отдельно. Иди, отдыхай.

Низко кланяясь, Едигир побрел по лагерю, присматриваясь, где бы остановиться. Наконец, его окликнули сидящие у шатра воины, приглашая к себе. Он поблагодарил и устроился возле них. Он увидел, как упирающегося Герасима вели на пригорок, где стоял охраняемый двумя воинами шатер, и втолкнули внутрь. Воины, пригласившие его, рассуждали о завтрашнем набеге.

– Если русских предупредили, то крепость нам не одолеть.

– Башлык говорил мне, что попробуем ночью перелезть через ограду, убить часовых и открыть ворота. Тогда возьмем их еще спящими.

– Ты бывал в крепости? – спросили у Едигира. – Много там народа?

– Давно не был, но слышал, что сотни две-три будет.

– О-го-го! Сотни две, говоришь! Да еще, верно, ружья есть у них?

– Правильно говоришь, – кивнул Едигир, – есть ружья. Сильно бьют огнем и пулей железной.

– Да-а-а… Трудно будет, однако.

Разговор медленно лился, переходя с одного на другое, и вскоре Едигир уже все знал о планах отряда и как они разорили две варницы, сговорившись с приказчиком Михаилом. Воины и не собирались скрывать подробности от Едигира, думая, что теперь он будет вместе с ними. Узнав, что хотел, он встрепенулся:

– Ой, совсем забыл коня расседлать, пойду.

– Приходи потом к нам, поговорим, – крикнули ему вслед.

Он поймал своего коня, что спокойно щипал траву на берегу реки, и пошел вдоль лагеря, стараясь быть поближе к шатру, где по его расчетам находились пленные. Их охраняли два воина, лежавшие на земле и лениво глазевшие по сторонам. Он подошел, поздоровался и спросил, указывая на седло:

– Нет ли у вас шила и дратвы? А то два раза чуть не свалился.

Седло и в самом деле было порвано, подпруга связана грубым узлом (такое ему выдали в крепости). Охранники, полдня проведя возле пленных, утомленные однообразием службы, и не зная, чем бы еще заняться, оживились, радуясь, что могут отвлечься, заговорили:

– Как ты вообще шею не сломал? Разве можно в дорогу с такой рваной подпругой пускаться. Был у меня дальний родич, так он тоже никогда за сбруей не следил. И что ты думаешь? Свалился с седла и на всем скаку – башкой о дерево. Столько и жил. – Пустился разглагольствовать один их них. – Ладно, сейчас принесу шило. А дратва есть у тебя?

– Нет, уважаемый, ничего нет.

– Как же ты живешь? Ой, народ пошел, – и тяжело покряхтывая, ворчливый охранник отправился в глубь лагеря. Едигир не спеша обошел гнедого, осторожно достал небольшой нож и легонько ткнул острием в пах. Конь, не ожидавший от хозяина такого предательства, взбрыкнул задними ногами и с диким ржанием бросился бежать. Едигир упал на землю и завопил:

– Держи его! Держи! Ой, верно, взбесился! Убежит, как есть убежит! Как я без него буду! Он мне ногу повредил! – охранник взглянул на беспомощно барахтавшегося на земле незадачливого наездника и бросился, было, к нему на помощь, но тот лишь замахал руками, указывая на убегающего коня:

– Его поймай, а я уж отблагодарю тебя. – Воин посмотрел на шатер, где находились пленные, потом на Едигира и бросил на ходу:

– Не уходи никуда. Сейчас поймаю твоего дурного коня, – и бросился за ним. Едигир, не мешкая, подполз к самому шатру и громко спросил:

– Герасим, ты здесь?

– Здесь, – послышался сдавленный голос.

– Много вас тут?

– Около десятка человек будет.

– Нож с тобой?

– Со мной.

– Пусть тебе разрежут веревку и, как стемнеет, беги к нашим в лес. Скажи, чтоб начинали пальбу, а остальное мое дело.

– Понял, – отозвался тот, – а вдвоем с братом можно?

– Он еще здесь понадобится. Только темноты дождись. Все.

Вернулся охранник, ходивший за шилом, а вскоре и другой привел коня. Вдвоем они крепко отчитали Едигира за неосторожность, заглянули в шатер и убедились, что пленные все на месте. Едигир же принялся за ремонт упряжи, слегка прихрамывая, делая вид, что подвернул ногу.

– Смотри, кто это там еще? – спросил охранник, указывая на опушку леса. Едигир поднял голову и обмер: к шатрам направлялся Тугарин Кошкаров.

– Ну, я пойду, – проговорил он, кладя на землю инструменты, – спасибо за помощь, – и повел гнедого к реке, где по его расчету было самое удобное место для переправы. Он видел, как Тугарин беспрепятственно прошел к шатрам, встреченный Алачой-беком как старый знакомый, и сел рядом с ним. Едигир, спрятавшись за коня, внимательно наблюдал за лагерем.

Можно было налететь на охранников, порубить их и выпустить пленников. Но пока те выбираются из лагеря, их все равно поймают или убьют. Можно самому, переправившись через реку, пока его не хватились, скрыться в лесу и ждать темноты, чтоб потом напасть на охрану. Но его хватятся и, заподозрив неладное, удвоят посты. Оставшись в лагере, он неминуемо будет узнан Тугариным, а тогда не избежать смерти или плена. Выхода не было… Едигир незаметно пересчитал, сколько стрел осталось у него, поправил сбрую, подтянул подпругу. Надо было на что-то решаться…

Алача-бек все также увлеченно разговаривал с Тугариным, который верно, неплохо знал язык сибирцев. Они даже смеялись над чем-то, похлопывая себя по коленям ладонями. Вдруг Едигир заметил, что из леса выскочили всадники и, не разбирая дороги, напрямик ринулись к шатру своего князя. Тот вскочил и, слушая их, торопливо стал надевать панцирь, поспешно натянул сапоги, на ходу отдавая команды. Явно что-то стряслось, но Едигиру за расстоянием не было слышно, что сообщил прибывший гонец.

Наконец, когда мимо него бежал один из воинов, он окликнул его:

– Что случилось? Отчего шум поднялся?

– Русских в лесу заметили.

– Много?

– Пока не знаю. Может и много.

Поднявшаяся суета была как нельзя на руку Едигиру, и вскочив на коня, он подъехал к шатру с пленниками.

– Алача-бек велел привести к нему русских, – тоном, не терпящим возражений произнес он.

– А почему он тебя послал? – удивился тот, что постарше.

– Давай поворачивайся, шевелись, – крикнул Едигир, – выводи их.

Охранники обескуражено поглядели друг на друга и вошли в шатер. Едигир спрыгнул с коня и влетел туда вслед за ними.

– Вяжи их, – коротко приказал сбившимся в кучу мужикам, среди которых был и Герасим. Оказалось, что руки у всех освобождены от пут и оба охранника были тут же схвачены жаждущими свободы пленниками, вмиг оказались сваленными на землю и крепко опутанными.

– Ты с братом, – приказал Едигир Герасиму, – снимите с них одежду и оружие возьмите. Потом ведите остальных в лес. Если кто спросит, отвечу, что ведено перепрятать вас. Быстро!

Мужики на скорую руку сцепились один с другим веревкой, создавая видимость пленных, а Герасим и его брат спешно напялили на себя одежду накрепко связанных ими охранников.

– Не забудьте им рты хорошенько заткнуть.

– Это мы сейчас, – кинулся к ним Богдан, – а может, лучше прирезать их?

– Оставь, – Едигир не хотел крови, – они тебе зла не сделали.

– Но с Тугариным я все одно своими руками управлюсь, – зло прошипел Богдан, – он от меня никуда не денется.

– Успеешь еще. Пошли.

И они выступили из шатра, понуро опустив головы, как и положено людям, попавшим в неволю. Почти весь лагерь опустел. Все бросились в лес на поимку объявившихся русских. Лишь трое кашеваров суетились у казанов, отчищая их от остатков пищи.

– Куда ты их? – спросил один из них у Едигира.

– Алача-бек велел подальше в лес увести, – равнодушно откликнулся он, не поворачивая головы.

– А-а-а, – кашевар не проявил интереса, занятый своей работой. Едигир подвел мужиков к переправе через реку, которую высмотрел заранее, и направил коня в бурный поток, велев Герасиму держаться за седло и помогать остальным. Вода вскоре дошла коню до брюха, а потом и до седла.

– Как бы плыть не пришлось, – крикнул Герасим, погрузившийся в воду по плечи. Но через несколько шагов благополучно миновали середину реки и, тяжело отдуваясь, выбрались на противоположный берег. Мужики упали на камни, выливая воду из сапог, радостно улыбались, почувствовав вновь обретенную свободу. Едигир поглядел на противоположный берег, где копошились у котлов перепачканные в саже кашевары, и облегченно вздохнул.

– А сейчас бегом вдоль берега, – скомандовал он, – но чтоб с той стороны вас не заметили.

Все согласно закивали головами, выжимая воду из одежды. В это время на той стороне реки, где-то в лесу, бухнули один за другим два ружейных выстрела.

– Наши, верно, пуляют, – поднял голову Герасим, – тяжело им одним придется.

– Сейчас мы подоспеем, поможем, – поднял кулак Богдан.

– Поможем, – зашумели остальные мужики.

– А Тугарин, все одно, за мной, – зло выкрикнул Богдан.

– Все, пошли, – и Едигир тронул коня. Они долго пробирались вдоль берега то бегом, когда попадался чистый лес, то обходя завалы. Время от времени слышались выстрелы, доносились крики нападавших, что заставляло двигаться без передышки. Наконец, выбрались на песчаную отмель, где река разветвлялась на два рукава, один из которых круто уходил влево. Быстро посовещавшись, решили переправляться и попробовать зайти в тыл сибирцам, напав на них сзади.

Вскарабкавшись на противоположный берег и прячась за толстыми стволами сосен, стали медленно приближаться к месту схватки. Заметили мелькавшие между деревьев спины сибирцев с луками наготове, перебегавших от дерева к дереву.

– Что будем делать? – Герасим, тяжело дыша, повернул голову к Едигиру.

– Кричать умеешь? – спросил Едигир.

– Так кто ж кричать не умеет? – удивился Герасим, задорно тряхнув золотистым чубом.

– Тогда давай, что есть мочи, ори. А вы, – показал рукой Едигир на двух мужиков, – собирайте ветки, листья, огонь разводите.

– Жарить что ли их собрался, – усмехнулся один, но встретившись с жестким взглядом, кинулся собирать сухие ветки.

Герасим, вдохнув побольше воздуха, громко крикнул. Остальные тоже завопили, что есть мочи. Эхо прокатилось по лесу, отозвалось с разных сторон отзвуками и переливами. Нападавшие, напуганные криками, раздавшимися сзади, завертели головами, соображая, кто бы это мог быть.

– Кричите громче по-русски, чтобы поняли, – велел Едигир мужикам, высекая кресалом искру на собранные листья. Занялся слабый огонек и он подул на него, помогая разгореться, обрести силу, подсовывая тоненькие прутики, прошлогоднюю хвою, шишки, все, что подвернется под руку. Наконец, огонь вырвался из глубины, пробежал по прутикам, скрутил листья, требуя новой пищи.

Мужики, не переставая, голосили, кричали с подвыванием, перемежая речь свою бранными словами, одновременно подтаскивали к костру ветки. Теперь все догадались о затее Едигира и дружно помогали ему.

– Разбегайтесь в разные стороны и поджигайте траву, ветки, что сможете. И не переставайте кричать. Громко кричать! – внимательно вглядываясь в чащу прибавил он. – А вы, – обратился к Герасиму с Богданом, – берите луки и на деревья, цельтесь лучше.