Текст книги "Мы из Бреста 2"

Автор книги: Вячеслав Сизов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13
Засада, день второй

Проснулся рано. На улице было еще темно, но на востоке уже алел рассвет, звезды меркли на небосводе. На часах было 4. Хотя и поспал совсем чуть-чуть, но чувствовал себя свежим, хорошо отдохнувшим и готовым к новому дню. Петровича рядом уже не было, видимо, убежал куда-то по своим делам. На КП кто-то покашливал, что-то тихо бубнил связист. Вставать не хотелось. В иное время поспал бы еще часика 4, не меньше, но надо вставать – война никуда не делась. Тут она, совсем рядом – так с километр по прямой и напоминает о себе очередными осветительными ракетами с немецкой стороны и автоматом, что лежал рядом. Полежав еще немного на лапнике и потянувшись, опираясь на дно окопа, присел. Перстень мягко светился голубым светом на пальце. Странный он все же. Постоянно цвет меняет: то зеленый, то синий, вчера вот был фиолетовым, а сегодня голубой. С чего бы это? И ведь его, кроме меня, похоже, никто не видит. Мою привычку носить перчатки многие из старой гвардии переняли. Хотя сначала и считали чудачеством, но распробовали, поняв, что они защищают руки от мелких ранений и ссадин, теперь сами обзавелись похожими. В Пружанах и Бобруйске набрали себе на складах.

Вот еще странность. Когда я ложился спать, вообще-то сапог не снимал, а тут сапоги сняты и стоят рядом, чистые, начищенные, со свежими портянками, накрытые от росы куском плащ-палатки. Интересно, кто это тут расстарался? Наверняка Петрович, больше некому! На все-то у него есть и время, и правильные мысли. Не то что у вас, товарищ комбат, а еще командир и т. д. Самокритика подействовала. Намотав портянки, надел сапоги. Вообще это приятно – утром, на свежую голову, надеть свежие портянки, чистые сапоги. Прям жених, да и только. Вот только побриться, одеколоном освежить, и можно в ЗАГС. Что-то мысли у меня с утра игривые, на женщин потянуло, не к добру! Хотя привести себя в порядок не мешало бы. До утренней круговерти еще было время, вполне можно успеть это сделать. С этими мыслями я собрал свои вещи, повесил на плечо верный ППД и направился в блиндаж. Там, кроме борющихся со сном наблюдателя и телефониста, все спали. Большинство так и не выпустили из рук оружия. Махнув рукой дежурным, чтобы они не шумели, я тихонько подошел к наблюдателю и выслушал его доклад.

– За ночь ничего существенного не произошло. После полуночи с немецкой стороны на поле выдвигалось несколько групп – видимо, искали раненых. На дороге тоже кто-то копошился, но после обстрела с нашей стороны они вернулись к себе. Немцы отвечали пулеметным огнем и обстреляли из минометов наши огневые точки (я и не слышал, словно уши заложило!). Затем успокоились и до сих пор себя ничем не обнаруживают. Только периодически пускают осветительные ракеты да постреливают в нашу сторону из пулеметов. Связь со штабом полка есть. Володин час назад вернулся с обхода позиций. Приходили за трофеями посыльные от 1-го и 3-го батальонов. Старшина им выдал и недавно ушел будить поваров. Разведчики выходили на связь, но старшина запретил вас будить. Они сообщили, что часть пехоты немцев окапывается напротив нас, из деревни по дороге на северо-запад в сопровождении нескольких бронетранспортеров ушла большая колонна автотехники с ранеными, а танки и грузовики с пехотой уходят по дороге на юг.

Поблагодарив дежурных, предупредил, что пошел по позициям, а потом к тыловикам. Обход линии окопов продлился недолго, парные часовые бдили на постах, внимательно всматриваясь в предрассветные сумерки. Опознав меня, они тихо докладывали обстановку, а я, выслушав их, стараясь не будить отдыхающих, двигался дальше. На дне окопов и в ячейках, завернувшись в плащ-палатки и шинели, положив под голову вещмешки и каски, спали мои бойцы. Лишь несколько человек уже встали и потихоньку готовились к новому дню – чистили оружие, снаряжали магазины и раскладывали гранаты…

На позиции артиллеристов тоже все было в порядке, только часовой, прислушиваясь к уходящей ночи, прохаживался у спрятанной под масксеть пушки. За ночь артиллеристы восстановили старые позиции батареи – на орудийные дворики вновь были установлены разбитые орудия, с использованием дерева приведенные во внешний порядок. Определить, где орудия, а где их имитация, со стороны было практически невозможно. Немцам, чтобы быть уверенными в подавлении нашей артиллерии, придется потратить время, снаряды и бомбы на эти позиции.

Мои минометчики ночью тоже не сидели без дела и к своим старым позициям добавили еще несколько, используя под них воронки от бомб и снарядов.

Тылы батальона разместились в овраге, пересекающем перелесок за нашими позициями. Здесь же недалеко протекал ручей с питьевой водой. Весь наш обоз состоял из 2 десятков повозок и нескольких полевых кухонь, сверху прикрытых масксетями. Около них копошились несколько человек и слышались ругательства Горохова. Пойдя на шум, я застал старшину, распекавшего поваров за то, что они с ночи не налили воды, а теперь метались как угорелые к ручью и обратно, готовя завтрак.

– Привет, Петрович. Ты что это с утра пораньше народ пугаешь? На фланге был? Как там, у «болотных жителей»? Немцы ночью не тревожили?

– Да ну их…! С вечера не могли воды набрать, чтобы пораньше людей покормить. Вот и гоняю, чтобы впредь неповадно было. На фланге был, тихо. После того как наши снайперы и егеря там прошлись каленой метлой, немцы молчат и даже в лес не суются.

– Пропавшие вернулись?

– Нет. Парни ходили искать их, но никого не нашли. Где ребята должны были быть, немецкая рота расположилась.

– Ясно. Как они отработали? Донесение суточное доставили?

– А как же. До роты пехоты и минометную батарею у гати уложили. Да у деревни еще примерно столько же, а еще гаубичную батарею и десяток грузовиков уничтожили. Я к ним бойцов посылал трофеи собрать. Недавно вернулись. Еще ранец солдатских книжек и жетонов набрали, три миномета 50-мм и два 81-мм с запасом мин притащили. Ну и как обычно, продовольствие, обмундирование, амуниция, патроны, гранаты, винтовки, три пулемета MG-34. Смотреть будешь?

– Нет. Ты трофеи куда дел?

– Боеприпасы и пулеметы в роты отдал, минометы погранцам оставил, остальное на подводы и подальше в лес убрал. Может, сохраним. Да, я часть бойцов из новобранцев от гати к тебе направил. Нечего им там делать. Наши сами справятся, а тут народа нет.

– Молодец. Сам так хотел сделать. Кто вместо тебя там остался?

– Серега Петрищев. Ты уж прости, что без тебя распорядился. Нечего ему тут лабухами командовать, у него свои там сидят.

– Правильно сделал. Я вообще думал остатки всех рот в одну свести.

– Ты чего так рано встал? Поспал бы еще часок. Немцы все равно побудку раньше шести не сделают. У них порядок, – ответил мне Горохов.

– Не спится. Кстати, спасибо за сапоги и особенно портянки.

– Ничего, всегда пожалуйста. Сапоги тебе Никитин начистил. Мужики вчера в подбитом «бронике» в ранце нашли крем да щетку. Вот и поделились. Сами теперь в чищеных сапогах гуляют. Есть будешь? Тут со вчерашнего ужина каша осталась. Давай насыплю? И чай горячий есть. Я вроде тоже позавтракать собирался, да эти оглоеды не дали.

– Слушай, Петрович, а горячая вода есть? Побриться хочу, а то хожу заросший, как незнамо кто.

– Вот это правильно! Командир должен быть образцом. Есть вода, даже помыться найдем. У тебя гимнастерка запасная есть, может, эту постираешь? Она на солнышке быстро высохнет, – с хитрецой в голосе спросил старшина.

– Не, Петрович, спасибо, в этой пока похожу. Кстати, откуда портянки свежие?

– Разбирали найденные у немцев вещи, и там нашлись. Одну пару я себе взял, а вторую тебе отдал. Старые, пока ты спал, вот эти молодцы постирали. Григорьев, принеси ведро теплой воды, командиру помыться.

– Спасибо. Ладно, давай полей, что ли, – сказал я, снимая оружие и гимнастерку. Раздевшись до пояса, нагнулся, и Петрович, намылив мне спину, стал поливать еле теплой водой. Фыркая, я умылся и, вытираясь принесенным одним из поваров полотенцем, сказал: – Обещал теплую, а сам? Так и заморозить недолго.

– Не придирайся. Не барин – тепленькой обойдешься. Купаться-то не захотел. Я ему тут мыла земляничного приготовил, а он… Бриться будешь? Вот тогда и будет тебе теплая. Кстати, может, подстрижешься, а то вот как зарос?

– Было бы неплохо, но из наших вроде никто не стрижет. Надо будет потом найти кого, чтобы, как у нормальных людей, свой парикмахер в батальоне был – стричься, бриться, освежиться.

– А что его искать? Ночью несколько беженцев прибилось, вот там и есть мастер – Шмит Исаак Лаврентьевич. Мастер-парикмахер из Минска. А чтобы просто так не сидели, я их к нашим тыловикам приспособил помогать. Покормить из наших запасов разрешил. Не обеднеем, а то оголодали люди.

– Что ж сразу ничего не сказал? Что за люди? Откуда?

– Беженцы. 26 человек с детьми, в большинстве своем – евреи обоего пола, из Минска и пригорода. По их словам, отступали с нашими войсками, но потом отбились – присели отдохнуть в леске, а наши ночью снялись. Ну, эти и отстали. Днем во время боя прятались в болоте. Ночью вышли к нашим дозорам.

– Понятно. Ладно, пусть пока с нами побудут. Конечно, лучше было бы, пока бой не начался, их в тыл отправить. Погибнут тут вместе с нами…

– Что, думаешь, не удержимся?

– Будем держаться, но сам знаешь, что у нас осталось. Подкреплений вряд ли дождемся. Приказа отступать нет. Так что будем держаться. Не впервой. Ты попозже, как людей накормишь, отводи обоз подальше, за вторую линию, а то и еще дальше. Да, организуй там патрулирование ездовыми края болота, чтобы немцы не обошли. Тут оставь пару повозок санитарам – раненых вывозить, а остальных с позиций долой. Елену тоже отправляй, с выносом раненых бойцы сами справятся. Может, хоть так кого спасем. Ну и где там твой мастер? Хоть бы побриться успеть, пока не началось.

– Вон идет. Сейчас все организуем в лучшем виде. Михаил Григорьевич, воду горячую и простыню неси, а ты садись на ящик, – ответил Петрович.

– Здравствуйте, и кто тут мой клиент? Ви, Александр Петрович, или этот молодой человек? – спросил нас подошедший пожилой невысокий еврей, одетый в мятый темный костюм с жилеткой и светлую рубашку, доставая из кожаного саквояжа бритву и помазок.

– Ну что вы, не я. Вот командира нашего надо привести в порядок – побрить и подстричь.

– Такой молодой, а уже командир. Ви далеко пойдете. Я это вам точно говорю! Шмит никогда не ошибается. Можете мне верить. Не беспокойтесь за свой внешний вид, будете просто отлично выглядеть. Столько лет привожу людей в порядок, и пока никто не жаловался. А уж сколько командиров подстриг в Менске, вы себе даже представить не можете! Я имел мастерскую недалеко от площади Ленина, так многие товарищи командиры приходили и были моими постоянными клиентами, – обматывая меня простыней и готовя пену, говорил Шмит. – Сам товарищ Павлов у меня в клиентах был! Ви знаете, я живу так долго, что уже пережил несколько войн. Я знаю, что обычно нужно военным, и у меня есть что вам предложить. Могу предложить подстричь покороче, или ви хотите под товарища Котовского?

– Покороче, – ответил я. Мне нравился этот человек, не унывающий даже в тяжелой обстановке.

Под разговор Исаак Лаврентьевич быстро меня подстриг и побрил.

– Ну вот, совсем красивый, жаль, что нет большого зеркала, а то бы ви могли оценить мою работу. В Менске, на танцах в горпарке, вы бы таким видом имели огромный успех у женщин.

– Спасибо огромное. Что вы, Исаак Лаврентьевич, я вам верю, что сделано отлично. Но, увы, в Минске сейчас немцы. Вот когда мы их выбьем оттуда, обязательно посещу горпарк и прогульнусь с красивыми девушками, а перед этим обязательно посещу вашу мастерскую.

– Скорее бы…

– Будем надеяться на лучшее. Никто вас не обижает здесь? Какие у вас планы на дальнейшее? Скоро будет бой, и оставаться с нами небезопасно. Хотя, конечно, мне бы хотелось иметь в нашей части такого специалиста, как вы. Но лучше вам уходить от нас. Подальше. Продуктов на дорогу дадим.

– Я это понял, но куда нам. С нами дети. Одни погибнем, устали бежать и так давно идем. Лучше уж мы с вами, до конца.

– Как хотите. Оставайтесь, но я бы рекомендовал все-таки уйти, – но, увидев отрицательный жест Шмита, продолжил: – Петрович, беженцев давай зачисляй в тыл – пусть помогают, поставь на котловое довольствие. Скажешь Николаеву, пусть внесет в книгу учета личного состава батальона, да проверь, чтобы он как следует остальные сведения внес. Всех женщин и тех, кто знает медицину, на помощь Лене отправь. Остальных на свое усмотрение. Если там нужно вещами помочь – выдай из наших запасов. Еще скажи своим орлам, чтобы приготовили побольше горячей воды, пока есть время, пусть ребята помоются и приведут себя в порядок. Ну а вам, Исаак Лаврентьевич, еще раз спасибо. Если уж кто еще соберется привести себя в порядок, то я на вас надеюсь.

– Конечно, в чем вопрос, сделаем как надо. Только знаете… Как бы это сказать. – замялся Шмит.

Поняв, о чем вопрос, я сказал:

– Если вопрос об оплате, то не беспокойтесь. Петрович, потом рассчитаешься из наших сумм. Время военное, но оплату за работу никто не отменял.

– Вот это правильно, скажите, а у вас мама, случаем, не еврейка? В наше время так трудно найти понимающих людей… – спросил Шмит.

– А что, похож? Но, увы, нет, – одеваясь, ответил я. – Не было у меня в роду евреев. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Все возникшие вопросы обсудите с Александром Петровичем.

– Ну, нет так нет. Конечно, все будет в лучшем виде.

Попрощавшись, я двинулся в сторону позиций. Утро было в самом разгаре. Вышло из-за леса и засветило солнце. Все вокруг просыпалось. По дороге меня перехватил Никитин.

– Здравия желаю, товарищ лейтенант. Вы прям как в мирное время – выбриты, подстрижены, одеколоном пахнете, сапоги блестят. Эх, вам бы пару орденов на грудь, и все девушки ваши.

– Доброе утро. Тебе бы тоже не помешало, а то ходишь заросший, как не пойми кто. Сходи к Петровичу, у нас теперь есть штатный парикмахер, приведи себя в порядок. Остальным сообщи об этом, может, кто еще сподобится. Что там у нас? Как немцы?

– Есть, будет сделано! Там комполка звонил, ему сказали, что вы на позициях, он приказал, как вернетесь, с ним связаться. Немцы ведут себя тихо. Наблюдатели говорят, что у них недавно была побудка, но в окопах оживления не видно. Незаметно, что они готовятся к бою.

– Понятно, что ничего не понятно. Давай двигай к Петровичу, я буду на КП.

В траншеях бойцы что-то перекусывали, смеялись, переговаривались, курили, сидя на дне окопов. С большей частью из бойцов мы вместе шли по дорогам Белоруссии, я их видел в боях и был уверен в них. С бойцами из маршевого батальона было сложнее. То, что они вчера сражались и не сбежали, – уже хорошо, но что будет дальше? Я не заметил в людях какого-то особого ажиотажа от предстоящего боя. Не было видно большого страха и лишнего волнения. Это не могло не радовать. Вчерашний бой и победа над врагом дали людям стойкость под огнем и уверенность в том, что немцев можно бить. На КП меня ждали Володин и командиры подразделений.

У Володина уточнил насчет ведения журналов боевых действий батальона и нашей роты. Тот доложил, что еще ночью все сделал. Кроме того, составлен список погибших и подготовлены извещения на них. Поблагодарив за проделанную работу, попросил остальных доложить о состоянии дел в подразделениях. Доклады лишь подтвердили мою уверенность в успехе сегодняшнего дня. В значительной степени удалось очистить и укрепить окопы, начать рыть новые. Подготовлены дополнительные позиции для пулеметов. Боеприпасы есть для всех видов вооружения. Заслушав всех, я объявил о сведении остатков рот батальона в одну во главе с Володиным. Смысла сохранять их не было. Полк невштатный, после боев все равно будет раскассирован по другим частям, а так, глядишь, рота сохранится как боевая единица.

Не успел я дозвониться до Потапова, как он сам появился на КП. Выслушав доклад, он сообщил, что из дивизии прибыл делегат связи, привезший приказ отходить к переправе через реку Вихра в районе Доманово, где и занять оборону. Немцы севернее прорвались к Смоленску, ведут бой в пригородах. Южнее, в полосе соседней дивизии, они прорвали фронт и заняли Мстиславль и Хиславичи, рвутся в Починок. Части нескольких дивизий, в т. ч. и нашей, фактически попали в полуокружение. Сейчас принимаются меры к восстановлению положения и отводу войск дальше на восток, к новому рубежу обороны. Командование обещало подкрепления, но особо рассчитывать на это до выхода к переправе не надо. Разыскали в лесу и вернули часть бойцов, что вчера бежали с поля боя, их приводят в чувство в районе КП полка. Ночью раненых удалось сдать в дивизионный санбат, и теперь они в относительной безопасности, должны уже быть на подходе к Монастырщине. Так что надо думать, как оторваться от противника и выйти к указанному рубежу. В отношении моей роты никаких приказов из штаба фронта так и не поступило. Штаб дивизии вчера в течение дня несколько раз был подвергнут массированному удару с воздуха. Много погибших и раненых, среди них в том числе и сотрудники особого отдела.

– Что будем делать, Володя? Как будем выполнять приказ, есть соображения? Если бы хотя бы на пару часов раньше приказ доставили, то в темноте спокойно бы оторвались от врага, а сейчас хрен его знает, как это сделать.

– Немцы нас так просто не отпустят.

– Понятное дело. У тебя бойцы еще на той стороне?

– Да, около сорока человек.

– Давай команду, чтобы возвращались назад. Твой Горохов свой обоз в тыл повел. Так я ему поручил и с остальных батальонов с собой забрать. Нам надо выиграть часа 2–3, чтобы оторваться и спокойно отойти, а где их взять, эти несколько часов?

– Немцам нужна дорога для прохода техники и танков, а раз так, то надо, чтобы они как можно больше повозились с ее расчисткой. Чтобы освободить ее от подбитой техники, им потребуется не менее пары часов, а то и больше. Часть подбитых машин нами заминирована. Ночью немцы пытались их вытащить, да не получилось. Так что они сначала пошлют саперов, те провозятся не менее часа, еще примерно столько же уйдет на сталкивание с дороги остовов грузовиков и танков, если, конечно, мы не будем мешать. Вот вам и два часа в запасе. Правда, потом немцы сядут на машины или пошлют конную разведку и нас нагонят. Надо еще пару отсечных позиций в тылу делать, чтобы им жизнь медом не казалась. Если есть возможность, то надо в нашем тылу на дороге завалы и минные ловушки сделать, да и мосты за собой уничтожим. Это нам даст фору еще часа два-три.

– Я примерно так же думал. Саперному старшине сказал, чтобы он со своим имуществом на КП полка выбирался. Пусть впереди идет и все готовит. Я ему в помощь бойцов из третьего батальона дам, им все равно в себя надо прийти, да и дело быстрей пойдет. Только ведь надо будет кому-то здесь оставаться, имитировать наше присутствие и дальше по дороге завалы прикрывать.

– А что тут думать, мы и прикроем. Нам не привыкать.

– Весь батальон с собой заберешь или только свою роту?

– Всех оставшихся, в том числе и пушкарей. Здесь завесу создадим, а затем вас по дороге догоним, пока вы пешком идти будете. У нас верховые лошади остались, да и у пушкарей с обозниками лишних лошадок заберем.

– Давай.

Спокойно нам договорить не дали. Немцы начали минометный обстрел всей линией соприкосновения. Особенно доставалось участку леса, где раньше действовали снайперы, и участку болота на фланге 1-го батальона. На нашем участке до роты немецких пехотинцев под прикрытием минометного и пулеметного огня бросились в атаку, но, нарвавшись на ответный огонь, залегли и откатились назад. В качестве ответного приветствия мы из минометов обстреляли позиции немцев на фланге 1-го батальона и перед нами. Вообще атака у немцев получилась какая-то несерьезная. Они не использовали ни артиллерию, ни танки. Даже не попытались освободить дорогу от подбитой техники. Похоже, это была проверка на наше наличие на месте. А раз так, то можно было начинать воплощать в жизнь наши планы. Пользуясь затишьем, батальоны стали сворачиваться и отходить на восток, а мои бойцы занимали их места.

День разгорался, солнце светило все сильнее и ярче. Из тыла принесли завтрак. Бойцы поели, покурили и снова сели ждать развития ситуации.

Прошло около часа, а немцы все молчали, что на них было совсем не похоже. Стрелки часов медленно приближались к 9. Мне не верилось, что у немцев вчера была уничтожена вся артиллерия. Как и не верилось, что личный состав не хочет идти в атаку (подобно американцам в моем времени, отказывавшимся идти в атаку из-за отсутствия кока-колы или мороженого). Вчера мы выбили у них около батальона и часть тяжелого вооружения. То есть что-то около 30 % личного состава, что не критично для боевой части. Похоже, они что-то задумали, знать бы только что? И где? За месяц войны мы уже привыкли к немецкому распорядку ведения боевых действий. А тут такое. Конечно, это хорошо – еще немного пожить и побыть в тишине, но опыт говорит, что ТИШИНА наиболее опасная вещь на войне, не знаешь, что от нее ждать. Необычное поведение противника вызывало обеспокоенность не только у меня, но и у остальных. Немцы никуда не делись, и их можно не напрягаясь разглядеть в бинокль на другой стороне поля и болота. Звонки наблюдателям на краю болота тоже ничего не дали – там тихо. Нигде не отмечалось подготовки к атаке. Молчала минометная батарея, что с утра обстреливала наши позиции. От Потапова прибыл посыльный, сообщивший, что батальоны благополучно отошли на первый промежуточный рубеж, саперы подготовили мост к взрыву и начали делать завал на дороге.

Петрищев сообщил, что егеря и снайперские пары благополучно оторвались от врага и без давления с его стороны вернулись к погранцам. Немцы в лес и болото не лезут, сидят тихо.

Я уже собирался давать команду на отход, когда с немецкой стороны заговорил громкоговоритель, приглашавший представителей советского командования на переговоры. Вот так всегда! Только что задумаешь, все коту под хвост идет! Но может, оно и к лучшему.

Пришлось собираться и одеваться в парадное, мы же не босяки какие. Хорошо, что рюкзак со мной остался, а не уехал с Гороховым. Никитин, пока я переодевался, прошелся щеткой по моим сапогам. То же самое было и с сапогами Ефимова, одетого в мою запасную гимнастерку с кубиками лейтенанта. Так что на встречу мы пришли сияя, как новые пяти алтынные.

С немецкой стороны присутствовали трое. Два офицера и унтер-офицер в качестве переводчика. Старшим из переговорщиков был гауптман с кавалерийской выпушкой на петлицах и погонах.

Ничего заоблачного немцы не предлагали – двухчасовое перемирие для уборки трупов с поля боя. С каждой из сторон уборкой должны были заниматься группы по двадцать человек. Пока шла работа, мы должны были присутствовать на месте переговоров. Я был только «за», нам было это на руку. Было и еще одно предложение – обменяться пленными. Пришлось его отклонить – у нас их не было.

Враг был пунктуален. Работу вел быстро и споро. Мои бойцы от него не отставали. Очень пригодились повозки, оставленные для раненых. Наших павших было немного, и мы достаточно быстро справились со своей задачей. Немцам пришлось повозиться. Их грузовики дважды возвращались за новой партией. Мы им тоже помогли, загрузив и передав тела тех, что лежали у наших траншей. Так что два часа прошли в мирной обстановке. Как только перемирие закончилось, я дал команду на отход. Эти два часа мира мои парни использовали для минирования дороги и позиций, имитации наличия личного состава в окопах. Немцы нас не преследовали, и мы быстро двигались вдогонку за нашими батальонами. Дорога была забита брошенным имуществом и разбитыми повозками. Иногда над нами на восток пролетали немецкие бомбардировщики и штурмовики. Нас они не трогали, вываливая свой груз на более жирные цели. Наших «соколиков» в небе видно не было.