Текст книги "Возвращения"

Автор книги: Вячеслав Рыбаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Быков запнулся, окончательно потеряв нить. Ему внезапно пришло в голову, что столь длинных речей, да еще на столь отвлеченные темы, он до сих пор не держал никогда.

И больше никогда не станет. Потому что – он не смог бы ответить, откуда он это знает, но знал он доподлинно – вся эта речь оказалась совершенно не нужна. От первого до последнего слова. Я для себя говорю, понял он, не для него.

Пауза затянулась.

– Я пойду,– безжизненно сказал он.– Извините. Пора возвращаться.

Он повернулся и, сутулясь, слегка вразвалку пошел к лифту. Нажал кнопку вызова. Рука хозяина дернулась было к запорам лестничной решетки – и тут же упала обратно. Показалось бестактным запираться так уж сразу, пока этот человек еще здесь. Все-таки когда-то – пусть сорок лет назад – они были почти единомышленниками. Если бы хозяин слышал разговор в автобусе, он обязательно подумал бы: единочаятелями. Мыслили они, конечно, по-разному. Но чаяли – одного и того же. Тогда.

Лифт тягуче сполз с поднебесья и, звонко щелкнув, впечатался в этаж. Быков открыл лязгнувшую дверь. Держась за настывший металл рукоятки, оглянулся на хозяина и повторил:

– Извините.

Совсем стемнело, и дождь сыпал, как из ведра – пронзительный и злой. Подняв воротник куртки, Быков почти бегом пересек двор и вскочил в автобус. Встряхнулся и сам себе напомнил мокрого старого пса.

В кабине оглушительно грохотала африканскими ритмами стереотехника, и за рулем сидел его сын.

– Привет, па,– сразу делая звук тише, сказал он.

– Ого,– проговорил Быков растерянно. Кого угодно он ожидал, но не Гришку. Сын давненько не показывался. Они обменялись рукопожатием.

– Как ма?

– Нормально. Прихварывает немножко... цветочки поливает...– Быков, сердито насупившись, глянул на сына исподлобья.– Или ты всерьез?

– Всерьез, конечно,– без особого энтузиазма сказал Гриша.– А вообще ладно, можешь в подробностях не рассказывать. Я, наверное, загляну на днях...

– Понятно.

– Да нет, правда загляну.

– Верю. Верю-верю всякому зверю...

– А тебе, ежу – погожу! – со смехом подхватил Гриша. Но Быкову было не до смеха. Отчетливо ощущая холодок нехорошего предчувствия, он озирался; салон был пуст.

– А где Иоганыч? – спросил он.

Гриша перестал улыбаться. Отвернулся.

– Ушел.

– Давно?

– Минут пять назад.

Быков сделал суетливое движение к двери, но Гриша стремительно встал, загораживая ему дорогу.

– Не надо, па. Не надо. Я тут тоже все локти искусал, но... сижу. Его выбор.

– Да,– тяжело проговорил Быков. У него будто все мышцы разом растворились в едкой кислоте отчаяния; тело сделалось неподъемно тяжелым, и от веса этой бессмысленной, ни на что не способной груды сперло дух. Он опустился в ближайшее кресло. Сгорбился так, что влажный, холодный воротник куртки нагромоздился едва не на темя.– Ну пропадет же старик...

– Пора мне возвращаться, сказал,– негромко проговорил Гриша.

– Вот даже как...– угрюмо пробормотал Быков.

Он искоса, как нахохлившаяся птица, посмотрел вбок, наружу. На какой-то миг ему показалось, что среди промокших насквозь людей, бредущих или бегущих – кто на что способен по залитой лужами, исхлестанной дождем темной улице, он видит одного; самого маленького, самого жалкого, сгорбленного, но не сломленного, совсем не сломленного; напротив, пошедшего к новой цели, которую отыскал сам и на которую решился сам. Бредущего из последних сил туда, где, как он верил, его ждет дальний, очень дальний, неведомый и желанный дом. Человек все может перетерпеть, все преодолеть... все рассчитать и свершить, если он идет к такому дому. Если он думает, что идет к такому дому. Если ему кажется, что он идет к такому дому. Сила это или слабость?

Или просто потребность? Разве можно спросить: потребность дышать – это сила или слабость? Просто если не дышать смерть. Смерть тела. А без дальней цели – смерть души.

– Ну, тогда пора и мне возвращаться,– проговорил он и тяжело вздохнул. Что я Жилину-то скажу, мельком подумал он. Гриша нырнул обратно в кабину и положил руки на баранку.

– Куртку снять не хочешь? – заботливо спросил он.– Мокрая, как компресс ледяной... не простудишься? Давай распну ее на климатизаторе – пока едем, просохнет.

Быков пренебрежительно шевельнул ладонью. Потом осведомился:

– Вы-то как там у себя?

– Мы-то там у себя отлично,– ответил Гриша.– Только знаешь, я, пожалуй, прямо сегодня к вам зайду почайпить. А вернусь уж поутру. Не против?

Быков попытался улыбнуться онемевшими, будто после новокаиновой блокады, губами.

– Спасибо,– с трудом выговорил он.– Мама будет рада.

– А ты?

– И я. Только вот очухаюсь маленько,– Быков запнулся.Гоби, Голконда, Марс, Амальтея, Уран... Понимаешь? И вот ушел. Что этот мир с людьми делает... – посопел несколько секунд.– Теперь если захочешь повидаться – прогибайся перед бездельниками, пар-разитами, выклянчивай визу.

Гриша только фыркнул. Нечасто отец позволял себе выражаться столь эмоционально. Похоже, подумал сын, его сегодня вконец достали.

Быков угрюмо помолчал.

– Л-ладно,– сказал он решительно и чуть встряхнул головой.– Поехали. У меня завтра дел – выше крыши.

– Конфет маме к чаю надо не забыть,– проговорил Гриша.

– Это ты прав.

Мягко фыркнул двигатель; автобус тронулся, и в приоткрытое боковое окно кабины потянуло холодным ветром, нашпигованным острыми брызгами раздробленных на стекле капель.

– Давай-ка, брат, поднимем стекла,– сказал Быков.– Дует.

Гриша послушно коснулся одной из кнопок; беззвучно выползшее из паза толстое стекло отсекло салон от непогоды.

– Все горят, а он танцует, говорит: закройте, дует! пропел Гриша негромко и озорно. Быков даже не улыбнулся.

– Домой...– тихо сказал он и откинулся на спинку сиденья.– Домой.

Автобус вывернул на Московский проспект и сразу, рывком, набрал ход.

А хозяин квартиры тоже вернулся к себе. Уселся перед компьютером – и, задумавшись сам не понимая о чем, минуты, наверное, четыре смотрел на пусто мерцающее окошко "турбопаскаля" и не прикасался к клавиатуре.

20-23 октября 1998.

Санкт-Петербург