Текст книги "Адам. Метро 2033. Новосибирск"

Автор книги: Вячеслав Кумин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вячеслав Кумин
Адам. Метро 2033. Новосибирск. Его зовут – Адам.

Часть первая Крутой поворот

1

– Вставай соня…

Теплый голос матери и легкое теребление за плечо разбудили Адама.

– Вставай, а то проспишь завтрак.

– Сколько уже?

– Половина восьмого.

Адам нехотя откинул старое в заплатах клетчатое черно-зеленое одеяло и сел по-турецки, упершись затылком в скат тяжелой брезентовой палатки, служившей его семье квартирой.

– Действительно, заспался… Так и на работу опоздать можно.

– Вот и я про что.

Начался новый серый день, ничем не отличающийся от тысяч тех, что канули в лету и многих тысяч тех, что придут им на смену.

«Но может это и к лучшему, – думала рациональная половина Адама. – Бойся желаний своих, ибо они имеют склонность исполняться, но не совсем так, как ты этого хочешь. Разнообразие обстановки как правило не ведет ни к чему хорошему и как бы плохо ни было, становится еще хуже».

Как бы там ни было, но существование, именно существование, однообразное, унылое, серое, в замкнутом пространстве небольшой окраинной станции Новогодняя, праздничное название которой довлела над людьми словно насмешка, убивало душу, и она как любая другая душа молодого человека, проходя этап максимализма, требовала перемен. Хоть каких-то, чтобы разорвать это сводящий с ума замкнутый круг уныния.

– Умойся…

Мать подала небольшой пластмассовый тазик красного цвета. Адам поставил его себе на колени и сложил руки лодочкой. В ладони тут же полилась холодная вода из стальной кружки. Адам всполоснул лицо и почувствовал, как улетучились последние остатки сна, но гнетущее ощущение никуда не делось, даже наоборот проявилось еще явственнее.

Впрочем, оно поселилось давно и навсегда, не только в нем, но и у всех обитателей не только этой станции, но и всего новосибирского метрополитена. Это Адам прекрасно понимал, но пока не научился игнорировать его, как некоторые, и потому до боли сжимал зубы, когда волна особенно острой меланхолии накатывала на него, накрывая, что называется с головой.

Тем удивительное было понимание и осознания неправильности, потому что он родился уже под землей, вырос на станции и никогда вживую не видел неба, не ощущал жаркого касания Солнца, не видел мерцающих зовущих звезд Млечного Пути и Луны, всей красоты природы до Катастрофы. Он знал об этом только лишь по фильмам и картинкам, но как видимо этого хватало с лихвой, чтобы болеть.

От сего тяжелого недуга под названием Знание полностью избавлены только умалишенные. Только они не замечали неправильность окружающего их мира и принимали все как само собой разумеющееся, будто так все и должно быть. Адам им даже в какой-то степени завидовал. Наверное, это действительно хорошо жить, не зная, что будущего нет. Не зная, что все они давно обречены…

Сколько времени им еще отмерено? Метро как ни смотри всего лишь метро. Оно не предназначено для бесконечно долгой защиты людей от внешнего мира. Но беда в том, что выбраться из него некуда, а внешняя агрессивная среда день за днем все сильнее проникает внутрь.

…А те, кто знает, далеко не всегда выдерживали эту ношу тяжкого знания. И так же пытались убежать от реальности, уйти в легкий и светлый мир сумасшедших искусственным путем, до невменяемости надираясь дешевой брагой или докуриваясь до зеленых чертиков, тем самым становясь презираемым отбросом общества.

Кто-то чтобы не быть презираемым всеми и не желая мучиться, уходили от станции по тоннелю, и просто стрелялись или вешались, отдавая свои тела на корм крысам.

– Спасибо.

Мать открыла крышку небольшой чугунной сковородки, и палатку наполнил аппетитный аромат свиного жаркого, бобов и грибов.

– Вкусно… – сказал он, чуть повеселев от сытного завтрака Новые специи?

– Да, – улыбнулась мать.

И от этой улыбки Адаму стало еще хуже, чем было до еды. Мать за последний год сдала особенно сильно. Под глазами пролегли темные круги, бледная кожа вот уже сколько лет не видевшей солнца осунулась и избороздилась морщинами, что с годами становились все длиннее и глубже.

Причиной ухудшения явно стало загадочное исчезновение отца. Вот вроде был человек, и вдруг не стало. Он ходил с караванами торговцев меняя произведенную на Новогодней продукцию на товары с других станций. Шли по знакомому и вроде безопасному сотни раз пройденному маршруту, но как рассказывали остальные члены группы, на одном из перегонов им стало плохо. Ни с того ни с сего начались галлюцинации, у кого-то даже случились эпилептические припадки, а когда отпустило, то выяснилось, что двух членов группы не хватает: отца и еще одного человека. Исчезли, будто и не было. Никаких следов, ни борьбы, ни крови, товар цел…

Осознавать это было тяжелее, чем если видеть постепенную кончину человека, вследствие деградации от той же браги или наркотиков, даже осознание того что близкий человек покончил с собой удавившись в петле или всадив пулю в голову, происходит легче, чем такое вот бесследное исчезновение здорового человека.

Что ж, это был не первый и не последний случай исчезновения людей. Чьих это рук, оставалось только гадать. Приходили ли за ними мутанты «психи» способные подавлять психику жертв, как утверждало большинство или случалось что-то еще, было неведомо.

Кто-то по этому поводу на запоздавших поминках, когда пропавших, в конце концов, признали погибшими, сказал, что уходят лучшие. А смерть лучших это всегда трагедия и уже не только для семьи, а для всего общества.

Адам, отогнав все тяжелые мысли, запрятав их в дальний уголок сознания, заторопился на работу, будто стараясь убежать от них еще дальше. Может, так оно и было.

– Ну, все мам, мне пора.

– Давай… – кивнула она и принялась за домашние дела: прибираться и мыть посуду.

2

Адам поспешил на ферму располагавшуюся в тоннелях по обе стороны от платформы почти до самых постов охраняющих станцию. Справа от путей располагалась длинная грядка с различными овощами, в основном репой, луком, бобами и всем тем, что ученым из Академгорода в кратчайшие сроки сразу после Катастрофы удалось модифицировать различные культуры к росту с недостаточным освещением.

Говорили, что все это вообще-то разрабатывали для долговременных космических полетов на Марс к Венере и для будущих лунных баз, чтобы не возить продовольствие с Земли. Но космос накрылся медным тазом, а сами космические технологии генной инженерии помогали теперь выживать человечеству под землей.

Слева стояли длинные стеллажи с самодельными проволочными клетками с курицами внутри. На станции Новогодняя выращивали курятину, точнее говоря от кур получали яйца что и являлось главным экспортным продуктом Новогодней. На яйца выменивали ту самую свинину которой он завтракал, грибы, и прочие необходимые для жизни вещи с других станций. А собственно курятина на столах появлялась только когда кура переставала нестись от старости или по каким другим причинам и ее понятное дело забивали.

– Здорово, Адам, – приветственно махнул приятель рукой с зажатым в кулаке скребком и налипшим на нем куриным пометом.

– Здорово Радар, – поздоровался Адам с Федором Липецким прозванного так сверстниками из-за торчащих ушей. Впрочем, он на это не обижался. – Потише граблями маши, а то заляпаешь всего. Вон как летит во все стороны… Я только пришел и с самого утра ходить в говне у меня нет никакого желания.

– Неженка. Ребро еще цело?

– В смысле?

– Ну проповедники говорят что Бог создал Еву из ребра Адама…

– Да иди ты…

Адам отмахнулся от приятеля, но тем не менее украдкой вгляделся в тоннель в поиске девушки. Правда звали ее не Ева, а очень странным именем Мальвина. Впрочем, это легко объяснялось цветом ее волос…

«Наверное еще не пришла», – подумал он.

– Она еще не пришла, – подтвердил Радар.

Адам был далек от того чтобы думать, будто Федор умеет читать мысли, просто ему не понравились, что его так легко раскусить.

Но Мальвина ему действительно нравилась, несмотря на то, что выглядела блеклее остальных и… этот синеватый цвет волос. Но было в ней что-то такое притягательное. Да и со временем она становилась все симпатичнее, как в сказке, из гадкого утенка с годами превращалась в лебедя.

Из-за странного цвета волос ее не брали в компании другие девочки, обидно называя мутантом. Хотя кроме волос и излишней бледности не было ничего такого, чтобы называть ее мутантом. Хотя поговаривали, что она родилась от сталкера пробывшего наверху слишком долго и там где ходить не следовало…

Мальвину из-за этих синеватых волос даже хотели поначалу как прочих мутантов родившихся с совсем уж очевидными патологиями вроде третей руки, ноги, уродства лица, излишней волосатости, каких-то костных наростов и так далее и тому подобное, удавить, но мать отстояла. Удавить никогда не поздно… И правда, ну подумаешь синенькие волосы, в остальном то она в полном порядке.

– А ты с синенькой уже того… – в который уже раз допытывался Радар.

– Чего?

– Ну я говорю, ты с Му-м-мальвиной уже того, этого самого?

– В рожу дам и уши оборву, – без тени улыбки пообещал Адам.

– Молчу-молчу…

Нет, так далеко у него с Мальвиной не дошло. Хотя конечно, ему как и любому другому нормальному парню этого хотелось. Но, во-первых, как-то уж очень невнятно у них складывались отношения, можно даже сказать боязливо, а во-вторых, как тут уединиться у всех на виду? Не «скрываясь» в своей палатке это можно сделать только после свадьбы, а до – нужно как-то изворачиваться. Тем более мамаша Мальвины ее далеко от себя не отпускала, да и мать Адама была похоже против их отношений.

Так и переглядывались, перебрасывались ничего незначащими фразами, да во время кинопросмотров садились поближе друг к другу. Просто сидели и им было хорошо друг с другом даже без слов, собственно даже говорить ни о чем не хотелось. Они понимали друг друга без слов…

Хотя с другими девчонками можно было довольно свободно по быстрому перепихнуться где-нибудь в темном уголке, особенно если кто-то покараулит на стреме. А вот с ней сразу чувствовалось, такой номер не прокатит, с ней только всерьез, как говорится со штампом в паспорте, а до – ни-ни. Да и ничего не значащий быстрый секс в темной подворотне уже не приносил удовлетворения, даже наоборот, оставляло ощущение замаранности.

Отметившись в журнале прихода-ухода, отметки о прибытии Мальвины действительно не было, взялся за нехитрую работу по уходу за домашней птицей. Требовалось регулярно проверять, не снесла ли курица яйцо и в положительном случае забирать его и складировать в холодном углу в специальных ящичках, так оно дольше сохранится, нежели курица ведомая инстинктом будет его высиживать, согревая своим теплом.

Потом нужно следить за состоянием поилок, кормушек и по мере необходимости подливать воду и подсыпать еды с мелкими камешками. Ну и счищать помет с поддона изрядно накопившийся за ночь и далее появляющийся днем, чем собственно и занимался Радар, но скоро наступит его очередь.

Кроме того время от времени какая-нибудь курица каким-то чудом выбиралась из клетки и начинала гулять, того гляди совсем убежит, став обедом для крысы-мутанта. Беглянку естественно требовалось изловить и затворить обратно, чтобы этих монтекристо в перьях не вычли из зарплаты.

Бывало приходили крысы, поодиночке или мелкими группами. Их отстреливала из рогаток молодежь. Ну а если нападала достаточно крупная стая, то для этого всегда наготове имелся дробовик и пара охотничьих двустволок.

– А-а! – вскрикнул Адам и выдернул палец из клетки.

– Что случилось?! – подбежал к нему Федор.

– Курица за палец укусила! До крови!

В качестве подтверждения Адам продемонстрировал окровавленный палец. Кровь медленно сочилась из порезов.

– Ни фига себе… Но может ты о проволоку поцарапался?

– Да нет же! Говорю тебе, она зубастая!

– Не может быть!

На шум подошли старшие. Узнали что за шум-гам, внимательно осмотрели рану. Кусачую кудахчущую и недовольно хлопающую крыльями курицу вытащили из клетки и пристально рассмотрели ее клюв.

– Действительно зубастая, – констатировал бригадир смены Юрий Михайлович.

Среди собравшихся работников пробежал шорох изумленных шепотков.

– Курица мутант!

– Мн-да, дела… – проронил бригадир и засунул мутантную курицу обратно в клетку, где она тут же снесла яйцо.

– Вы ее оставите тут? – удивился Адам.

– А что с ней делать?

– Но она же мутант! Монстр!

– Ну и что? Яйца-то она несет.

– Несет… – тупо кивнул Адам.

– Ну вот, а больше нам от нее ничего и не надо, – кивнул Юрий Михайлович. – Яйца они яйца и есть. Не излучают ведь… И вообще ребята, что в этом такого? Ну подумаешь зубы у курицы появились… Если вспомнить кем были предками у птиц, так я лично в этом ничего удивительного не вижу.

Подбежала с аптечкой Мальвина, и обеззаразив рану йодом, принялась перебинтовывать Адаму палец чистым лоскутком тряпочки из-за ветхости переведенной в разряд бинтов.

«И когда она только появилась? – недоуменно подумал Адам, снова почувствовав как хорошо ему рядом с ней. – Ради этого можно по десять раз на дню раниться. Надо бы запомнить эту курицу…»

– Спасибо…

Мальвина улыбнувшись под строгим взглядом своей матери, всегда работавшей с ней в одной смене, убежала обратно.

– А кем были их предки Юрий Михайлович? – заинтригованно спросил Федор.

– Динозаврами.

– Это такие доисторические монстры?!

– Да. Недавно как раз про них фильм показывали. «Парк юрского периода», называется.

– И курицы их потомки?!

– Именно.

– Обалдеть… Нет, не верю! Это шутка такая да?! Вы нас разыгрываете?!

– Нет не разыгрываю. Это доказали ученые еще до Катастрофы, – серьезно сказал бригадир. – Если есть эволюция, то почему бы не запуститься процессу инволюции?

Федор еще раз с интересом взглянул на зубастую курицу.

– А ведь у нее даже перья меньше… и ноги более чешуйчатые…

– Да ребятки, похоже круг эволюции действительно замыкается… На смену динозаврам в конечном итоге пришли люди. Кстати тоже говорят после великого катаклизма исчезнувшие, только космического, метеорит упал, и вот уже после катаклизма рукотворного динозавры снова возвращаются из исторического небытия. Говорят кстати, что на поверхности уже птеродакли летают. Раньше считал, что брехня полная, но сейчас я не стал бы утверждать это столь категорично. Более того уже откровенно склонен верить подобным россказням, – тихо добавил бригадир, кивнув на клетку с зубастой курицей сидящей в своем гнезде как ни в чем ни бывало и с интересом поглядывая на людей то одним, то другим глазом на свой птичий (птичий ли?) манер.

Друзья согласно кивнули. После такого доказательства можно поверить не только в летающих птеродаклей но и в ожившего, точнее возродившегося тираннозавра Рекса.

– Бр-р-р…

– Я представляю, как будет в скором времени выглядеть наша куриная ферма, – усмехнулся Адам.

– Да уж, веселого мало, – тоже улыбнулся бригадир. – Клетки с маленькими динозаврами несущих яйца. Это действительно та еще будет картинка!

– А уж как у них яйца тогда будут забирать! – хохотнул Федор. – Все пальцы пооткусают к чертям! Я уже боюсь к ним руки совать… так ведь действительно без пальца не долго остаться. Нужно срочно кольчужную перчатку делать. Без не я больше туда руку не суну.

– Ну, к этому времени наверняка сделают настоящую линию с автоматическим забором яиц. А с перчаткой это ты верно подметил. Сделаем.

3

Ажиотаж вокруг курицы спал и скучная работа продолжилась. Правда на этот раз она была не такой уж скучной. Любое движение курицы головой провоцировало немедленное одергивание руки. Впрочем, к концу смены все вошло в привычную скучную колею. Курицы больше никого не кусали, даже зубастая.

Адам стал подумывать чем заняться по окончании смены.

Делать действительно нечего. Из всех развлечений только книги перечитанные по три-четыре раза, да фильмы, показываемые раз в день, в смысле вечером на большом ЖК-экране с диагональю полтора метра. На этом телевизоре уже местами засвеченном или наоборот затемненном из-за неполадок, когда-то транслировали рекламу. Осталось таких экранов по всему метрополитену немного и даже такие ЖК-экраны с дефектами как на Новогодней, являлись настоящей ценностью станций. А посему работали они крайне редко. Берегли ресурс до последнего.

Но потом еще не факт что показываемый фильм он еще не видел или понравится. Такое случалось довольно часто. Многим не нравились ужасы, постапокалипсис, о мертвяках и тому подобном… даже о войне смотрели с неохотой, потому что война и ужас вокруг них. Над ними…

Большей популярностью пользовались комедии, любовные истории, просто документалистика.

Да и то не всегда. Нелегко смотреть о том что было, как жили люди раньше, на чистой и безопасной планете и как им приходится существовать сейчас, в этой вечной грязи из которой носа не выказать. Это, мягко говоря не очень-то воодушевляло – душу рвало.

«Может потому на станции так много пьющих и нарков? – подумалось Адаму. – Может тогда вообще лучше запретить показы? Или они тоже стали своеобразным наркотиком, без которого не прожить? Знают что будет плохо, но и не смотреть невозможно».

Случалось впрочем, что на Новогоднюю заглядывала странствующая труппа артистов. Но их представления Адаму совсем уж не нравились. Не понимал он этого искусства. А вот тот же Федор очень даже обожал. Просвещенный.

Ну и последнее развлечение – байки и новости передаваемые из уст в уста, так что вскоре новости прошедшие через пятые-шестые руки и обросшие дополнительными подробностями переходили в разряд баек особенно если они изначально были невероятными по своей сути.

Чтобы окончательно не свихнуться люди обзаводились различными хобби. Кто-то что-то мастерил из никому ненужного хлама, кто-то лепил скульптуры из глины и так далее и тому подобное.

Приятели налегли на работу, а то курицы словно задались целью им эту работу подвалить, начали активно гадить, нести яйца и опустошать поилки с кормушками.

– Слышал, у доваторцев опять что-то неспокойно… – доверительным шепотом сказал Федор покосившись на взрослых, когда образовалось свободное от работы время.

– Нет, а чего там? – без особого интереса поинтересовался Адам.

И сам себе удивился, своей полной апатичности, наверняка тревожным вестям. Ведь известно, что если в одном месте аукнется, то в другом обязательно откликнется. У серьезного конфликта есть нехорошее свойство разрастаться, втягивая в себя все новых участников.

– Хотят подмять под себя чкаловцев.

– Понятно. Хотят прихватить себе еще один узел и выйти на Первомайскую линию.

– Именно, – кивнул Радар.

– Нам это не страшно, – отмахнулся Адам. – Где они и где мы. Лишь бы на наших соседей Камышенских не напали.

– Это – да, – согласился Федор. – Мигом перекроют нам кислород. А у нас даже никаких дополнительных ходов нет. Только по основной линии и можем сообщаться с другими.

В свое время, когда стало окончательно ясно что наверху – смерть и все они заточены под землей на очень долгое время, люди начали обживаться, стали складываться рыночные отношения, станции становились специализированными центрами по производству, ремонту или добыче полезных для жизнеобеспечения и хозяйства предметов, продуктов, ресурсов, руководители станций начали искать обходные пути доставки своего экспортного товара, минуя жадных соседей.

Ведь не всегда это было возможно сделать по основным линиям. Каждая станция стала государством-полисом с феодальным уклоном и за провоз товара приходилось платить немаленькую пошлину за иначе грозили заблокировать пути. Из-за этого сразу же вспыхнули первые конфликты. Те кто не мог или не хотел воевать пошли другим путем и стали прокладывать собственные тоннели к ближайшим станциям соседних веток Метро.

Так например со станции Станиславской на Ленинской линии тоннель протянулся к станции Ватутина на Кировской линии. А от Ватутина к Студенческой и Спортивной на туже Ленинскую линию, все для того чтобы обойти Площадь Маркса – узловую станцию этих двух линий, и так далее. Вскоре появилась многочисленная и запутанная сеть малых тоннелей продолжающая расширяться с каждым годом вбирая в себя все новые и новые станции.

Руководители станций поощряли народ на подобные трудовые подвиги. В конце концов людей всегда нужно чем-то занять и желательно работой потяжелее, чтобы они возвращались на карачках и сразу же отрубались до начала новой смены. Иначе от безделья люди становятся злыми, неуправляемыми и любая искра недовольства может перерасти в бессмысленную по своей жестокости свару. А тяжелой работой все это хорошо гасится еще в зародыше.

Но со станции Новогодняя никаких таких ходов не прокладывали. Людей было мало и все при деле. К тому же с соседями всегда складывались нормальные отношения и необходимости в дополнительном ходе никогда не возникало. Да и далеко тянуть, станция уж больно отдаленная и к тому же обрезана реками. Прокладывать самодельный тоннель под рекой Иня не говоря уже об Оби смерти подобно. Стоит только немного ошибиться в расчетах, произойти хотя бы небольшому прорыву и все затопит.

К тому же дополнительный ход это не только благо но и источник опасности, не только тем что по нему могут проникнуть враги. Людей легко остановить, небольшим взрывом обрушив свод. Ведь эти зачастую плохо вентилируемые, сырые из-за проступающей сверху воды ходы тут же обживались всякими тварями вроде крыс, пауков, тараканов, грибков, плесени и слизней… зачастую мутировавшими. От всего этого требуется регулярно избавляться, а не то жди беды в виде какой-нибудь заразной эпидемии. Такое уже случалось…

– И зачем им это только нужно? – недоумевал Радар.

– Да кто их знает? Может моча в голову ударила? Мало ли что? Может у них там свой Наполеон завелся решивший захватить все Метро.

– Ну это вряд ли… в том смысле что это вряд ли кому-то удастся.

– Как знать. По крайней мере захватить всю линию и небольшие куски соседних вполне реально.

– Наверное, – согласился Федор. – Но все равно странно как-то. Вот так вот взяться за оружие и пойти войной на соседей, чтобы один человек мог потешить свое самолюбие, упиться властью.

– Да не так уж это и странно.

– О чем это ты?

– Наш доктор дядя Матвей рассказывал как-то историю о мореплавателях замерзших в паковых льдах где-то у берегов Канады.

– Я не слышал… – пробормотал Федор, на несколько мгновений задумавшись для проверки архивов своей памяти и тут же с жаром попросил: – Расскажи!

– В общем совершали эти мореплаватели какое-то путешествие, но чего-то не рассчитали с курсом, заплыли дальше на север чем следовало да еще в зиму и замерзли. В общем делать нечего, помощи ждать тоже неоткуда, продовольствие и топливо кончаются, половину своего деревянного корабля и так уже на дрова пустили, другую половину вот-вот льды раздавят как гнилой орех и чувствуя что скоро наступит окончательный каюк решили они пробиваться на юг. Вот только не пробились они никуда. Потом когда их почти столетие спустя нашли, выяснилось что они ходили кругами вокруг своего корабля таская с собой невообразимое количество совершенно ненужного хлама вроде кресла-качалки, тяжелого стола, сундуков с одеждой, тяжелые подсвечники и так далее.

– И почему же они этот хлам с собой таскали? – заворожено спросил Радар.

– Отравились не то оловом, не то свинцом. В то время как раз изобрели консервы и жестяные банки к ним. А крышки запаивались каким-то токсичным металлом, не зная, что он токсичен. Вот они его и нажрались вследствие чего в массовом порядке потекли крышей. Кто-то сказал, что им этот хлам в пути жизненно необходим, вот они его и таскали, даже не думая сомневаться в правильности слов вожака.

– И ты думаешь…

– А почему бы и нет? – пожал плечами Адам. – Сидят себе на станции неглубокого залегания, день за днем рентген за рентгеном хватают. Тут кому-то в башку приходит идея захватить всю линию или даже все Метро, дескать все будет наше и житуха начнется как в раю, и остальные ее с радостью поддерживают, не задумываясь даже, а на кой фиг им все это надо.

– Бр-р… – вздрогнул Федор. – Я бы не хотел, чтобы со мной вот так же произошло… чтобы я повелся на какую-то глупую идею приняв ее за истину в последней инстанции.

– Да уж, хорошего мало. Но вся гадость в том, что мы не сможем этого определить и уж тем более воспротивиться, ведь крыша уже улетела.

– Надеюсь что сможем…

– Будем надеяться, что так, – кивнул Адам, но сердце неприятно сжалось в ощущении чего-то гадостного.

Вся смена прошла под этим еще более чем обычно давящим ощущением. Как бы плохо ни было, но худой мир лучше доброй войны. Новогоднюю уже давно не сотрясало ничего подобного.

«Но видимо все когда-то заканчивается», – подумал Адам и постарался как можно быстрее отделаться от этой мысли, а то так и в пророки недолго заделаться.

К тому же Радар говорил что доваторцы имеют какие-то виды на чкаловцев, а это совсем в другой стороне.