Текст книги "Не сердите толстяка (СИ)"
Автор книги: Вячеслав Соколов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Это да… – Тома с серьёзной мордашкой закивала в такт словам.
– Ну так вот, возился, возился, а толку нет. Парнишка опять стонет. Вот Тимоха как психанёт, как рявкнет: «Будь ты проклята, гниль поганая». Я сперва решила, что он мальчонку проклял, а потом смотрю, у него глаза по пять копеек – сам ошалел от того, что сделал. Ну а потом… – женщина зацокала языком, и довольно улыбаясь, посмотрела на нетерпеливо ёрзающую девушку.
– Ну, ну, что потом? – Томе явно не терпелось узнать, что же произошло дальше.
– А ничего. Он рак проклял, понимаешь? Рак! И спокойно так вынул всё, что было, до последней клеточки и метастазы. Ну, почти. Всё это превратилось в обычную чёрную жижу которую он и вычерпал руками. Потом встал, помыл руки и на подгибающихся ногах ушёл. Правда спросил, смогу ли я остатки убрать. Ну да ничего сложного. Покатала яичком по животу да вытянула остатки гнили. Вот так-то, дочка. Ну и кто он после этого?
– Но ведь он целитель!
– Одно другому не мешает. Все целители с проклятьями на ты, иначе никак, многие болячки от них проистекают. Кто хуже, кто лучше лечит. А вот до такого, чтоб рак проклясть, это только Тимоха мог додуматься.
– Додуматься мало, – засомневалась Тома.
– Верно говоришь. Не знаю, что уж тут роль сыграло… Даже если Тимоха и не Мастер Проклятий, то это кровь Берсерка себя проявляет. То есть нам от этого не легче. Психанёт и влупит со всей дури по мужичкам. Да так, что когда одумается и пожалеет их, может быть поздно.
– Но что же делать? Я же не могу сделать так, чтоб раз, и никто не подкатывал? – и тут же поспешно добавила: – Я про тех, кто постоянно вьётся рядом, тут ведь отворот нужен.
– Сварим, – кивнула Мария Ивановна. – А пока будешь ухажёров чаем с зельем поить, Вадик Тимоху так нагрузит, что ползать будет…
– Ой! Нельзя же так!..
Послушав некоторое время Томины причитания по поводу того, что Тима слабенький: еле ножки переставляет, еле ручками двигает, дышит через раз и то с трудом, ведьма вынесла вердикт:
– Этот слабенький чуть не придушил тебя, стенку вон сломал.
Как оказалось, всё это, собственно, и не так, просто погладить хотел, и вообще руки на плечах лежали, и то она их сама положила. А стенка? Что стенка? Ножки подломились, упал, а раствор старый, кирпичи потрескавшиеся. И вообще это полтергейст, домовой, тролли, гоблины, злые инопланетяне… (нужное подчеркнуть). А Тима ни при чём. Исхудал весь, ручки не ходят, ножки не ползают…
Глядя, как ведьмочка начала заговариваться, Мария Ивановна поставила диагноз:
– Прав Тимоха, дура ты, Тома. Как есть влюблённая дура.
Глава семнадцатая
Нет, это беспредел какой-то! Нельзя же так над детьми издеваться, даже если они такие здоровые лоси как я… Э-э-э… В смысле, высокие и уже начавшие вновь отращивать пузо, а так-то очень даже больные. Можно сказать почти одной ногой в могиле, куда меня со всем усердием пытается вновь загнать батя. Я бы ему, конечно, настучал бы, если бы он был не таким крутым. Так что истекаю потом и отмахиваюсь тренировочным посохом.
Ещё и бабуля с утра подсуропила: приволокла какой-то медицинский браслет и нацепила на руку. Куда катится мир? Куда, я вас спрашиваю? Старая злобная ведьма с мерзкой ухмылочкой цепляет на руку не амулет, а какой-то прибор. И уверяет, что у неё всё под контролем, мол, все параметры идут на ноутбук. Мать моя ведьма! Она ещё и ноут себе купила! Полежал в коме называется.
И всё это под предлогом того, что меня надо срочно приводить в порядок, так как не сегодня-завтра Шабаш, а я не в форме. Да они с дуба рухнули, как есть, башкой вниз. Ближайшее сборище будет только на Ивана Купалу. Тут же, считай, ещё три месяца…
Кому я это говорю? Родовая честь, не опозорить семью, с гордо поднятой головой, вековые традиции… Это так бабуля принялась распинаться. Лучше бы помалкивал и не возбухал. Батяня оказался нисколько не лучше, чем меня весьма удивил. Всегда считал, что ему-то как раз плевать, на все эти заморочки. Принимая во внимание особую любовь к родственничкам. Хотя аргументы у него были совсем другие, а учитывая тяжёлый посох в руках, то и весьма убедительные. В частности: порвать всех как Тузик грелку, натянуть глаза на уши и показать, где их сортир, а потом забить туда ногами… Ну и слегка понизив тон, поведал про кучу ведьмочек, которые жутко любят крутых ребят… и оргии. Тьфу. Ну что за бредятина. Стоп! Он сказал оргии?!
– Какие такие оргии?
Батя, отставив в сторону посох, которым как раз и пытался выбить из меня дух, небрежно так опёрся на него и, подмигнув, пояснил:
– А это когда девки не могут тебя поделить, и ты по доброте душевной, и, так сказать, чтоб никого не обидеть…
– Вадик!!! – взвизгнула бабуля. – Ты чего такое ребёнку говоришь? – и уже мне: – Не слушай его, Тимоша, врёт он всё. У нас всегда всё пристойно…
– Ну да, – кивает батя, – на официальной части, может быть. А вот после, – и вновь подмигнув, убил меня наповал: – Это если ты себя проявишь. Знаешь, качество ведьмочек и их количество очень сильно падают, чем дальше ты от первого места. Ну а если облажаешься, – недобро так прищуривается, – то с тобой даже знакомиться никто не захочет. Поверь.
– Вадик, – бабка опять попыталась влезть, – оно понятно, что за этими девками не уследить… Так что может ты и прав, но ведь Тимке нельзя. Вдруг что случится?
– А вот и проверим, – кивает на браслет на руке. – Шла бы ты, мать, работать. А ноут оставь, я сам проконтролирую…
Они ещё чего-то там препирались, а у меня в голове засела только одна мысль. Разводят или нет? Вы же не думаете, что я вот так взял и поверил этим двум личностям? Им лишь бы Тима, проходя испытание, показал всем у кого самый большой… Ага. А мне оно надо? Главное – пройти и получить своеобразный аттестат зрелости колдовского мира. Но если батяня не врёт. Хм… А может и нет. Там ведь будет куча народу, и среди них очень много женского пола. А победители испытания – это как рок-звёзды человеческого мира.
Ой-ой… А я ведь ни разу на Шабаше не был. Возможно, там весело. Недаром же бабка никогда с собой не брала. Хотя сама с Томой регулярно туда мотаются. Отрываются! Ага. Пристойно у них там всё. Да если вспомнить, какие наряды они на себя напяливают… Вот ведь заразы. А меня, чтоб не мешал, значит, дома оставляли.
А когда, интересно батя успел позажигать? А? Тьфу на тебя, балбес, отец же как раз в шестнадцать и прошёл испытание – в своём роде уникум. Это мне там было делать нечего, только позориться. Отец-то, в отличие от меня, с детства колдует.
А чего это они сейчас-то меня решили загнать на испытание? Я что прям окрутел неимоверно? Хм… Двадцать один мне. А я ни разу на Шабаше не был. Наверняка люди задают вопросы, а то и… а фиг его знает что. Вот теперь чувствую, отец меня и будет гонять, пока не сдохну.
О! Вроде договорились. Бабка, плюясь ядом, удалилась. А я всё же решил уточнить:
– Пап.
– Чего, – вновь опускает посох, поднятый было для атаки.
– А это правда?
– Что? – а у самого уголки губ дрожат, сдерживается.
– Насчёт ведьмочек?
Оглядывается на ушедшую бабулю и кивает:
– Как говорится, есть что вспомнить, – и уже вовсю расплывшись в улыбке, прижимает палец к губам: – Мамке только не сболтни. Оно, конечно, мы тогда ещё не знакомы были… Но так спокойней.
– Да ты что! – я аж подпрыгнул от возмущения. – Ты за кого меня принимаешь?
– За раздолбая, – резюмировал, сбивая меня с ног подсечкой.
И началось – избиение младенца. Нет, конечно, никто меня не лупил что есть мочи, и не швырял с хеканьем на землю. Однако легче от этого не становилось. Стоило не слишком удачно взмахнуть посохом, как следовал тычок в какую-нибудь часть тела. По понятным причинам, батя меня всё же жалел. Так что работал вполсилы, но при этом отпускал ехидные замечания и не брезговал дать под зад пинка, стоило появиться малейшей возможности. То есть вовсю пытался разбудить Берсерка. Зачем?
После очередного, обидного до жути, пенделя по мягкому месту я взорвался. Посох совершил какой-то невероятный кульбит, отведя оружие отца в сторону, и устремился к челюсти. В самый последний момент я испугался и попытался придержать удар. Всё-таки передо мной не чужой человек, а родной отец. Вот только зря старался. Ноги мои уже оторвались от земли, так что удар в любом случае не достиг бы цели.
И хряпнулся я знатно, прям всей бренной тушкой. И наверняка бы головёнкой приложился. Вот только прежде, чем сей девайс, в который я ем, ударился о поверхность, перед моим ухом материализовалась нога, придержавшая мою многострадальную тыковку от удара.
– Понял, в чём твоя ошибка? – ехидно поинтересовался отец.
– Ты бы лучше спросил, как я, – прикидываюсь мёртвым.
– Ну, раз симулируешь, значит нормально. Вставай давай.
Со вздохом поднимаюсь: как показывает практика, отец отстанет, только если я себе что-нибудь сломаю, или, на худой конец, башка расколется. Что вряд ли. Это садист матёрый, опытный. От него просто так на «скорой» не уедешь. Вона как ловко ногу подставил. Ну, блин, тока оклемаюсь чуток… Я ему напомню, что с посохом с трёх лет тренируюсь. Хоть разок, но заеду. А ещё хорошо бы ему хоть один зуб выбить… Ну или палец сломать. О! Может под это дело удастся машину себе выпросить?
– Я спрашиваю, ты понял, в чём твоя ошибка?
– Нет, – качаю головой. Раздумывая, вот если прям сейчас нижним концом атаковать в коленку, попаду или нет?
– А если подумать? – настаивает. И как будто по глазам поняв, что я задумал, отодвинулся.
– Ну, у тебя два сына, и одного тебе не жалко, – зло и желчно бросаю обвинение. – Даже если ты меня прибьёшь, всё равно у тебя ещё один…
Хрясь… Лежу, смотрю в небо. Интересно, зубы целы? А и пофиг, что в ухо получил. Всё равно птички по небу летают: голуби. А может, плюнуть на всё и обратиться в ворона – Князя Неба? И погонять эти недоразумения? Вот скажите мне, чего это я на отца наехал? А? Ну ведь понятно же, что он как лучше хочет… И не надо меня трясти…
– Тимка, Тимка…
– Да нормально всё, – вяло отталкиваю его руку, и, продолжая любоваться птичками, продолжил: – Извини, пап. Зря я…
– Чего? – даже дёргать перестал, стоит, смотрит выпученными глазами.
– Извини, говорю, – протягиваю ему руку. Помогает подняться.
– Тимоха? – отец явно обалдел от такого. Так ему и надо, а то взял моду в ухо бить. – Может, бабку позвать? Компресс какой?
Вздыхаю:
– Если я тебе зуб выбью, машину купишь?
Батя задумался, почесал затылок и выдал:
– Вон что звездюлина святая с человеком делает. И чего это я раньше не додумался?
– Так что насчёт машины?
– Пройдёшь Испытание, я тебе «Крузера» подарю, – и ехидно усмехается. – А я уж испугался, что у тебя крыша поехала. Всё-таки меркантильный ты тип, Тимоха.
– А за зуб?
– А за зуб… А за зуб ничего.
– А я бабушке пожалуюсь, – но отец только усмехнулся. Ага, наивный: – И маме.
Вот тут он уже задумался. Если наши женщины объединятся, то всё, хана… Поэтому батя задумчиво покрутил головой, как бы осматриваясь, и поднял правую руку. На среднем пальце красовался перстень:
– Получишь вот это.
– Мать моя ведьма, – у меня даже дыхание спёрло.
– И бабка твоя, и прабабка, и прапрабабка, – усмехается, – и вообще везёт нам с тобой. Одни ведьмы кругом.
– Так это же хорошо, – счастливо улыбаюсь.
– Да не то слово.
– Пап, а можно наоборот: кольцо за Испытание, а машину за зуб?
– Да ты никак, малой, решил, что одолеть меня проще? Ну держись, пацанчик. Гонять я тебя буду, как сидорову козу.
Ну и чего мне на попе ровно не сиделось? А? Повыеживаться решил. Вот теперь получай полным хлебалом. Если бы бабка не залила меня зельями по самые уши ещё с утра, я бы от бессилия давно помер. А так ничего, держусь пока. Но до зуба далеко, хоть бы в пузо ткнуть. А то только мне прилетает. Хорошо, что я всё-таки больной, и батя меня жалеет.
Ах да. Про ошибку, о которой отец спрашивал. Всё я понял. Чего тут не понять-то? Всё как всегда. Батя намекает, что надо как можно больше заниматься. Мол, против него даже состояние Берсерка не помогает. И попадётся вот такой крутой мастер и даст мне по чайнику… И бла-бла-бла…
Тут всё же, наверное, надо немного объяснить. А то вы думаете, что я, как в скандинавских сагах, впадаю в ярость, начинаю грызть щит и брызгать пеной изо рта. Всё немного иначе. И будь передо мной не отец, а какой-нибудь плохой тип, пусть и того же уровня мастерства, а я – не слабым и больным, ещё неизвестно, кто и кому бы настучал.
В моменты опасности или когда злюсь, во мне просыпается не боевое безумие, а память предков – Витязей. То есть бой идёт на бессознательном уровне. В том числе, в этом случае, я могу применять и блокировать приёмы, которых никогда не видел. Так что сегодня у меня нет шансов. Ну не могу я папку воспринимать как врага. А может и тело просто подвело.
Что бы кто ни говорил, а с посохом я обращаться умею. Для волхва это первейшее оружие. А у нас в роду их, как минимум, поколений сорок было. Традиция, однако. Вот и мне годика эдак в три вручили первый мой посох. Понятное дело, тренировочный. И, пожалуй, это единственное оружие, которым я владею почти в совершенстве. Потом они с моим ростом регулярно менялись – росли вместе со мной. Не в прямом смысле конечно. Отец новые делал. Ведь его высота не должна превышать рост владельца более чем на несколько сантиметров. В данном случае я имею оружие длиной метр девяносто. Хорошая такая крепкая дубина, по толщине, примерно, как черенок от обычной штыковой лопаты. Таким если дашь кому плохому по кумполу, так он сразу хорошим становится. Недаром же говорят: хороший враг – мёртвый враг.
Уф… Несмотря на накачку зельями, чувствую, что начинаю уставать. Вот только это не аргумент к прекращению тренировки. Уж я-то знаю – пока падать не начну, новых зелий не дадут. А вы что подумали? Отдыхать отправят? Ага, сейчас, всё бросят и войдут в моё положение, потом ещё пару раз дубиной по хребтине, чтоб не сачковал.
Ой! А что это такое? Барсику, видимо, надоело любоваться на мои мучения с крыши, и он решил посмотреть поближе. Вот ведь паразит. Хм. А чего это он буквально по земле стелется, забираясь бате за спину? Ага. Кажется, он услышал папанино заявление по поводу того, что в бою все средства хороши.
Прекращаю кружить по площадке, шаг туда, шаг сюда. А то если совсем остановиться, батя решит, что не стараюсь. А рыжий диверсант всё подкрадывается, даже хвостик к земле прижал пониже, а то мало ли, вдруг его издалека видно будет. Охотник! Молодца! А что он будет делать? Надо ведь подготовиться. Может, укусит? Хотя это вряд ли. Скорее когти в ногу запустит. А ещё лучше – в зад. Да! Да! Барсик, не подведи, за задницу его! Пусть знает, как твоему лучшему другу пендели отвешивать. Ой. Накаркал. Батяня опять отвесил. Ну зла на него не хватает. Давай, дружище, я готов. Как только атакуешь, я тут как тут.
И вот он почти на позиции. Отец как раз делает шаг назад, чуток отодвигая голову от просвистевшей возле его носа дубины. Кот тоже отодвигается, чтоб не быть затоптанным. Потом ещё немного. Ещё… Садится, смотрит вверх, прикидывая удобный момент для прыжка. Ну, давай же, давай!
Э-э-э… Ты что творишь, паразит? Барсик прикрыл лапкой глаза, потом помотал башкой, и, прижав правую конечность к груди, горестно вздохнул. Типа ему ещё жить охота. Развернулся и пополз обратно.
Нет! Вы посмотрите на него! Друг называется, бросил меня одного на растерзание врагу. Ну ладно, пусть не врагу и не на растерзание, но ведь бросил! Как есть бросил. Предатель! Вот как ему после этого доверять? Из-за куска колбасы продаст. Конечно, кусок будет очень большим, это же ещё тот фраер. Даже на моих мучениях выгоду себе замутит. У-у-у… Гад ползучий. В смысле ползёт. И когда уже успел себе такой филей отрастить?
Остаётся только одно – стиснуть зубы и продолжать надеяться, что всё-таки удастся зацепить отца. А может, плюнуть и проклясть ему посох? Пара ударов, и сломается, а там я со своей дубиной. Не-е-е… Ну его нафиг, батя точно обидится. Отберёт у меня и даст по хребту.
Ой! А это кто тут у нас? Вот знал же, что Барсик настоящий верный друг, в беде никогда не бросит и не предаст! Уже вдвоём ползут. Точнее Белочка подбирается сзади. А котяра, прошмыгнув мимо, с разбегу заскочил на кирпичный забор между нашим и Томиным хозяйствами и давай кривляться. Пытаюсь не отвлекаться, сосредоточенно атакую. Батя же успевает поглядывать искоса на то, как рыжий нахал то закатывает глаза, то от изнеможения падает, короче, всем своим видом демонстрирует то, что он думает о моих потугах – отвлекает вовсю. Папаня уже откровенно посмеивается и даже начинает комментировать:
– Вот, Тимоха, даже Барсик считает, что ты филонишь и можешь лучше.
– Вот я ему вечерком и покажу, как надо. Вот он у меня ещё узнает, почём раки гусей гоняют, – старательно изображаю злость.
Белочка просто красотка. Уже стоит, слегка расставив, для устойчивости, лапы. Спина как раз на уровне колен. Кивает.
И я, мощно и сильно размахнувшись, прыгаю вперёд, нанося удар параллельно земле. Отец поступает абсолютно ожидаемо, делает отскок назад. А там кто? Правильно, самая лучшая и красивая собака в мире. Отец, падая, пытается развернуться и приземлиться на руки, для этого разжимает пальцы, чтоб не сломать их. И наша красотулька хватает зубами посох и делает ноги.
Лечу! Хорошо лечу! Прямо на мягкое. Вот только посох в сторону отбросил, на земле ведь не враг. Отец. Мяго-о-онький. Вот так он мордой лица и хряпнулся об земельку, под моей тушкой.
Ой. А что с папкой-то? Уж не зашиб ли? Чего это он не дёргается и не скидывает меня. Испугавшись, вскакиваю и пытаюсь развернуть его. Удаётся. Оглушило маленько, и нос кровит нещадно. Всё же не мальчик одуванчик сверху брякнулся. А вполне уже нажравший себе пузо лосяра.
– Мать моя ведьма, – сплёвывая кровь и держась рукой за нос, прогундосил батя, – и жена тоже. А сын вообще… – замолкает, сверкая в мою сторону гляделками.
– Чего сын? – на всякий случай начинаю отползать.
Белочка же с удивлённым видом гавкает. Мол, чего это было? Чуть не затоптали, вышла до ветру, называется. А Барсик… Ну с этим понятно, он развалился на заборе, подальше от всех, и эдак свесив лапку, покачивает ей. Ну, а чего? Сижу вот, мышей стерегу. Развелося-а-а-а…
– Друзья у тебя хорошие, говорю, – сплёвывает. – А Барсик так вообще… клоун.
– Ты извини, пап. Они как лучше хотели.
– Это я заметил, – вздыхает. – Залечить сможешь? Или пойдём бабуле сдаваться?
– Обижаешь…
Чего там лечить-то? Дунул, плюнул и готово. В том смысле, что ничего сложного. Можно дальше получать люлей. Однако тут, откуда ни возьмись, появилась бабуля и заявила:
– Ну и чего разлеглись? Пошли провожать.
Что? Кого провожать? Куда провожать? Оказывается, что я всё проворонил: сегодня Тома повезёт Васятку домой. Ему же в школу ходить надо. Вот они и грузятся в её Форд "Фокус". Мелкая Ленка уже сидит на заднем сиденье, а Тома что-то ей там поправляет, повернувшись к нам тылом и весьма аппетитно его оттопырив. И вот тут-то я понял, что есть куда более важные вопросы, чем вопрос, как дожить до вечера и не быть забитым насмерть. Например, что более привлекательно: попка, обтянутая джинсой, или, всё же, её суперские сиськи? Мдя… Что ни говори, а простого ответа тут не будет, уж больно попа хороша… И тут Тома закончила возиться и, повернувшись, сверкнула телом в глубоком декольте. Нет! Титьки точно лучше. Особенно остро это стало понятно, когда она, обняв на прощанье батю и бабулю, прижалась ко мне. И крепко так, зараза… Вот прям поцарапала сосками. Затем потрепала по голове Белочку и, повернувшись спиной, наклонилась к Барсику. Вот кто мне объяснит, почему не присела? А эдак прогнувшись, выставила в мою сторону зад? У меня вот опять сомнения появились, что всё-таки круче?
Вот что думаю – а может угробить её полюбовника? Ну чтоб под ногами не путался. А то жирно будет какому-то фраеру пользовать такую красоту. Или нет. Я же не маньяк какой, да и Тома обидится. О! Точно! Зафигачу-ка я чуваку импотенцию. Точно. Сама бросит. Потом, конечно, вылечу, что я, зверь какой, что ли. Или нет – выборочную, чтоб только на моё не покушался!!! Вот это будет по-нашему. А то взяли моду. Тут, несмотря ни на какие размеры, самому мало… Взяли? Что значит взяли? Их что, несколько? Ну всё! Хана… Нафиг она мне такая нужна. Валяется в койке сразу с несколькими уродами. Одного мужика ей мало. Вот ведь б…ь какая.
Хрясь. Добрый, отеческий подзатыльник вернул меня к действительности. Почему добрый? Так ведь на ногах устоял же. Значит, всего лишь воспитывают.
– Тимоха, ты чего морду лица кривишь? – поинтересовался отец. – Не навсегда же брата увозят. Как каникулы начнутся, так и привезём… Чай, не семьсот километров ехать, – улыбается.
Тьфу ты. Всякая хрень в голову лезет. Пойду лучше брата обниму. Кто мне объяснит, чего это бабуля на меня так странно смотрит? Как будто я что плохое задумал.
– Ага. Не семьсот. Шестьсот, – и отбросив все лишние мысли, крепко прижал к себе мелкого. – Пока, братишка, скоро увидимся.
