Текст книги "Стриж (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Климов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Стриж

Рассказ

Теперь, когда мы научились летать по воздуху, как птицы, плавать под водой, как рыбы, нам не хватает только одного: научиться жить на земле, как люди.

Джордж Бернард Шоу

Оставляя позади зубчатые горы и реки, пальмовые рощицы и пестреющую своим разноцветьем, ещё не высохшую на солнцепёке саванну, чёрные стрижи покидали жаркую Африку после зимовки. Старательно удерживаясь в тёплых потоках восходящего от нагретой земли воздуха, птицы непрерывно работали серповидными крыльями. Лететь им предстояло днём и ночью, останавливаясь лишь на короткие привалы для отдыха. Огибая возникающие на пути дождевые циклоны, они питались, пили и даже купались, слёту прикасаясь к воде. Когда же сумерки опускались на землю, и окружающий мир готовился отойти ко сну, неутомимые стрижи, как бы не желая расставаться с угасающим светом зари, поднимались всё выше и выше. Достигнув напитанной влагой пелены облаков, они пронзали её насквозь и словно попадали в параллельный мир, где под стаей вместо привычной земли лежала теперь похожая на бескрайнее снежное поле небесная гладь. Некоторое время спустя вся пушистая плоскость покрывалась россыпью едва заметных чёрных точек. Бархатистая ночь оживала звёздным мерцанием, а луна своим холодно-голубоватым сиянием заботливо освещала стрижам путь. Распластавшись всем телом, лишь иногда взмахивая тонкими крыльями, птицы были точно созданы из воздуха и для воздуха. Бесшумно и плавно, как призраки, они плыли над белоснежной бездной, плыли и спали в движении. Проснувшись с рассветом, кружась вниз по спирали, стрижи покидали свою небесную спальню. И вот ранним утром, осилив ещё один ночной марш-бросок, стая преодолела Кавказский хребет. И наконец-то их взору открылись долгожданные родные просторы. Когда же совсем рассвело, птицы с визгом летали, подобно ракетам, над знакомыми полями, лесами и сёлами.

Утопающий в зелени небольшой городок на возвышенности иные из птиц выбирали совсем не случайно. Даже в самые знойные дни здесь всегда можно было укрыться от жары в тени раскидистых крон вековых деревьев или, уходя от опасности, схорониться в чащобе густого кустарника. У подножья Ставропольской возвышенности, где петляли быстрые реки и в солнечных лучах зеркальными пятнами блестели пруды и озёра, имелась возможность вкусно поесть, утолить жажду и искупаться. С наступлением темноты на город всегда опускалась прохлада, позволяющая выспаться и набраться сил после активного дня. Привязанность стрижей к старому дому всегда велика, поэтому они усердно отыскивали прошлогодние гнёзда и проверяли их на занятость скворцами и вездесущими воробьями. Цепляясь острыми коготками за неровности, птицы тщательно обследовали дупла деревьев, а также норки в крутых обрывах земли. Шустро карабкаясь по отвесным фасадам, заглядывали в проемы и под крыши домов. По необходимости ремонтировали старые или здесь же лепили новые гнёзда. Лапки у стрижей маленькие, оттого они не могут бегать и подниматься в воздух с ровной поверхности земли, как делают другие птицы. По этой причине свои жилища они строят над открытым пространством, что позволяет им без труда взлетать в свободном падении.

Утром четвертого дня разгулявшийся совсем не по-детски шквалистый ветер постепенно стихал. Оконные рамы наконец-то перестали кряхтеть, крыши домов допели свою заунывную песню. Рассветало, но город на семи ветрах, как говорят на селе, ещё зоревал. Лишь изредка, приглушённо шелестя шинами, куда-то спешили и спешили автомобили. Выходить для гимнастики из тёплой квартиры на открытый балкон мне слегка не хотелось, поэтому я и решил выдержать паузу. У всего есть вдох и выдох, надо только набраться терпения и, сохраняя бдительность, дождаться прилива позитивной энергии, с которым приходит желание творить. Отбивая секунды, монотонно тикали настенные часы. Сей подарок знакомых своим громким ходом довольно часто примагничивал мой внимательный слух. Я грешным делом подозреваю, что изначально часы приобретались вовсе не для нас. Хоть эти мысли не возвышают и не красит меня, своим предположением я всё-таки поделюсь.

...В магазинах, где, как правило, торговые помещения изобилует не только разнокалиберным товаром, но и разношёрстными звуками, объективно определить громкость часового механизма практически невозможно. В домашней же тишине, да в ночное время, бодрые ходики, вероятно, сразу пришлись не ко двору нашим знакомцам. И, по всей вероятности, с утреца на семейном совете было принято единогласное решение – обнову передарить. По сути дела, ничего предосудительного или оскорбляющего достоинство в данным поступке не наблюдается. Поскольку многие из нас в эпоху затянувшегося кризиса хотя бы раз в своей жизни наверняка прибегали к схожему действию. Ведь как известно – дарёному коню в зубы не смотрят. И вот теперь, монотонно и размеренно, часы тюкали в мои (и без того травмированные) слуховые перепонки...

«На каком основании предъявляется сие обвинение? – вполне справедливо спросит читатель. – Доказательства, где доказательства?». «Хоть и косвенные, но имеются. Короче, вот они. В один из праздничных дней, в какой, не помню, ведь, как известно, Русь на даты красные богата, пришли гости.

Несомненно, в момент принятия закона о празднично-выходных календарных днях депутаты Государственной думы кумекали в большей степени о себе любимых, нежели о многострадальном российском народе. Да ладно, ну их, о единстве власти с народом можно лишь помечтать, я же хочу рассказать о своих грешных домыслах...

Так вот, пришли гости, вручили подарок, разместились за накрытым столом. И всё ничего, в общем, застолье как застолье, но вполне себе приятная встреча мало-помалу переползла в нудные ночные посиделки. После полуночи, уже гораздо реже наливая и закусывая, наши гости с завидной усидчивостью и выдержкой продолжали, так сказать, перемывать косточки людям. Сижу я себе трезвый как стеклышко, слушаю вполуха застольно-бабские забабоны и осознаю, что физиономия у меня не очень-то компанейская. В надежде на удержание моськи от падения в десерт подпер голову рукой. Пару раз в таком положении даже умудрился вздремнуть. Все-таки темные очки – довольно практичная штука. Данное преимущество я вычислил еще во время учебы в медицинском училище. Такая вынужденная маскировка лица позволяла мне, оставаясь практически незамеченным преподавательским составом, мирно дрыхнуть на скучных лекциях.

Сидели мы, сидели, и уже на рассвете хозяевам ничего более не оставалось, как предложить задержавшейся (можно сказать, до неприличия) семейной паре два койко-места. Днём же, совершенно случайно и для себя неожиданно, я вдруг обнаружил в шкафу-купе (что в прихожей) наш вчерашний подарок, который ещё с вечера заботливо и аккуратно был повешен на гвоздик, вбитый в стену гостиной. Ну и, конечно же, я не удержался и, распираемый любопытством, задал вопрос заночевавшим гостям, мирно сидевшим в тот момент на сложенном угловом диване: «Почто такое неуважение к нашем новеньким часикам?». Вот тут-то и всплыл зыбкий, но весьма подозрительный факт. Оказалось, что часы своим громким тиканьем не позволяли им долго уснуть...

...Очень хорошо, что жена практически никогда не интересуется моими рассказами. Прочитав вышеизложенное, она точно бы не удержалась и нравоучительным тоном, да с расстановочкой, в сотый раз дала бы оценку моим действиям: «Просто ты, Климов, нетерпимый к людям. И, вдобавок ко всему, у тебя тяжёлый характер...». На что в 101-й раз я бы ей ответил: «Ну да, все люди считают, что у них-то самый золотой и покладистый характер». И сразу же, покуда не начался словесный пинг-понг, добавил бы: «И, к тому же, тебе прекрасно известна мая нетерпимость к людским сплетням, которые своим негативом лишь сотрясают воздух, но в жизни ничего не меняют...». Что последует далее, думаю, известно всем. Однако не стоит оценивать противостояние мужского и женского в терминах «хорошо» или «плохо». Закон борьбы и взаимодополнения двух противоположностей наблюдается повсюду: север-юг, вдох-выдох, жизнь-смерть. Мы являемся частью природы, поэтому между мужчиной и женщиной протекают аналогичные процессы. Когда объединяются два человека с разными темпераментами, интересами и желаниями, неизбежно возникают соперничество и разногласия, и это нормально. Безусловно, в конфликтных ситуациях лучший исход – понимание ближнего. Возможно, кто-то скажет: «А стоит ли?». Каждый вправе выбирать свой жизненный путь. Имеющий устойчивое желание уйти, пусть уходит. Понимание – это и есть работа над собой, труднее самой тяжёлой нагрузки. В семейных разборках главное – не переходить на оскорбления личности и рукопашный бой.

...Стоп, стоп, разрушение шаблонного мышления путём внутреннего центрирования есть моя излюбленная тема для беседы. Но книга «Выход за пределы страдания, или Подсказки недострелянного йогина» уже написана. Поэтому вернёмся к недострелянному писателю (то есть ко мне) и продолжению рассказа.

...Так вот, ранним утром, под размеренное тик-так, лежу я себе в горизонтальном положении и терпеливо жду прихода позитивной энергии. А она всё не приходит и не приходит, и, желая скоротать время, я решил проанализировать калейдоскоп ночных сновидений. Ежели этого не сделать сразу, тогда в скором будущем дневные заботы их выдавят, и они растают, словно снежинки на тёплой ладони. Лет этак в 25 я попытался выяснить роль сновидений в жизни человека. Было прочитано достаточное количество литературы, из чего стало понятно, что никому ничего не понятно. Не могу сказать, что время было потеряно зря, но внимание привлекла сущая малость. Выяснилось, что информация, идущая из неведомого источника, делится на три вида. Первый – зрительные сны, когда дневные мысли и переживания догорают во сне. Второй – вещие или предупреждающие. И третий, самый редкий и наиболее ценный вид – пророческий сон. Трудность заключается в том, чтобы из ночных видений, не отвлекаясь на мусор, выбрать завуалированное – главное. И ещё, сновидения – это как разговор, он может вестись на вседоступном наречии, это и есть трактаты о снах. А бывает и на персональном, как говорится – с глазу на глаз. И всё-таки, как бы то ни было, не стоит превращаться в раба объяснялок из старушкиных сонников. Единственное, что для меня так и осталось неразрешимой загадкой, если сон – это предупреждение, значит, сценарий уже кем-то написан. Да и есть ли возможность и смысл избежать последствий негативных пророчеств? И вновь, в который раз, вспомнил красивую историю: «В шелестящей листве небольшого сада весело переговаривались птицы. Солнечные лучи, пронзая раскидистые кроны деревьев, играли в алмазных каплях утренней росы. Под деревом на траве сидел, скрестив ноги, седовласый человек. «О чём задумались, учитель?», – спросил тихо подошедший ученик. Не отрывая глаз от порхающей с цветка на цветок белой бабочки, старик ответил: «Сегодня ночью мне приснилось, что я бабочка. Смотрел на людей, деревья и цветы глазами бабочки. Сейчас смотрю на неё как человек. Так кто же Я есть на самом деле? Где сон, а где явь, и кто из этих двух Я есть настоящий?».

«Да уж, – подумалось мне. – Отчего-то по жизни загадок возникает гораздо больше, чем их отгадок. Хотя, если слегка пофантазировать и представить, что сейчас вдруг раздастся стук в дверь и незнакомый голос скажет: «Климов, привет, это Бог. У тебя есть вопросы ко мне?». «Нет...», – скажу я ему с грустной улыбкой.

...Раньше, по молодости, в особенности после безвозвратно утерянного зрения на Афганской войне, вопросы сыпались как из рога изобилия. И никто не мог дать мне ответы на них. Время шло, дни скапливались в года, и непонятки сами собой рассеялись, словно туман на заре. На сей же день вопросов, впрочем, как и ответов на них, у меня не осталось. И это удивительное чувство – отнюдь не тупик. С годами пришло понимание, что ни выдуманных нашим разумом замков, ни вожделенных разгадок-ключей не существует. Жизнь – сложна и проста одновременно. И ещё о чём не стоит думать людям – чем ты мудрее, тем грустнее. Однако в понимании есть мощный плюс, поскольку отпадает необходимость тратить время и силы на амбиции и никому-никому не нужные доказательства...

....Между тем, окончательно растворившиеся ночные сны (какие – это неважно, я с самого начала не собирался их обнародовать) уступили место бесцветному настоящему. Приглушённые звуки, доносившиеся из-за окон, говорили о том, что, несмотря на середину весны, зима не сдаётся и капризничает выпавшим снегом. И тут, проснувшись, оживилась вечная спутница человека – лень. И этаким плутовским голоском тихонько защебетала: «Спи, давай, не будем сегодня делать зарядку. Зачем тебе это надо? На улице влажно и холодно. Метеорологи хоть и ошибаются один раз в день, однако сегодня погоду они угадали, и снег всё же выпал. На балконе зябко, ну давай, завтра сделаем всё по полной программе? А лучше – с понедельника, все нормальные люди начинают свои дела с понедельника». Не обращая внимания на заманчивые и вполне аргументированные доводы хитрой лени, я упрямо ждал прихода позитивной энергии. Как только внутренний огонёк вспыхнул, сразу же решительно встал, направился к стоявшему в углу мягкому креслу и правой стопой шустро нащупал лежащий на полу плечевой эспандер (в виде скакалки без ручек). Ловким движением (прямо таки по-обезьяньи), ухватил его пальцами ноги, приподнял и передал левой руке. Такие финты использовались мной довольно часто. Цель проста как солдатский сапог – экономия личной энергии за счёт сокращения лишних телодвижений. Отдёрнул тюлевую штору и вышел на балкон. Мысленно сразу отметил, что лень всё-таки оказалась права – зима действительно вернулась. Форма одежды – хебешные семейники (нынче называемые боксёрками) фасончика, типа, «сто лет неудачливому российскому футболу», – раздулась на ветру под стать корабельным парусам. Обнажённое тело мгновенно ощутило агрессивность местного климата. От босых стоп, стоявших на пушисто-снежном ковре, бежали незримо-колючие молнии холода. Взбодрённому телу для сугрева требовалось двигаться. Воистину: «Не спи – замёрзнешь!». Установив ноги на ширине плеч, начал, как всегда, с приседаний. По левую руку, у двери на кухонный застеклённый балкон, послышался и сразу затих подозрительный шелест, словно бы ветер потревожил целлофановый пакет. Не забывая о правильном ритмичном дыхании, я приседал, прислушивался и размышлял о происхождении шуршания. На девятом этаже посторонним предметам взяться было неоткуда. Кроме полиуретанового половичка (ныне засыпанного снегом), прижатого парой двухкилограммовых гантелей, здесь ничего не хранилось.

Порывы восточного ветра уже дважды бесследно уносили мои домашние тапочки. Однако на уговоры застеклить балкон я не реагировал, твёрдо держась своего мнения. Ибо для меня, большую часть времени проводящего в закрытых помещениях, это была одна из немногих возможностей закаляться и дышать свежим воздухом. И эту возможность я использовал в любую погоду и с завидной регулярностью. Как-то зимой вышел и стал действовать. Некое время спустя чувствую, как необычно покалывает и словно бы высушивает холодом тело. Продолжаю ритмично двигать конечностями, но мышцы стали не эластично-податливыми по своему обыкновению, а даже наоборот, тугими и грубыми. Суставы же вращались подобно шарнирам без смазки. Внимательно наблюдая за новыми ощущениями, продолжаю делать гимнастику. Кончики ушей и нос, пальцы рук и ног стремительно коченеют. Настырно довел утренний комплекс до победного конца и шмыгнул в квартиру. «А сколько сегодня градусов на улице?», – спрашиваю у домочадцев и слышу в ответ: «Ого, минус 27!». Ядрена воша, точно что «ого!», знал бы, навряд ли бы поперся заниматься.

На застекление балкона согласие не давал, однако единственное, что я смастерил собственноручно и установил без посторонних убеждений, так это наружный дверной крючок. Семейный конфуз десятилетней давности, который на ура принимается слушателями в праздных компашках и неизменно вызывает взрыв всеобщего гогота, заставил меня тогда в срочном порядке сделать задвижку.

Дело было так. Поздней осенью, когда город погружается в плотную низкую облачность... Да-да, я не оговорился. Ставрополь находится на возвышенности, при подъезде со стороны Кавминвод иногда даже невооружённым глазом можно увидеть, как облака словно шапкой накрывают наш город. И даже сильным ветрам этот туманный плен не подвластен.

Подобным утром жена собирала в школу дочь-третьеклассницу. Направляясь на балкон для гимнастики, я попутно попросил их закрыть за мной дверь. За спиной послушно щёлкнула задвижка. Спустя минут 20, желая вернуться в тёплую квартиру, я постучался, однако за дверью сохранялось молчание. Пришлось долбануть уже совсем не по-детски – ногой. Но дверь в ответ на мою нетерпячку оставалась равнодушно-бездейственной. И тут меня осенила безрадостная догадка: «Да обо мне просто забыли!». Интересное получается кино, я вроде бы и дома, но как бы и и нет. Стекло не разбить – жалко, а до земли, с девятого этажа – будет высоковато. Да вдобавок ко всему – холодно же, ё-моё! Не сдержавшись, так сказать, выдал для начала вереницу неприличных слов. Морально слегка полегчало, но теплее – ничуть. Подчиняясь инстинкту самосохранения, попытался укутаться в то малое, что было на мне. Короче, просто натянул трусы максимально выше, но поскольку снизу появилось ощущение дискомфорта, я стянул их пониже, но теперь обнажился вверх. Убедившись в тщетности своих действий, потому как количество ткани сохранялось неизменным, а теплее не становилось, я бросил эту пустую затею. Ноябрьский влажный ветер делал своё дело, а я, сопротивляясь ознобу, своё. Выйдя на третий круг физзарядки, слегка успокоился. «Все люди, перед тем как окончательно замёрзнуть и стать небожителями, тоже сначала затихают, а затем остывают», – подумалось мне. Желая переключить ум на более позитивное, решил: «Если выживу, завтра же установлю наружный крючок». Время шло, но заточение не прерывалось. Лишь часа через два ручка щёлкнула, дверь плавно открылась и удивлённый голос жены прозвучал, как всегда, риторически: «А ты что, ещё зарядку делаешь?». Тут-то меня и прорвало. Как оказалось, я совершенно не был готов к такому развитию событий. Спустя минут 20, согревшись в тёплой ванной и укутавшись в свой любимый синий махровый халат, сидел за кухонным столом и обжигающим чаем с бальзамом (из лекарственных трав Ставрополья) согревал себя изнутри. Мы с женой пили чай и смеялись...

...Руки растягивали плечевой эспандер, а ушки, остававшиеся на макушке, вновь уловили подозрительный шелест. Прервав гимнастику, я потихоньку подобрался к кухонной двери. Вдруг, совершенно для меня неожиданно, раздался пронзительный писк и хлопанье крыльев. Жёстко полоснув по моему животу перьями, неизвестная птица метнулась вдоль балкона. Глухо ударившись о преграду, она снова затихла. Осторожно ступая по пушистому снегу, я, крадучись, двинулся следом. Но едва приблизился, как птица с тем же пронзительным писком, слабо ударяя крыльями и уже не взлетая, рванулась обратно к двери. Уяснив себе, что самостоятельно гостью мне не отловить, а главным образом, не желая навредить ей, угодившей в ловушку, я вернулся в комнату. Разбудив жену и доченьку, взволнованно и быстро рассказал о случившемся. Прильнув к оконному стеклу, девчата печальными голосами констатировали, что птица очень похожа на стрижа и уже погибла. Распластавшееся чёрное тельце на свежем снегу с раскинутыми в стороны тонкими крыльями – всё говорило о том, что она есть и, к нашему сожалению, её уже нет. Подчиняясь свистку закипевшего чайника, мы грустно поплелись на кухню. Стараясь отвлечься, пытались завести разговор на постороннюю тему, но беседа не клеилась. Все были подавлены произошедшим.

«Папа, а мы на каком самолёте летим в Европу?», – тихо спросила дочь. «Не знаю, Зайка...». Анастасия, сама того не подозревая, озвучила висевший в воздухе вопрос. И даже не вопрос, а, скорее, гнетущее волнение. Через неделю мы планировали вылететь из Краснодара за рубеж. Все понимали, что мёртвая птица на заснеженном балконе – это плохой знак.

Кто-то, возможно, скажет: «Глупенькие, подумаешь, невидаль. Жива она или нет, выбросите её с балкона, и все дела». Наверное, этот кто-то прав. По крайней мере, холодному сердцу легче живётся. У каждого из нас есть возможность свободного выбора.

Мы же придерживаемся других принципов. Имеем полное право не любить зоопарки, цирки и всё, что связано с угнетением, притеснением животных и издевательством над ними, а тем более, ради наживы. Мечтаем в зоопарках оставить лишь одну клетку и за решёткой, на месте дальней стены, разместить большое зеркало. Над клеткой написать здоровенными яркими буквами: «Самый страшный зверь!!!». Подошедший человек-посетитель увидит своё отражение и, возможно, о чём-то задумается...

...Закончив завтракать, девчата разошлись заниматься бесконечным косметическим музюканьем. Оставшись в одиночестве, сидя, упершись локтями в кухонный стол, я про себя решил: дождусь их ухода, тогда и уберу погибшую птицу. Так и поступил. Взяв целлофановый мешочек, вышел на балкон. Просунув правую кисть в пакет, словно в перчатку, быстро нащупал безжизненное тельце. Аккуратно его захватил и переместил целлофан с руки на стрижа. Но не успел сделать и пару шагов, как ладонь ощутила еле уловимое тепло. «Неужели живой?!». Вернувшись в квартиру и не зная, что делать, бережно опустил птицу возле радиатора. Тут же вспомнил, что в кладовке хранится птичья клетка. Почти бегом ринулся за ней. Быстро принёс и переложил стрижа в клетку. Желая обрадовать Настю, взял телефон и послал сообщение. Минуту спустя лежавший на журнальном столе айфон коротко звякнул, и вполне приятный, но всё же электронный женский голос озвучил ответное уведомление: «Ой! Как хорошо!!!». «Умница, доченька! – сразу отметил я. – Разве может сравниться славянское «ой!» с заморским «вау!»? Наше восклицание – словно капля росы на заре». Сам же уселся прямо на пол возле клетки и, превратившись всем телом в слух, застыл в ожидании. Ощущение догорающей теплоты умирающего тела в правой ладони, волнение и суета словно взорвали забытое прошлое, когда каждая нервная клеточка звенит от единственного желания – только бы выжил...

...Тёплая тихая афганская ночь. Просачиваясь сквозь грубую ткань и оставляя след на чужой высохшей земле, капала русская кровь. Крепко ухватившись за края колючего одеяла, наскоро приспособленного под носилки, четверо солдат несли в медсанбат умирающего. Область юного сердца Остапенко – нагрудный карман гимнастёрки и тело – навылет прошили автоматные пули. Выпустив в свою грудь короткую очередь, самострел всё ж успел прокричать: «Мамочка, помоги!». Висевшая над горами Памира яркая луна холодно-голубоватым, словно медицинским, свечением озаряла дорогу торопливо идущим. Стараясь не смотреть на раскачивающееся в такт ходьбы бледное лицо, сослуживцы думали об одном и том же: «Не успеем, нет, не успеем...». Они, конечно, не могли увидеть, как над землёй мусульманской уже медленно поднималась душа солдата... Но вновь взошедшее афганское солнце не растопит вовек в их сердцах этот ком ледяной...

...Я, по-прежнему не меняя положения тела, сидел возле клетки, скрестив ноги на турецкий манер, упершись локтями в колени. Внимательный слух тщетно пытался вычислить малейший шорох движений. В подъезде натужно гудел лифт. Нудными и какими-то размеренно-огненными вспышками тикали настенные часы. А в голове, под стать кошмарному сновидению, отчего-то продолжали всплывать цветные картинки из давнего прошлого.

...Прямой наводкой палило афганское солнце по укрытым маскировочной сетью оружейным складам, по камуфлированным бронемашинам, деревянным модулям, по людям и прорезиненным палаткам. Азиатская печь беспощадно плавила всё, что угодило к ней в топку. На первый взгляд, в советском гарнизоне жизнь замерла. Но так мог подумать лишь новичок. Плывущий в волнах жара мотострелковый полк жил согласно уставу военного времени. Из настежь распахнутой двери одноэтажного штаба нервной поступью вышел дежурный офицер. Сделав несколько шагов, приостановился, к чему-то присматриваясь. В прищуренных от яркого света глазах сверкнул злой огонёк. Точно кровожадный охотник, выследивший долгожданную жертву, расстегнул висевшую на правом боку кобуру, медленно вынул пистолет и, не отрывая внимательного взгляда от предмета охоты, снял предохранитель. Приподнял согнутую в локте руку, прицелился и плавно нажал смертоносный крючок. Коротко щёлкнул сухой выстрел. Медная гильза, блеснув жёлтой молнией и взбудоражив пыль, шлёпнулась справа. Тут же раздался и сразу затих собачий пронзительный визг. На внезапно возникший шум из коричнево-припылённой палатки вышли двое солдат.

«Быстро убрать ко всем чертям...», – раздражённым голосом скомандовал штабник. В небольшой тени, падавшей от солдатского жилища, на левом боку лежал мёртвый пёс.

«Чарз, Чарз!», – окликнул собаку парнишка в выгоревшей форме. Из той же палатки, пригибаясь из-за высокого роста, вышел русоволосый сержант. «Кто стрелял?». «Да вон, шакал, Чарза убил...», – едва слышно ответил боец. Дембель подошёл к лежащей дворняжке. Опытным взглядом осмотрел недвижимую жертву. И с горечью выдохнул: «За что он его, сука?».

«Да так, захотелось развлечься. Не любили они друг друга».

...Чарз – так звали взявшуюся неведомо откуда полковую дворняжку. Кличка на местном наречии дари означает «анаша». Кто и почему так прозвал собачонку, уже не помнилось. Возможно, из-за схожести серо-коричневого цвета лёгкого конопляного наркотика и шерсти животного.

Гарнизон охранялся добротно, поэтому надобность в четвероногих друзьях отпадала за исключением овчарок минно-розыскной службы. И всё же, измазанный пылью коренастый Чарз слыл любимчиком полка. Когда он бежал, покачивая, как антенной, изогнутым хвостом, военнослужащие всегда весело его приветствовали и, по возможности, старались подкормить дворняжку. При почёсывании за лохматым ухом пёс потешно подёргивал правой задней ногой, чем вызывал взрывы смеха у шурави, то есть, у «советских». Свободная жизнь бесшабашного Чарза у солдат вызывала лёгкую зависть. Веяло от дворняги какой-то необъяснимой радостью, а главное, долгожданной гражданкой. Иногда слышался лай Чарза, от которого на сердце становилось почему-то одновременно тепло и тоскливо, и вряд ли он ругался на чужаков, просто брехал, и всё.

Сидевший на корточках у остывающего тела русоволосый сержант посмотрел, точно выстрелил, в удаляющуюся спину дежурного. Браво марширующий уже застегнул кобуру и поправлял грубую портупею. Глаза дембеля блеснули ответной жестокостью. Он быстро перевёл взгляд на красный пожарный щит и снова – на бритый затылок щёголя. Хрустнув коленными суставами, резко встал и, сделав три быстрых шага, со злостью сдёрнул штыковую лопату. «Не промахнусь, – подумал он, – точно, не промахнусь». Но вдруг как-то обмяк, словно выдохся: «А что дальше? Ведь ничего уже не изменишь. И домой хочется, очень хочется...». Тем временем ребята аккуратно перенесли Чарза на старую плащ-палатку. Взявшись за края брезента, вопросительно посмотрели на старшего. Кивком тот указал направление. Сам же наскоро присыпал песком багрово-кровавое пятно и, опираясь на лопату словно на посох, шлёпая казёнными тапками, отправился вслед за брезентовыми носилками. Не впервые видавшие смерть за свою недолгую жизнь солдаты шли, понурив головы, пытаясь осознать бессмысленный выстрел. Все понимали, что ничего уже не поправить, знали, и всё же не верили.... От палящего прямой наводкой афганского солнца можно укрыться в тени. Но от афганского синдрома навряд ли кому удастся уйти...

...Спасительным щелчком провернулся ключ входной двери, и, прервав моё грустное забытьё, вошла жена. Я быстро рассказал ей о случившемся и попросил: «Посмотри, какой цвет глаз у стрижа». Лена, как и я, присела на пол возле клетки и, приглядевшись, ответила: «Мутные и едва приоткрытые». «Мутные глаза – это плохой знак. Как он сидит?». «Вцепившись лапками в деревянную планку, где всегда сидел наш попугай. Крылья разбросал в стороны, можно сказать, повис на них. Головой упёрся в металлические прутья». «Надо попытаться напоить его. Если будет глотать, значит, есть надежда». Порывшись в аптечном ящике кухонного гарнитура, Лена принесла одноразовый шприц, наполненный водой. «Капни ему прямо на клюв», – предложил я. Почувствовав влагу, стриж, не меняя положения, едва заметно взглотнул. Решив, что для птицы сейчас самое лучшее – это покой, мы накрыли клетку голубой простыней и стали решать, как быть дальше. Лучший советчик нынешнего времени – «Дядюшка Нет». Из всемирной сети мы вскоре узнали,что стрижи питаются и утоляют жажду только в процессе полёта. В ненастные дни, когда падает атмосферное давление и мошкара опускается к земле, птицы кормятся, летая низко-низко. Стриж считается одной из самых быстрых птиц, поэтому иногда на виражах летуны врезаются в стены домов или в прозрачные оконные стёкла.

Желая выяснить, что нам делать, я позвонил знакомому заводчику голубей. Ответ получил неутешительный. Выкормить и поднять на крыло стрижей практически невозможно. Оставалось согреть подмёрзшую птицу и не позднее завтрашнего утра выпустить её на волю. Для себя же я решил: чтобы не травмировать мягкосердечных девчат, выйду ранним утром на балкон и попытаюсь сделать это самостоятельно.

Затем, согласно информации, выуженной из интернета, птицу поместили в тёмный картонный ящик. В клетке, если очнётся, свободолюбивый стриж может биться о металлические жёсткие прутья, а повредив оперение, не сможет взлететь. Сами же, пребывая в нелучшем настроении, занялись текущими делами. Спустя час я уже был на работе, в поликлинике у массажного стола.

}Рис. 10}

После обеда вернулась из университета Анастасия. К тому времени стриж отогрелся и иногда шебуршился в коробке. Девчата, сгоравшие от любопытства и желания хотя бы одним глазком заглянуть в темницу, решили подкормить гостя. Наполнили шприц водой, разведённой с мёдом. Анастасия, надев резиновую медицинскую перчатку, осторожно вынула страдальца из заточения. Наверняка контуженный после удара о фасад дома, стриж вёл себя по-бойцовски и сдаваться без драки вовсе не собирался. Опасливо зыркал блестящими глазками, острым клювом и цепкими коготками норовил дать сдачи руке в резиновой перчатке. Бойко крутил маленькой головой и категорически противился открытию клюва для угощения. Видя стрижа вполне здоровым, посоветовавшись, жена и дочь решили выпустить его на свободу. Вернув контуженного в коробку, отправились на улицу. Весело сияло солнышко, бесследно растаявший снег влагой лежал на ярко-зелёной сочной траве. Задорно щебетали разнокалиберные птицы. Небольшими компашками, деловито мотаясь туда-сюда, кормились соплеменники нашего стрижа. Отойдя подальше от дома и людей, девчата остановили свой выбор на небольшой лужайке. Лена, замерев от волнения, аккуратно прижимала к телу картонную коробку. Настя, так же волнуясь, осторожно приоткрыв крышку, медленно всунула туда руку и, нащупав птицу, вынула её на белый свет. Помня о том, что стриж из-за маленьких лапок не взлетает с земли, дочь вытянула руку и лёгким движением подбросила его вверх. Как только пальцы разжались, чёрная птица встрепенулась, взмахнула тонкими серповидными крыльями и, оттолкнувшись, рванула вперёд. Сначала неуклюже, едва удержавшись в полёте, но почувствовав свободу и родную стихию, она с каждым взмахом становилась уверенно-крепче. Кружась по спирали над землёй, поднималась всё выше и выше. Забыв обо всём, девчонки громко кричали: «Ура! Ура, полетел!». Вскоре в голубом безоблачном небе виднелась лишь чёрная точка...