Текст книги "Потерянный шпион"

Автор книги: Вячеслав Афончиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Гезундмайор родился на глухом хуторе около границы с Верхнеземельем, что на всю жизнь обеспечило его характерным южным говором и неутолимой жаждой материального приумножения. Закончив срочную службу в инфантерии, куда он, как и все молодые люди, был призван на три года, он понял, что армия – это неисчерпаемый источник материального, по крайней мере, для того, кто умеет этим источником пользоваться. Он подал прошение и был зачислен как отличный пехотинец в интендантскую академию. Потом были двадцать лет тревожной и опасной службы – тревожной проверками и опасной ревизиями. Уйдя в отставку в относительно молодом возрасте, он был направлен в Академию Государственного Правления на переподготовку для того, чтобы и дальше приносить пользу Империи. К сожалению, отсутствие родственных связей не позволило ему осесть в столице, и по окончании этой, второй в его жизни академии он был направлен сюда. Эта мысль его очень огорчала.

– Ну что там у вас еще? – усталым голосом человека, десять часов без перерыва добывавшего уголь в шурфе, спросил он Брауна.

– Я по поводу лекарственных трав, – сказал главный лекарь. – Они не соответствуют нашей заявке, собственно, они никакой заявке соответствовать не могут, ибо это простое сено. Необходимо срочно закупить настоящие лекарственные средства!

Шайзенштайн отвернулся от собеседника и скучающим взглядом посмотрел в окно. На улице апрельское солнце играло в огромных лужах, образовавшихся в выбоинах и ямах проезжей части. Было пустынно и тоскливо.

«Правильно учили в Академии Государственного Правления», – подумал гезундмайор. Он вспомнил изречение кого-то из великих правителей прошлого, кажется – самого Максимуса IV, которое их на лекции заставляли записывать под диктовку. Оно гласило: «Успех государственного дела или начинания полностью и всецело зависит от правильного выбора и расстановки кадров». Кажется так, по крайней мере, смысл был таков. «Абсолютно верно! – подумал Шайзенштайн. – Ну как вот прикажете работать с такими кадрами. По всем законам руководить лечебницей должен был человек, имеющий звание гезундлейтенанта, не ниже. И уж гезундлейтенант, вы поверьте, не стал бы вот так врываться в кабинет майора и беспокоить его по пустякам».

– В сущности, мы выдали вам то, что гарантировала администрация, а если вы хотите приобретать дополнительные снадобья для своих страждущих – что же, изыщите средства сами, я совершенно не против. Единственное, что требует от вас закон – это производить все закупки через торговый дом «Эскулап», так как он выиграл конкурс на снабжение медикаментами больниц нашего района.

– Значит, вы отказываете нашей больнице в снабжении? – взволнованным голосом переспросил его Браун.

«Какие же все они придурки, эти штатские, – устало подумал Шайзенштайн. – Впрочем, чего можно хотеть от людей, не получивших воспитания в военной академии, – им просто неоткуда было взять культуру».

Ему стало даже немного жаль этого растерянного главного лекаря.

– Я вас более не задерживаю, вы можете быть свободны, – сказал он Брауну.

– Что ж, – ответил ему Браун суровым официальным тоном, – тогда я прошу вас предоставить мне двухмесячный отпуск в соответствии с Законом об отпусках.

Ага, он хочет ехать в департамент и жаловаться на него, на Шайзенштайна, своего начальника! – тотчас же, проявляя качества истинного стратега, разгадал замысел противника гезундмайор – получишь ты у меня отпуск, как же!

– Главный лекарь, несомненно, вы имеете право на подобный отпуск. Для этого, как вам известно, закон требует, чтобы вы нашли себе замену на эти два месяца, лекаря или при его отсутствии – подлекаря. Найдите его и отдыхайте, я тоже вижу, что вы переутомились.

«Попробуй найти в этой глуши лекаря или подлекаря себе на замену!» – мстительно подумал начальник службы здоровья.

Браун, опустошенный и подавленный, возвращался к себе в лечебницу. Не то чтобы он очень рассчитывал на помощь гезундмайора – своего начальника он знал давно и не питал в отношении его никаких иллюзий. Его удручала полная безысходность, в трясину которой год от года затягивало и его самого, и дело, которому он служил. В приемной около своего кабинета он вновь увидел молодого человека.

– Извините, что заставил себя ждать, – сказал ему Браун. – Кто вы и по какому вопросу?

– Якоб Шабес, подлекарь, – представился молодой человек…

Глава 10

С раннего утра Шмидт начал свои поиски. Он обошел казармы Первого Гвардейского Кирасирского полка, который был ближе всего к его Департаменту и в котором служил еще его дед. Безрезультатно. Он нашел главного интенданта полка и, представившись и предъявив свои документы интендантского обер-инспектора, осмотрел склады и конюшни. Все лошади были на месте, и вся упряжь в наличии. Начальник тыла полка несколько удивился столь раннему визиту ревизора, но Шмидт отвел его в сторонку и под большим секретом, взяв с него торжественную клятву, что тот никому ничего не расскажет, сообщил, что на пути в район Предгорья сотрудники Департамента Государственной Стражи перехватили большой обоз с оружием и амуницией, в том числе и с кавалерийской упряжью штатного армейского образца, по-видимому, предназначавшийся для горских повстанцев. Вполне понятно, продолжил Шмидт, что теперь срочно проверяются все армейские склады и все места, откуда эта амуниция могла быть похищена.

– Только, я прошу вас, никому об этом ни слова, – заключил свой рассказ мнимый ревизор. Шмидт прекрасно понимал, что интендант сразу же после его ухода начнет «под большим секретом» рассказывать об этом своим полковым друзьям, добавляя к рассказу самые немыслимые подробности. Поскольку он планировал воспользоваться этой легендой и в других полках, он с определенным злорадством предвкушал, как на стол его коллеги, начальника районного отдела Департамента Государственной Стражи, самое позднее через неделю лягут докладные от тайных осведомителей, гласящие, что: «По данным, полученным из источников, достоверность которых сейчас проверяется…»; и ему, районному начальнику, хочет он того или нет, придется эту муть расследовать. Он знал, что такое развитие событий неизбежно вытекает из свойств самой Информации.

Информация является одним из материальных воплощений Власти. Степень доступа к Информации в основном определяет положение человека на определенном уровне вертикали власти. Демонстрация своей информированности для большинства людей является, таким образом, демонстрацией своего высокого социального статуса и сопричастности к Власти. Иначе говоря, демонстрация своей информированности есть один из сильнейших способов удовлетворения человеческого тщеславия. Так нувориш, скопивший первые деньги и сумевший купить себе дорогие карманные часы с боем, «как у аристократов», вдруг становится необычайно педантичным и начинает смотреть время каждые пятнадцать минут, демонстрируя окружающим, что он «может себе позволить такие часы». Собирая как сможет вокруг себя крупицы малодостоверной «конфиденциальной» информации, человек стремится продемонстрировать ее окружающим. Беда в том, что крупицы – это слишком мало. Здесь есть два решения – либо придумать остальную информацию, облепив случайно полученную крупицу какими-то подробностями, либо напустить на себя солидный вид и сообщить собеседнику, что ему-то, к сожалению, он всего рассказать сейчас не может. В этом случае труд сочинения недостающих подробностей полностью перекладывается с плеч рассказчика на плечи слушателя. Именно таким образом рождаются слухи, заполняя подобно сорнякам все окружающее нас информационное пространство.

Информация, которую Шмидт сообщал своим собеседникам, была придумана им от начала и до конца в рамках легенды, под которой он сейчас работал. В то же время он чувствовал, что интенданту было очень приятно выслушать все это, и он сразу же завоевал его расположение. Шмидт щедро дарил ему частички престижа, которыми тот не преминет воспользоваться. К сожалению, при этом он не достиг главного – он не обнаружил шести-семи отсутствующих лошадей и комплектов упряжи.

Точно такая же история повторилась и в Пятом Отдельном Лухском Кавалерийском полку (прославившемся в битве на реке Лухс), и в Третьем Лейб-гвардии Уланском. Удача улыбнулась ему через час после полудня, когда он вместе со старшим интендантом обходили конюшни гвардейских драгун.

Найдя главного полкового интенданта и представившись ему, Шмидт предъявил свои документы и «под большим секретом» рассказал свою легенду. Он скорее почувствовал, чем увидел, что интендант, выслушав его историю, обрадовался и испытал определенное облегчение. Из этого Шмидт заключил, что с лошадьми и упряжью в полку все нормально, а будь он и вправду обер-инспектор, проверять первым делом следовало фураж и провиант. Они прошли в конюшни. Шмидт почувствовал волнение и какой-то, хорошо знакомый ему по роду его работы внутренний азарт – ощущение охотничьей собаки, напавшей на след. Семь стойл были пустыми.

– Лошади, наверное, на прогулке? – простодушно, скрывая свое волнение, спросил зихерхайтскапитан.

– У нас в кавалерии это называется выезд, герр обер-инспектор, – с улыбкой ответил ему интендант, – но в данном случае вы ошиблись – это лошади драгун, уехавших в отпуск.

– Разве сейчас сезон отпусков? – удивленно спросил Шмидт.

– Нет, конечно же, но гвардейские драгуны имеют право на отпуск за свой счет по личным обстоятельствам. В данном случае у полусотника Валери где-то на Севере или Северо-Западе тяжело заболел какой-то родственник, дядя, что ли, и он подал рапорт с прошением о таком отпуске, а друзья из его полусотни согласились его сопровождать. Это обычная практика в нашем полку, да и в других гвардейских частях тоже. Соответственно они забрали своих коней и свою упряжь, так что семи комплектов упряжи вы тоже не найдете. Их отпускные документы находятся в канцелярии полка, где вы можете все это проверить…

– Я вам, конечно же доверяю, герр интендант, – ответил ему Шмидт, – однако поймите меня правильно, мое начальство требует от меня подробного отчета, так что если вы не возражаете, то я посмотрю эти документы и перепишу номера приказов о предоставлении отпусков…

– Конечно, конечно же, смотрите, – радостно согласился полковой интендант на процедуру, которая ему абсолютно ничем не грозила. – Позвольте, я провожу вас в канцелярию…

Шмидт вспомнил своего учителя, зихерхайтсоберста Майдля. Однажды, на одной из его лекций по оперативной контрразведке, молодой курсант Шмидт спросил:

– А как же все-таки найти врага среди тысяч и тысяч таких же, как он, людей? Ведь это то же самое, что искать иголку в стоге сена!

Майдль улыбнулся и ответил:

– Видите ли, курсант, приведенная вами поговорка про стог сена очень популярна и очень характерна. Но так ли уж сложно найти иголку и от чего это зависит? В первую очередь, и даже в основном, это зависит от цены вопроса, или, иначе говоря, от того, чем вы готовы пожертвовать, чтобы эту иголку получить. Сожгите сено, просейте пепел над магнитом, причем делайте это не сами, а поручите трем солдатам и одному сержанту – через полчаса, самое большее, иголка будет у вас в руках. Это в том случае, если вам не жалко сена. Иногда это правило срабатывает и в контрразведке – вы знаете, что один из пятерых враг и вам обязательно надо его ликвидировать, ибо цена вопроса – национальная безопасность, то есть благополучие миллионов…

Что же, иголка, которую он искал, обрела облик, словесный портрет, звание и имя.

– Полусотник Валери, нам с вами обязательно надо познакомиться, – сказал себе Шмидт…

Вечером того же дня он выехал со своим отрядом на северо-запад. Рядом с ним ехал его верный помощник, сержант Шульце. Это был крепкого телосложения парень лет двадцати пяти, с умным лицом и внимательным взглядом. Он нравился Шмидту – возможно, он напоминал ему его самого в молодости. Вместе с сержантом они два часа назад, склонившись над картой, выбирали маршрут. К горам Северо-Запада можно было добраться двумя дорогами. Первая из них, которая им обоим показалась более перспективной, проходила в пятидесяти милях к югу от Нойнбурга, затем поворачивала на север и заканчивалась в районе предгорья у города Айзенвальд. Другая, более длинная, но более комфортная, так как она проходила южнее и имела на своем протяжении множество городков, гарантировавших путешественнику ночлег, горячую еду и фураж, также заканчивалась в Айзенвальде. Шмидт, зная, что они отстают от заговорщиков на трое суток, не пытался их догнать, а планировал перехватить их в момент возвращения. Айзенвальд, таким образом, был для этого идеальным местом, и именно туда они сейчас и направлялись. На второй день пути зихерхайтскапитан, кратко опрашивавший трактирщиков и владельцев постоялых дворов, попадавшихся им на пути, убедился, что сделал правильный выбор. Семь всадников, одетых в штатское, но с военной выправкой, проезжали по этой дороге три дня назад. Что же, и ему должно иногда везти в этой жизни, подумал Шмидт, хотя он и понимал, что дело не столько в везении, сколько в грамотном планировании операции и оперативном чутье. На седьмой день пути бойцы Департамента Государственной Стражи увидели на дороге знак, украшенный старинным гербом – рыцарским щитом, на котором на золотом фоне были изображены три покрытые голубым инеем ели. «Три версты» – значилось под гербом.

Глава 11

Они быстро договорились. Подлекарь Шабес будет замещать Брауна на то время, пока он ездит в Рутенбург и обратно, пытаясь отыскать там столичную правду. Странник скептически отнесся к его затее, так как реально представлял себе шансы на ее успех, однако ничего ему не сказал. Браун собрал свои вещи и через день, оплатив место в попутной почтовой карете, выехал на юго-восток. Выезжая из города через ворота, на которых красовался его древний герб – рыцарский щит с тремя покрытыми голубым инеем елями на золотом фоне, он высунулся в окошко кареты и оглянулся назад. Вдали, почти на горизонте, возвышались покрытые дымкой тумана, заросшие лесом горы Северо-Запада. Браун вспомнил отца. В детстве, когда маленький Браун ложился спать, отец часто рассказывал ему одну сказку.

Далеко-далеко, за горами Северо-Запада, лежит прекрасная страна. В этой стране живут замечательные ученые, познавшие почти все тайны нашего мира, почти, потому что все тайны мира познать невозможно, и именно это делает наш мир таким прекрасным. Они прилежно трудятся и всю жизнь учатся, потому что всю жизнь учиться – это величайшее счастье для каждого человека. И дети там тоже любят учиться и очень радуют своими успехами взрослых. В этой стране людей уважают за знания и трудолюбие, ибо без Трудолюбия нет и настоящего Знания. И еще, добавлял отец, немного помолчав, там есть Любовь и Справедливость…

Браун задумался. Его карета неспешно двигалась вперед, и очертания гор на горизонте постепенно, но неизбежно таяли и растворялись. Правильной ли дорогой он движется? – спрашивал он себя и не знал ответа…

Подлекарь Шабес быстро втянулся в работу лечебницы. Большинству персонала он сразу понравился – молодой, обаятельный медик, не пугающийся работы, с чувством юмора, да к тому же умеющий в свободное от работы время играть на мандолине популярные лирические мелодии – это не могло остаться незамеченным. Некоторые сестры милосердия очень интересовались, женат ли он и есть ли у него дети; по-видимому, у них были для него интересные предложения, но он не любил говорить на эту тему.

В один из теплых майских дней Якоб Шабес остался на дежурстве в лечебнице. Дежурить, ввиду нехватки персонала, приходилось часто, но его эта работа не тяготила. Старый Гризли был прав, когда говорил, что Обитель развивает разносторонние способности человека – курса оказания медицинской помощи, который ему там преподавали, было вполне достаточно, чтобы здесь, в провинциальной лечебнице, он чувствовал себя не менее уверенно, чем другие местные подлекари. Не следует также забывать, что он был учеником Старого Гризли, который по своей первой специальности был врачом. Он мог обработать раны, накладывать лубочные шины и делать гипсовые лонгеты, назначал сушеную малину, ивовую кору и липовый мед лихорадящим, давал простуженным и кашляющим детям дышать чесночным соком и делал еще массу полезного и нужного, что и составляло его работу как заместителя уехавшего Брауна.

В детском отделении лежал семилетний мальчик по имени Карл, который четыре дня назад сломал себе голень (закрытый перелом, Странник сам накладывал ему гипсовую повязку), играя со сверстниками. Первые три дня его беспокоили сильные боли, сейчас боль стихла, и малышу было просто очень грустно – на дворе май, друзья все на улице, а он здесь. Странник, который сейчас не был ничем занят, решил его навестить и зашел к нему в палату.

– Здравствуйте, дядюшка Якоб! – радостно приветствовал его маленький Карл. – Расскажите мне что-нибудь интересное, а то очень грустно лежать!

– Хорошо, малыш, а о чем тебе рассказать? – спросил его Странник.

– Расскажите мне историю о героях, я их очень люблю! – попросил его малыш.

– О героях? – задумчиво протянул подлекарь. – Что же, я могу рассказать тебе историю капитана Вайса и шкипера Шварца. Ты знаешь эту историю?

– Нет, дядюшка Якоб, расскажите мне ее, пожалуйста!

– Ну слушай, – начал Странник…

История капитана Вайса и шкипера Шварца

Однажды, давным-давно, в одной из отдаленных заморских провинций нашей Империи вспыхнул мятеж. Это было неудивительно, ведь туда ссылали воров и других преступников, их там накопилось довольно много, вот они и взбунтовались. Основной причиной бунта было то, что им приходилось работать, а по их убеждениям, единственным достойным занятием для человека было воровать и торговать краденым. Правда, для того чтобы украсть или продать что-либо, необходимо это что-либо сделать, а это обратно же означает необходимость трудиться, но их убеждения легко обходили это обстоятельство – пусть трудятся другие!

Единственным местом, которое мятежники не смогли сразу захватить, был старый форт в устье реки, в том месте, где она впадала в море. Фортом командовал старый и опытный капитан, бывалый морской пехотинец, однако в его форте было очень мало пороха и боеприпасов. Необходима была срочная помощь. Начальник ближайшего к месту этих событий морского имперского порта получил приказ немедленно организовать доставку в форт всего необходимого. Отправиться в путь могли два корабля – фрегат капитана Вайса и шхуна шкипера Шварца. Капитан Вайс, получив приказ, четко, по-военному козырнул начальнику и немедленно начал погрузку. Вечером того же дня его фрегат вышел в море. Шкипер Шварц в это время сидел на оконечности каменного мола, недалеко от портового маяка и курил свою трубку – ароматный и сладкий табак, привезенный из Нового Света. Начальник порта подошел к нему и сообщил приказ. Шкипер Шварц посмотрел на солнце, садившееся на западе у кромки горизонта в кроваво-красных разливах, на облачка, раскиданные по небу, словно кто-то отрывал маленькие кусочки ваты и бросал их один за другим. Он посмотрел на вышагивавших по песчаному пляжу чаек, заглянул с мола в воду, где обычно плавали медузы и копошилась всякая морская мелюзга, и ответил:

– Выйдем в море послезавтра, – и снова затянулся, пуская клубы ароматного дыма.

– Вы с ума сошли, шкипер, немедленно! – заорал на него начальник порта.

– Завтра будет шторм, причем, поверьте мне, нешуточный, – ответил он медленно, с расстановкой начальнику порта. – Если мои люди, шхуна и груз погибнут, это вряд ли поможет защитникам форта. – Видя, что моряка не заставить и не переубедить, начальник тихо выругался и сплюнул.

– Да, и вот еще что, – продолжил шкипер, – дело это рискованное, придется идти в район боевых действий. Большинство моих матросов – люди семейные, у многих дети. В контракт должен быть добавлен пункт о компенсации семьям, если кто-нибудь из них погибнет.

Это никак не входило в планы начальника порта. В бюджетах порта и Департамента Обороны не было предусмотрено средств на компенсации для каких-то там матросских семей. Он сказал об этом шкиперу.

– Это как вам будет угодно, господин начальник, только без этого пункта ни я, ни мои люди в море не выйдем! – все так же спокойно ответил шкипер, покуривая свою трубку.

– Фрегат капитана Вайса попал в ужасный шторм, который разразился на следующий день. Многих из его команды смыло за борт волнами и покалечило обломками мачт, в трюмы набиралась вода. Надо тебе заметить, что порох очень гигроскопичен.

– Очень что? – переспросил его маленький Карл.

– Прости, малыш, я хотел сказать, что порох очень легко впитывает воду, намокает, а намокнув, из грозного оружия превращается в обычную грязь. Его, конечно же, можно просушить, но на это потребуется много дней, и то не в том случае, если он намок от соленой морской воды, – ответил Странник и продолжил: – Несмотря на шторм, Вайс все-таки привел свой фрегат к форту, однако подойти к нему со стороны моря уже не мог, так как набравший в трюм воды корабль очень глубоко осел (у моряков это так и называется – осадка) и мог пройти только руслом реки, где и был обстрелян из пушек мятежниками. Хотя он и довел свой корабль до цели, но фрегат затонул у самого форта и выгрузить ядра и картечь, которые не пострадали от воды, было практически невозможно. Тогда капитан Вайс собрал свою команду, вернее – тех, кто выжил после шторма и обстрела и имел возможность держать оружие, и отправился на защиту форта. Опытные моряки оказались весьма посредственными пехотинцами – ведь очень заблуждаются те, кто думает, что труд пехотинца настолько примитивен, что доступен каждому и нет нужды в учебе и опыте для этого труда. Большинство из команды Вайса и сам он погибли при обороне форта.

– А что же шкипер? – спросил маленький Карл.

– Шкипер Шварц со своей шхуной и командой подошли на двое суток позже. Они не попали в шторм: настоящий моряк не тот, кто идет навстречу буре, а тот, кто умеет ее предвидеть и обойти. Они подошли к форту вечером, когда смеркалось. Зайдя со стороны моря и оставив минимум парусов, шкипер Шварц бесшумно под покровом южной ночи пришвартовал свою шхуну к причалу старого форта. К утру на его бастионах появилось достаточно сухого пороха и картечи. Этого не знали мятежники, готовившиеся этим утром к штурму и легкой победе. По их расчетам, боеприпасы у защитников форта должны были закончиться еще вчера вечером. Расчетам правильным, если не учитывать Шварца. Утром опытный комендант крепости подпустил орущую и победно улюлюкающую толпу бандитов на расстояние ста ярдов и дал залп картечью изо всех орудий, разрывая в клочья и мятежников, и их мечту о независимой воровской республике. Всего этого не видел шкипер Шварц – забрав из форта раненых, он с первыми лучами солнца двинулся в обратный путь.

За доблесть и мужество, проявленные при выполнении задания, капитан Вайс был посмертно награжден высшим орденом империи – Золотыми Мечами, а в порту, откуда он вышел в свой последний поход, стоит бронзовый памятник, на котором написано: «Храброму капитану Вайсу».

– А как же наградили шкипера Шварца? – спросил его Карл.

– Ну конечно же – никак! – ответил Странник. – Кто же станет награждать того, кто не прошел через бурю, не побывал под артиллерийским обстрелом и вернулся назад, не потеряв ни одного человека? И уж тем более никому и в голову не придет ставить такому человеку памятник. Собственно и денег, положенных ему за выход в район боевых действий, ему сполна не заплатили – как шутили в те времена моряки, «эти деньги им простили».

– Так, выходит, дядюшка Якоб, он совсем ничего не получил?

– Да, малыш, кроме одного. К маленькому мальчику, сыну рулевого со шхуны шкипера Шварца, его, кстати, тоже звали Карл, с этой войны вернулся отец. И еще к двадцати восьми детям тоже. Это ведь очень важно для маленького мальчика, чтобы рядом был сильный и добрый отец, правда?

– Да, дядюшка Якоб, – согласился маленький Карл.

– Ну, малыш, а теперь давай спать. Чем больше ты будешь есть и спать, тем быстрее ты поправишься.

Странник уже выходил из палаты, когда Карл окликнул его:

– Дядюшка Якоб!

– Что, малыш? – спросил его Странник.

– Дядюшка Якоб, когда я вырасту, я хочу быть таким же, как вы!

Странник на секунду задумался и чуть усмехнулся: быть таким, как он, – не лучшая судьба для этого славного мальчугана. Впрочем, он ведь имел в виду подлекаря Шабеса.

– Когда ты вырастешь, малыш, – ответил он ему, – ты сможешь стать, кем сам захочешь – лекарем, торговцем, моряком, военным. Главное, чтобы ты стал настоящим Профессионалом!

– Таким, как шкипер Шварц? – догадался Карл.

– Да, таким, каким был шкипер Шварц.