Текст книги "Белое солнце Пойнтера"

Автор книги: Всеволод Мартыненко

7
Долги в наследство

 
То ли пулю б висок, словно вместо ошибки – перстом,
То ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать, с пьяных глаз обалдев от мороза,
Паровоз с кораблем? Все равно не сгоришь со стыда —
Как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
Колесо паровоза…
 

Путь к берегу Морской Сиесты, который проделали сегодня столь многие, давался мне нелегко. Все тело ныло от удара о плиты, плечо, кое-как стянутое неумелой повязкой, все еще кровило, пусть дыра от стрелометного болта и не столь велика, как от арбалетного. Но миновать этой дороги на исходе дня, сделавшего меня Султаном Хисаха, было не суждено.

Причем не мне одному, как видно. На обрыв мы с младшей женой ворвались одновременно, я – во главе всех, кого удалось собрать по пути с Проекционной, она – не менее чем с полутысячей Синих Драгун. Но оба мы опоздали.

Нет, не фатально, не настолько, чтобы дать сторонникам ныне покойного Музафара завершить свое злодеяние. Мирного населения, пойманного на желании провести морскую сиесту своеобычным образом, здесь не было совсем не потому, что его отправили под воду без дыхательного зелья. Просто освобожденные жители Хасиры разбежались быстрее, чем прибыла очередная порция спасителей.

Так что теперь на обрыве оставалась лишь горстка успевших сюда раньше нас. Те, кого привела моя старшая жена, и те, кого послал я сам. Во всяком случае, аштегмена, таможенника, ветрострелка и кирасиршу взгляд выхватил из общей массы без труда.

Все они, знакомые и незнакомые, сгрудились неподалеку от входа на обрыв, смотря в одну сторону. Туда, где аккурат посреди целого поля трупов в лиловых туниках застыли две фигуры – коленопреклоненная и стоящая.

Поначалу я не узнал их, не разобрал даже, что обе они женские. Едва державшаяся на ногах драконидка бережно прижимала к груди голову эльфи высокого рода. Понять, что это Хирра, никак не получалось…

Хотя кому же еще здесь быть! Других живых Инорожденных на тысячи лиг вокруг и в помине нет. А Келла – вот она, с другой стороны подходит, пытаясь осторожно переступать через бесчисленных мертвецов и дохлых лизардманков.

Получалось у нее плохо. С невиданной жестокостью измолоченные тела лежали плотным ковром, не всегда сохраняя целостность. Будто осадный кадавр-антропоморф сплясал здесь джигу, наотмашь крутя над землей пятнадцатифутовым джунглерубом… И не скажешь, что тут поработал всего-то наследственный темноэльфийский клинок – «Черная Игуана», длиной впятеро меньше, с кончиком, загнутым наподобие фермерской косы, чтобы легче срывать головы с плеч. Его-то и не могла до сих пор выпустить из веденных пальцев моя высокородная…

То, что творилось на обрыве по приказу Великого Визиря, принудило Хирру нарушить данное самой себе обещание не проливать более крови.

А меня заставило понять, что такое на самом деле Инорожденная Ночи, одержимая Волчьей Жаждой. Впервые с момента исцеления старшая жена в полную силу проявила навыки, отточенные за сотню лет Охотничьего Клуба. Ни один из стражников, сбрасывавших с обрыва женщин и детей Хасиры, не ушел от ее белоснежного, смертельного гнева…

Исэсс, сама истерзанная, едва могла поддерживать темную эльфь, впавшую в оцепенение от сотворенного. Кровь из ран драконидки, бережно обнимавшей мою жену, неразличимо мешалась с бирюзовой кровью лизардманков, покрывавшей ту с ног до головы жуткой глазурью, расцвеченной алыми ручейками обычной крови. По обилию последней я испугался, не ранена ли и сама Хирра.

Нет, ее шок шел только изнутри. Душа разрывалась между безусловной правотой деяния и дикой для себя ценой этой правоты.

Моя высокородная подняла ко мне страшную бирюзово-алую маску, на которой лишь слезы промыли пару дорожек. Ее лицо жалобно кривилось в беззвучных рыданиях, глаза молили о снисхождении… или нет, требовали воздать ей по заслугам, убить, изгнать, навсегда покинуть преступившую всякую меру во зло другим. Что угодно сотворить, лишь бы избавить ее от себя, такой, какой она себя сделала…

Я мог только одно – шагнуть к ней, стоящей на коленях, встать рядом, выпрямившись во весь рост, и прижать голову жены к груди. Гладить по запекшимся в кровавой корке волосам и шептать, что никогда, никогда ее не брошу, что все правильно… Не хорошо, а правильно.

Сколько мы так простояли втроем, я понять не мог. Общее оцепенение нарушит Келла, которая за это время сорганизовала народ соорудить импровизированные носилки из трофейных сайс и туник и выхватила из рядов морских драгун пару магов в синих бурнусах, по уставу знакомых с исцеляющими заклятиями.

Нежно, бесцеремонно и сердито она растащила нас – никто другой просто не взялся бы за это. Прежде всего, конечно, Хирру, собственноручно погрузив ее в успокаивающий сон. Сам я не догадался, хотя такое заклятие уже и без амулета потяну – навострился с благоприобретенными эльфийскими способностями, а после сегодняшней магической накачки и вовсе легко бы сумел…

Перед тем как отдать Исэсс в руки целителей, младшая жена коротко оглянулась на меня и что-то прошептала той на ухо. Драконидка удивленно сверкнула узкими зрачками, но затем безропотно приняла то, что проделала с ней недавняя ненавистница. А Келла вдруг припала к глубокому порезу на груди наложницы, слизывая сочащуюся кровь, затем молниеносно чиркнула себя меж ключиц лезвием кухонного секача и приложила ранку к губам драконидки. Поднялась, закрыла обе раны ладонями и чуть слышно прошептала:

– Приму твою жизнь с первой кровью, сестра. Я пораженно узнал слова присяги «Гекопардовых Орхидей».

– Отдам свою жизнь с последней кровью, сестра. – Откуда хисахская танцовщица узнала традиционный отзыв?! Хотя откуда, как не от самой же атаманши несколько мгновений назад!

Вот те на… К чему был со стороны Келлы этот знак невиданного доверия и уважения, несомненно, заслуженного женщиной драконьей крови, я так и не разобрался. Ибо, передав Исэсс армейским магам, мной младшая жена занялась самостоятельно.

Не слушая возражений, эльфь древнейшей крови обеими руками вцепилась в продырявленное стрелой плечо и принялась вылизывать и выкусывать из раны засохшую кровь и приставший песок. Фыркая, шипя и мотая головой, как сердитая кошка, она высосала всю грязь, сплюнула и стала зализывать изрядную дыру от болта.

Терпел все это я исключительно потому, что не имел возможности вырваться, но все же косился в ту сторону скептически. Стрела – не булавка, чуть ли не насквозь руку пробила… Это не простая царапина или ссадина, которые лечебная по своей природе эльфь мастерица закрывать. Равно как и получать, лазая где попало в силу неуемного темперамента!

Закончив с процедурой, Келла надолго прижалась лбом к ране, что-то неразличимо шепча на кеннэ. Слабее жечь от этого не стало – только глуше, не так остро, как тогда, когда она только взялась за меня.

Наконец младшая жена отпустила мою многострадальную руку и, шатнувшись, как пьяная, отступила в сторону. Удержаться от взгляда на итог ее стараний я не сумел… Вместо раны красовался свежий шрам. Сверкал розовой кожей и отчаянно, смертоносно чесался.

На мой потрясенный взгляд эльфь древнейшей крови лишь плечами пожала смущенно. Мол, вот так все и есть… Знал, кого за себя берешь!!!

– Куда сейчас? – как ни в чем не бывало спросила она.

– В посольство. Надо же их в спокойное место, – кивнул я головой на носилки со старшей женой и наложницей. – Сам вперед пойду, проверю и подготовлю, а вы следом…

– А потом? – требовательно продолжила моя древнейшая.

– Во дворец. Заканчивать это безобразие… – Я изо всех сил старался не расчесывать затянутую ее усилиями рану.

– Ясно… Пошли! – Приняв услышанное, Келла без промедления приступила к своей части дела. Пока она отбирала носильщиков и конвой, я взмахом руки подозвал аштегмена ветрострелков.

– Ну что, подыскал по дороге мельницу для моих костей? – вспомнил я последние слова угрюмого служаки.

– Целых три… о султан, – показал тот осведомленность о случившемся в его отсутствие. – Только ни к чему они…

– Что ж, хоть объяснять ничего не придется. Таким не словами – делами надо свое право доказывать. А уж если доказал, то пока сам не порушишь достигнутое иным, дурным делом, верен тебе будет выше всякого предела.

– Тогда бери людей, и за мной!

В начальствовании главное – четко понимать, чего самому делать не надо. Командовать всеми одновременно, сверху донизу, нельзя прежде всего. Подчиненных можно любить, уважать, пить с ними горькую и помирать вместе, но в их дела, отдав приказ, вмешиваться совершенно непозволительно. Это я крепко по Мекану запомнил – лучшие офицеры у нас таковы были. Оттого и шли солдаты за ними во все стихии, под смертное заклятие и парадные волынки…

И уж если Судьба сделала меня офицером и джентри, а теперь еще и Султаном Хисахским, учиться правильно распоряжаться народом просто необходимо.

Поэтому, отдав приказ, за весь долгий путь к посольскому квартану назад я больше не оборачивался. И без того знал – следом идут лучшие из лучших, проверенные утренней мясорубкой на улицах родного города и признавшие перемену власти. Ну и забежавшие вперед дозорные из тех же ветрострелков по флангам виднелись…

Посольский квартал встретил нас особым, настороженным запустением. Недавние коллеги из дипломатических миссий, пережившие утренний погром, еще не знали о том, что тот был провокацией, и не спешили показываться на глаза изрядной толпе, неотличимой от погромщиков. Путь к особняку с драконами на воротах был свободен, если не считать куч мусора и дохлых лизардманков.

Остановившись за дюжину ярдов до ограды и дождавшись, когда встанут идущие за мной, я подозвал аштегмена ветрострелков, уже освоившегося в качестве командира моей лейб-гвардии:

– В посольство местным нельзя, один пойду. Расставь людей вокруг.

– Ясно, о султан. – Привычную краткость офицера порядком корежило сановное обращение.

– Без чинов! – поморщившись, я отменил неуместное титулование. – И вот что… Найди мне какой-никакой стреломет. На всякий случай…

– Сейчас. – Тот обернулся, высматривая, у кого изъять подходящее оружие. – Может, все-таки…

– Нет, внутрь можно только мне, моим женам и наложнице. – Очухались драконы на воротах после снятия магии с города или нет – не знаю, но рисковать не стоит. – Остальным нельзя, что бы внутри ни происходило…

Может, это и слишком самонадеянно, но засады внутри я не ожидал. Файрболл одного калибра дважды в одну воронку не ложится.

Казалось, что я оставил здание посольства не в полдень этого дня, неодолимо катящегося к финалу, а неделю назад. Возвращаться в пустой дом, да еще со свежим покойником, никогда не представлялось мне особо веселым действием, а уж в разоренном гражданской войной городе – особенно…

Отчего-то через приемную с разгромленными диванами и перебитой фальшколонной я прошел именно в конференц-зал, где пребывал ныне покойный посол. Не в свои покои, не на женскую половину – приготовить все к прибытию Хирры и Исэсс, даже не в посольский кабинет к сейфу с ключевыми заклятиями ко всей магии связи и охраны – а к безучастному ко всему предшественнику.

Который и оставил мне разгребать весь этот политический хлам!

Как будто Инорожденный Дня, так не ко времени отправившийся за Последнюю Завесу, мог встать и уйти за время моего отсутствия. Или быть похищенным прежде хрустальных шаров посольских кодировок и драгоценностей для парадных выходов дипломатических чинов и их супруг.

Никуда бывший посол не делся. Все так же торжественно пребывал на главном столе, затянутом ради такого случая траурным белым покрывалом. Разве что окна конференц-зала, лишенные магической защиты, не уцелели в сегодняшней перестрелке. Сквозняк от вечернего бриза запорошил пол, стол и покровы покойника какими-то бумагами.

Отбрасывая смятые листы носком полотняного ботинка, я медленно прошел к столу и, особо не церемонясь, присел на его край, в ногах у так не вовремя отправившегося за Последнюю Завесу предшественника. Сбросил пару бумаг ленивым движением руки, вздохнул и сказал ему зачем-то:

– Вот и все, надо нового преемника искать, – подразумевая, что сам при себе послом быть никак не сумею. – Смена власти в Хисахе произошла…

Реакции на свое заявление, понятно, я никак не ожидал. Тем большим оказалось мое удивление, когда внезапно уже, почитай, неделю лежащий головой к востоку эльф зашевелился, расцепил сложенные на груди руки, вытягивая их перед собой, и начал приподниматься, желая сесть.

Нервы после прошедших суток и так были ни к демонам, так что я чуть было не всадил в него стрелу по фронтовой привычке. В меканских болотах свежий, при тебе в первый раз поднимающийся мертвяк – зрелище обычное. Был твой приятель, незнакомый солдат или вовсе тесайрец просто трупом, да что-то не так повернулось в его посмертии – вот и готов зомби. Способ против такого тоже новизной не отличается: хорошенько взболтать мозги неупокоенному, и вся недолга. Стрелой в лоб пользительно, надсеченной иглой в глазницу или хотя бы рукоятью тесака по башке. Просто в куски порубить тоже можно, да уж больно неаппетитный результат получается.

Однако тут действовать столь прямолинейно, увы, не выйдет. Высокородный все-таки – родственничкам его вряд ли понравится, если их дражайшего неупокойника так грубо приведут к должному знаменателю. То есть к естественному положению дел, когда у него не останется позывов почем зря разгуливать и живых покусывать.

Впрочем, с причиной возврата посла из-за Последней Завесы я промахнулся. Ибо голод неупокоенного терзал отнюдь не плотский, а сугубо информационный. Деревянно выпрямившись, эльф заорал отнюдь не «Кр-р-ровии!!!» или там «Кор-р-миии м-меняяя, см-мер-р-ртныыый!!!», а совсем напротив:

– Тр-ребую отчета по пр-роведенной опер-ра-ции…

Мертвяцкое утробное прискрипывание в его речи было почти незаметно, высокородный как-никак…

От такого выражения посмертной воли, разом несусветного и несутемного, я ненадолго впал в ступор и, не задумываясь, выпалил единственное, что пришло в голову:

– Какой такой операции?!

Похоже, в своем посмертии Инорожденный Дня растерял положенную ему как дипломату и шпиону бдительность – ответ на мой вопрос прозвучал незамедлительно.

– Операции «Самум». По созданию режима благоприятствования нашим внешнеполитическим инициативам в отношении Тесайра. – Это неупокоенный эльф оттарабанил единым духом, как будто не мертвяк какой, а крикун предвыборный. Разве что крыльями не захлопал, демонстрируя цвета кандидата или партийного блока.

Впрочем, цвет всей этой демагогии был виден насквозь, через любой словесный туман – бирюзовый, в тон приборному сукну Священного Воинства. Независимость Хисаха с самых времен последнего похода хтангских рыцарей много кому не дает покоя. Особенно из числа тогдашних, да и нынешних сторонников Победивших Богов, позиции которых изрядно пошатнулись вследствие исчезновения цвета светлоэльфийских родов в безвестности Девственной Пустыни.

Трехтысячелетней выдержки жажда мести и реванша, замешанная на пятисотлетней потребности переломить безвыходность патовой ситуации с Тесайром, способна творить чудеса без всякой магии. Не то что мертвых поднимать – воды Зодиакального моря расступиться заставит…

Как же должна была допекать та жажда полномочного посла в Хисахе, Властителя ау Гуотт ау Рийнаорр – родича как тогдашнего маршалиссимуса Священного Воинства Хтангской династии, так и нынешнего Светлого Арбитра, спровадившего меня в Хисах! Ох и подставил меня светлоэльфийский законник, переменись ему цвет под присягой!!!

Тем временем припекаемый глубинным жаром мести высокородный мертвяк продолжал изливать застарелые обиды:

– Как ведущий хисахолог тысячелетия, я не однократно рекомендовал более масштабное воздействие на внутриполитическую ситуацию в Хасире. К моим советам не пр-р-рислушивались! – Работай его легкие, неупокоенный дипломат задохнулся бы от возмущения, а так просто слегка прирыкнул по-мертвяцки. – Поэтому мне пр-р-ришлось самостоятельно, в одиночку разработать и провести операцию, используя мизерную долю доступных мне средств, таясь от своих так же, как от врагов!

Ух ты! Кто нашим и вашим услужить готов – агент двойной, а кто и тем и другим вредит ради личной корысти, получается нулевой, что ли? Или вовсе отрицательный, а то и мнимый – в математических основах программирования кадавров я никогда не был силен.

– В результате я потратил слишком много времени… Надо было столько сделать… Развратить власть… разобщить людей и драконидов… настроить народ против государства… опорочить завоевания их предков… заразить образованную верхушку чуждыми идеями… Спровоцировать соседей… Привести ситуацию на грань распада страны… Всей моей жизни не хватило, чтобы завершить необходимое!

Вот значит, как… Оказывается, все сегодняшние бедствие произрастают из одного корня. Затаившегося к тому же у меня под ногами, и самой сердцевине единственной опоры в чужом краю. Во вред всему миру, а прежде всего – дружественной нам стране, достойной уважения прежде всего за то, что хотел отнять у нее неупокоенный эксперт.

– Х-х-халед и все, что он постр-р-роил, должно было пр-р-ропасть пр-р-ропадом! Стать басней, пустословием, балаганным кривлянием!!! – не утихал тот, особенно разъярившись при упоминании легендарного основателя местного государства.

Разделить его неистовство я никак не мог. Не по нраву мне как-то, что высокородный мертвяк собирался превратить Принца Хисахского из мудрого правителя, даровавшего своему народу независимость, совсем уж в балаганного персонажа. Причем с моей же помощью.

– Вокруг уже забыли, с чего все началось… Забыли дядю и его Священное Воинство, их героический последний поход и коварство Хасиры, скрывшей причастность к гибели цвета светлоэльфийского рыцарства… – Тут откровения дипломата-диверсанта совершили неожиданный поворот, приобретя личную окраску. – Их помню только я, помню, как они уходили в переклятую пустыню, чтобы растоптать непокорство! Я был слишком мал, чтобы идти с ними…

Прямо пожалел бы урода, если б не сегодняшнее. Очень трогательно все сложилось, особенно дядя к месту пришелся. Оказавшийся самолично третьим уареном Хтанг, братом основателя одноименной династии и предводителем Рыцарей Грома. Вот тебе и расшифровка родового притязания «ау Рийнаорр» в полном именовании дипломатического мертвяка…

Только одна нестыковочка получается – чтобы видеть маршалиссимуса Священного Воинства уходящим в поход, ныне неупокоенному эльфу надо было родиться во времена Войны Сил. А за Последнюю Завесу он отправился буквально накануне нашего прибытия в Хисах.

Три тысячи лет от одного события до другого – ровно вдвое больше, чем отпущено жизни Инорожденным без продлевающей ее срок уникальной магии. Зерна Истины, единственно способные дать подобный эффект, существуют в одном экземпляре и находятся как раз у меня. Да и до того пребывали в руках более надежных, чем цепкие лапы отмороженного мстителя…

На счастье, позыв к откровенности у бывшего посла еще не прошел, и ответ на эту загадку в свой черед прозвучал под сводами конференц-зала.

– Уже полторы тысячи лет, как я мертв… Я убил сына и выдал себя за него, изменив облик заклятием… а потом внука, и снова занял его место… Тысячу лет я жр-ру лизар-р-рдманков вокр-р-руг посольства – теперь твар-р-ри боятся здесь показаться! Чтобы продолжить дело дяди и свер-р-ршить месть пр-р-роклятому выкор-р-рмышу Хаар-р-руды-ыыы!!! – Неистовство превратило высокородного дипломата в обычного мертвяка, мычащего и рыкающего от неутоленной жажды чужой жизни.

Чтобы привести в действие свой безумный план, ему требовался всего-навсего неосведомленный, но деятельный исполнитель на своем посту. Так что перед нашим прибытием Инорожденному зомби всего лишь стоило снять с себя заклятие, благодаря которому он извел весь свой род…

Вот теперь все окончательно ясно с нашей дипломатией в регионе. Уж на что Инорожденные Ночи привычны использовать смерть как способ, как технический прием, и то до такого ввек бы не додумались. Как раз оттого, пожалуй, что знают толк в этом деле и подобную мерзопакость себе не позволят чисто из чувства самосохранения и профессиональной чести. Светлый же эльф в своем стремлении к мести умудрился учинить гнусность, достойную восхищения самого Безымянного Бога, повелителя всех обманов и подлостей в мире!

Сдержаться я не смог и в голос выругался – длинно, изощренно и с отменным чувством, го и дело поминая гномов, которые таких доброхотов международного масштаба должны бы погребать каждый день на новом месте еще три тысячи чет подряд!

Видимо, зря я выразил свое неприятие столь явно, потому что неупокоенный интриган-сыноубийца прервал свой монолог. Профессиональная скрытность и недоверчивость светлоэльфийского агента влияния наконец-то пробились сквозь посмертное помрачение. С натугой выворотив закаченные глаза зрачками в щель полураскрытых век, он догадался-таки спросить:

– Кто ты, смер-ртный? Какое твое пр-ааво спр-р-раш-ш-шивать? – В разгорающемся гневе опять явственно проступили мертвяцкие интонации.

Знать хочет? Пусть знает!

– Джек Собачий Глаз Пойнтер, Властитель ау Стийорр, ау Хройх, уарс Фусс на пяти реликвиях! – Добавлять «к вашим услугам» я не стал, чай, не халфлинг на побегушках.

Хватит, услужил я уже ведущему хисахологу тысячелетия. Помимо своей воли, но изрядно, как выходит. Теперь разрулить последствия по любым меркам дорого встанет, с проделанным не сравнить…

– Человек?! – Несообразие облика и титула дошло до высокородного куда быстрее, чем мое отношение к происходящему.

– Инорожденный в Мече, – прояснил я нестыковку и добавил мрачно: – А что, не предупредили?

– Нет. – Удивление сработало не хуже гнева, делая речь мертвяка-эксперта неразборчивой. – Кан-дидатур-ра не р-рассмматр-ривалась…

Похоже, тут светлый Арбитр уже не меня втихую подставил, как Ланс когда-то, а напротив, родственничка. Не иначе высокородный интриган за три тысячи лет под разными личинами ему самому, если не всему Концерну Тринадцати, плешь проел, даром что эльфы принципиально не лысеют…

То-то меня отправили сюда Колесом Судьбы работать! Как ведущий фактор нестабильности тысячелетия – заразу заразой лечить. В смысле на месте встрять в ситуацию и повернуть ее к наиболее естественному разрешению.

Вот и повернул!

Теперь гнев – уже на себя, так некстати оказавшегося марионеткой-буратино в руках дохлого шарманщика, сдвинутого на хтангском рыцарстве – захлестнул меня окончательно. Это ж надо было так глупо попасться!!!

Виновник всех моих хисахских треволнений этой перемены настроения умудрился не заметить. Как прежде – все перемены, случившиеся в мире со времен, когда Священное Воинство отправилось в поход через Девственную Пустыню. Дивная избирательность восприятия…

Напротив, переварив кое-как новость о моем происхождении, посмертный политолог воспрял если не духом, то новыми инициативами:

– Неплохо, неплохо, молодой человек… Без инструкций и руководства со стороны… – тут он запнулся на мгновение, подбирая слова, – стар-ршиххх товар-рищей…

Выкрутился, хоть и снова мертвечиной от голоса потянуло. Мне же эта формулировочка живо напомнила недоброй памяти на все шесть дюжин лет отсутствия высокородную ау Риер. Похоже, сдвиг на потребности всего на свете в их руководстве у всех светлых эльфов единый…

– Пр-ри напр-равляющей деятельности со стороны опытного наставника… – По мере охватывающего мертвяка воодушевления утробный рык сходил на нет. -…вы будете способны неплохо послужить делу…

Ага, вот прямо-таки горю желанием и далее проворачивать делишки застарелого политдиверсанта! Я представил себе жизнь парня вроде меня, вседневно осчастливленного руководством всезнающего и притом изрядно замороченного на своих пунктиках мертвяка… Нет, мы уж как-нибудь сами!

Столь неусыпная инициатива окончательно истощила мое терпение. Мандрагора с ними, с родственничками высокородного неупокойника! Перетопчутся без торжественных похорон с личным присутствием виновника торжества!

Ничего не говоря, я просто вынул из подсумка Зерна Истины. Развел руки широко в стороны, рявкнул: «Темпоре мутанто!» – и свел кулаки с зажатыми в них округлыми камнями так, чтобы голова величайшего со времен Войны Сил криптоаналитика оказалась между ними. Серебряное сияние, просочившееся меж пальцев, оплело руки до локтей и соединило их подобием герисской дуги, пронизывающей череп злокозненного даже в своем посмертии светлого эльфа.

Тот затрясся мелко, потянул закостенелые руки к вискам, словно при головной боли, но не донес – уронил бессильно, лишаясь последнего подобия жизни. Судороги и спазмы становились все размашистее, пока мертвец не забился неудержимо, как моя высокородная в ночь оживления. Но эта Реликвия, в отличие от Меча Повторной Жизни, жизнь не возвращала – напротив, отнимала даже то отдаленное ее подобие, которое еще оставалось у высокородного ау Гуотт ау Рийнаорр. Надеюсь, в отличие от того случая, она ничего не отбирала у нас наравне и не передавала мне ничто из отнятого у владетельного мертвяка.

Словно черная чешуя посыпалась с бьющегося в судорогах трупа. Истлевающие на лету хлопья прахом осыпались на стол, на пол, вихрями закрутились по углам конференц-зала. На темную метель, на глухую мглу изошел долгоживущий собрат Дня, еще при жизни напитавшийся мраком старых счетов и закостенелой мести за выдуманную вину тех, чье прегрешение состояло лишь в желании жить по-своему. Без руководящей и направляющей роли каких бы то ни было эльфов, хоть самых разосветлых!

Лишенный связи скелет высокородного зомби распался, обугленные кости хрупкими головешками упали в горку праха на столешнице, череп брызнул осколками, как чайная чашка из драгоценного черного фарфора. Кончилось все, истлело…

Убрав Зерна Истины на место, я утер рукой лицо. На ладони отпечатались полосы сажи, как у Рона Ас-Саби после его столкновения с наследием Рыцарей Грома. Упаси нас Судьба от таких аналогий, конечно…

На зубах при вдохе тоже заскрипело. В воздухе висела серая муть, туман из сажи и пепла. Как всякий политик, Властитель ау Гуотт ау Рийнаорр оставил после себя до невозможности много грязи. Терпеть ее впредь я был не намерен – ни здесь, в посольстве, ни во всем Хисахе!

В руках, казалось, сам собой закрутился зарождающийся вихрь. Хлестким движением от себя я швырнул его над столом. Хлопья сажи, мусор, обрывки документов закружились, срываясь с места, взлетели к потолку. Выбитые окна не стали преградой для рукотворного смерча, и всю эту дрянь вынесло прочь, чтобы утопить в Зодиакальном море.

Больше в посольстве мне делать нечего. Пора бы поспешить в султанский дворец, пока его еще кто-нибудь занять не догадался. С предсказуемыми выводами в отношении моей персоны соответственно местным традициям перехода власти…

Небо над Хасирой, лишенное затенителя, было еще светлым и даже более золотым, чем обычно, но улицы уже затянула тень, чуть отступавшая лишь на открытом пространстве. Лизардманки усеивали площадь перед султанским дворцом, рассевшись группками не меньше дюжины, умильно склонив головки и сложив передние лапки в молитвенном жесте. Но теперь я в этих тварях уже не обманывался.

Впрочем, разгонять их пинками я тоже не собирался. И без того добровольных разгонщиков в дороге прибилось предостаточно, это если не считать становящегося своеобычным блюстителя трона. По мере выхода с суверенной территории посольства толстяк в празднично-черном с готовностью нарисовался рядом по новой. Потом придумаю, куда его девать, а пока придется потерпеть раздражающее присутствие сообразно новому чину.

Султан, блин. Всея Хисаха. Хоть агукать начинай, как недоброй памяти прапредшественник. Или зубами скрежетать, как злыдень, весьма недолго занимавший ту же должность непосредственно передо мной. Уж если я с двумя женами, одним дворецким, дракотом и бессчетными крикунами справиться не могу, то как тогда, спрашивается, совладаю с целым государством?

Эх, мне бы заместителя толкового в наместники, вроде Пемси при Келле…

Может, младшая жена поделится? В таком качестве пышечка подойдет мне куда больше, чем на правах неизбежной любовницы при попустительствующих супругах. Заодно и от блюстителя трона избавлюсь, приставив его к безусловно смертной исполнительнице султанских обязанностей…

Но так далеко загадывать пока было рановато. Поднявшись на ступени парадного входа, я тихонько обратился к своей здешней династической тени:

– Как во дворце, много верных Музафару?

– Службы султана верны сану, а не лицу, – с достоинством ответствовал главный среди служителей.

В словах его имелся определенный резон. Хотя бы уличных сторонников внутрь можно не тащить. Это не к тому, что сопрут чего или поломают – дело при переходе власти вполне законное. А вот в саму власть случайных свидетелей, особенно утвержденных в своем праве опьянением победы, лучше не допускать. Некрасиво получиться может…

Тем более что не все еще завершено и на улицах города. С фальшивой стражей покончено, но остатки настоящей и колдуны все еще отбиваются у казарм и держат в блокаде Академический квартал. Вот туда я и отправлю жаждущих славы, подвигов и сопричастности победе. А пока они добираются пешим ходом, попробую привести к присяге отмалчивающийся на рейде флот и проверю, как обстоят дела на газовых промыслах.

Может, и обойдется без дальнейшей крови. Хотя лично я не могу представить, как без нового витка кровопролития разобраться с тем, что открыл мне ныне окончательно покойный посол, наследный хтангский рыцарь и эпический мститель в одном лице.

Тихонько поручив аштегмену с его людьми оцепить дворец и послать гонцов в посольство с просьбой к женам перебираться сюда, я обратился к прочей прибившейся по дороге толпе в духе лучших монологов Халеда.

– Вашей помощи ждут Синие Драгуны! – Отправлять народ на подмогу студиозусам, пока сам не разберусь, что с теми делать, я все-таки не решился. – Ударьте вражьим выкормышам с тыла! Хасира вас не забудет!!!

В ответ с азартом раздались приветственные вопли, и толпа, размахивая родовыми клинками драконидов и людей, трофейными стражничьими сайсами и гарпунометами, а также импровизированным оружием вроде сковород на длинных ручках, ломанулась в сторону порта.

Даже без волынок дело обошлось. Я и не подозревал за собой подобных организаторских способностей. Или это дух мятежа сам по себе облегчает срыв с места? Спорю, еще вчера этих же горожан вряд ли удалось бы парой фраз отправить на превосходящего противника…

Так или иначе, теперь никто более не претендовал на то, чтобы наравне со мной войти во дворец по праву победителя. Лизардманки не в счет, тем более что они-то как раз стремились покинуть чуждые и негостеприимные для них покои. В чем им только помогали люди и дракониды обоего пола, одетые в традиционное для дворцовых слуг золото и вооруженные не более чем метелочками из перьев.