Текст книги "Красный лик"
Автор книги: Всеволод Иванов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
По улицам несутся автомобили. Горит казённый бензин. Из автомобилей разного звания военные люди разбрасывают прокламации. Ярость чувствуется в этих строках о «вкрадчивом льстивом голосе». Нелепы обвинения в некрасивом лице. И чувствуется в этих спутанных строках, что вот-вот яростная рука возьмётся за оружие.
Кто они, эти люди? Нет подписей под листовками, печатающимися на казённый счёт в казённых типографиях. Правда, та сторона как-то ушла в подполье.
Но когда та же «Вечерняя Газета» выходила из подполья, невзирая на запрещения оголтелых нарсобщиков, всё-таки под ней стояла подпись, как подпись стояла всё время под газетой «Слово», как подпись стояла под газетой «Русское Приморье».
Кто они, эти люди? Раз они не хотят, чтобы их знали, раз они хотят, чтобы ядовито демагогические статьи из «Нашего Голоса» развращали и разваливали и армию, и народ анонимно, – пусть будет так.
Мы их не назовём.
Но они и сами себя назвать не могут. Ибо как только они подпишутся под яростными, полными крови строками своими, то строки эти потеряют силу, а нам откроются самые уязвимые места для ударов. Ибо подписи их, за малыми исключениями, не подтвердили бы незапятнанности их имени.
Они вскрывают закулисную сторону деятельности правительства. Поверьте на слово, мы столько документально знаем об авторах строк этих, что только уважение к русскому делу и категорическое запрещение совести – не губить его, вынося на улицу грязное бельё, налагает печать на наш рот и удерживает нашу руку.
Во всяком случае, мы ждём Земского Собора, где вопросы эти будут поставлены не перед улицей, гогочущей, как гоготала она вокруг Распутина, а перед людьми опыта и разума. И там люди эти разберут, кто прав, кто виноват.
Но они не ограничиваются только «разоблачениями». Самая гнусная клевета исходит из их ничем не сдерживаемых уст.
Большевики не могли бы больше портить национальное дело, нежели портят эти люди, в ярости своей не останавливающиеся ни перед чем.
Отвечать клеветою на клевету мы тоже не можем. Да и невозможно превзойти её, хотя бы в виде «Новостей Дня». Наоборот. Мы отдаём должное и армии, и её вождям, вполне доказавшим свою доблесть на полях битв и не раз кровью запечатлевшим свой подвиг.
Но, несмотря на всё уважение наше к военным деятелям, мы прямо говорим им: вспомните – не проповеди, а слова Крылова. Пора же понять то, что учили мы в детстве:
Оружием врагам – она грозна,
А паруса – гражданские в ней власти…
Поэтому мы всегда будем против военной диктатуры, ибо на нашей практике она ничего не давала, кроме сверкающих на автомобилях погон, ничем не оправдываемой авторитарности, полной безответственности и печальных результатов.
Только широкий фронт общественных военных и промышленных сил страны может спасти несчастную страну, в которой люди едят друг друга… Неужели же это непонятно, неужели же ради прихоти нескольких авантюристов нужно ещё стрелять друг в друга?
Вы идёте против Меркуловых. Но вы в роте не смените командира, предварительно не испытав его стойкости, храбрости, энергии, предприимчивости… Вы не ограничитесь одним только чином. Скажите тогда, кем же вы смените Меркуловых с их дьявольской энергией и работоспособностью? Лихойдовым? Андрушкевичем? Широкогоровым? Лякером? Василием Ивановым?
Смешно! Ведь вы сами же понимаете, до какой степени все эти люди мало соответствуют своему назначению. Ведь всё равно – их придётся сменять через две недели!
Взошёл на трон Василий,
Но вскоре всей землёй
Его мы попросили,
Чтоб он сошёл долой, —
глумится Алексей Толстой над нами же самими, русскими.
Вы имеете имена? Так давайте их! Сменяйте более слабые брёвна более крепкими! Идёт разговор о Гондатти. Что ж. Вы имеете от него согласие? Идёт разговор и ещё кое о ком. Как обстоят дела в этом отношении?
Но пока смена будет производиться ради смены, ради «грубого голоса» или «несимпатичной наружности», то мы принуждены будем вскрыть истинные причины этого страстного желания. И мы не постесняемся сделать это, ибо только полным неуважением, полным небрежением к делу государственному, российскому можно объяснить эти увеселительные поездки на автомобилях с прокламациями. Ведь не сменяете же вы своего взводного на том основании, что тот заедет в зубы нерадивому подчинённому.
Мы видим, что многое, очень многое забыто за последний год. И для того чтобы напомнить это, я завтра начну в «Вечерней Газете» день за днём печатать свои записки журналиста – «В Гражданской войне». Может быть, это кое-что напомнит подлинно каппелевской массе.
Довольно ярости, довольно борьбы друг с другом! Ещё протопоп Аввакум говаривал:
– Мы, русские, друг друга едим и сами от того сыты бываем.
Ловля воробьёв, или Замечательное интервьюВечерняя газета. 1922. 16 июня.
Василий Фёдорович Иванов – большой мастер давать интервью. Мы могли бы на память процитировать несколько его руководящих во все стороны заявлений, но то интервью, которое он дал вчера во «Владиво-Ниппо», несомненно, изумительнее всех.
Во-первых, почтенный экс-министр, экс-премьер и экс-депутат утверждает, что его участие в событиях в ночь на 1 июня было для него совершенно неожиданным. Вы помните, как в примечаниях в «Ревизору» Гоголь характеризует Ивана Александровича. Парень неглупый, но слова вылетают у него изо рта как-то совершенно неожиданно для него самого. Таким образом неожиданны были для самого Василия Фёдоровича те слова, которые он говорил в ночь на 1 июня, будучи вызван туда около 10 часов вечера.
Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Однако Василий Фёдорович усердно занялся ловлей этих самых Воробьёв. Оказывается, причина недоворота и нелепого фарса, разыгрываемого в течение десятка дней на улицах Владивостока, была не в авантюристических желаниях группы безответственных депутатов, а, конечно, «глубже».
Оказывается, «глубокие причины» – это две группировки в нашей армии, каппелевцы и семёновцы, между которыми постоянно существовала «глухая затаённая вражда».
Оказывается, и каппелевцы, и семёновцы были, в сущности, объединены чем-то общим. А именно – движением против правительства, каковое было «их целью». Во имя преследования этой благой и полезной цели они и действовали, только несколько разными методами. Семёновцы сначала хотели захватить военную гегемонию, а потом дать правительству по шапке. Каппелевцы же думали иначе и решили начать свои высокополезные действия с шапки.
Вот, оказывается, в эту-то «неорганизованную разбушевавшуюся стихию» и вносит своё компетентное слово Народное собрание. Рассмотрев и взвесив обстоятельства, оно решает эту самую стихию «организовать», для чего считает необходимым низвергнуть правительство. Это был тот «совершенно правильный путь», как подсказывает «глубокое убеждение» экс-депутата В. Ф. Иванова.
Повторилась, таким образом, история на станции Тайга, когда генерал Пепеляев и В. Н. Пепеляев арестовали Верховного Правителя адмирала Колчака, движимые единственно желанием «организовать разбушевавшиеся военные стихии» против генерала Сахарова.
Ведь мы были свидетелями этой «войны генералов», когда на выходных стрелках станции ставились пулемёты, чтобы дать возможность тому или иному поезду выехать как можно скорее.
В. Ф. Иванов, к такому методу относившийся раньше неодобрительно ввиду его полной безуспешности (как известно, при такой спешности ни один эшелон далеко не уехал), однако становится на сторону именно решительных нарсобо-военных действий.
Оказывается, «именно благодаря вмешательству Народного собрания было предотвращено столкновение между враждующими военными группировками».
Этого чивой-то мы не слыхали, а наоборот, видим, что благодаря действиям В. Ф. Иванова, присоединившегося к вмешавшимся в политику военным, вышел великий конфуз на весь свет.
Ведь ещё дедушка Крылов говаривал:
Барс отважен и силён,
А сверх того, великий тактик он;
Да Барс политики не знает:
Гражданских прав совсем не понимает,
Какие ж царствовать уроки он подаст!
Царь должен быть судья, министр и воин,
А Барс лишь резаться горазд…
И напрасно ловить вылетевших воробьёв, отпираться, заявлять – я не я, лошадь не моя, а я не переворотчик. Просто кровью обливается сердце, когда видишь такие безудержные нетактичные действия, срывающие едва-едва дышащее русское дело.
Арапы печатного словаВечерняя газета. 1922. 17 июня.
Вышел номер 2 «Нашего Голоса».
То есть не вышел, а выехал на автомобиле, с которого и разбрасывался по улицам.
Я уже отмечал его главное качество – безымянность. Совершенно неизвестно, кто его писал. Авторы его – как арапы в чёрной ночи. Не разберёшь…
Если судить по тому, что содержание его такое же самое, какими были харбинские газеты, поливавшие грязью братьев Меркуловых, до тех пор пока китайцы им не запретили этого, – это листок большевистский.
Некто неизвестный, сидя на Светланке, испражняется с высокого дерева на государственное достоинство Приморья, с грязью мешает его деятелей, расписывается в особенной политической безграмотности, сетует на то, что вот-де посадили и так далее…
Для большевиков важна такая дискредитация русского дела. Пусть газеты, рассуждая так, оттолкнут каждого русского гражданина, который устремил бы глаза с надеждой на этот уголок. Пусть иностранцы усомнятся в прочности его и не дадут и тех грошей, которые дали бы в уплату за рыбалки и т. п.
Вот для чего нужно большевикам лаять на Приморье и на деятельных в нём людей. Чтобы сорвать русское дело.
Мы вправе заключить, что и тем неизвестным, которые пишут листок этот, предстоят такие же одинаковые цели.
– Долой Меркуловых, – выставляют они лозунг. – Они воры, тираны, самодуры…
Старая песня. Ещё про царя Николая II писали, что он вор, тиран, самодур…
Про Временное правительство писали то же самое.
Про адмирала Колчака – то же самое.
Про атамана Семёнова – то же самое.
Про Деникина – то же самое.
Про Врангеля – то же самое.
Как только у нас образуется какое-нибудь национальное правительство, как сейчас вылезают арапы печати и начинают на него лаять. До тех пор, пока не свалят… А свалят – с новыми силами продолжают дальше.
Вот почему у нас на Руси с каждым годом всё хуже и хуже жить. Вот почему в России едят уже покойников.
Эту самую работу ведёт и «Наш Голос». Ведёт лживо, несмело, нечестно. В самом деле.
Вот они указывают, что закрыты газеты:
«Голос Родины». – Он закрыт уже давно.
«Русское Дело» не может выйти, потому что не заплатило Коротю ни копейки.
«Утро». – Не заплатило ни копейки типографии. И т. д.
Они указывают, что власть задушила «Утро». Мы имели случай указать, что редактор его, родом из арестантских отделений, не нуждается в таком гражданском почёте.
И т. д. Одним словом, знакомая картина – и одно только следствие: разрушить то, что есть на Дальнем Востоке.
Вот почему про этих арапов печати мы можем сказать: они льют воду на читинскую мельницу… Им нужен Тобельсон.
МеркуловщинаВечерняя газета. 1922. 19 июня.
Интересное словообразование.
Как только появляется что-нибудь на поверхности взбаламученного политического российского моря, как сейчас же тянется к нему рука с наклейкой «-щина»…
Так у нас в памяти Колчаковщина. Отлично помним Семёновщину. Не забыли Калмыковщины, Керенщина сияет неугасимым светом. Наконец, у всех на устах слово Меркуловщина.
Приставкой «щина», как известно, выражается некое пренебрежительное отношение известных слоёв русской массы к своим же деятелям. Господи, Боже мой, чего не врала известная часть общества и прессы, обвиняя покойного адмирала чуть ли не во всех смертных грехах. И чем нелепее, чем вздорнее обвинения, тем безапелляционнее принимаются они на веру широкой толпой…
Два энергичных, предприимчивых, решительных, смелых русских человека – братья Меркуловы тоже не избежали этой участи. В печати, в обществе против них выдвигаются самые нелепые обвинения. Земский Собор, предполагается, должен будет высказать своё авторитетное суждение на тот конец, что «они должны уйти». И самое интересное то, что никто не задаётся вопросом:
– Ну, а кто же их сменит?!
Приставка «щина» как бы оправдывает такое легкомыслие, толкает на него.
– Помилуйте, – кричат со всех сторон, – они ведь неприемлемы!!
Кому неприемлемы?
О, мы отлично знаем все мотивы против… Это грубость, невоспитанность, несдержанность в выражениях… Это легенды о каких-то золотых запасах, увозимых в чемоданах, рассказы барынь о русском стиле в доме правительства.
Если вы в упор спросите любого, обольщённого приставкой «щина», людей, орущих о недопустимости «меркуловщины», то увидите, собственно, только пустышку-орех. А вместе с этим увидите ясную, глубокую «веру угольщика» в то, что государственные дела идут сами собой, по-канцелярски, и что глубоко безразлично для них, кто, собственно, подписывает бумажки:
– Подписано, и с плеч долой…
Эти наивные люди, верящие в какие-то силы истории, спасающие общество и заставляющие его «совершенствоваться», никак не могут понять того, что только личность – вяжущее начало в обществе, что только через личность приходит глубокое, плодотворное завязывание исторических узлов.
Но это так, и с этой точки зрения братьев Меркуловых со счетов никак не сбросишь. Их нельзя заменить полутрупом Лихойдова, граммофоном Васьки Иванова или сопением Андрушкевича. Год существования Приамурской государственности – есть год центральной работы братьев Меркуловых.
Я, конечно, далёк от утверждения, что они – исключительно всё. Им содействовали и национальное течение, и армия, и вообще образумливание русских людей. Но я утверждаю, что не будь их резкой и властной воли, их страсти к работе – все эти распылённые возможности погибли бы так, как погибают они в несчастной голодной России.
– Братья Меркуловы – фирма, – кричат разночинцы-интеллигенты, – купцы они.
Но интересно – то, что почитается неблаголепным для жиденького российского интеллигента – фирма, то служит для привыкших взвешивать людей-иностранцев именно рекомендацией. Смените братьев Меркуловых, и вместо налаженной, работоспособной, получившей известный кредит фирмы вы увидите мелких папиросников или бакалейщиков, весь товар которых в их убогой рекламе.
И тут является воспоминание ещё об одной «шине» – об Азефовщине, «щине», на которой расцвела и выросла революция российская.
Не она ли тут снова сеет свои злобные, губительные цветы, не оттуда ли ползёт провокация политически невоспитанного русского народа, не от нового ли Азефа, этого дьявола в облике человека?
Во всяком случае, на Земском Соборе деятельность правительства встанет во весь рост. И тогда будет его веским делом обсудить деятельность «фирмы» или же признать за ней определённое достоинство.
Но выбирая в первом случае другую фирму, надлежит помнить:
– Всё равно недобросовестные и злобные людишки будут снова вешать на неё всех собак.
Или так творится русское дело?
Новое откровениеВечерняя газета. 1922. 21 июня.
В номере 582 «Владиво-Ниппо» приводится опять новое интервью В. Ф. Иванова.
Новое интервью, новое откровение.
Потому что каждое интервью В. Ф. Иванова есть новое откровение.
Вопрос касается приглашения генерала Дитерихса и «соглашения его с Меркуловым» – как пишет простодушный интервьюер в заголовке.
По первому и по второму пункту красноречие В. Ф. не подымается выше обычного адвокатского красноречия. В общем, в двух первых пунктах им найден благополучный исход. Инициатива приглашения генерала Дитерихса исходила от военного командования ввиду его высокого военного авторитета. Что же касается соглашения генерала Дитерихса «с Меркуловыми», то, как полагает В. Ф. Иванов, оно имело целью установление власти через волеизъявление населения, а также дать почётный выход из создавшегося положения носителям власти этой.
Покамест всё идёт гладко, как вода, льющаяся во время дождя из водосточной трубы. Но пункт 3 о том, «как на это будут реагировать общественные организации, опирающиеся на Нарсоб», таит в себе киммерийские сумерки.
Дело в том, что генерал Дитерихс «принял своё решение слишком поспешно, без надлежащей ориентировки и ознакомления с историей происхождения власти Временного Приамурского Правительства».
Так говорит В. Ф. Иванов и заявляет дальше:
– Источник происхождения этой власти – революция.
По поводу этого тезиса, хотя В. Ф. Иванов и приводит ссылки на «Русский Край», мы должны сказать, что это абсолютная неправда.
Иванов не может не помнить, что в предварительных совещаниях во время первого Съезда было решено образовать Совет Несосъезда именно для того, чтобы он принял власть при той возможности, которая тогда предполагалась.
Что это было возможно – захватить власть, об этом свидетельствовал некоторый успех полковника Глудкина в выступлении его в ночь на 31 мая.
Вот тогда-то только и были предприняты переговоры с каппелевским командованием, в результате которых уже в апреле месяце было достигнуто следующее соглашение:
I. Командование считает, что уже общественное настроение в Приморье в противобольшевистском духе выявилось настолько, что возможны активные действия против большевиков и передача власти несоциалистам.
II. Командование полагает, что, по оценке политических деятелей Приморья, в лице С. Д. Меркулова оно видит то лицо, к которому должно перейти объединённое руководство действиями против большевиков.
III. Командование полагает, что по свержении большевиков власть должна перейти к Совету Несосъезда под председательством С. Д. Меркулова, при участии в общей работе Народного собрания как органа законосовещательного.
Вот этому-то правительству в лице его председателя и подчиняется безоговорочно армия. На что имеется документ.
Таким образом, заявление В. Ф. Иванова, что «Приамурское правительство получило власть от революционного комитета (национально-революционного – В. И.) по соглашению с командованием» – или слабая память В. Ф. Иванова, или нарочное запамятование и подтасовка фактов.
Думаем, что последнее.
Власть Временного Приамурского правительства стоит на глубоком, твёрдом общественном базисе, что доказали последние события, где общество было явно против переворотчиков, и не сбывчивым инсинуациям запутавшегося и дискредитировавшего себя политического деятеля отвести внимание генерала Дитерихса на ложный след.
Грядущая кровьВечерняя газета. 1922. 23 июня.
Социалисты-советчики с чемоданами в руках, со средствами в бумажниках, полученными от ободранных алмазов и жемчугов с окладов икон, вырученными от проданных «царских» драгоценностей, мечутся по Европе, с корабля на бал, из вагона люкс на конференцию.
Увы, как далеко миновало то время, когда все эти господа были твердокаменны в своих убеждениях зажечь революцией европейское море. Эти непримиримые идеи слезли с них, как через год революции слезли с красы и гордости русского страшного бунта – матросни их флотские шинели и бескозырки, и они на всём пространстве необъятной России обратились мало-помалу в самых обычных ободранных товарищей.
Идеи революции изношены. Советские дипломаты удивляют мир своим скромным поведением и переговорами. Блестящий цилиндр Чичерина виден на королевских приёмах, но вместо революционной идеи под ним сияет безглазыми дырами один череп.
Череп российского социализма.
Он умер, этот социализм. Он провалился с таким громовым треском, с такими стонами народными, что весь мир, присутствовавший на этих играх обречённых в русском колизее, должен был содрогнуться от ужаса.
Но перед нами вопрос. Что же становится на место его?
Мы не можем считать строителями жизни ту спекулянтскую накипь, которая переполняет теперь собой столицы. Мы не можем считать Нэпо основой возможного возрождения, эти последние судороги умирающего коммунизма.
Броситься в другую сторону? Броситься в объятия философствующей, неумной русской эмигрантщины, утверждающей, что всё поправится само собой, что уменьшение количества похищаемых коммунистами жизней и имущества, просто по причине уменьшения таковых, – представляет из себя «эволюцию советского строя»?..
Или, наоборот, в мечтах о реставрации нежить усталую душу и злобное воображение? Тщетная задача! Как у «сменовеховцев», так и у реставраторов есть какая-то фатальная вера в рок. Вера в то, что всё сделается само собой, без участия кого бы то ни было, как только исполнится полнота времён.
Трудное время перед русскими людьми, труден ответ на вопрос – куда идти?
Нет пути ни с буйными помешанными коммунистами, ни с тихими идиотами, национальный процесс перелаживающими в формулу «всё образуется…».
И только далеко-далеко слышится, как конский топот по степи прильнувшему ухом к земле, – слышится верная поступь идущего народа!
Она жестока, эта поступь. Она несёт месть, но месть скрытую. Она не будет глушить рукояткой револьвера в подвалах и застенках чрезвычаек. Она воздвигнет эшафоты на площадях под ясным солнцем и, в сознании правоты своей, станет уничтожать то, что уничтожал до сих пор русский народ.
Будет стихийное, нелепое, дикое, но верное пробуждение народной воли – а первым делом она выльется в мести.
Воли, которую так насиловали принципами коммунизма.
Воли, которую так отделяли от здравого смысла.
Воли, которой не руководили сочувственно и любовно.
Только воля к жизни простит Россию, вырвется из цепких лап международных организаций, а пока мы не видим этой воли.
И если она будет слишком жестока на первых порах – если содрогнутся сердца обречённой на изнашивание российской интеллигенции, мы можем только сказать:
– Ты ведь хотел этого, Жорж Данден!!
Вечерняя газета. 1922. 1 июля.
