Текст книги "Пзхфчщ!"

Автор книги: Всеволод Бенигсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ну, значит, отвезешь меня, где железная дорога есть. Я тебе заплачу.

– Делать мне больше нечего – ночью по лесу мотаться. Давай, бля, вылезай на хер!

Он потянулся через Мовсара и открыл тому дверь.

– Не вылезу, – буркнул Мовсар.

Леха уперся спиной в свою дверь и вдруг резким движением ударил обеими ногами в живот Мовсару. Мовсар, явно не ожидая такой агрессии, растерянно взмахнул руками и вывалился на улицу, приземлившись прямо в середину холодной лужи. Инстинктивно зажмурился, приготовившись к взрыву, но взрыва не последовало.

– Я к тебе как к человеку, – добавил Леха с горечью, – а ты вон как со мной.

Он кинул Мовсару его сумку, захлопнул дверь и нажал на газ. Грузовик взревел и скрылся в темноте.

Мовсар, чертыхаясь и сплевывая с губ брызги слякоти, поднялся на ноги. Пощупал рукой пояс – вроде все в порядке, и то слава богу. Перекинул мокрую сумку через плечо и заковылял туда, где виднелось что-то похожее на дом: одинокое неказистое строение, темнеющее даже на фоне темного неба.

Он уже подумал, что Леха его и тут обманул, и дом всего один, но, подойдя ближе, увидел, что за этим домом виднеется еще с десяток покосившихся изб. В некоторых горел свет.

Мовсар пропустил первый темный дом и направился к тому, где еще, видимо, не легли спать. Взошел на крыльцо и постучал.

– Кто там? – раздался через некоторое время хриплый бас.

– Макарыч не тут живет? – спросил Мовсар, ежась от осеннего ветра.

– А зачем он тебе?

– Переночевать надо.

– Понятно.

За дверью наступила тишина.

– Ну так как? – спросил Мовсар.

– Что как?

– Макарыча как найти?

– Не-е… Макарыч у самой околицы. Только он сейчас пьяный. Может с пьяных глаз и пристрелить. У него ружье охотничье. Он им зараз уложит. Помню, в прошлом годе пошли мы с ним на лося. Я ему говорю: «Слышь, Макарыч, ты главное помни, если вдруг…»

– А у кого еще можно переночевать? – нетерпеливо перебил рассказ Мовсар.

– У Степки, – по-прежнему не открывая двери, ответил мужчина.

– А он где живет?

– Да через дом. Только он тоже пьяный. Его теперь не добудишься.

– А непьяные у вас тут имеются? – теряя терпение, спросил Мовсар.

Этот вопрос поставил хозяина дома в тупик. Он замолчал, потом неуверенно выдавил:

– Ну я…

– Ну, может, пустишь тогда? – сказал Мовсар и осторожно добавил: – Я заплачу.

– Да на что мне твои деньги? – с горечью сказал мужчина. – Я ж в завязке. Триста рублей пойдет?

– Пойдет, – кивнул Мовсар.

– Тогда заходи.

Дверь скрипнула, и на крыльцо лег желтый квадрат света. Мовсар поелозил по доскам подошвами ботинок, счищая налипшую грязь, а затем шагнул в теплое нутро дома. Хозяин, несмотря на внушительный бас, оказался на удивление маленьким и щуплым.

– Петр, – протянул он руку Мовсару.

– Миша, – ответил Мовсар, пожимая худую жилистую ладонь хозяина.

Потом оглядел избу: деревянный стол у окна, кровать и углу, печка и протянутые через всю комнату веревки, па которых сушилось белье всех видов и размеров.

– Только не шуми, – сказал Петр, прикладывая палец к губам, хотя через дверь говорил совершенно нормальным голосом. – Жена спит.

Мовсар заметил, что на кровати в углу возвышается холмик из нескольких одеял. Жена Петра спала, забравшись с головой внутрь.

– И дети? – тихо спросил Мовсар, кивнув в сторону развешенного белья, среди которого была явно детская одежда.

– Ага, – кивнул Петр. – Санька и Борька. Спят, паразиты.

Мовсар тихо опустил сумку на пол.

– Эк ты извозюкался! – удивился Петр, глядя на замызганную куртку и джинсы гостя.

– Да это… упал.

– Бывает, – согласился Петр. – Я сам месяца два назад так уклюкался, прости господи, что до дома на брюхе полз. Тоже постоянно падал. Грязный был, как свинья.

Мовсар хотел спросить, как может ползущий на брюхе человек падать, но не стал.

– Да ты раздевайся, – предложил Петр. – У нас тепло, слава богу.

Мовсар снял куртку и повесил ее на крючок у двери.

– А что у вас сегодня, праздник, что ли?

– Чего это?

– Ну раз все пьяные.

– Так ведь среда же.

– А что по средам?

– По средам у нас всегда пьют. Такая уж традиция.

И Петр развел руками – мол, против традиции не попрешь.

– А в другие дни недели не пьют, что ли?

– Почему не пьют? – удивился Петр. – Пьют. Ты прям как с луны.

Мовсар испугался, что может проколоться, и решил больше ничего не спрашивать.

– А ты сам-то как здесь оказался? – спросил Петр, проходя к столу и садясь на стул. – Сюда и волки-то редко заходят.

– Да вот ехал в Москву через Дерябино, пропустил электричку. Меня один тип на грузовике подобрал. Я ему говорю: вези в Балабино, там электрички, он говорит: хорошо, а потом сюда привез – говорит, здесь народу больше и веселее. А я ему говорю, что мне в Москву надо! А он мне снова, что здесь лучше. Идиот.

– Нет, ну это он прав, – неожиданно согласился с шофером Петр. – В Балабине что? Два с половиной калеки. Да и то алкаши через одного. Глухомань, одним словом. А у нас и выпить есть всегда, и закусить. Клуб имеется. Ну, в смысле сейчас нет, сгорел в прошлом месяце. Но вообще есть. Его только построить надо. Фундамент-то остался. Фундамент хороший. Крепкий. Бревна-то, которые после пожара уцелели, все попиздили, а бетон – как его спиздишь?

И Петр неожиданно задумался, словно прикидывая и уме, нельзя ли и бетон как-нибудь «попиздить».

Мовсар, чувствуя, что не справляется с логикой собеседника, ничего не сказал, а просто устало сел на стул напротив Петра. Потом потер лоб и спросил:

– А ты можешь сказать, что тут у вас ходит или ездит? Мне действительно в Москву надо.

– Всем надо, – задумчиво заметил Петр и закурил.

Смущенный фактом всеобщего желания попасть в Москву, Мовсар снова замолчал. Разговор как-то не клеился.

– А зачем тебе в Москву? – спросил Петр после паузы и затянулся.

– Дела, – сухо ответил Мовсар.

– Дела, дела… а о вечном подумать некогда, – сокрушенно покачал головой Петр. Кажется, на него нашло философское настроение.

– Ну, так как мне завтра отсюда выбраться? – спросил Мовсар, утомленный этим диалогом слепого с глухим.

– Можно на Кольке, – выдохнув струю дыма и задавив бычок в щербатом блюдце, сказал Петр. – Он по четвергам в Березовку на мотоцикле своем мотается.

– Березовка – это что?

– Деревня соседняя.

– А оттуда?

– А оттуда можно в Лепнево. На автобусе. Это километров восемь будет.

– А оттуда?

– Оттуда в Полежаевку. Это еще километров пять.

– А оттуда? – процедил сквозь зубы Мовсар, чувствуя, что попал в заколдованный круг.

– А там уже электрички ходят.

– Ну, слава богу. Значит, надо с Колькой договориться?

– Надо, – кивнул Петр. – Иначе как он тебя повезет, без договору-то?

– А он сразу до Полежаевки не может подбросить?

– Это вряд ли. Он мотоцикл вчера с братом в речке утопил.

– Как? – опешил Мовсар. – Так, а что ж ты мне говорил, что на Кольке завтра можно?!

– Не, – удивился Петр. – Я такого не говорил. Я сказал, что в принципе можно. А после я сказал, что он по четвергам в Березовку мотается. Это да, это я сказал. Отпираться не буду.

– Так завтра же четверг!

– Так а мотоцикл-то в речке плавает! – разозлился непонятливости собеседника Петр. – Как ты на нем поедешь? Головой своей, бля, подумай, философ, епти.

И добавил более дружелюбным тоном:

– А вот как они мотоцикл выловят, починят, так, пожалуй, можно и поехать. Может, в следующий четверг даже.

– М-м, – застонал Мовсар, мотая головой, как от зубной боли.

– Вот тебе и «м», – беззлобно сказал Петр, подводя итог беседы.

– Ну а кроме Кольки, никто никуда не едет?

– Да нет, – пожал плечами Петр, но тут же спохватился:

– Хотя погодь… По пятницам продукты подвозят. Так ты можешь на грузовике и поехать. Точно.

– Пятница – это поздно, – покачал головой Мовсар. – А пешком до этой Березуевки далеко?

– Березовки? Если дорогу наискось знать, то, пожалуй, что быстро. Часа за два дойдешь.

– А если не знать?

– А если не знать, то недолго и заблудиться.

– Ну, а если не по прямой?

– Фюи! – присвистнул Петр. – Так часов шесть выйдет. Это ж какой крюк!

– А проводить меня напрямик никто не может? Я заплачу.

– Не, – покачал головой Петр. – Мы туда и не ходим. Березовские мужики – строгие. Могут и накостылять.

– За что?

– Да просто так. Они ж ебанутые через одного. Хуже балабинских.

– А как же Колька туда ездит? – удивился Мовсар.

– Так у него там брат живет. Кольку не трогают.

– Ну хотя бы довести меня может кто-нибудь? А там уж я дойду сам.

– Ладно, – сказал Петр и неожиданно зевнул, обнажив желтые прокуренные зубы. – Поздно уже. Утро вечера мудренее.

«Сомневаюсь», – подумал Мовсар, проклиная свою невезучесть.

– Может, я и отведу, – сжалился Петр, вставая из-за стола. – А теперь давай-ка на боковую. Я тебе на полу постелю.

Петр достал откуда-то худосочный матрас и положил его у печки.

– Держи.

– Спасибо, – кивнул Мовсар.

– Если курить надумаешь, иди на крыльцо, а то Варька, жена, ругаться будет.

– Да я не курю.

– Я и говорю, еслинадумаешь, – раздраженно пояснил Петр.

Он щелкнул выключателем и забрался в постель к жене. Та начала что-то бурчать, но вскоре затихла.

Ворочаясь на тонком матрасе, через который он чувствовал каждый гвоздь в полу, Мовсар думал о том, как он с утра отправится в долгое путешествие до Москвы и как будет пытаться успеть на встречу с Зелимханом. Потом почему-то вспомнил дядю Ахмета. Потом уснул. Ночью ему приснилось оставленное в далеком селе стадо овец. Они блеяли, как будто хотели что-то сказать.

Утром Мовсар проснулся от шума голосов. Хмурый осенний свет пробивался через окно. Мовсар приподнялся на локте, протер рукой глаза и, щурясь, окинул взглядом комнату. У печки возились дети Петра, Санька и Борька, семи-восьми лет. Один держал худого кота, зажав его между ног, второй дергал несчастное животное за усы. Кот мяукал и вяло отбивался. Наконец, потеряв терпение, он ударил лапой по руке одного из мучителей. Тот задумчиво посмотрел на царапину, послюнявил, поводил по ней пальчиком, а после ударил кота кулаком по голове. Тому, который держал кота, это понравилось, и он тоже ударил кота кулаком по голове. Потом они стали бить кота по очереди, как медведи в русской колотушке. Кот покорно прижимал уши и шипел. За столом сидели Петр и еще пара каких-то мужиков. Они о чем-то тихо говорили и пили водку. В том числе и Петр, который еще вчера был «в завязке». Но Мовсара уже ничего не удивляло.

Он вспомнил про пояс, полез рукой под свитер и… похолодел от ужаса – пояса не было! Все внутри него сжалось, словно чей-то невидимый кулак смял все его внутренности в один липкий ком: печень, желудок, почки, сердце. Мовсар начал шарить рукой по матрасу.

Заметив, что он проснулся, один из мужиков ткнул Негра локтем:

– О, глянь, террорист твой встал.

«Засыпался», – подумал Мовсар, чувствуя, что тело его деревенеет от страха.

– Ну, чё смотришь? – дружелюбно подмигнул Мовсару Петр. – Восьмой час уже. Подъем.

Мовсар хотел что-то сказать, но язык словно налился свинцом и не слушался. Он облизал губы и медленно поднялся на ноги. В голове, путаясь и спотыкаясь друг об друга, бегали ошалевшие мысли.

«Надо бежать, – думал Мовсар, – но куда? Я и дороги-то не знаю. Догонят – пришибут. А может, уже вызвали милицию? Сидят, ждут. А может, мне лучше себя здесь и взорвать. А как? Бомба-то у них».

– Ну, чё замер-то? – сказал Петр, – Лучше скажи, чё у тебя тут за циферки бегают?

– Какие циферки? – хрипло спросил Мовсар.

– Ну, эти…

Петр поднял со стола пояс с бомбой. На дисплее радостно мигало время.

– Как? – спросил Мовсар, сам не очень понимая, что он хочет выразить этим вопросом. Но Петр, как ни странно, вопрос понял.

– Да паразиты мои с тебя ночью стянули. Играться начали. Чё-то нажали. Тут все и замигало.

– Это бомба! – уверенно сказал третий, самый пожилой из мужиков. – Ебанёт, и всем пиздец.

После чего он достал папиросу, дунул в нее и закурил.

– Вот Макарыч говорит, что бомба, – сказал Петр.

Мовсар на негнущихся ногах подошел к столу.

– Господи, – прошептал он, глядя на цифры. – Вы же время взрыва поставили. Час остался.

– До взрыва? – вежливо поинтересовался второй.

– Да погоди ты, Степан, – раздраженно осадил его Петр. – Так ты в Москву вроде как террористом, значит?

Мовсар исподлобья посмотрел на них, не зная, что ответить. Может, если попросить, так еще отпустят с миром.

– Да ты садись, – махнул рукой Петр и пододвинул табуретку. – Час еще есть.

– А чего в Москве взрывать собрался? – спросил Макарыч и затянулся. Его и без того впалые щеки исчезли в беззубой черноте рта, и огонек папиросы вспыхнул, словно сигнальная ракета.

– Так это… я не знаю, – пустым голосом ответил Мовсар.

– Вот те на! – удивился Макарыч.

– Надо же, а такой с виду белобрысый, – заметил почему-то Степан.

– Да ты выпей, – сказал Петр и налил Мовсару водки. – Значит, через час взорвется, говоришь?

– Да, – тихо ответил тот.

– Понятно.

После чего все чокнулись и выпили. Мовсар тоже выпил. Не из желания напиться, а чтобы найти общий язык. Может, отпустят.

– М-да-а, – протянул Петр, – за час до Москвы не добраться.

– Это да, – подтвердил Степан и снова разлил по рюмкам водку.

– А жаль, – неожиданно добавил Петр.

– Это точно, – сказал Степан.

Неожиданная ненависть к Москве удивила Мовсара, по он промолчал.

– Так и я о том же, – сказал Макарыч, – может, тогда пускай здесь и шибзданет? Что добру зря пропадать?

– Так у нас и нет ничего, – развел руками Степан, – клуб сожгли, сносить вроде ничего не надо.

– Ты политического момента не понимаешь, – сказал Петр. – Надо, чтоб у нас рвануло. Тогда нам компенсанции выплатят. Как пострадавшим.

– Много? – спросил Степан.

– Ну… – почесал подбородок Петр, – тыщ сто на нос, я думаю.

– Не, – покачал головой Макарыч, – никто нам ни хрена не выплатит. Да и кто поверит-то? Теракт в Кондрашине! Курам на смех.

– Тогда, может, в озере рыб глушанем? – предложил Степан.

– Мысль здравая, – согласился Макарыч. – Только ведь о прошлом годе Колька Прудников туда цистерну с мазутом опрокинул. Там и так все давно уж передохло.

– Тогда, может, в лес вынесем и взорвем? – предложил Петр. – Деревья повалим, дрова на зиму будут.

– Можно, конечно, – вяло согласился Макарыч, – но жалко добро на пару деревьев переводить.

Чувствовалось, что Макарыча категорически не устраивает любое практичное решение проблемы.

Мовсар с растущим недоумением следил за этой беседой. Кажется, сдавать его никто не собирается. Ну и ладно. Осмелев, он выпил еще водки.

В этот момент скрипнула дверь, и в дом зашли два здоровых парня.

– Здесь, что ли, террорист с бомбой? – спросил один вполне дружелюбно.

Мовсар с тревогой посмотрел на вошедших – наверное, это за ним. Но так как он уже слегка захмелел, тревога быстро сменилась апатией.

– Проходи, Николай, – кивнул Петр вошедшим. – А мы тут только тебя вспоминали. Как ты мазут в озеро опрокинул.

– Теперича ни искупаться, ни рыбку половить, – добавил Макарыч, но без особой горечи.

– Да, – согласился Коля, – жалко мазут.

Второй (по-видимому, брат Коли) протянул Мовсару руку:

– Леха.

– Миша, – тихо ответил Мовсар и, привстав, пожал руку.

– А мы Варьку встретили, – сказал Коля, подтаскивая к столу стул, – а она говорит, что у тебя террорист с бомбой. Вот пришли посмотреть.

Вслед за братом он тоже пожал руку Мовсару.

– Это хорошо, – кивнул Петр. – Только у нас времени на все про все час.

– Потом долбанет, – подтвердил Макарыч.

– Вот, сидим, думаем, как бомбу-то применить, чтоб польза была.

– Так надо дорогу железную взорвать, – с ходу предложил Коля.

– Обоснуй, – сурово сказал Макарыч.

– Дорогу разнесет, так? Поезд с рельс сойдет, так? Мы поможем раненым. А нам потом денежную премию за спасение дадут.

– Пиздюлей тебе дадут, а не премию, – сказал Макарыч. – Ты что ж думаешь – тебе поверят, что ты за двадцать километров от дома мимо дороги проходил и взрыв увидел? Да даже если и поверят, не дадут тебе ничего. Грамоту выпишут и все. Ну, может, по телевизору покажут.

Все замолчали и задумались. Коля с Лехой выпили. Мовсар тоже.

– Тогда другой вариант, – снова оживился Коля. – Мы взрываем нашу проселочную дорогу. А нам ложат новую асфальтированную.

– Щас! – хмыкнул Макарыч. – Дорогу ему ложат! Это на тебя с прибором ложат. И на дорогу твою. Кто тебе здесь чего класть будет? Тоже мне правительственная трасса.

Предложения у Коли явно закончились, и он, пожав плечами, выпил и уставился в пол. А вскоре стал подходить народ, сперва мужики, потом и бабы. И через полчаса почти вся деревня набилась в Петрову избу. Все курили, пили и галдели. Вернулась и жена Петра Варя. Мовсар уже было начал подумывать, а не исчезнуть ли ему под шумок. Но, во-первых, он довольно сильно набрался – так можно и замерзнуть, не зная дороги. Во-вторых, сдавать его явно не собирались, чего ж теперь суетиться? Правда, его неотвязно мучила мысль о Зелимхане, который его сейчас ждет в Москве. Но осечка есть осечка. Против судьбы не попрешь. Мовсар мысленно махнул рукой и уже с какой-то русской удалью подумал: «Ладно, я ему потом еще привезу». И выпил.

Тем временем предложения по использованию бомбы росли как на дрожжах. И с каждым разом они становились все бессмысленнее. Кто-то предложил взорвать птицефабрику, что была в Лепневе. Кто-то – продуктовый магазин. Было даже предложение взорвать оставшийся фундамент клуба: клубу, мол, все равно, а так детишки на салют посмотрят.

Макарыч молча слушал односельчан. Наконец не выдержал.

– А я думаю, – негромко сказал он, – что ежели мы не хотим, чтобы бомба тут рванула, надо поднять жопу и пойти. А там уже по ходу решить, что к чему.

Несмотря на всю свою неопределенность, предложение Макарыча пришлось кондрашинцам по душе. Видимо, надоело спорить. Тут же стали шумно собираться.

– Быстрее, быстрее, – торопила выходящих Варя, – избу застудите.

Заметив, что взрослые куда-то уходят, дети Петра бросили притихшего от бесконечных тумаков кота и кинулись следом, но мать решительно преградила им дорогу.

– Нечего со взрослыми шляться, – сказала она. – Дома со мной останетесь.

Санька и Борька сначала похныкали, но потом, увидев, что это не помогает, вздохнули и пошли дальше мучить кота.

На улице было зябко. Ветер гонял красно-желтую листву. Небо хмурилось и кропило землю мелким колючим дождиком. Мовсар втянул ноздрями сырой деревенский воздух и поежился. Чувствуя себя в некотором роде заложником ситуации, он готов был идти с кондрашинцами, куда они захотят, но, вывалив из дома, толпа, однако, тут же впала в ступор. Предложение Макарыча «поднять жопу» и просто «пойти» быстро исчерпало себя, ибо для того, чтобы пойти, надо было как минимум знать, куда пойти – например, налево или направо. Кто-то предложил двинуться через лес в сторону Березовки.

– Не дойдем, – мотнул головой Петр. – Времени полчаса осталось.

– А зачем доходить? – встрял Макарыч. – Мы просто пойдем, а там видно будет.

К удивлению Мовсара, кондрашинцев снова убедила нехитрая и отдающая фатализмом логика Макарыча. Похоже, им вообще нравилось отсутствие какой-либо цели или практической пользы. Спонтанное движение было им милее всякой осмысленной целенаправленности.

– А и верно! – махнул рукой Петр и первым направился в сторону узкой лесной тропинки. При этом он гордо вытянул перед собой черный пояс с мигающим дисплеем, словно собирался ориентироваться по нему, как по компасу. Следом, негромко переговариваясь, двинулись и остальные. Мовсар покорно поплелся позади. Про него уже, похоже, все давно забыли, и, обескураженный этим невниманием, он мучительно думал, как ему лучше поступить – идти со всеми или все-таки попытаться сбежать. В голове, однако, шумела водка, заглушая своим отупляющим гулом голос разума, голос совести и вообще все голоса.

Несмотря на то что время заведенного механизма неумолимо приближалась к нулю, процессия двигалась неспешно, словно детсад на прогулке. Ее по-прежнему возглавлял Петр. Устав нести пояс в вытянутых руках, он вскоре перебросил его через шею наподобие шарфа. Макарыч смолил одну сигарету за другой и время от времени то ли крякал, то ли кашлял. Братья Прудниковы болтали друг с другом. Дальше шли все остальные. Бабы обсуждали огородно-садовые дела, мужики трепались о ценах на водку и табак. Замыкал шествие, как уже было сказано, Мовсар. Несколько раз он порывался спросить, куда же они все-таки идут, но из горла вырывалось только что-то бессвязное, и он махнул рукой.

Они уже давно углубились в суровую чащу леса, где не было ни дороги, ни тропинки. Под ногами шелестела мокрая листва и хрустели сухие сучья. Вокруг летала разнообразная мошкара, не успевшая уйти в зимнюю спячку.

Неожиданно раздался хриплый голос Макарыча:

– Вот он, паразит! Лови поскудыша, братцы!

Все с гиканьем бросились куда-то вперед, как будто только того и ждали. Мовсар вытянул шею, но не сразу сообразил, что произошло. Сначала он увидел серую трансформаторную будку на краю оврага, а затем небольшую мужскую фигуру, мелькавшую среди деревьев.

– Что там? – спросил Мовсар у одной из баб, которая не спешила принимать участие в охоте.

– Да Витька, людоед, опять ток от нашей будки к себе тянет, – ответила та и хлопнула себя по щеке, убив надоедливого комара.

– Куда это к себе? – удивился Мовсар, оглядывая безлюдный лес.

– Да черт его знает, – пожала та плечами. – Он вроде как здесь и живет. Землянка у него тут или еще что. Ну вот он от нашей будки себе электричество и забирает. Наши мужики только провод евойный обрежут, а он уже новый тянет. Где он только их достает… Хотели выследить, да хитрый гад, как зверь, – он тут каждую ложбинку знает. Но теперь точно не уйдет.

И действительно – через несколько минут с противоположной стороны оврага показались запыхавшиеся кондрашинские мужики. В их руках, словно большая пойманная рыба, бился Витька. Его подтащили к будке и бросили на землю. После чего обступили жертву плотным кольцом, чтоб не убежал.

– Гляди, Макарыч, какого зверя заловили, – сказал довольным голосом один из мужиков.

Сравнение со зверем неожиданно пришлось к месту – стоявший на четвереньках Витька и вправду был похож на какого-то зверя. Сходство усиливалось тем, что он ничего не говорил, а только скалился и испуганно бегал глазами по лицам кондрашинцев, видимо, пытаясь понять, что же ему грозит. На его то ли смуглом, то ли грязном лбу блестел пот. Свалявшиеся в один большой колтун волосы были похожи на огромный клоунский парик.

– Ты чего это, Витька, выблядок драный, кабель наш пиздишь? – максимально дружелюбно начал Макарыч.

– А вам-то что? – несколько нагло для своего положения огрызнулся Витька. – Большой урон, что ли?

– Урон-то, может, и небольшой, – сказал Макарыч. – Но обидный. С какого такого бодуна мы должны за твое электричество платить, а?

Витька ничего не сказал, только поднялся на ноги и засопел носом.

– Может, закопать его? – предложил Коля Прудников.

– Закопать всегда успеется, – вздохнул Макарыч, словно закапывание людей в Кондрашине было процедурой привычной, но приевшейся и неэффективной.

– Как же тебя, Витька, наказать, чтоб тебе впредь неповадно было наш кабель коммуниздить?

Витька предпочел разумно промолчать.

Макарыч затянулся сигаретой и задумался. Затем неожиданно повернулся к стоявшему рядом Петру:

– А скажи-ка нам, Петр, сколько там у тебя натикало?

Петр стащил пояс с шеи и посмотрел на дисплей.

– Минут восемь еще есть.

– В самый раз, – кивнул Макарыч. – Дай-ка сюда ремень ентот.

Витька испуганно уставился на черный пояс, пытаясь раскусить скрытый смысл готовящегося наказания.

Макарыч приказал мужикам взять провод и связать им Витьке руки и ноги. Те бросились исполнять приказ.

Витька сначала брыкался, но потом понял, что бесполезно, и затих. Затем его поставили на ноги. Макарыч подошел к нему и неторопливо, почти торжественно повязал ему пояс, словно принимал Витьку в пионеры. Затянул потуже пряжку и, довольный результатом, отошел. Перетянутый по рукам и ногам проводами и с мигающим дисплеем на животе Витька был похож на большую пиротехническую игрушку.

– Чё это? – спросил он, испуганно таращась на мигающий дисплей.

– Это бомба, – сказал Макарыч. – Ты теперь, Витька, вроде этого… шахида. Ты только шибко не дергайся, а то пизданёт раньше времени. И не прыгай, а то нам циферки надо видеть.

– Вы что?! – закричал, не выдержав, Мовсар и стал продираться сквозь толпу. – Вы же живого человека убить собираетесь!

– Ишь ты жалостливый какой, – едко усмехнулся Макарыч. – А ты зачем в Москву ехал? Рыб глушить?

Мовсар растерялся. Он действительно вез в Москву бомбу, и та действительно должна была убить людей. Но… разница все-таки была. В случае теракта убийство было бы осмысленным, то есть, несмотря на всю свою жестокость, оно имело бы некую, пускай и призрачную, но цель. В данном же случае убийство было лишено всякого смысла. Если, конечно, не считать того, что после взрыва Витьке действительно «будет неповадно» «коммуниздить» электричество. Ибо после смерти вообще довольно трудно что-либо «коммуниздить». Но пока Мовсар соображал, как лучше выразить эту нехитрую мысль, про него уже все забыли. Тем более что Витька стал орать нечеловеческим голосом и скакать, как заяц, пытаясь стянуть с себя пояс и ослабить крепко затянутые на запястьях и лодыжках провода.

– Надо бы его по голове ударить, чтоб не дергался, – мрачно заметил старший Прудников.

– Не надо, – ответил Макарыч. – Зачем человека зря калечить?

Тут Витька сделал несколько скачков в сторону кондрашинцев, и те с веселым визгом бросились врассыпную. Со стороны это напоминало какую-то детскую игру.

Мовсар решил прекратить издевательство и даже сделал несколько нетвердых шагов по направлению к Витьке, но его намерение быстро пресекли братья Прудниковы, встав у него на пути.

– Будешь дергаться, привяжем к Витьке, – сурово сказал один из них.

Мовсар махнул рукой и отступил.

Витька тем временем продолжал отчаянно верещать и прыгать. При этом он периодически терял равновесие и падал, но всякий раз, изогнувшись всем телом, упрямо вставал на ноги и возобновлял свою безумную пляску. Толпа, теперь уже на безопасном расстоянии, с молчаливым интересом наблюдала за этими телодвижениями, напоминающими какой-то шаманский танец.

– Ишь как надрывается, бедный, – сочувственно сказала какая-то бабка в проеденной молью шали.

– Да уж ясное дело, – ответила ей соседка, – с бомбой-то на поясе еще и не так заскачешь.

Наконец Витька понял, что его нелепые прыжки нисколько не ослабляют затянутые провода и решил сменить тактику. В отчаянии он подскочил к трансформаторной будке и, повернувшись к ней спиной, стал тереться связанными сзади руками об острый угол ржавой двери, видимо, надеясь таким образом перерезать провод. Пот и грязь давно превратились на его лице в какую-то сплошную маску. Белки глаз светились безумием. Время взрыва неумолимо приближалось, но разобрать что-либо на дисплее было невозможно из-за налипшей на пояс грязи и листвы. Однако Петр, оказывается, внимательно следил за отсчетом по своим ручным часам.

– Сколько там? – спросил у него Макарыч.

– Последняя минута пошла.

– Ну, с богом, – сказал Макарыч и перекрестился. – Щас пизданёт.

Тем временем Витька наконец совершенно обессилел и, съехав спиной по стенке трансформаторной будки, теперь сидел на земле, тихо воя и качая головой.

– Ты б от будки отполз, – сказал ему Петр. – Государственное имущество все ж таки.

Но Витька даже не шелохнулся. Так прошло еще полминуты.

– Все, – шмыгнул носом Петр, – десять секунд остаюсь. Девять. За ней восемь. Уже семь. Теперь шесть. Вот и пять. Скоро четыре…

Услышав этот косноязычный отсчет, Мовсар вздрогнул и закричал что было мочи:

– Там же начинка! Всех заденет!

Петр с Макарычем переглянулись.

– Лягай! – заорал Макарыч и бросился на землю. За ним поспешно попадали все остальные, включая Мовсара.

В ту же секунду раздался оглушительный взрыв. Мовсар почувствовал, как его обдала горячая волна воздуха, а па голову шлепнулась горсть мокрой земли. Уши заложило начисто. Зато алкоголь полностью выветрился. Словно его тоже выдуло взрывной волной. Он поднял голову и увидел, что от трансформаторной будки не осталось ничего. Пустое выжженное место. Об участи Витьки было бы даже глупо спрашивать: его, видимо, разметало на десятки метров. Кровь виднелась на стволах деревьев, на пожухлых листьях и на искореженных обломках трансформаторной будки. Мовсар тихо застонал. Потихоньку стал приходить в себя и остальной народ. Стали подниматься на ноги, озираться и трясти контуженными головами. Все, однако, были целы. Если не считать Кольки Прудникова, у которого была задета рука. Да и то несильно. Так, царапина. Последним встал Макарыч. Он неторопливо стряхнул с колен жирную землю, соскреб с небритой щеки прилипший березовый листок и посмотрел туда, где еще недавно была трансформаторная будка.

– Да… – сказал он после долгой паузы и почесал голову. – Жалко Витьку. Хороший был человек.

Мужики сочувственно закивали головами.

– Что верно, то верно, – сказал раненый Колька Прудников и даже вспомнил, как Витька помогал его корове телиться.

– Чего ж вы его взорвали, если он был такой хороший? – с плохо скрываемым раздражением спросил Мовсар.

Макарыч задумчиво сморкнулся одной ноздрей.

– Сам же видел. Дикий он совсем стал. Он бы среди нормальных людей и не выжил.

– Это да, – подтверждая горькую истину, кивнул Петр. – Совсем тут в лесу одичал. Он же почти год как из деревни ушел. Чисто в зверя тут превратился. Одна у него только дорога и была… Либо-либо, как говорится…

Мовсар хотел сказать что-то резкое, но не стал – кто знает, что им еще в голову взбредет.

– Похоронить бы надо, – заметил кто-то в толпе.

– Еще один умник, бляха-муха, – недовольно пробурчал Макарыч. – Как ты его теперича соберешь? Разъебошило Маугли нашего так, что теперь и с фонариком не найдешь.

На это возражения не последовало, и вопрос с похоронами отпал сам собой.

Немного потоптавшись, толпа побрела обратно домой. Бабы тихо охали и вздыхали. Мужики делились впечатлениями, иногда вяло переругивались.

– Знатно шарахнуло.

– Это да…

– Прям до неба.

– А ты видел? Ты ж мордой в траве лежал.

– Сам ты мордой в траве лежал. А я смотрел. И все видел.

– Да? И что же ты видел?

– Сам знаешь что… Взрыв – и на куски.

– В штаны ты на куски наложил, а не взрыв видел. Видельщик нашелся…

Мовсар не слушал эти разговоры, плелся позади всех и думал, не сбежать ли ему сейчас. Но не было ни сил, ни воли. Так и добрел со всеми до Кондрашина. Там выяснилось, что взорванная трансформаторная будка лишила электричества всю деревню.

– А все ваша бомба дурацкая! – отругала вернувшихся жена Петра Варя.

– Не рассчитали малец, – почесал затылок Макарыч. – Надо было Витьку к дереву привязать. Но я ж думал, он понимание проявит. Будет сидеть тихо. Кто ж знал, что он начнет скакать, как псих чокнутый?