Текст книги "Евразийство и Россия: современность и перспективы"

Автор книги: (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Евразийство и Россия: современность и перспективы
Введение

«ЕВРАЗИЙСТВО – идейно-политическое и философское течение в русской эмиграции 1920-30-х гг. Началом движения стал выход сборника “Исход к Востоку” (София, 1921) молодых философов и публицистов Н.С.Трубецкого, П.Н.Савицкого, Г.В.Флоровского и П.П.Сувчинского. Историофилософская и геополитическая доктрина евразийства, следуя идеям поздних славянофилов (Н.Я.Данилевский, Н.Н.Страхов, К.Н.Леонтьев), во всём противопоставляла исторические судьбы, задачи и интересы России и Запада и трактовала Россию как “Евразию”, особый срединный материк между Азией и Европой и особый тип культуры. На 1-м этапе движения евразийцы осуществили ряд плодотворных историко-культурных разработок; однако затем евразийство всё более приобретало политическую окраску, наследуя “сменовеховству” [1] в признании закономерности русской революции и оправдании большевизма. Эта тенденция, усиленно проводившаяся левым крылом евразийства (Сувчинский, Л.П.Карсавин, П.С.Арапов, Т.П.Святополк-Мирский и др.), сочетавшаяся с проникновением в движение агентуры Государственного Политического Управления (Н.Н.Ланговой, С.Я.Эфрон и др.), вызывала протест другой части евразийцев и после ряда расколов на грани 1920-30-х гг. евразийство пошло на убыль» – сообщает энциклопедический сайт http://encycl.accoona.ru/?id=20576.

Как видно из этой энциклопедической статьи, её авторы:

· признают, что «евразийцы осуществили ряд плодотворных историко-культурных разработок»;

· однако при этом выражают неудовольствие тем, что впоследствии «евразийство всё более приобретало политическую окраску, наследуя “сменовеховству” в признании закономерности русской революции и оправдании большевизма».

Что касается последнего, то:

По нашему мнению, если произходит переосмысление исторического прошлого, то неизбежно вслед за этим произходит и переоценка политических перспектив, и соответственно – вырабатывается некая новая политическая сценаристика, которая не могла бы возникнуть на основе прежних представлений об историческом прошлом.

Соответственно претензии кого-либо к тем или иным моделям исторического прошлого, оценкам политических перспектив и к политической сценаристике, а также практике её осуществления, никогда не носят абстрактно-академического кабинетного характера, а выражают недовольство одних практических политиков и их закулисных вдохновителей деятельностью чуждой им концептуальной власти, – состоявшейся уже в таковом качестве либо находящейся в процессе становления. Поэтому вопрос не в том, что евразийство стало выражать себя в политике, а в том, есть ли в нём какая-либо адекватность историческому прошлому и какие политические перспективы соответствуют этой адекватности.

Т.е. вопрос о евразийстве в прошлом, настоящем и его перспективах – это один из аспектов вопроса о концептуальной власти и концептуальной властности [2].

Что касается утверждения авторов приведённой выше энциклопедической статьи о том, что «евразийство пошло на убыль», то такая оценка в наше время недостоверна, хотя в период существования СССР (особенно в предвоенный и послевоенный период вплоть до государственного краха СССР в 1991 г.) евразийству, как одному из способов понимания истории, действительно не было места в политике бывшего Советского Союза, вследствие того, что СССР представлял собой специфическое выражение именно евразийства в политической практике, хотя и под лозунговыми прикрытиями идей «мраксизма»-ленинизма; а на Западе идеи евразийства были заправилам политики не нужны, поскольку подрывали идейную обоснованность политики государств Евро-Американского конгломерата в отношении не входящих в состав конгломерата регионов, включая и СССР.

После государственного краха СССР, сопровождавшегося утратой «мраксизмом»-ленинизмом положения монопольно культивируемой в обществе идеологии, в условиях социального кризиса – разные достаточно широкие слои общества проявили интерес ко всем ранее запретным в СССР социологическим теориям, в том числе – и к наследию основоположников евразийства, упомянутых в приведённой выше энциклопедической статье.

Но и ранее этого периода истории представители “элиты” советской интеллигенции – в отличие от остальных граждан СССР - имели возможность ознакомления практически со всей литературой, издававшейся во всём мире, как на основе доступа в спецхраны отечественных библиотек, так и на основе личных связей в кругах “элитарной” и потомственно клановой разнородной [3] интеллигенции и в СССР, и за рубежом.

Кроме того, поскольку процесс познания обусловлен объективными закономерностями, то, если некое явление объективно существует (или существовало и оставило свои следы), – неизбежно, что независимо друг от друга разные изследователи приходят к содержательно сходным в чём-то мнениям о нём, хотя их мнения, возможно, будут представлены в разных формах и затрагивать разные аспекты этого явления.

В результате к моменту государственного краха СССР и марксистско-ленинского мировоззрения, евразийство обрело открытые возможности для развития своих теоретических воззрений в России и воплощения их в практическую политику. А вследствие действия двух ранее названных факторов (спецхраны и личные связи + объективность закономерностей познания) евразийство в России периода последнего десятилетия ХХ века – первого десятилетия XXI века – это уже не то евразийство, которое оставили в наследие потомкам его основоположники.

Главное приобретение евразийства наших дней – так называемая «теория этногенеза и пассионарности», изложенная в работах Л.Н.Гумилёва: прежде всего, в его книге “Этногенез и биосфера Земли”. Однако, при более внимательном разсмотрении, это приобретение предстаёт для евразийства не как достижение в его развитии, а как проблема, поскольку «по-евразийски мыслящая» общественность вульгаризировала «теорию пассионарности и этногенеза», после чего «съела» её вместе с неадекватным жизни понятийным аппаратом, не заметив ни совершённого ею акта вульгаризации, ни неадекватности её понятийного аппарата жизни, обусловленной своеобразием личности Л.Н.Гумилёва.

В материалах Концепции общественной безопасности (КОБ) «теория пассионарности» в изложении её Л.Н.Гумилёвым в книге “Этногенез и биосфера Земли” разсмотрена в работе Внутреннего Предиктора СССР (ВП СССР) “Мёртвая вода” [4] (т. 1, гл. VII. «Пассионарность»: биология и другие взаимовложенные процессы). Но поскольку настоящая записка посвящена евразийству, а теория пассионарности в настоящее время является неотъемлемой его составной частью, то для понимания наших претензий к евразийству как к теоретической основе делания политики, кое-что касающееся теории пассионарности, необходимо пояснить здесь в целях обезпечения самодостаточности настоящей записки для понимания.

Начнём с того, что сам Л.Н.Гумилёв никогда не экстраполировал в будущее действие теории пассионарности, но делал оговорку (по крайней мере она запомнилась по его устным выступлениям), что течение истории, её ритмика до начала XIX века согласуется с изложенной им теорией пассионарности.

Такая по содержанию оговорка является свидетельством того, что Л.Н.Гумилёв был человеком с довольно развитой интуицией, что и отличает его от приверженцев изложенной им «теории пассионарности», которые, не чуя течения жизни, экстраполируют действие теории пассионарности в будущее и на этой основе высказывают предположения о возможном течении политики и строят политическую сценаристику. Об этой оговорке Л.Н.Гумилёва не все знают (а знающие о её значимости не задумываются), причин её не выявляют и впадают в ошибку, вульгаризируя его наследие в своих интерпретациях.

Дело в том, что предсказуемость каких-либо явлений на основе соответствующих теорий предполагает, что характер течения процессов, описываемых теорией, обусловлен факторами, не изменяющими своего характера. Если же обуславливающие течение описываемых теорией процессов факторы, не учитываемые ею, изменяют свой характер в силу каких-либо причин, то теория перестаёт быть надёжным инструментом прогноза дальнейшего течения процессов, вызвавших интерес её потребителей.

Это касается и «теории пассионарности» в наши дни. Для всех прошлых эпох, историческая фактология которых была осмыслена Л.Н.Гумилёвым и послужила основой для утверждений, составивших во взаимосвязи «теорию пассионарности», было характерно то обстоятельство, что через практически неизменный в технико-технологическом отношении мир проходили многие поколения людей.

В отличие от тех эпох, в наши дни на протяжении жизни одного поколения успевают сменить друг друга несколько поколений техники, технологий, социально значимых знаний и навыков.

Этот переход от одного качества жизни к другому стал зрим именно с начала XIX века по мере того, как производство на основе преобладающего потребления биогенной энергии сельскохозяйственных растений и домашних животных, сменялось производством на основе преобладающего потребления техногенной энергии, вырабатываемой машинами. К середине ХХ века этот переход к подавляющему преобладанию потребления в производстве и быту техногенной энергии завершился (по крайней мере, в так называемых «передовых странах»), и началось ускоренное обновление технологий и техники.

В жизни обществ главную роль играет организация психики и психическая деятельность как личностей, так и коллективов. И если до начала XX века, один раз выучившись в детстве и юности чему-либо, этими знаниями и навыками можно было жить всю оставшуюся жизнь без опасения потерять социальный статус, обусловленный знаниями и навыками, то в наши дни поддержание социального статуса обусловлено способностью людей самостоятельно осваивать и вырабатывать необходимые знания и навыки в темпе возникновения в них потребностей. Те, кто к этому не способны в силу разных причин, – теряют свой социальный статус или выкашиваются из жизни потоком стрессов и ситуаций, в которых их поведение на основе свойственных им знаний и навыков оказывается неадекватным.

Если соотноситься с «теорий пассионарности», то различные фазы жизни этносов и суперэтносов характеризуются различием статистик разпределения населения по этико-психологическим типам, описываемым в «теории пассионарности». Изменение же характера воздействия на личность информационных потоков, циркулирующих в обществе, в наши дни означает, что не только динамика фаз этногенеза будет иной при сохранении им прежнего качества, но возможен и выход процесса этногенеза на новое качество, о котором в «теории пассионарности и этногенеза» Л.Н.Гумилёв ничего не говорит.

Одна из причин этого в том, что Л.Н.Гумилёв характеризует в «теории пассионарности» психотипы по видимым извне особенностям их поведения, а не по организации алгоритмики психики индивидов – носителей каждого из выявленных им психотипов.

Кроме того, беда самого Л.Н.Гумилёва была в том, что при очень широкой эрудированности его базовое образование было гуманитарным. В силу этого в тех вопросах, где требовалось понимание общеприродных закономерностей бытия в их преломлении к жизни общества и биосферы и общефизических процессов, он в ряде случаев писал откровенные глупости, которые присутствуют в тексте “Этногенеза и биосферы Земли”, и бездумно разпространяются её приверженцами, включая и евразийцев. К сожалению не нашлось никого, кто смог бы помочь Л.Н.Гумилёву в освоении естествознания и теории саморегуляции больших систем, что могло бы позволить ему избежать откровенного вздора в его версии теории этногенеза; а возможно, он бы смог поднять её на новый качественный уровень. Одна из глупостей – высказанный им так называемый «принцип неопределённостей в этнологии»:

«Начиная с XVII в., в физике дебатировался вопрос – состоит ли свет из частиц (корпускул) или представляет собой волны в эфире? Обе концепции имели столь серьёзные недостатки, что ни одна из них не могла возобладать. Спор был разрешён лишь в середине 20-х годов XX в. с появлением квантовой механики. Современные физики считают, что свет – не волна, не частица, а то и другое одновременно, и может проявлять обе группы свойств. На этой основе был сформулирован широко известный принцип неопределённости, согласно которому при наличии двух сопряжённых физических переменных (например, импульса и координаты или энергии и времени) может быть установлено значение той или другой, а не обеих вместе.

В этнических феноменах тоже налицо две формы движения – социальная и биологическая. Следовательно, тем или иным способом в том или ином аспекте может быть описана либо та, либо другая сторона сложного явления. При этом точность описания и его многосторонность взаимно исключают друг друга. Отметив это, применим принцип неопределённости к нашему “материалу”» (“Этногенез и биосфера Земли”, «Гидрометеоиздат», 1990 г., стр. 163).

Но нельзя же так! Во-первых, аналогия – не доказательство. Во-вторых, и аналогии-то нет, и кроме того, само соотношение неопределённостей Гейзенберга трактуется неправильно [5], ложно (возможно, что по невежеству гуманитариев в вопросах естествознания и ущербности мышления, вследствие чего они не способны описывать явления языком математики тогда, когда это способствует более глубокому пониманию предметной области). В микромире, который описывает квантовая механика, – каждая частица – конечная группа волн (по крайней мере, если изходить из наличия порога чувствительности измерительной аппаратуры). Любой объект обладает волновыми свойствами, поскольку он – волна прежде всего. Тот же объект обладает корпускулярными свойствами, поскольку в его состав входит конечный (в указанном смысле) набор волн. В макромире волна – движущиеся некоторым колебательным образом, изменяющиеся по составу, совокупности частиц, и потому свойства частиц и свойства волн проявляются независимо и взаимно изключающие у разных объектов: т.е. либо волна, либо частица, тело. В микромире – свои законы, которые обусловливают законы макромира.

Кроме того, по отношению к частице микромира возможно определение значения и импульса, и координаты, но чем точнее определена одна величина, тем больше ошибка в определении другой. Величины же обеих ошибок связаны соотношением неопределённостей Гейзенберга, а не ахинеей Гумилёва на ту же тему. В микромире – один способ существования объектов, коему присуще проявление и волновых, и корпускулярных свойств у одних и тех же объектов. К применению соотношения неопределённостей Гейзенберга в физике основания есть, но к применению его “аналога” для разделения сфер биологии и социологии – оснований нет, кроме желания создать иллюзию наукообразия изложения. Но в толковом словаре понятий и терминов, завершающем книгу Л.Н.Гумилёва в упомянутом издании, составитель словаря, – В.Ю.Ермолаев, – утверждает: «Принцип неопределённости в этнологии – объективное ограничение возможностей исследователя при наблюдении последовательности событий, позволяющее описать их только в одном из двух аспектов: либо в социальном, либо в этническом (природном)».

Единство же законов бытия не в том, чтобы переносить частные законы из одной области науки в другую, когда вздумается закрыть “объективным” законом неугодный КОМУ-ТО предмет от обсуждения.

Однако для приверженцев «теории пассионарности» это не так, и они вульгаризируют её, извращая понимание истории и перспектив – как своё собственное, так и собираемой ими массовки.

Что касается жизни общества, то в её течении процессы чисто биологические обуславливают течение процессов чисто социальных, а процессы чисто социальные оказывают своё воздействие на течение процессов чисто биологических. И ничто, кроме запретов и предубеждений типа «принципа неопределённости в этнологии» не мешает описывать биологическое и социальное в жизни общества и любой личности во взаимосвязи.

Но если соотношение скоростей течения чисто биологических и чисто социальных процессов объективно изменилось [6], то неизбежно изменение характера жизни общества. «Теория пассионарности» и интегрировавшее её евразийство этого объективного факта не замечают, а его последствиями не интересуются.

Такая культура мышления евразийцев при интеграции «теории пассионарности» в состав миропонимания евразийства говорит о том, что «неоевразийство» наших дней в России представляет собой явление, обременённое множеством проблем, неведомых для его искренних приверженцев, вследствие чего приверженность евразийству в его исторически сложившемся к настоящему времени виде чревата большими бедами в будущем по причинам:

· неадекватности миропонимания идеологов, вождей-политиков и массовки евразийцев;

· того обстоятельства, что евразийство перестало быть абстрактно-кабинетным, а реально евразийские идеи входят в практическую политику как минимум по умолчанию, т.е. – без афиширования своей приверженности им теми или иными представителями государственной власти и политически активной части общества.

1. Неоевразийство и идеи основоположников евразийства

Как сообщает “Независимая газета” № 95 (2405) от 30.05.2001 г.:

«В конце апреля „2001 г. – наше уточнение при цитировании“ сторонники евразийских идей учредили на своём съезде Общероссийское политическое общественное движение “Евразия”. Как оказалось, разделяют или сочувствуют положениям евразийства люди различных национальностей, общественных групп, религий и конфессий. Председателем политсовета “Евразии” был избран основной докладчик съезда Александр Дугин, давно разрабатывающий евразийские идеи, прежде участвовавший в создании “Единства”, а также являвшийся членом политсовета организационного съезда движения “Россия”, руководимого Геннадием Селезнёвым».

Это – редакционная преамбула к статье А.Г.Дугина “ЕВРАЗИЙСТВО: ОТ ФИЛОСОФИИ К ПОЛИТИКЕ. Неоевразийцы перешли на позиции политического центризма”[7], опубликованной в названном номере “Независимой газеты”. Кратко смысл статьи А.Г.Дугина можно передать словами: “Евразийство – это хорошо, а атлантизм – это плохо”. Некоторые фрагменты статьи А.Г.Дугина мы приводим ниже в порядке их следования в тексте статьи:

«ЕВРАЗИЙСКАЯ философия выражает основные константы русской истории. В нашей истории были разные периоды. Менялись идеология, модель государственного устройства, место, которое наш народ и наше государство занимали в контексте других народов и государств. Но всегда, от Киевской Руси до нынешней демократической России, пройдя через времена страшного упадка и невероятного взлета (когда влияние нашего государства простиралось на половину мира), Россия сохраняла нечто неизменное. То, без чего не было бы самого понятия “Российское государство”, не было бы единства нашего культурного типа.

Философия евразийства стремится охватить и обобщить именно этот вектор. Неизменный, сохраняющий свою внутреннюю сущность и вместе с тем постоянно развивающийся.

Основным принципом евразийской философии является “цветущая сложность”. Никогда в истории нашей страны мы не имели моноэтнического государства. Уже на самом раннем этапе русский народ формировался через сочетание славянских и финно-угорских племён. Затем в сложный этнокультурный ансамбль Руси влился мощнейший чингисхановский, татарский импульс. Русские не являются этнической и расовой общностью, имеющей монополию на государственность. Мы существуем как целое благодаря участию в нашем государственном строительстве многих народов, в том числе мощного тюркского фактора. Именно такой подход лежит в основании философии евразийства.

(…)

Евразийцы утверждали, что у России есть свой собственный путь. И этот путь не совпадает с основным путём западной цивилизации. Россия и Запад – разные цивилизации, они реализуют разные цивилизационные модели, у них разные системы ценностей. Это не пропагандистское клише времён холодной войны. Вся мировая история последнего тысячелетия показывает противоположность “пёстрого” евразийского мира и западной цивилизации. Евразийцы считали, что это противостояние никуда не исчезло и никуда исчезнуть не может. Здесь евразийцы вплотную подошли к основному закону геополитики, утверждающему, что между евразийской метацивилизацией, ядром которой является Россия, и западным атлантическим сообществом изначально существует не снимаемое противоречие.

(…)

Решающий вклад в создание неоевразийской идеологии внесла совпадающая с ней по своим основным ценностным ориентирам российская геополитическая школа, практически созданная (или воссозданная) мной и моими сподвижниками в конце 80-х – начале 90-х годов. Современная геополитика дала неоевразийской философии научный арсенал, рациональную и действенную методологию, актуальность и применимость к реальной политике. Отцы-основатели евразийства исходили из гениальных догадок и интуиций. Благодаря геополитике их наработки приобрели научный характер. Научное изложение евразийской геополитики изменило статус евразийского мировоззрения. Теперь это не только философская идея, это ещё и инструмент стратегического планирования. Ведь практически все сферы нашей внутри– и внешнеполитической деятельности, любые масштабные проекты могут быть в той или иной степени проиндексированы по критерию: “Евразийство это или атлантизм”.

Кроме того, евразийство было обогащено традиционалистской философией и историей религии, так как этот аспект у отцов-основателей евразийства был развит достаточно фрагментарно. Сейчас неоевразийская философия представляет собой стройный историко-религиоведческий аппарат, позволяющий осмыслить и осознать тончайшие нюансы в религиозной жизни различных государств и народов.

В неоевразийстве были развиты и оригинальные экономические модели, представляющие “гетеродоксальную экономическую традицию”, – как бы третий путь между классическим либерализмом и марксизмом. Этот третий путь можно назвать неортодоксальным либерализмом, или неортодоксальным социализмом, как кому нравится. Когда мы обращаемся к отцам-основателям этой гетеродоксальной экономической школы (к Фридриху Листу, Сисмонди, Сильвио Гезеллю, Йозефу Шумпетеру, Густаву Шмоллеру, Франсуа Перру, даже к Кейнсу) и применяем их подходы к современной российской ситуации, мы получаем идеальные модели для решения всех задач, стоящих перед российской экономикой. Трагическим недоразумением следует признать то, что “третий путь” в экономике не сменил марксизм в России в начале 90-х. Вместо этого мы из одной губительной для России догматической ортодоксии (марксистской) перешли к другой не менее губительной догматической ортодоксии (гипер-либеральной).

(…) Причём само по себе евразийство не являлось и не является ни правым, ни левым, ни либеральным, ни социалистическим. Евразийцы готовы поддержать представителей любого идеологического лагеря, защищающих элементы государственности, других евразийских ценностей.

(…)

Евразийство особое внимание уделяет истории религии, межконфессиональным отношениям. Среди евразийцев (и особенно неоевразийцев) наличествуют очень серьёзные и глубокие знатоки основных классических традиционных религий, православия в первую очередь, а также ислама, иудаизма, буддизма. С нашей точки зрения, тонкие материи религии, духа, метафизики, которыми часто пренебрегают при решении экономических и социально-политических задач, играют огромную, подчас решающую роль. Религиозный фактор – не предрассудок, чудом сохранившийся с древнейших времён. Это активная, глубокая жизненная позиция, формирующая основы человеческой культуры, психологии, социальные и даже хозяйственные рефлексы.

Несмотря на формы прямого уничтожения, прямой агрессии против веры и религии, которая практиковалась в течение долгих десятилетий, никто не смог выжечь веру из сердец представителей евразийских народов: православных, мусульман, иудеев, буддистов. Евразийское благочестие, общеобязательная нравственность – одни из важнейших императивов евразийства. И в этом отношении между различными конфессиями и религиями нет принципиальной разницы в поддержке курса государства на утверждение базовых нравственных критериев.

(…)

Важнейшей вехой в истории неоевразийского мировоззрения в России стал приход к власти Владимира Владимировича Путина. Здесь те евразийские тенденции, которые давно отчаянно стучались в дверь российской власти, как по мановению волшебной палочки, получили санкцию со стороны власти. За год нахождения у власти Путина зеленый свет уже получили практически все евразийские инициативы, накопившиеся за эти годы, начиная с Евразийского экономического сообщества, предложенного Нурсултаном Назарбаевым. В прошлом году Евразийское экономическое сообщество было наконец провозглашено. Решение о его создании подписали главы пяти стран Таможенного союза. Интенсифицировался процесс объединения России с Белоруссией, который, кстати, был инициирован еще при Ельцине Дмитрием Рюриковым, который является членом Центрального совета движения “Евразия”, нашим единомышленником. Сейчас он занимает должность полномочного посла Российской Федерации в Республике Узбекистан.

Постепенно стало очевидным, что нынешнее российское руководство однозначно, хотя и не резко, без рывков (как положено осмотрительным и ответственным политикам) переходит на евразийские позиции.

Подтверждением адекватности нашей оценки эволюции российской власти в евразийском направлении было программное заявление Путина в Брунее на съезде глав стран Тихоокеанского региона. В своём эксклюзивном интервью для интернетовского сайта Strana.Ru Владимир Владимирович сделал чёткое, однозначное заявление: “Россия является евроазиатской страной”. Для тех людей, которые понимают смысл сказанного, это не просто географическая констатация или ничего не значащее проходное утверждение президента. В этой фразе содержится целая программа. И мы – знатоки евразийства, разработчики неоевразийского проекта [8] – прекрасно понимаем, что из этого следует.

Постепенно, шаг за шагом, пусть медленнее, чем нам хотелось бы, но евразийские шаги новым российским руководством делаются. (…) В такой ситуации мы, неоевразийцы, осознаем необходимость окончательного и полного перехода на позиции политического центризма, потому что курс нынешней власти, Центра в основных своих параметрах соответствует выстраданной и выношенной нами системе взглядов. Принципиальные установки эволюции российской власти совпали с установками неоевразийства по основным параметрам.

(…)

Есть несколько направлений, которые способна освоить исключительно евразийская философия. В первую очередь это межнациональные, межконфессиональные конфликты. Их разрешение обычно видят в тихом и мирном сосуществовании людей, прохладных к собственной вере и поэтому безразлично относящихся к вероисповеданию других. Это конъюнктурные пацифисты межконфессионального толка. Они присутствуют на различных круглых столах по утихомириванию межрелигиозных конфликтов. Само по себе это, может быть, и неплохо, но, увы, большого толку от этого, как правило, не бывает. Другая крайность – так называемые фанатики или радикалы, призывающие к жестокому межконфессиональному или межэтническому противостоянию. Это, безусловно, ещё хуже, поскольку наносит сокрушительный удар нашему народу, стравливает между собой силы, которые должны были бы вместе во имя благочестия и веры (у каждого своей) ополчиться на современные, безнравственные, псевдоэтические культурные клише, диктуемые Западом.

Евразийство для решения межконфессиональных проблем предлагает третий путь – диалог активных, глубоко и фундаментально верующих людей (если угодно, фундаменталистов в своих религиозных традициях), стратегический союз созидательных фундаменталистов, как в России, так и шире – в странах СНГ и в мире. Такой подход должен стать новой моделью межконфессионального диалога, основанного на понимании глубин своей собственной традиции и понимании глубин традиций другого народа. Мы как бы объединяем полюса, призываем людей, глубоко и живо переживающих уникальность своей веры, не к слиянию, но к глубинному взаимопониманию и стратегическому альянсу традиций.

(…)

Точно так же на евразийской платформе решаются межэтнические конфликты. Уникальность евразийского подхода заключается в том, что в нем не противопоставляются национализм и интернационализм. Еще отец-основатель классического евразийства князь Трубецкой говорил об общеевразийском национализме, когда самоутверждение каждого народа и каждой нации в составе России поддерживается Центром. Только такой позитивный, созидательный, гармоничный, симфонический (если использовать церковную терминологию) евразийский принцип позволяет решить все возникающие в России межнациональные конфликты».

Как видите, из статьи невозможно понять: в чём состоит смысл социологических идей евразийства? в чём смысл социологический идей атлантизма? и почему идеи атлантизма для населения России и на уровне разсмотрения жизни индивида, и на уровне разсмотрения жизни народов – плохи и почему идеи евразийства хороши? – хотя А.Г.Дугин продемонстрировал в цитированной статье свою широкую, но поверхностную образованность и повадки рекламного агента.

Могут последовать возражения в том смысле, что: “Изучать такую сложную политико-философскую систему как евразийство по статьям в “Независимой газете” – это не дело: надо обращаться к классикам евразийства и читать их работы. Тогда и будет понятно, в чём суть идей евразийства, и почему евразийство для России лучше атлантизма”.

Такой совет, конечно, дельный. И хотя большинство читателей “Независимой газеты” наверняка ограничились прочтением статьи А.Г.Дугина, в отличие от них мы обратимся к работе “Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока” Н.С.Трубецкого, признаваемого и А.Г.Дугиным одним из основоположников евразийства. Но если мы соотнесём содержание работы Н.С.Трубецкого с тем, что пишут и излагают нынешние неоевразийцы России, то увидим, в чём неоевразийство (в том числе и в интерпретации А.Г.Дугина) уклонилось от главного, что было свойственно изначальному евразийству – т.е. во времена его становления как ветви глобальной политики[9] задолго до того, как идеологи евразийства в 1920-е гг. ХХ века выявили эту ветвь глобальной политики и описали её.