355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР » Аналитическая записка о событиях во Франции осенью 2005 года » Текст книги (страница 1)
Аналитическая записка о событиях во Франции осенью 2005 года
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 17:22

Текст книги "Аналитическая записка о событиях во Франции осенью 2005 года"


Автор книги: (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР


Жанр:

   

Публицистика


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Внутренний Предиктор СССР
Аналитическая записка о событиях во Франции осенью 2005 года

1. События и мнения о них

27 октября 2005 г. в пригородах Парижа начались волнения. В этих районах иммигранты и дети иммигрантов во втором и третьем поколении, составляют значимую долю среди населения. Многие из них – выходцы из бывших французских колоний, в том числе и традиционно-мусульманских по их культуре. Поджоги автомобилей на улицах, включая и маршрутные автобусы, поджоги магазинов, кафе, ресторанов, школ, нападения на полицейские патрули и участки – в течение нескольких дней обрели массовый характер.

Поводом к выражению недовольства таким способом, согласно заявлениям бунтующей стороны, послужила гибель двух подростков арабского происхождения, которые в попытке спрятаться от преследовавшей их полиции, проникли в трансформаторную будку и погибли в ней в результате поражения током. Официальные власти Франции, сообщая о начале волнений, опровергли факт преследования полицией погибших подростков. Тем не менее это опровержение не привело ни к чему, и спустя несколько дней волнения перекинулись на районы других городов Франции, где иммигранты и их потомки, подобно пригородам Парижа, составляют значительную часть населения и принадлежат к бедноте (по меркам Франции).

В течение почти двух недель власти Франции практически бездействовали (что не могло не вызвать удивления у многих здравомыслящих людей, хотя аналитики СМИ к этому факту не привлекали внимания), не предпринимая никаких решительных силовых мер к пресечению разгула насилия на улицах и преступлений против собственности далеко не самых богатых граждан Франции, живущих в районах, охваченных безпорядками. Чувствуя безнаказанность, как бы стихийное[1] выражение недовольства в уличном насилии и погромах имущества набирало массовость. В итоге к моменту объявления чрезвычайного положения на 11?й день безпорядков (9 ноября) – погромщики сжигали в течение суток до 1 500 машин по всей Франции. К этому времени евро упал до цены 1,18 [2] доллара за евро. Кроме того, начались обстрелы нарядов полиции из огнестрельного оружия уличной шпаной, в результате чего среди полицейских появились раненые; о жертвах среди погромщиков не сообщалось. В результате введения чрезвычайного положения на основании закона 1955 г. полиция получила право действовать более жёстко, а власть на местах получила право вводить комендантский час по своему усмотрению. Вследствие этих подозрительно поздно введённых мер интенсивность преступности стала спадать, и к 11 ноября количество сжигаемых автомашин сократилось примерно до 400 за ночь и полиция стала задерживать от 150 до 200 уличных хулиганов ежедневно. В последующую неделю эти показатели сохранялись. 13 ноября Франция приступила к высылке погромщиков, арестованных в ходе безпорядков, что вызвало недовольство «правозащитников». И в этот же день правительство Франции приняло решение о продлении режима чрезвычайного положения на три месяца, которое было подтверждено парламентом и сенатом спустя несколько дней, что вызвало протесты общественности, как и высылка из страны иностранцев, задержанных в ходе пресечения погромов [3].

Дурной пример заразителен, и единичные случаи поджогов автомашин и актов вандализма в отношении иного имущества, предпринятых иммигрантами в подражание разгулу безчинств во Франции, в первую неделю ноября имели место в Бельгии, Германии, Греции.

Одна из оценок событий французской прессой приводится в статье Алена Дюамеля (Alain DUHAMEL) “Костёр французской интеграции” (“Liberation”, 9 ноября 2005 г.), перевод которой помещён на сайте ИноСМИ.Ru.

«Франция не находится на краю гражданской войны, как утверждают американские информационные каналы и Национальный фронт. Она скорее переживает смутные времена, кризис оригинальной и заслуживающей уважения типично французской модели интеграции.

Тысячи сожжённых машин, сотни ночных стычек, десятки разбитых остановок всего за десять дней говорят об агонии французской вековой истории той идеалистической и амбициозной, гордой и щедрой авантюры, целью которой было сделать из иммигрантов, приехавших из самых разных стран, принадлежащих к самым разным национальностям, культурам и религиям, настоящих французов.

Французская республика хотела доказать всему миру, что отделение церкви от государства, образование, язык, историческое прошлое, универсальные ценности и сильное государство помогут ей превратить любого иностранца – неважно, с какого континента он приехал, какой у него цвет кожи и вероисповедание – в усатого галла, патриота и ворчуна, как сами французы. Эта методичная ассимиляция была одной из главных частей той самой, не признающей сомнений французской исключительности.

Другие страны – США, Великобритания, Германия, Голландия, Канада – выбрали другой путь: там поощрялось разнообразие культур и существование различных, иногда закрытых сообществ. Они принимали и поощряли сохранение иммигрантами своей культуры, языка, исторической памяти, нравов и обычаев. Они давали им простор для самостоятельности, самоорганизации. Они признавали, провозглашали, облегчали существование отличий. Во Франции республиканский плавильный котел, этот таинственный и единственный в своем роде чугунок, преследовал совершенно противоположные цели. У нас долгое время с насмешливым превосходством наблюдали за беспорядками на расовой почве, межэтническими столкновениями в тех странах, которые не чинили препятствий возникновению закрытых сообществ. Сегодня пришла наша очередь оплакивать свою сгоревшую модель интеграции.

Страшные дни, которые переживает Франция, беспорядки, начавшиеся в предместьях Парижа и перекинувшиеся потом на провинцию, открыли нам жестокую истину: в этих символических поневоле языках пламени воплотился костёр французской интеграции. Эта старая страна вечной иммиграции – в отличие от всех своих соседей Франция не перестала быть полюсом притяжения иммигрантов, тогда как другие народы зачастую сами сложились из приезжих, – похоже, достигла пределов своей модели. Молодежи, поджигающей машины и закидывающей полицию камнями, от 10 до 25 лет. Подавляющее большинство из них родились на территории Франции, имеют французское гражданство. Их атаки направлены против самых явных проявлений общественной жизни: полиции, школ, детских садов, коллежей, центров коллективного творчества, машин соседей, магазинов на ближайшей улице. Они яростно нападают на общество, в котором живут, считая его несправедливым и дискриминирующим. Они чувствуют себя отверженными и, в свою очередь, отвергают общество. Если бы речь шла о рациональном споре, мы могли бы возразить им, признать свои ошибки (возникновение гетто, длинные, бесчеловечные многоэтажки, сокращение кредитов на интеграцию, отказ от институтов посредничества, дышащие на ладан ассоциации, поредевшие ряды муниципальной полиции), вспомнить и о том, что делается: облагораживание кварталов, помощь в устройстве на работу, привлечение молодежи в школы (недостаточно), оборудование остановок и мест общественного пользования. Можно отбросить цифры и аббревиатуры – они здесь ни к чему.

Но мы уже вышли далеко за пределы этой дискуссии: с одной стороны, существует обездоленная, не видевшая ничего, кроме нищеты, время от времени посещающая школу, не имеющая никакой профессиональной квалификации молодёжь, которую в перспективе ожидает лишь безработица. Она находит своё самовыражение в самой опасной и провокационной, но в то же время самой бесполезной жестокости, которой не в силах противостоять ни мэры, ни учителя, ни религиозные деятели, ни ассоциации. А с другой – многоликое и беспорядочное государство, которое за последнее время то и дело меняет курс в том, что касается кредитов, контрактов, планов и законов. Как будто вновь и вновь строит замок из песка, который потом всё равно сносит волной.

Этот гнев, для которого нет ни политического, ни социального решения, это дорогостоящее и расслабленное бессилие приводят к истощению интеграционной модели. Впервые целое поколение людей, родившихся во Франции считает себя гораздо хуже вписавшимся в её жизнь, чем их родители, приехавшие из других стран. Оно и ведёт себя так потому, что его считают более чуждым французской нации. В нашем обществе начинается процесс распада, который противоречит его принципам и тому, что было сделано за предыдущее столетие. Дискриминация (жилищная, школьная, при найме на работу) лишь усиливается социальным кризисом, который начался ещё 30 лет назад. Жестокая и агрессивная реакция подростков и молодёжи, которые не признают никаких общественных правил и живут в состоянии полного беззакония, ещё более драматизирует этот раскол. Когда погаснут пожары и кончатся запасы бутылок с зажигательной смесью, обострённое недоверие жителей неблагополучных кварталов ко всем остальным никуда не денется.

Страх, провокации и ярость разделили французское общество на замкнутые группы. Пожалуй, призывы восстановить социальное разнообразие в неблагополучных кварталах способны сегодня вдохновить аббата Пьера (возглавляет известное благотворительное общество – прим. перев.) да Оливье Безансно (Olivier Besancenot, один из лидеров французских коммунистов-радикалов – прим. перев.). Боюсь, что без проявления решительности, пропорционального катастрофе со стороны государства, восстановление французской модели интеграции теперь окажется сизифовым трудом» (http://www.inosmi.ru/print/223564.html – адрес по состоянию на середину ноября 2005 г.).

По существу в этой статье выражено мнение о том, что Франция переживает кризис концептуальной неопределённости в организации жизни своего общества[4], утратившего в ХХ веке качество практически полной моноэтничности и ставшего многонациональным, и соответственно – многокультурным. И перспектив выхода из этого системного кризиса она не видит.

Ниже – впечатления Дарьи Асламовой [5] от посещения «горячих» пригородов, опубликованные на сайте “Интернет против Телеэкрана” 12.11.2005. Хоть от них несёт некоторой фальшью и показухой, но всё же из этой публикации можно понять и точку зрения бесчинствующих жителей Франции:

«Здесь (в одном из пригородов Страсбурга, время после 23.00: наше пояснение при цитировании) тихо, глухо и темно, как в танке. На улицах – ни одной живой души. Наконец мы находим припаркованную машину, где сидят трое чёрных парней. „Клиентов ждут, – шепчет мне Аля. – Наркота, сама понимаешь“. „Месье, – воркующим голоском обращается она к парням. – Мы журналисты из России. Не соблаговолите ли вы поговорить с нами“. „Ой-ля-ля! Журналистки! Чудненько. Ждите, девчонки, сейчас выйдем“.

Уж не знаю, как так получилось, но уже через 5 минут вокруг нас собралась целая толпа человек в 20. Из всех щелей и дырок полезли парни всех цветов кожи с пивными бутылками в руках. «А, русские! Да вы тоже всё врете о нас в своих газетах». На вечный вопрос: «Кто во всём виноват?» – поднялся такой крик, что сначала мы ничего не могли разобрать, кроме криков: «Саркози!» (Николя Саркози – министр внутренних дел Франции.)

Нам сочно объяснили, что и как нужно сделать с самим министром, его мамой, папой и всеми родственниками. «Нас по десять раз в день останавливают, ставят к стенке, заставляют снимать ботинки и обыскивают! – кричит здоровенный негр. – Где мои права человека? А мы французы, запомни, французы! У меня паспорт есть. Мы здесь родились, это наша земля!» Негр пританцовывает в боевом танце и тычет мне под нос свои документы. Толпа становится всё более наступательной. Парни брызгают слюной, бешено орут во весь голос, беспрерывно трогают нас. Со стороны всё это выглядит как очень крутой рэпперский клип. Я в испуге прячусь за Алю, спокойную, как удав. «Да не бойся ты, – говорит она. – Ничего они не сделают, просто темперамент».

«Коктейль Молотова» сочувствующие везут из Боснии

«Вот ты расистка, ты расистка! – кричит огромный араб Алине. – Если нет, то докажи это, поцелуй меня. Тебе, наверное, противно!» Аля поднимается на цыпочки и преспокойно целует его в грязную, небритую щеку. Все довольны. «Хотите, я вам „коктейль Молотова“ покажу? – спрашивает пацан из Боснии. – Смотрите!» Он начинает расстегивать ширинку. Все хохочут. «Я лично две машины сжёг!» – хвастается он и в самом деле достает из-за пазухи бутылку с чем-то мутным. «Ну и дурак! – орут ему остальные. – Заткнись! Они же провокаторы!»

«Мы этим французам весь туристский бизнес попортим, – говорит большой негр Зайед. – Так было два года назад, когда наш парень спасался от полиции зимой и прыгнул в канал, а через несколько дней умер в больнице от переохлаждения. Мы тогда вышли на улицы и перекрыли весь центр Страсбурга. Они нам тоже весь бизнес попортили. Цена на гашиш в последние дни взлетела до небес, потому что везде полиция шарится. У нас вся работа стоит. А вам, девчонки, кстати, не надо? Вам со скидкой». Он достаёт пакетики с белым порошком. В этот момент подходит клиент – невысокий паренёк с низко надвинутым капюшоном. Один из наших новых знакомых, ничуть нас не стесняясь, отходит с ним в сторону.

«Вы не думайте, что мы плохие! – с пафосом восклицает араб по имени Стадир. – Нам приходится торговать наркотиками, потому что нам платят нищенское пособие, а работы нет». «А сколько у вас пособие?» У Стадира немедленно портится настроение: «Что вас всех, журналистов, волнуют наши социальные проблемы? Вы у себя в России разберитесь, у вас вообще нищета. А кстати, тебе Путин нравится?» Я мычу что-то неопределенное: скажешь «да» – набьют морду, скажешь «нет» – тоже набьют, на всякий случай. «Мы за вашей Чечнёй следим! – угрожающе говорит он. – И Израиль нам за Палестину ответит!» «И всё-таки, сколько пособие?» «Ну чего ты привязалась! Эти уроды платят мне 325 евро в месяц и думают, что от меня так просто отделались [6]».

И тут все разом стали кричать, как их не любят французы. Странные ребята: торгуют наркотой, пьют, шарахаются по улицам, не работают и не учатся и почему-то хотят, чтобы их любили.

«Ты пойми, – говорит негр Зайед. – Нам нужно, чтобы нас уважали как личностей. Мы даже с девчонками не можем встречаться, потому что нам нечего им предложить. Хотя, говорят, у вас в России полно красивых девчонок? А? Ты там передай: мы к ним приедем».

Стадир неожиданно круто обрывает беседу. «Вот что, девчонки. Поговорили и будет. Вы работе мешаете, внимание привлекаете. Пока вы тут стоите, полицейская машина трижды мимо проезжала. Мы вас не обижали, не били, так что уе…те по-хорошему». Мы пожимаем множество чёрных и коричневых рук и уе…ем по-хорошему. Буквально через 100 метров встречаем миленькую, седенькую старушку, выгуливающую в полночь собачку на газоне. «А, вы из России? – радуется она. – Мой папа родился в Санкт-Петербурге!» «Мадам, неужели вам тут не страшно?» «Мне? Бояться? – Она гордо выпрямляет худенькую спинку. – Это унизительно и некрасиво. Я тоже немножко русская. И я у себя дома!» (http://www.contr-tv.ru/print/1424/).

Ещё одна подборка впечатлений А.Гладилина о жизни Франции приведена на сайте “Интернет против телеэкрана” 07.11.2005 г. под заголовком “Страна победившего идиотизма. «Горячие» пригороды Парижа”:

«В газетах не прекращаются дискуссии по поводу того, как наладить быт „горячих“ пригородов. Заседают министерские комиссии. Устраиваются специальные конференции, с участием политиков, учёных-исследователей, муниципальных чиновников. О бедных ребятах из „горячих“ пригородов пишутся книги, снимаются фильмы, модные певцы посвящают им песни… Каюсь, я тут неудачно выразился, написав „так они благодарят Францию за гостеприимство“. Помилуйте, о какой благодарности может быть речь? Общий тон дискуссии таков: это несчастные дети, жертвы расизма, безработицы, классового неравенства, недостатков школьного образования, отсутствия развлечений, слабой интеграции французских [7] семей во французскую жизнь. И т.д., и т.п.

Между прочим, здесь у каждой семьи – отдельная квартира, с цветным телевизоров, холодильником, стиральной машиной, ванной./…/ Во Франции обязательное восьмиклассное образование, и пока ребёнок учится (до 20 лет), семья получает на него денежное пособие. Молодежь «горячих» пригородов вся, как в униформе, щеголяет в фирменных кожаных куртках. Что же касается развлечений: до Парижа двадцать минут езды на общественном транспорте. Мне возразят: проезд стоит денег – однако платить в общественном транспорте нынешние «униженные и оскорблённые» считают буржуазным предрассудком. Если шофёр в автобусе об этом заикнется – получит по роже. А контролёра в электричке изобьют. В знак протеста водители автобусов и железнодорожники устроят забастовку. В ответ молодежь «горячих» пригородов забросает автобусы и электрички камнями. Полиция арестует хулиганов? Как бы не так! Полиции давалось негласное указание: без особой нужды не входить в «горячие» пригороды, не провоцировать несчастных и обездоленных детей.

Лишь когда социалистов прогнали из власти, новый министр внутренних дел Саркози попытался изменить ситуацию. Что из этого вышло, я уже рассказывал. Вдохновлённые победой на выборах, правые провели через парламент закон, запрещающий в подъездах домов «сборища молодёжи, мешающие свободной циркуляции движения». Переводится эта юридическая абракадабра так: если в вашем подъезде беснуются подростки, курят гашиш, распивают спиртное, задирают жильцов, которые возвращаются с работы домой или просто отважились высунуться на лестницу, – так вот, отныне жильцы имеют право вызывать полицию. С момента принятия закона прошло два года. За это время по этой статье во Франции осудили одного человека, на один месяц тюрьмы, причём его адвокат, показанный по всем каналам телевидения, пообещал подать на апелляцию. Какая была реакция прессы? Вы ещё не догадались? Единодушный вопль: полицейский произвол!

Пропустим банальную фразу, что, дескать, не все в «горячих» пригородах такие: отсюда вышли известные футболисты, актёры, музыканты и даже Бернар Тапи, бывший министр и миллионер. Постараемся лучше понять психологию подростка.

«Итак, меня зовут Мухамед Али. Я трижды оставался на второй год. Я плохо читаю и не люблю этого, и вообще всю науку в гробу видал. В квартире у нас тесно – видимо, маму под дулом пистолета заставили родить 12 детей (или принять своих родственников из Африки, которые приехали во Францию нелегально и поэтому живут у нас). Отец меня лупит и говорит, что если я не буду ходить в опротивевший мне колледж, то нам уменьшат денежное пособие… В ответ я луплю своих хилых одноклассников-французов, которые слишком высоко о себе думают, мол, они хорошо учатся, но драться не умеют. И белые девки нам дают, ибо каждая знает: если она с крутым парнем, черным или арабом, её никто не тронет. И пусть французы не скулят, они сами виноваты, что не могли мне обеспечить нормальную жизнь. Что такое нормальная жизнь? Я её видел в кино. Нет, не в кино, честно говоря, мне кино смотреть скучно, а в телевизионной рекламе: вилла на берегу моря, загорелая блондинка, спортивный “Мерседес”, часы “Ролекс”, путешествие в каюте первого класса на океанском лайнере. Конечно, я могу пойти работать, всюду требуются грузчики и строительные рабочие. Но что мне будут платить? СМИГ? (СМИГ– официальный минимальный заработок. – А.Г.). За СМИГ пусть французы уродуются. На СМИГе на ту жизнь, о которой я мечтаю, денег не накопишь. Я и сейчас в школе на продаже наркотиков зарабатываю в два раза больше. У крутых ребят, как я, другая дорога, и правильно поют ребята из HТМ: “Настоящий парень должен убить полицейского!” [8] (Для справки: HТМ – название популярнейшей музыкальной группы. Аббревиатура. Полное название переводится “Ё… твою мать”). Однако я не дурак и понимаю, что тюрьмы надо избежать, просто всё надо делать по-умному. Район, где мы живём, мне не нравится, и я из него выберусь. У меня будет и вилла, и яхта, и “Мерседес”, и загорелая блондинка! Один раз грамотно взять банк – и этого надолго хватит. А ещё мне предлагают поехать на Ближний Восток, пройти боевую школу исламистов. Большие деньги предлагают. Но это надо обмозговать, это я ещё не решил…»

Вполне допускаю, что в рассказе о трудных подростках в «горячих» пригородах я несколько утрирую, схематизирую и упрощаю. Себе в оправдание приведу такой факт: три или четыре года назад мэрия одного из пригородов постановила: «Всех родителей тех подростков, которые хулиганят на улицах, лишить денежных пособий». (Специально разъясняю: лишить не заработка, а денег, которые выдаются родителям на воспитание детей). В результате в этом пригороде воцарилась тишина, спокойствие и порядок, как в Монте-Карло. Увы, ненадолго. По всей стране прокатилась волна возмущения: «Это не гуманно, антидемократично, это расизм!» Постановление отменили.

Вполне допускаю, что я не очень объективен к французской прессе. Да, конечно, телевидение как коллективный агитатор и организатор диктует правила политкорректности. Однако вот я прочёл в “Либерасьон” серьёзную статью, где утверждается, что все бесчинства молодежи в «горячих» пригородах происходят по приказу наркодилеров. Это они, наркодилеры, управляют пригородами, и, естественно, они не хотят, чтоб к ним совалась полиция. И, дескать, раньше, до Саркози, в некоторых районах существовало негласное соглашение между полицией и наркодилерами: вы нас не трогайте, а мы сами следим за порядком. Не знаю, отважилась бы правая “Фигаро” забыть про социальную несправедливость и валить всё на наркодилеров, но у “Либерасьон” прочная репутация газеты левой и бунтарской. “Либерасьон” может себе позволить выпасть из общего хора.

Но вот когда выясняется, что кто-то из пригородных “шалунов” воюет в Чечне, в Афганистане, в Ираке на стороне исламских экстремистов, то это каждый раз для французской общественности – как гром с ясного неба. Между тем ни для кого не секрет, что во французских пригородах появились новоявленные мусульманские имамы, которые, мягко говоря, не испытывают недостатка в материальных средствах. А меня удивляет политическая грамотность французских наркодилеров. Когда в городе обыкновенная демонстрация, скажем, против повышения цен, то “кассёры” (от глагола кассе – ломать, т.е., погромщики А.П.), тут как тут, бесчинствуют на улицах. А вот на манифестациях против американской оккупации Ирака “кассёры” блистательно отсутствуют. Видимо, наркодилеры дают указания: «Ребятишки, сидите дома и смотрите мультфильмы по телевизору». Неужели для наркодилеров организовали специальные курсы по политкорректности?

Я подозреваю, что Франция давно стала запасным аэродромом исламских экстремистов, просто пока они стараются не высовываться. Пока. И то не всегда, например, участились случаи нападения на специальные бронированные пикапы, перевозящие деньги. Правда, на пикапы с деньгами нападали и раньше, но теперь грабители действуют, как профессиональные отряды спецназа. Интересно, где и в каких военных лагерях их тренировали?

… Сами понимаете, что мне со своими опасениями и подозрениями надо сидеть тихо во Франции и молчать в тряпочку. А то ведь осудят за разжигание расовой и религиозной вражды. Или засмеют – мол, это всё возрастные страхи, у нас много таких пенсионеров. А мне, между прочим, жалко их, французских пенсионеров. Именно они, бедняки и пенсионеры, больше всех страдают от иммигрантов. Они всю жизнь вкалывали, строили благосостояние Франции, с трудом, в кредит, купили себе маленькую квартирку в пригороде, и вдруг патриархальный пригород превращается в «горячий» район, и им, старикам и беднякам, некуда деваться. Ведь как только пригород “почернел”, цены на жилье резко упали, продать квартиру, конечно, можно, но что взамен купишь? Становиться в очередь в «ашелем» (государственные дома с дешёвыми квартирами)? Так там будет соответствующая публика: все иммигранты, узаконив свое пребывание во Франции, сразу пишут заявления на жильё в «ашелеме». Но интересы французских стариков и бедняков вступают в противоречие с государственной политикой. Ведь Франция защищает права человека вообще, а принимать во внимание какие-то досадные мелочи стыдно и некорректно. Политика Франции диктуется только благими намерениями. Теми самыми, какими вымощена дорога в ад.

Как работает французская полиция?

Не будем отвлекаться от полицейской темы. Победив на последних президентских и парламентских выборах, правые, выполняя свои предвыборные обещания, решили сразу покончить с горячими пригородами Парижа – этими зонами беззакония. И вот в один прекрасный день новый министр внутренних дел Николя Саркози ввёл в один из таких кварталов два батальона полиции. Ничего, всё прошло благополучно. В полицию не стреляли из окон, не швыряли камнями, не поджигали полицейские машины.

Полицейское начальство, воодушевлённое успехом (дескать, запугали хулиганье), повелело осуществлять патрулирование ранее недоступных зон. Первый патруль был, как и при социалистах, политкорректен, то есть двое мужчин и женщина. Кто так распорядился, не знаю, но думаю, руководствовались соображениями политического порядка. Заменить привычный элегантный патруль дюжиной здоровенных бугаев означало бы прослыть реакционерами. А это во французской политике смерти подобно. Значит, патруль вошёл в жилой квартал, но буквально через несколько метров на него набросилась группа молодежи. Мужчин здорово поколотили, а девушку-полицейскую просто изуродовали – сломали нос и челюсть.

Выручил бедолаг особый наряд полиции, который благоразумно держали поблизости в боевой готовности. На следующий день в этом квартале арестовали нескольких подростков. Адвокаты подростков утверждают, что их подопечные в избиении полиции не участвовали, а просто случайно проходили мимо. Чем это дело кончится и вообще, дойдёт ли оно до суда, не берусь гадать.

В тот же злополучный день другой патруль, менее политкорректный, то есть состоящий из одних мужчин, был остановлен молодежной бандой. Полицейские под градом камней выскочили из машины и спрятались за грузовик. В полицейских продолжали швырять камнями, гнилыми овощами, пустыми бутылками, а полицейскую машину изрядно раскурочили, то есть вытащили оттуда рацию, спецоборудование, незаполненные бланки, а саму машину подожгли.

Вопрос: почему в обоих случаях полицейские не могли сами себя защитить, у них что, не было оружия? Поясняю: в отличие от английских «бобби» французская полиция вооружена и даже женщины-полицейские имеют при себе пистолет, заряженный боевыми патронами. Может, французская полиция не умеет стрелять? Ответить на этот вопрос затрудняюсь, но по телевизору постоянно показывают, как полицейские, в том числе женщины, отрабатывают учебные выстрелы в тире.

Кстати, о телевидении. Естественно, эти инциденты оказались в центре вечерних новостей. Дикторша, рассказывая о покалеченной сотруднице полиции, смахнула слезу. Были интервью с избитыми полицейскими и обоих патрулей. Полицейские жаловались на падение нравов, на отсутствие уважения к полиции, на варварство некоторой части молодежи, но, что характерно, все с гордостью заявили: “Тем не менее, мы не стреляли!”

Французский парадокс. Полиция имеет оружие, но не стреляет. И главной доблестью полицейского является не то, что он защищает граждан, или задерживает преступника, или хотя бы защищает самого себя, нет – основное достоинство полицейского заключается в том, что он, полицейский, в преступника не стреляет. Стрелять в преступника во Франции – это нарушение прав человека, а Франция – родина этих прав.

В принципе согласно инструкции полицейский имеет право стрелять, но только в том случае, если его жизни угрожает опасность. Причём последнее надо доказывать, а это не всегда просто. Например, полицейскому бьют морду – это не угроза жизни, это угроза здоровью, значит, стрелять нельзя. Вот когда поверженного полицейского начинают давить трактором, тогда в принципе можно применить оружие, однако желательно заранее запастись свидетелями, чтобы те подтвердили: да, действительно была опасность для жизни.

Вот типичная для Франции ситуация. Я уже рассказывал, как хулиганьё из горячих пригородов устраивает родео, то есть гоняет со страшной скоростью по ночным улицам на ворованных машинах. Полицейскому ночному патрулю легко засечь такую машину – едет через красные светофоры, по встречной полосе, музыка включена на полную катушку. Допустим, засекли и начали преследование. Но хулиганьё, как правило, выбирает машины с сильными моторами, их на старых полицейских драндулетах не догнать. Стрелять вслед? Никак нельзя, ведь они непосредственно не угрожают жизни полицейских. Под угрозой находится жизнь поздних пешеходов или водителей машин, которые имели несчастье проезжать перекресток на зеленый свет в момент, когда… Словом, понятно. Что делать? Патруль по рации вызывает подкрепление. Полиция пытается угадать маршрут угонщиков и перекрыть движение. Перекрывают как? Ставят полицейскую машину с мигалкой поперек улицы, а сами полицейские предусмотрительно жмутся к тротуару. Если полицейских машин много и они перекрыли улицу наглухо, тогда угонщикам некуда деваться. Их арестовывают, держат ночь в участке, а утром отпускают под расписку о невыезде. То есть угонщики обязаны явиться в полицию по первому требованию, но почему-то они не являются. Бывает, что полиция заводит на них дело и передаёт его в суд. Но в суде так много таких дел, что они пылятся там годами, пока не подоспеет очередная амнистия. На этом инцидент закончен.

Инцидент не закончен, если не удалось перекрыть улицу наглухо и у угонщиков есть возможность проскочить хотя бы по тротуару. Что они и делают, причем не сбавляя скорости и стараясь сбить стоящего на тротуаре полицейского. Тут два варианта. Или они сбили полицейского, причём на такой скорости это всегда насмерть, с гиком укатали, а дальше – ищи ветра в поле. Или у полицейского не выдержали нервы, он успел выстрелить (ведь теоретически имеет право, прямо на него несётся машина), а сам отскочил в сторону, и машина, потеряв управление, во что-то врезалась. В первом варианте в газетах напечатают три строчки: дескать, такого-то числа при таких-то обстоятельствах погиб офицер полиции, отец троих детей, а телевидение покажет на 10 секунд скорбное рыло очередного министра внутренних дел, который вручает вдове какую-то медную побрякушку с орденской ленточкой.

Всё. Больше о погибшем никто не вспомнит. Во втором варианте, если пострадал кто-то из угонщиков, да ещё негр или араб, то во всех газетах появятся огромные статьи, пышущие негодованием: мол, опять произвол полиции. Банда, к которой принадлежали хулиганы, устроит в своём квартале демонстрацию протеста и будет несколько ночей подряд громить соседние магазины, лавки и поджигать машины ни в чём не повинных местных жителей. Все программы телевидения охотно предоставят слово друзьям пострадавших, которые, закутав лицо шарфами, станут талдычить с экрана о расизме и социальной несправедливости. Чудом уцелевшего полицейского тут же отстранят от работы и устроят долгое служебное расследование. Исход расследования часто зависит от накала страстей в прессе. Тем более что друзья пострадавшего будут утверждать, что никаких правил уличного движения они не нарушали. Подумаешь, решили лихо покататься: разве за это стреляют? Свидетельства коллеги полицейского в расчёт не принимаются – мол, разве когда-нибудь полиция скажет правду… В общем, инцидент может кончиться так, что беднягу полицейского, проявившего усердие, выгонят со службы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю