Текст книги "Возвращение колдуна"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 45 страниц)

Книга вторая

Эта тихая ночь длилась бесконечно. А когда начало светать, лучи утреннего солнца показались слишком яркими и резкими. Лоури Темплес знал, что это будет плохой день – для него, для Джейн, для Инсмауса. Он молился всю ночь и просил Бога пощадить его. Но когда из соседней комнаты до него донесся первый тонкий крик новорожденного и через несколько минут он заглянул в глаза доктора Мейна, вышедшего из комнаты жены, стало ясно, что его молитвы не были услышаны. В очередной раз исполнилось проклятие, которое лежало на Инсмаусе вот уже несколько поколений…

Несмотря на это, Лоури встал, обошел вокруг стола, сгорбившись, словно от непосильной ноши, и потянулся к дверной ручке. Однако он не довел движение до конца, так как доктор встал на его пути и покачал головой. Мягко, но настойчиво, с тенью грусти в голосе он сказал:

– Нет, Лоури, не надо. – Доктор Мейн говорил очень тихо, и по его уставшему лицу было видно, что этот человек давно достиг предела своих сил и возможностей. – Не заходи. По крайней мере… сейчас.

Лоури знал, что доктор Мейн прав: зачем мучить себя и Джейн еще больше? Это ничего не изменит: правда останется прежней, как ни старайся закрыть на нее глаза. Хотя иногда это помогает.

– Это мальчик, да? – прошептал он.

Мейн кивнул, не поднимая головы. Его лицо было бледным, а в глазах стоял ужас, который выдал Темплесу больше, чем если бы доктор пустился в объяснения. Лоури шумно сглотнул, чувствуя, как в горле начал расти твердый колючий ком.

– Все… так плохо? – отважился он продолжить разговор.

Мейн вздохнул, потом выпрямился, провел рукой по глазам и пронзительно посмотрел на Темплеса. Его ресницы дрожали.

– Он… будет жить, – наконец вымолвил он. – И насколько я могу судить, умственно мальчик здоров.

Лоури засмеялся, но смех его прозвучал как крик.

– Умственно? – с горечью повторил он. – Ну да. Вы имеете в виду, что он будет полностью нормальным здесь? – Он коснулся рукой лба и уставился на врача горящими глазами. – Конечно, он вырастет абсолютно нормальным и однажды научится думать, а позже и говорить. А потом, когда-нибудь, он будет стоять или сидеть передо мной, или что он там еще сможет, и спросит меня: «Папа, почему я не такой, как другие?» И что я должен буду ответить ему, когда он задаст мне этот вопрос? Что он расплатился за то, что сделал когда-то его пра-пра-прадед?

– Пожалуйста, Лоури, – мягко произнес Мейн. – Я… я понимаю тебя, поверь мне. Но ведь могло быть еще хуже.

Он попытался улыбнуться, подошел к Лоури и по-дружески положил ему руки на плечи.

Лоури резко отшатнулся и сбросил с себя руки Мейна.

– Хуже? – прохрипел он. – Вы ведь даже не знаете, о чем говорите, доктор! Это может становиться только хуже, но… это не означает, что… – Он запнулся, сжал кулаки от бессильной ярости и почувствовал, как из его глаз, обжигая лицо, потекли горячие слезы. Но он не стыдился этого. – У вас есть дети, доктор Мейн? – тихо спросил Лоури.

Мейн кивнул.

– Трое, – сказал он. – Девочка и два мальчика.

– И они здоровы?

Мейн не ответил, хотя, даже если бы он это и сделал, Лоури все равно не услышал бы его слов.

– Вы не знаете, что это такое, – продолжил он дрожащим голосом. – О да, вы понимаетеменя, доктор, я вам охотно верю. Вы видели много таких детей, как мой сын, не правда ли? И все же вам этого не понять… Вам не понять, как чувствует себя человек, которого это коснулось. И никто не может осознать этого, если его не коснулась эта беда. – Голос Лоури задрожал еще сильнее, и он вдруг начал трястись всем телом. – Я не хочу больше терпеть, доктор, – прохрипел он. – Я… я слишком долго мирился с этим. Пора покончить с безумием. Я…

– Успокойся, – мягко произнес Мейн.

Он открыл свой саквояж, порылся в нем и достал маленький футляр.

– Я дам тебе сейчас одно средство, – сказал он и вынул из футляра шприц. – После него ты заснешь, а завтра утром мы обсудим все еще раз, но в спокойной обстановке.

Он протянул свободную руку к Лоури, но тот отшатнулся со сдавленным криком и, словно защищаясь, поднял руки.

– Нет! – произнес он твердо. – Я не нуждаюсь в лекарстве. Если вам хочется вколоть его кому-нибудь, так пройдите в эту дверь и избавьте бедное существо от страданий.

Мейн уставился на него.

– Не греши, – сказал он серьезно. – Ребенок тут ни при чем.

– Ваша правда… – В одно мгновение голос Темп леса стал холодным как лед. Страх и отчаяние будто бы испарились, и вместо них появилась твердая решимость, от которой доктор Мейн содрогнулся. – Вы абсолютно правы, доктор, – произнес он. – Ребенок тут ни при чем. Точно так же, как вы я и Джейн. Но есть человек, который очень даже при чем…

– Прекрати, – сказал Мейн. – Это уже давно прошло. Слишком давно, чтобы можно было что-то изменить.

– …и этот человек сейчас здесь, – продолжал Темплес, не обращая внимания на замечание доктора.

Мейн уставился на него.

– О чем ты говоришь? – спросил он. – Ты… ты, должно быть, ошибся, Лоури.

– Да нет же, доктор, – ответил Темплес. – Я знаю, что говорю. Он здесь. Он живет, доктор. Дьявол живет, и он, представьте себе, не так далеко от Инсмауса.

– Это невозможно, – заявил Мейн, не в силах сдержать дрожь. Теперь в его голосе не хватало уверенности, но, несмотря на это, он продолжил: – Прошло уже почти двести лет, Лоури. Ты знаешь это лучше меня.

– А он все живет, – настаивал Темплес.

Он неожиданно отвернулся, снял с крючка свой плащ и начал одеваться. Дрожащие пальцы не слушались, лицо раскраснелось от волнения.

– Спросите других, если вы мне не верите, – сказал он. – Спросите Флойда, Баннистера или Мэлоуна – все они видели его.

– Видели? – Мейн поперхнулся.

Темплес кивнул.

– Позавчера. Он зашел в трактир – и все увидели его. И я тоже.

Сбитый с толку, Мейн затряс головой.

– Этого не может быть, – пробормотал он. – Это… Наверняка произошла какая-то ошибка. Этот человек просто очень похож на него. Такое случается.

– Это был он, – не отступал Лоури. – Я почувствовал это сразу, как и все остальные. И у него такие же силы, как раньше, доктор. Я ощутил на себе силу его руки, которая сжимала мне горло. Он… он напал на нас. И он победил – один против двенадцати. Он жив, доктор, – тихо повторил Темплес.

Мейн медлил, не сводя с Лоури недоверчивого взгляда.

– И что ты теперь собираешься делать? – наконец спросил он.

Темплес засмеялся, но в его смехе явственно чувствовалась горечь.

– То, что нужно было сделать двести лет назад, – сказал он. – Я знаю, что это не поможет моему сыну стать нормальным и даже, возможно, не снимет с нас проклятие. Но я накажу его за то, что он сделал мне и нашим детям. Я убью колдуна.

– Ты действительно считаешь, что прийти туда еще раз – это хорошая идея?

Мой собственный голос казался мне чужим. Он дрожал, и его звучание выдавало мою нервозность больше, чем мне бы того хотелось. Но Говард ничего не ответил на мои слова и лишь пожал плечами. Затем он выбросил в окно только что подкуренную сигарету и открыл дверь двуконной повозки.

– Пошли, – просто сказал он.

Повозка проехала дорожный знак с указанием: «Аркам», и мы увидели первые дома. Было еще не очень светло, и на фоне мрачного серого неба городские постройки выглядели как горбатые тени. Свет, который я заметил в окнах, казался каким-то бесцветным и бледным, словно его сияние было наполовину скрыто невидимой пеленой.

Как только я вышел из повозки вслед за Говардом, у меня по спине побежали ледяные мурашки. Конечно, для апреля это утро было слишком холодным, но я понимал, что тут дело в другом и холод, который заставил меня содрогнуться, имеет другую природу.

Город, распростершийся на вершинах холмов, представлял собой мирную картину, но я слишком хорошо знал, насколько может быть обманчивым это впечатление.

– Это он?

Быстрым жестом Говард указал на полуразвалившийся дом, стоявший слева от нас.

Какое-то время я внимательно смотрел на серое трехэтажное здание, затем сконфуженно огляделся по сторонам и наконец кивнул. Признаться, я немного сомневался, но, во-первых, никакой дом поблизости не был так похож на тот, в котором мне недавно пришлось побывать, а во-вторых, он находился на прежнем месте. Да и моя интуиция подсказывала, что это должен быть именно тот самый дом.

Сбивало с толку лишь одно: дом выглядел абсолютно не таким, каким я его помнил…

– Тогда пошли, – сказал Говард.

Он улыбнулся, но его голос звучал неуверенно. Он заметно волновался, хотя понимал, что из нас двоих у меня было больше причин нервничать.

– Все будет хорошо, малыш, – пробурчал Рольф с облучка повозки.

Я мельком взглянул на него и заметил добродушную улыбку на раскрасневшемся от холода лице, напоминавшем морду бульдога. Говард настоял на том, чтобы Рольф подождал нас снаружи, даже не потрудившись объяснить причину своего решения. Несмотря на это, я сразу догадался, почему Говард так поступил: Рольф был нашим прикрытием с тыла и – в случае если произойдет самое худшее – единственной возможностью для бегства. Мысль о том, что тебя прикрывает двухметровый Рольф, к тому же вооруженный, как-то успокаивала. Пока он был здесь, мы могли надеяться, что никто не нападет на нас со спины. Мы перешли через пустынную улицу и направились к заброшенному дому. Ветер гнал тяжелые грозовые тучи, и, в тот момент когда мы шагнули на заросший сорняком участок, солнце вдруг спряталось. Для нас это было плохим знаком.

Аркам лежал перед нами как город призраков; даже те немногие огоньки в окнах, которые я заметил по прибытии сюда, погасли. Кроме звуков наших шагов и тихого, монотонного воя ветра, не было слышно ни звука. Эта ровная ужасная тишина, которая уже была знакома мне, наводила тоску, и я воспринимал ее как угрозу.

Пытаясь прогнать неприятную мысль, я посмотрел на Говарда с преувеличенно обнадеживающей улыбкой и уверенно перешагнул через порог злополучного дома. Лопнувшее стекло выпало из створок дверей, рассыпавшись на мелкие осколки, и в глубокой тишине звук разбивающегося стекла показался слишком громким и даже жутковатым.

Когда мы вошли в холл, сумерки, окутавшие помещение, накрыли нас, словно серый льняной платок. Под нашими ногами клубами поднялась серая пыль, которую никто не тревожил вот уже несколько лет, и в лицо пахнуло затхлостью давно не проветриваемого помещения. Внезапно я почувствовал присутствие чего-то зловещего, но, как только попробовал сосредоточиться на этой мысли, она тут же ускользнула и исчезла.

Холл гостиницы имел абсолютно заброшенный вид. Повсюду была пыль и грязь, сухие листья и бумага, которую занесло ветром через разбитые окна; часть крыши провалилась. Стойка, за которой меня принимал старик, покосилась, как корабль, выброшенный на берег, доски пола просели. Обои поблекли и в некоторых местах висели клочьями либо были полностью содраны. Дом был явно оставлен на милость судьбы уже больше десяти лет назад.

Однако же это был тот самый дом, в котором я сорок два часа назад сердился на недружелюбного портье и заселялся в комнату…

– Нам туда? – спросил Говард, указывая движением головы на лестницу, что вела наверх.

Я кивнул, нервно провел кончиком языка по губам и последовал за ним, поднимаясь по прогнившим ступенькам. Вся лестница скрипела и содрогалась под нашим общим весом. Пыль поднималась из стыков скрипучих рассохшихся досок, и, когда я легкомысленно положил руку на перила, вся эта древняя конструкция угрожающе накренилась, и мне пришлось поспешно отпрыгнуть назад.

Говард жестом показал, что надо быть осторожнее, и пошел дальше.

Поднявшись на второй этаж, мы остановились, чтобы немного передохнуть, и затем медленно продолжили путь. Где-то над нами дом трещал и вибрировал, как огромное живое существо. Из-за натянутых до предела нервов мне казалось, будто я слышу шаги и легкое, чуть напряженное дыхание. Иногда чудилось, будто на верхнем конце лестницы то появлялись, то снова поспешно прятались неясные тени.

Внезапно Говард остановился, поднял руку и озабоченно сморщил лоб.

– Ты прав, Роберт, – тихо сказал он. – Здесь что-то не так.

Я вопросительно посмотрел на него. Мне снова показалось, что я слышу шаркающие шаги. К тому же над нами опять появилась расплывчатая тень и тут же исчезла. И тогда я понял, что мы слышим не воображаемыешаги и видим реально мелькающие тени. Мы были не одни.

Говард предостерегающе поднес палец к губам, затем полез к себе под сюртук и вынул оттуда короткоствольный револьвер. И хотя он прикрыл курок левой рукой, когда взводил его, щелчок прозвучал в моих ушах как пушечный выстрел. Словно в ответ над нами снова зашаркали шаги. На этот раз они удалялись.

Стараясь идти на цыпочках, мы продолжили путь наверх. Достигнув вскоре следующего этажа, мы опять остановились и прислушались. Звук шагов казался теперь еще более отчетливым. Шаги были быстрые, неравномерные, словно кто-то беспокойно бегал взад и вперед, но при этом ему приходилось волочить одну ногу.

Но это было лишь одно из возможных предположений. Вполне вероятно, что у того, кто мог ждать нас наверху, не было ног, а вместо них смертоносные щупальца, и тогда… Я не хотел даже додумывать свою мысль до конца и, плотно прикрываемый со спины Говардом, который шел за мной с оружием наготове, одним рывком преодолел последний пролет лестницы. У меня было нехорошее предчувствие, что револьвер не очень-то поможет нам справиться в борьбе с существом, которое поджидало нас наверху. Но, несмотря на это, ощущение того, что ты не полностью беззащитный, немного успокаивало.

Достигнув третьего этажа, мы остановились и внимательно осмотрелись. Здесь было темно, через мутные окна на обоих концах коридора едва пробивался свет. От пыли першило в горле, и сквозь клубящуюся серую пелену мы с трудом могли что-либо разглядеть.

Однако я сразу увидел следы.

Цепочка неравномерных следов человеческих ног, отпечатавшаяся в толстенном слое пыли на полу, исчезала в задней части коридора двумя неравномерными линиями. «По крайней мере, – подумал я с облегчением, – это были человеческиеследы…»

Несмотря на холод, царивший в мрачных стенах гостиницы, пот лился с меня ручьем. Когда мы наконец приблизились к той самой комнате, мои пальцы сомкнулись на рукоятке шпаги, которую я засунул за пояс как меч. Я вынул ее из трости еще до того, как мы вышли из повозки. Признаться, еще никогда в жизни мне не приходилось так сильно волноваться.

Говард сделал знак, что я должен идти сзади. Потом он медленно поднял правую руку, прикоснулся к двери и осторожно толкнул ее.

Я не удивился, когда за дверью обнаружил какое-то движение. Собственно, это было лишь острое ощущение чьего-то присутствия, предчувствие движения, связанное с ожиданием опасности. Говард, наверное, тоже почувствовал это, потому что внезапно замер, с тревогой осмотрелся, а затем без подготовки ринулся в проем двери. В тот же миг я последовал за ним. В полумраке комнаты возникла неясная тень, и я увидел, как Говард испуганно вскинул руки от поразившего его удара. Он взревел от боли, отшатнулся назад и попытался поднять револьвер, но тень напала во второй раз, ударив его по руке.

Прозвучал выстрел. Оранжево-красное пламя, вырвавшееся из дула револьвера, как огненная пика, ударило в сторону тени, но не попало в нее. От резкого звука мои барабанные перепонки чуть не лопнули, и мне показалось, будто содрогнулось все здание. Хотя пуля не попала в цель, выстрел все же возымел действие. Таинственный нападающий отступил от Говарда, проворно отскочив к стене, и схватил стул, чтобы швырнуть его в противника. Одновременно с этим я краем глаза заметил какое-то движение, инстинктивно отпрыгнул в сторону и закрыл голову руками.

Вероятно, только это и спасло мне жизнь. Что-то очень тяжелое и твердое вонзилось в прогнившие доски пола как раз в том месте, где я только что стоял. В ту же секунду я получил удар в бок, от которого мои ребра затрещали, и из легких вышел весь воздух. Эта проклятая комната была одной сплошной западней!

Я услышал крики Говарда, когда его противник, похожий на тень, снова набросился на него. Шатаясь, я отступил на пару шагов назад и поднял руки, приготовившись к бою. Тень внезапно выросла передо мной, и гнев, который еще только что наполнял меня, в одно мгновение превратился в страх. Я увидел, как он был силен, и растерялся. Передо мной стоял настоящий великан, широкоплечий, как медведь, почти двухметрового роста, но при этом странным образом перекошенный.

Бок о бок со мной отчаянно боролся со своим противником Говард, но времени, чтобы помочь ему, у меня не было. Угрожающе подняв руки и рыча, как дикий зверь, здоровяк набросился на меня. До сих пор мне не удавалось полностью разглядеть его. Я видел только огромную размытую фигуру, но и этого, признаюсь, было достаточно, чтобы отказаться даже от мысли о возможной борьбе.

Я быстро отскочил назад, вытащил из отцовской трости шпагу и рассек ею воздух прямо перед лицом здоровяка. Несколько быстрых взмахов, похоже, привели его в замешательство. Острая как бритва сталь со злым шипением пронеслась в нескольких дюймах от него, и он застыл, явно колеблясь. Здоровяк немного постоял, как бы раздумывая, а затем шаг за шагом начал отступать от меня. Рядом со мной неожиданно прозвучало несколько хлопков одной быстрой очередью, после чего последовало удивленное пыхтение, и одна из теней, мечущаяся в борьбе возле окна, упала на спину.

– Говард? – спросил я обеспокоенно, не выпуская здоровяка из поля зрения.

– Все в порядке, Роберт, – откликнулся Говард. – Присмотри пока за ними.

Я услышал, как он возится в темноте, срывая грязную тряпку с окна. В следующее мгновение яркий солнечный свет наполнил комнату.

То, что мы увидели, так потрясло нас, что ни я, ни Говард не смогли сдержать крика.

Оба наших противника отошли к противоположной стене. Тот, который напал на меня, прикрыл лицо руками, а другой, сощурив глаза, мигал от неожиданно хлынувшего на него света.

Во всяком случае, я думал, что это были глаза. Такое лицо могло присниться только в кошмарном сне. Внезапно я понял, что не темнота и наш страх делали их черты перекошенными и неправильными. Наоборот, темнота, окутавшая их, милосердно прятала самое страшное.

Оба мужчины были невероятно уродливы. Напарник здоровяка, который напал на Говарда, оказался калекой с дебильным лицом и огромным горбом. На его руках и ногах, которые были разной длины, было слишком много пальцев. Двухметровый великан на первый взгляд выглядел почти нормально. По крайней мере, пока он не отвел от лица широкие ладони.

Говард преодолел страх первым. Он наклонился за револьвером, который у него выбил горбун, и направил оружие на обоих мужчин.

– Не двигаться! – грозно предупредил он. – Мы ничего не сделаем вам, если вы будете вести себя благоразумно. Почему вы на нас напали? Кто вы?

Конечно, никакого ответа он не получил. Горбун зарычал, словно разозленная собака, и поднял на Говарда руки, как зверь поднимает лапы, тем временем здоровяк начал потихоньку пятиться, отступая от нас.

– Черт побери, отвечайте! – нетерпеливо приказал Говард. – Иначе…

Дальше все произошло так быстро, что ни я, ни Говард не успели даже как следует отреагировать. Тот, что поменьше, накинулся на нас с яростным лаем, а затем бросился в сторону, а великан с необычайной проворностью, которой от него никак нельзя было ожидать при такой массе тела, прошмыгнул в ванную комнату и исчез.

Зная из своего опыта, что за дверью не было пола, а только шахта, ведущая в подвал, я на мгновение растерялся.

– Роберт! – закричал Говард. – Держи его!

Он имел в виду горбуна, но я не успел вовремя отреагировать. Бросив трость, я рванулся вперед и схватил его за щиколотку, но при этом потерял равновесие и упал на одно колено. Горбун взвыл, резко повернулся и попытался пнуть меня другой ногой, целясь в лицо. И хотя он промахнулся, я невольно ослабил хватку. Горбун торжествующе зарычал, высвободил ногу из моих рук и на всех четырех помчался к открытой двери. Я тут же бросился за ним, но все равно не смог догнать. Последнее, что я видел, – это юркнувшая в ванную фигура, которая упала камнем в шахту и растаяла блестящей тенью на дне…

Левый глаз Говарда выглядел не самым лучшим образом. Да и когтистая рука горбатого оставила на его щеке длинные кровавые царапины. «Еще чуть-чуть, – подумал я с содроганием, – и Говард мог остаться без глаза».

– Черт побери, да прекрати же, наконец, – выдавил он сквозь стиснутые зубы, в то время как я осторожно кончиком платка вытирал у него кровь из уголка глаза. – У нас есть более важные дела.

Несмотря на сопротивление Говарда, я продолжал промокать кровь на его лице.

– И что теперь? – спросил я. – Ты хочешь спуститься за ними?

– Конечно нет. – Говард, похоже, смирился и сидел спокойно, пока я не закончил возиться с его лицом. Затем он встал, еще раз подошел к ванной комнате и какое-то время молча смотрел вниз шахты, наморщив лоб. – Как мне хотелось бы знать, кто эти двое, – пробормотал он, – и что им от нас было надо. – Он вздохнул, осторожно закрыл дверь и, повернувшись ко мне, задумчиво огляделся.

Комната являла собой полный хаос. Из всей мебели, казалось, неповрежденным остался лишь один стол, приткнувшийся у окна, да и тот стоял на трех ножках. Но на поцарапанной столешнице лежали… чьи-то вещи. Кусочки бумаги, маленькие мешочки, явно изготовленные руками из прямоугольных кусочков кожи и шнурков, баночки с непонятным содержимым, стопка пергаментных листков, которые при ближайшем рассмотрении оказались вырванными из книги, свеча…

Изумленный, я с интересом рассматривал всю эту странную коллекцию на расстоянии, а потом подошел поближе и протянул руку. В тот же миг Говард грубо оттолкнул меня.

– Нет, – сказал он. – Ничего не трогай, пока мы не узнаем, что здесь произошло.

Он наклонился над столом и начал изучать подозрительные предметы с выражением недоверия и озабоченности на лице.

– Ты знаешь, что это? – помедлив, спросил он.

Я покачал головой.

– Если бы мы сейчас находились на кладбище, и вместо раннего утра была бы полночь, – ответил я, пожимая плечами, – то можно было бы предположить, что кто-то собирался вылечить здесь свой ревматизм.

– Я надеюсь, что чувство юмора еще долго не покинет тебя, – пробормотал Говард, даже не взглянув на меня. Он дотронулся до пергамента пальцами и тут же отдернул их, словно обжегся. – Я точно не знаю, что это, – продолжил он, – но выглядит так, будто эти двое готовили заклинание. Или пытались сделать это.

– Здесь? Именно здесь?

– Тебя это удивляет? – Говард засмеялся, но его смех, как всегда, звучал скорее мрачно, чем весело. – Неужели ты считаешь, что мы случайно встретили этих странных типов именно в этом доме?

Я ответил не сразу, наблюдая за тем, как Говард поднял один из маленьких кожаных мешочков и высыпал его содержимое на стол. Я не мог распознать, что конкретно это было, но маленькие черные зернышки неприятно напоминали мне высушенных пауков или муравьев.

– Это не случайно, – заявил Говард, очевидно понимая, почему я все еще не нашел что сказать. – Вчера ты встретил в этом доме живого шоггота…Теперь мы появляемся здесь посреди ритуала по совершению заклятия. – Он вздохнул, посмотрел на меня и нетерпеливо указал на дверь. – Черт возьми, Роберт, неужели каждое слово я должен вытаскивать из тебя щипцами? – спросил он. – В конце концов, это ты из нас двоих колдун, а не я. Что все это означает?

– Ничего, – ответил я, подошел к столу и взял одну из маленьких баночек.

На дне баночки лежало нечто сморщенное, коричневого цвета, которое когда-то было квакшей.

– Абсолютно ничего, – повторил я с подчеркнутой серьезностью. – Своим замечанием о кладбище я даже не собирался разыгрывать тебя, Говард. Все, что здесь находится, так же мало связано с магией и колдовством, как я с королевским домом.

Говард вопросительно посмотрел на меня, и я с отвращением бросил баночку с высушенной лягушкой на пол, где она и разбилась.

– Ты же знаешь, последние полтора года я только и делал, что занимался магией и колдовством, Говард, – продолжил я. – И первое, что я выучил, – это фальшивые атрибуты, которые не имеют никакого отношения к магии. Высушенные жабьи ножки и крылышки летучей мыши, которые сжигают в полночь во время полнолуния на кладбище, – это все для детей и дураков и не имеет никакого отношения к настоящему колдовству.

– Эти двое не показались мне детьми, – пробормотал Говард, – равно как и дураками. Напротив, у меня сложилось впечатление, что у них были чертовски серьезные намерения.

– Возможно. Однако то, что они намеревались сделать, в любом случае не сработало бы. Такими предметами ты не сможешь провести заклятие, Говард. Это нанесет больше вреда тому, кто этим занимается.

– И все же мы должны взять это с собой, – упорствовал Говард. – Я хочу знать, кто эти двое и что они хотели сделать.

Он еще какое-то время задумчиво смотрел на меня, затем отошел от стола и снова приблизился к двери в ванную комнату. Мое сердце начало бешено колотиться, когда я увидел, как он, зацепившись левой рукой за дверную раму, наклонился и начал высматривать что-то в черной бездне, открывшейся перед ним, как жадный рот. Мне стало страшно от одного воспоминания, которое мгновенно проснулось во мне. Помещение, где нет пола… Прямоугольная шахта, что ведет прямо в подвал… Во время моего первого посещения столь «гостеприимного» дома она чуть не стала моей могилой…

– Ты знаешь, что там внизу? – спросил Говард, выпрямляясь.

– Предполагаю, что подвал, – ответил я, пожимая плечами. – А почему ты спрашиваешь?

– Мы должны спуститься, – заявил Говард. – Возможно, мы найдем там какие-то следы. Не могли же эти двое раствориться в воздухе. – Он вдруг резко развернулся. – Пойдем.

Я не стал возражать и был даже рад, что мы наконец-то можем покинуть эту комнату. Весь дом был заколдован, пропитан злой, мрачной силой, которая, казалось, следила за нами невидимыми глазами. И это был не шоггот, который чуть не проглотил меня: его присутствие я бы почувствовал. У меня даже мелькнула мысль, что лучше бы это был он – во всяком случае, тогда я хотя бы знал, какому врагу нам нужно противостоять.

Когда мы вышли из комнаты и снова оказались в мрачном коридоре, под нашими ногами что-то громыхнуло. Говард остановился как вкопанный, как будто наткнулся на невидимую стену. Шум повторился, а затем последовал сокрушительный удар, от которого содрогнулось все здание. Создавалось впечатление, словно по нему ударили мощным молотом.

Говард что-то крикнул мне, но его слова утонули в новом, еще более ужасном грохоте.

Он побежал, но не успел сделать даже нескольких шагов. Едва он достиг первых ступенек лестницы и уже занес ногу, как ему снова пришлось отпрянуть назад. Подбежав поближе, я понял, почему он так сделал.

Мои чувства не обманули меня: весь этот дом был одной огромной ловушкой.

– Ты видишь, – закричал Говард, – я был прав! Эти двое были здесь не просто так. Теперь я уверен, что кто-то в Аркаме настроен против нас.

В сложившейся ситуации его заявление не показалось мне очень уж оригинальным. Особенно когда я увидел ревущую стену огня, которая приближалась к нам с нижнего конца лестницы, сметая все на своем пути.

Когда он проснулся, его, словно мягкое одеяло, окружали тишина и темнота. Шеннон не знал, где он, как он сюда попал и даже кто он.

Молодой колдун заморгал, попытался поднять руку и обнаружил, что толстая повязка, наложенная на нее, мешает пошевелить пальцами. Острая, жгучая боль пронзила его запястье как игла. Именно эта боль стала ключом к воспоминаниям, и пелена, плотно окутавшая все его мысли, вдруг разорвалась. К нему вернулась память. И все же эти воспоминания казались… ненастоящими! Было ли это правильным словом? Он не знал. Он знал только, что в окружающей его обстановке все сложилось как-то не так.

Шеннон медленно приподнялся и отбросил одеяло. На нем были лишь пижамные штаны, а все остальное тело было перебинтовано и заклеено пластырями. Между бинтами проглядывала красная, воспаленная от ожогов кожа. Шеннон вспомнил пламя и жар.

Да, так все и было: он боролся против шоггота, который хотел убить Джеффа, а потом был тяжело ранен, так тяжело, что даже не смог воспользоваться своим тайным знанием и исцелить себя.

Решительно спустив ноги с кровати, колдун встал и тотчас почувствовал, как по всему телу прокатилась волна боли и внезапной дрожи. Раны открылись, и обе большие повязки окрасились в темный цвет. Стараясь не обращать внимания на боль, Шеннон с большим трудом проковылял к окну и отдернул портьеру. Яркий солнечный свет заструился в комнату, но он мерцал, и в его свечении было что-то чужое, нарушающее привычный порядок. У Шеннона снова возникло ощущение, что в его окружении появилось что-то чуждое и теперь все не так, как раньше. Но эта мысль ускользнула от него, прежде чем он смог довести ее до конца.

Какое-то время Шеннон неподвижно стоял у окна с закрытыми глазами. Солнечные лучи ласкали тело, словно гладили его рукой, и Шеннон почувствовал, как резервуар магических энергий глубоко у него внутри наполняется силой этого света. Боли начали уменьшаться, слабость исчезла, и он вновь ощутил силу.

Пять-шесть минут Шеннон неподвижно стоял у окна, затем направился к кровати, задержавшись перед настенным зеркалом высотой в человеческий рост. Тонкая улыбка заиграла на его губах, когда он начал снимать повязки. Это заняло у него немного времени. Когда последний бинт упал на пол, от бесчисленных ран колдуна, покрывавших все его тело, не осталось и следа, а кожа выглядела гладкой и бархатистой, как у младенца. Шеннон взял одежду, которая была сложена на стуле возле кровати, и быстро оделся.

Он довольно улыбнулся своему отражению в зеркале. То, что он увидел, не могло не понравиться: на него смотрел молодой человек девятнадцати лет, стройный, но с фигурой натренированного атлета. Испачканная и прожженная в некоторых местах одежда и засохшая в волосах кровь придавали ему диковатый и одновременно авантюрный вид. Шеннон не страдал нарциссизмом, но по праву гордился своим телом. К тому же он знал, как важно беречь эту незаменимую оболочку духа и постоянно поддерживать ее в отличной форме. За последние дни ему несколько раз пришлось проверить, насколько он готов к тому, чтобы пройти нечеловеческие испытания.

Шеннон закончил осмотр, тыльной стороной ладони вытер со лба засохшую кровь и хотел было уже повернуться к двери, как что-то привлекло его внимание. В первый момент он не увидел ничего примечательного, но потом заметил тень, которая появилась прямо у него за спиной. Она была похожа на колебание воздуха или мимолетный порыв ветра. Шеннон мгновенно обернулся, поднял руки – и замер.