Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №05 за 1979 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Я не раз видел их на улицах Копенгагена – орущих и улюлюкающих, непременно облаченных в кожаные куртки с названием банды на спине, в кожаных сапогах, подчеркнуто грязных и неопрятных, с вызовом поглядывающих по сторонам.
– Паршиво то, – говорит Йенс, – что поклонение культу силы часто делает их приверженцами нацизма, неофашизма. Ведь в фильмах про суперменов, которым они подражают, часто бывает много фашистской гадости. А сейчас еще появились такие, что пы таются косвенно оправдать нацизм, показать нацистов «обыкновенными людьми», которые действовали «в силу обстоятельств». Например, фильм «Гитлер – история одной карьеры» – явная белиберда о «психологии» эсэсовцев. Я смотрел его и чувствовал себя оскорбленным, а с отцом чуть удар не случился. Он участник движения Сопротивления, сидел в концлагере в Германии. Уж он-то знает, что такое эсэсовская «психология».
Мы разговаривали уже не первый час и я все больше проникался симпатией к Йенсу.
– Ты состоишь в какой-нибудь политической организации? – спросил я его.
– Нет, сейчас не состою. И даже еще не знаю, за кого мне голосовать на предстоящих выборах, – Йенс задумывается на минуту, смахивает со лба длинную прядь волос и продолжает. – Отец – старый социал-демократ, еще с войны. И мать за них всегда голосует, хотя в партии не состоит. Я тоже два года был членом Социал-демократического союза молодежи. Потом вышел из организации. Понял, что социал-демократов нимало не волнуют интересы рабочего класса, а ведь я, в сущности, рабочий, только... потенциальный. Можно было бы подключиться к какому-нибудь социалистическому молодежному движению, но я еще до конца не разобрался, «кто есть кто». У нас ведь столько разных организаций...
Расслоение политических сил в Дании действительно велико.
В фолькетинге представлены 11 политических партий, и существует ряд других, не имеющих мандатов в парламенте. Есть «партии» дутые, есть – левоэкстремистские группировки, есть «политические силы», не имеющие никакого отношения к политике, и каждая тянет «воз» в свою сторону. И только коммунисты Дании выступают за единство прогрессивных сил сейчас оно необходимо, как никогда. Усиливается наступление монополий на права трудящихся не только в экономической, но и в политической области. Вынашиваются планы принятия реакционного законодательства по типу западногерманского «запрета на профессии», ведется слежка за «инакомыслящими».
Та же проблема единства демократических сил перед лицом наступления реакции – одна из самых острых в молодежном движении. Преград здесь много – например, социал-демократическая политика: следуя, примеру «взрослой» партии, Социал-демократический союз молодежи запрещает своим членам участвовать в акциях и массовых кампаниях, в которых принимают участие какие-либо другие политические силы. Нарушение этого принципа карается у социал-демократов очень строго, вплоть до исключения. Тем большим успехом можно считать, что на XI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Гаване были представлены все ведущие политические молодежные организации Дании.
Петер Паг говорил мне в Гаване:
Нелегким был наш путь к тому, чтобы мы стали одной, единой делегацией датской молодежи и в качестве таковой приехали сюда, на Кубу. Единство – труднодостижимая цель как в международном масштабе, так и в отдельно взятой стране. Но это цель, за которую стоит бороться.
Был поздний вечер, когда мы с Йенсом Хансеном вышли из кафе. Ветер с моря усилился, температура упала ниже нуля. На улицах «города Гамлета» было тихо и безлюдно. Я проводил Йенса до его дома, и мы распрощались. По пути г. Копенгаген я думал о тем, что парию из Хельсингера приходится переживать большие трудности вместе со всей Данией страной, которая известна не только благодаря замку Кронборг и бронзовой русалочке в Копенгагене, но и благодаря накалу классовых битв последних лет. Я искренне желал Йенсу Хансену найти свое место в жизни, а значит, и в борьбе за лучшее будущее своей страны.
Илья Бараникас
Копенгаген – Москва
Командировка в каменный век
Каждый, кто приезжает в столицу Непала Катманду, конечно же, отправляется на северную окраину города, где у деревни Будханилкатха находится индуистская святыня – каменное изваяние бога Вишну, лежащего посреди небольшого водоема.
А рядом неторопливо проходит обычная деревенская жизнь. И так же неторопливо сбегает с гор ручеек Дхола-Кхоба. Но в период муссонов ливни наполняют его и уже река катит свои воды в священную реку Багмати и дальше в Ганг. Вот эти воды и принесли откуда-то с гор древние каменные орудия. Основательно поработало время, чтобы они стали почти неузнаваемыми. Многие тысячи лет длился этот процесс. Орудия стали окатанными, покрылись так называемым «солнечным загаром». И все же глаз профессионала сумел отличить их от обычных камней. Возраст этих орудий был равен 30 000 лет!
О Непале известно много, об археологии Непала – ничего. Были только теоретические предположения, основанные на материалах соседней Индии. И вот по программе соглашения о научном и культурном сотрудничестве между СССР и Непалом автор этих строк, младший научный сотрудник Института археологии АН СССР, и его коллега, старший научный сотрудник Ленинградского отделения института, кандидат исторических наук Анатолий Яковлевич Щетенко вылетели в научную командировку в Непал.
На следующий день по приезде мы были уже в департаменте археологии. Беседуем с его директором Р. Я. Тхапой и доктором Д. Л. Шармой.
Непальская национальная археология, оказывается, очень молода. Всего 17 лет существует этот департамент, который ведает всеми древностями страны, заботится об их сохранности и реставрации, проводит научные исследования, а также издает журнал «Древний Непал». Но не хватает ни средств, ни квалифицированных кадров. (Правда, последнее несколько компенсируется энтузиазмом наших непальских коллег.) А объем работ здесь огромный. Ведь Непал – страна древней культуры. Только в долине Катманду, на сравнительно небольшой площади, по данным ЮНЕСКО, насчитывается две с половиной тысячи древних памятников архитектуры.
Есть в Непале место, название которого священно для буддистов, – деревушка Лумбини, легендарная родина Будды. Перед нами храмы, монастыри, убранные в камень водоемы – частично в руинах, частично раскопанные.
В самом разгаре работа реставраторов.
Посреди раскопок стоит храм Майя Деви, на месте которого, по преданию, и родился Будда. Рядом с храмом – знаменитая колонна Ашоки, названная так по имени первого индийского императора, провозгласившего буддизм официальной религией своего государства. Надо сказать, что знаменитой колонне очень не везло. Уже через 150 лет после возведения колонна была разбита на две части, а затем и вовсе куда-то исчезла. И только в 1895 году один немецкий археолог случайно обнаружил знаменитый монолит далеко от Лумбини, на предгорных пастбищах.
И реставраторы и археологи Лумбини спешат. За несколько лет они должны раскопать и реставрировать здесь все исторические памятники. Дело в том, что 10 лет назад по инициативе ЮНЕСКО был создан проект по превращению Лумбини в международный научный и туристский центр. Поэтому здесь и работают едва ли не все сотрудники департамента археологии, не имея возможности заняться более глубокой древностью страны.
Были лишь отдельные случайные находки, которые мы увидели в департаменте археологии.
Но происхождение их было достаточно неопределенным, они только позволяли надеяться, что историю Непала, может быть, вскоре удастся проследить хотя бы до эпохи неолита.
Каждое утро мы уходили к берегам ручьев и речушек долины и, сопровождаемые почти всегда удивленными взглядами местных жителей, бродили по каменистым руслам. Мы искали, почти не надеясь на успех. До горизонта, до самых гор, вся долина была распахана. Она кормила тысячи людей. Казалось почти невероятным отыскать здесь хотя бы один древний черепок. Ведь едва верхний слой лёсса истощается, он пережигается на кирпич, и поле, таким образом, становится на несколько десятков сантиметров ниже.
Вероятно, для непальцев, привыкших видеть беспечных туристов из Европы и Америки, наши действия выглядели странными. Но именно этот путь и привел нас к открытию орудий 30-тысяче-летней давности.
Больше других обрадовался доктор Шарма.
– У меня есть очень похожие, – сказал он. – Только я и не предполагал, что это палеолит. Хотите взглянуть? – И нажал кнопку звонка.
Через несколько минут служащий департамента торжественно внес и поставил на стол полную корзину камней.
– Это я нашел несколько лет назад на юге, в русле реки Дадна.
Большая часть содержимого корзины, действительно, оказалась обыкновенными камнями. Но среди них были и орудия первобытного человека. Правда, очень измененные временем. К тому же даже постарше найденных нами.
И тогда было решено попробовать отыскать древнее поселение на реке Дадне. Но как это сделать? Увы, транспорта не было ни у нас, ни у департамента археологии. Помогли сотрудники советского посольства в Непале. Вскоре мы стали обладателями так хорошо знакомого нам по прежним экспедициям «газика».
Наметился и состав нашей маленькой экспедиции; Анатолий Яковлевич, доктор Шарма и я. Во время сборов к нам присоединился и четвертый участник – наш соотечественник Арго Аваков, специалист по непальскому языку, находившийся здесь на стажировке.
И вот мы уже едем по лучшему непальскому шоссе Запад – Восток в сторону города Нараянгатха.
– Сворачивать, кажется, здесь, – говорит доктор Шарма. – Да, да, вот и Дадна.
Дальше пробираемся вдоль пересохшего русла реки. Где-то в этом районе Шарма много лет назад нашел каменные орудия. Остановка за малым: найти само поселение. Но здесь ли оно? Ведь орудия могли быть принесены рекой совсем из другого места, может быть, за сотни километров отсюда.
Подъезжаем к деревне. Дальше пути нет вообще. Не проходит и минуты, как мы оказываемся в плотном кольце ребятишек. Стоят смотрят, тихо переговариваются. Не знаю, что их больше удивляет: наша машина или мы сами. Вероятно, все-таки мы. Машины они наверняка видели и прежде, а вот европейцев видят впервые.
Нас же волнует дальнейший поиск. На левой стороне искать бесполезно: берег низкий, дома подходят прямо к реке. А вот противоположный берег – совсем другое дело: ровное плато высокой надпойменной террасы. Площадка не заливается даже во время муссонных разливов.
Сейчас река почти совсем пересохла. Без особого труда перебираемся на правый берег и начинаем исследовать обнажения.
Немало времени прошло, прежде чем мы обнаружили выходы культурного слоя. Не одну сотню камней пересмотрели, прежде чем натолкнулись на палеолитические орудия. И находки эти буквально ошеломили – нижний палеолит!
Сейчас еще рано говорить о твердой дате, тем более что собранная коллекция немногочисленна и разнородна. Но все же предварительно возраст находок может быть определен в 200 тысяч лет! На такое открытие не только нельзя было надеяться, о нем и мечтать-то было несерьезно!
Но оказалось, что благосклонности этого мыса только начинаются. Здесь же мы стали находить и фрагменты керамики. Встречались они на довольно большой площади, и, увлеченные поиском, мы разбрелись в разные стороны. Вдруг патриархальную тишину взорвал могучий и безумно радостный голос Щетенко.
– Нашел!.. Топор!!! Скорее ко мне! – неслось над долиной.
Он лежал прямо на поверхности, вымытый из слоя, – совершенно целый полированный топор из кремнистого сланца.
А потом уже в последних лучах уходящего солнца были найдены и другие каменные полированные орудия – еще один топор и мотыга – скорее всего III—II тысячелетия до нашей эры. Так открылось уже неолитическое поселение – тоже первое в Непале!
Заночевали в маленьком домике лесничества, стоящем у края джунглей, прямо на площадке этого неолитического поселения.
На следующий день мы собирались только снять планы двух открытых поселений. Однако на краю глубокого оврага, прорезавшего террасу, явственно увиделись очертания... прямоугольной крепости с массивными развалами башен по углам, которые возвышались над поверхностью на полтора метра. Все это очень напоминало укрепления, которые появились в Индии с приходом индо-ариев. А найденная вскоре здесь же и рядом керамика позволила определить приблизительную дату сооружения крепости – IX—VIII века до нашей эры. Выходит, примерно в это время индо-арии уже проникли в Непал?
...Дадна. Всего лишь один пункт на археологической карте Непала. А в решении скольких проблем мировой археологии могут «принять участие» материалы будущих раскопок только этих, за два дня обнаруженных памятников?
Тут и вопрос о времени появления первого человека в Непале, и пути его дальнейшего расселения; история первых контактов европеоидной и монголоидной рас; проблема становления производящего хозяйства, то есть перехода от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству; загадка появления в Непале первых индо-ариев...
В тот же день мы возвращались в Катманду. На перевале Даман установлен телескоп. За одну рупию желающие могут полюбоваться на величественную Джомолунгму, у подножия которой раскинулась страна, которая за два дня стала старше на 200 тысяч лет.
А я разворачиваю телескоп к югу и смотрю туда, где за горами, на самом краю джунглей, находится древнейшее – а может быть, пока древнейшее? – поселение Непала.
А. Кашкин
Катманду – Москва
Свет полярной ночи
В Заполярье, у самой окраины земли, вот уже десять лет приливы Баренцева моря крутят турбину нашей электростанции. И хотя она опытная, энергия ее тоже вливается в Кольское энергетическое кольцо... Нас всего двадцать человек, и все мы живем под одной крышей, в большом доме. А вокруг на десятки километров – морские заливы, проливы, обдуваемые постоянными ветрами сопки, тундра, болота и непроходимые скалы. Если добавить также, что долгие месяцы мы живем замкнутым коллективом – связь с Большой землей осуществляется только катером, – то наш дом и ПЭС в горле Губы Кислой мы вполне могли бы назвать своим полярным островом... Казалось бы, уже давно можно было привыкнуть к тому, что здесь, в Заполярье, светлые месяцы бывают недолгими... Но каждый раз, когда наступает полярная ночь, мы заново сопротивляемся ее сонному влиянию. Мы знаем, что, если поддаться ей, дела пойдут из рук вон, появится равнодушие. Но чаще идешь на поводу у «полярки» тогда, когда нет у тебя настоящего дела.
На станции почти все автоматизировано, поэтому и штат ее мал. Основа коллектива пять дежурных инженеров станции, мы их называем сокращенно «дне», Есть еще три электромонтера и команда катера. «Дис» одним поворотом ключа пускает турбину, и, если нет сигнала отказа, все механизмы агрегата включаются в работу. Но может быть и так, что на пульте зазвенит и засветится сигнал неполадки. Тогда весь персонал становится ремонтной бригадой...
Вышла из строя задвижка – массивный водопроводный кран, сдерживающий напор моря. Для ее ремонта нужно было двоим уходить под воду и там перекрыть приемное отверстие подводящей трубы в бетонном водоводе. Самое трудное было в том, что погружаться в тридцатиградусный мороз нам еще не приходилось. Из опыта других знали – легочные автоматы аквалангов могли отказать в подаче воздуха – металл промерзнет перед погружением, и калиброванные отверстия автоматов закупорятся льдом. Конечно, можно было погрузиться с аппаратом, не охлажденным в арктической температуре. Войти в воду прямо из здания станции, однако для этого нужен шлюз, а его у нас нет, или ставить палатку на льду, нагреть в ней воздух и нырять в прорубь. Но море у нас Баренцево, и маленький ручеек Гольфстрима заворачивает в Урагубу, а потому ее младшая сестра, наша Губа Кислая, не замерзает. Так что в залив лишь случайно заносятся течением небольшие льдины. Происхождения они ненашенского и долго в устье Кислой не задерживаются.
Выход из положения все же нашли. Решили нырять без аквалангов и включаться в аппарат под водой: спустим на глубину, доступную ныряльщикам, акваланги – это можно сделать у блока, использовав откос дамбы, – аппараты «прогреются» до окружающей температуры, к мы, нырнув, включимся в них, причем успех погружения будет зависеть только от нашей расторопности.
В прошлом, когда мы занимались на курсах аквалангистов, а потом сами учили других, прием включения в аппарат проходил, как правило, успешно.
К погружению готовились я и Володя Комаров. В Баренцево мы с ним не раз ныряли, подводные впечатления наши совпадали до мельчайших подробностей, ведь море это одно из прозрачнейших. А прибрежный подводный пейзаж его под стать надводному – суров и красив.
Наверху, среди страхующих, оставался моторист катера Володя Беспалов. Как и многие на станции, наш второй Володя был мастером на все руки; занимался сваркой, слесарничал, стажировался как аквалангист; его стараниями, например, был оснащен подводным телефоном один из наших гидрокостюмов...
Нырял я вслед за Володей. Сразу с первых метров различил акваланг на морском дне, он лежал боном, зацепившись за откос дамбы. Гофрированный шланг его с загубником запутался в водорослях. Быстро и ловко подплыть к аквалангу мне мешал гидрокостюм: воздух, оставшийся в снаряжении, следовало стравить через клапан гидрошлема, а для этого нужно было плыть вниз ногами. Чтобы приблизиться к легочному автомату, мне предстояло протанцевать у аппарата с опущенными вниз ластами, высвободить от водорослей загубник, затолкать его в рот и, открыв вентиль, пустить сжатый воздух. Очень хотелось вдохнуть. Ситуация осложнялась еще и тем, что наверху появилась небольшая льдина и страхующие начали отталкивать ее шестами. Наконец, скользя по баллонам резиновыми перчатками, я открыл вентиль – и тут же голову окутали воздушные пузыри. Теперь задача упрощалась – надо было, не выпуская загубника, перекинуть аппарат через голову, надеть лямки ремней. К этому времени Володя тоже справился со своим аппаратом. Мы двинулись вглубь. Наконец, открылась подводная часть блока, обросшая водорослями и моллюсками; она смотрела в сторону моря двумя темнеющими проемами. Масштабы сооружения и дымка подводной среды рисовали в воображении сказочный сюжет. Но перед нами было реальное, много раз виденное на чертежах современное сооружение: два проема – огромные квадраты, которые заглатывают морокой поток и направляют его из моря в сторону водоема; с противоположной стороны такие же квадраты, уводящие поток из водоема – Кислогубского залива – в море. Проплыв от левого окна к правому, мы зависли в районе действия затвора. Шестьдесят четыре квадратных метра площади перекрывает затвор, и если плаваешь у левого паза, по которому скользит стальной щит, то правый уже разглядеть невозможно – он теряется в сине-зеленом сумраке. Мы должны были работать в районе наружного края водовода, однако неведомая сила потянула нас в глубь тоннеля. Мы, не сговариваясь, плыли в вязкую темень, приближаясь к загадочно черневшей машине. Уткнувшись масками в сталь лопастей, поняли, что плыть далее некуда, за лопастями был центральный затвор – веер развернутых поперек потока лопаток направляющего аппарата. Они выполняют двоякую роль: либо напрочь перекрывают тоннель, останавливая поток воды и вращение турбины, либо, разомкнув затвор, становятся под заданным углом к потоку и направляют его на лопасти турбины. Плавая среди неподвижных стальных ладоней машины, каждая из которых вдвое больше нашего роста, мы пытались представить турбину в работе. Однако надо было экономить воздух и выполнять основную работу – искать приемную решетку откачивающей системы. Рыжую в водорослях и раковинах решетку мы нашли быстро. Володя остался очищать ее, а я поплыл доложить о состоянии дел и просить, чтобы начали опускать детали для пластыря. Пластырь мы должны были изготовить из листа резины и крышки от пожарного колодца. Лист резины мне сбросили сразу, он как оживший морской призрак, расправив крылья, заметался в морской глубине. Когда я с куском резины приплыл в Володе, он уже принимал чугунный диск при-груза. Уложив пластырь, мы обследовали порог водовода и очистили его от наносного мусора. Завершив ремонт, мы поторопились наверх. И к тому же воздух в баллонах кончался.
На поверхности страхующим нас было тоже нелегко, если не труднее, мороз людей совсем доконал, разве что согревало их волнение.
Со дна моря мы подняли им несколько звездочек…
А. Рогов, начальник Кислогубской ПЭС.
