Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №8 за 2001 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Досье: Новейшая история
Представить себе сегодня Красную площадь без кирпичного здания Государственного Исторического музея может, пожалуй, лишь тот, кто ни разу не был в Москве. Подобно кремлевским стенам, собору Василия Блаженного, памятнику Минину и Пожарскому, Исторический музей является неотъемлемой частью главной площади столицы.
История этого музея началась задолго до закладки первого камня, которая состоялась 20 августа 1875 года. Этому торжественному событию, сыгравшему значительную роль в социально-политической и культурной жизни российского государства, предшествовали события многовековой сложной и бурной истории Москвы.
В январе 1872 года к 200-летней годовщине со дня рождения Петра I было запланировано проведение громадной Всероссийской политехнической выставки. Один из ее отделов (Севастопольский) должен был отразить события Крымской войны. Создатели этого отдела выставки обратились ко всем владельцам «памятников эпохи» с просьбой предоставить их для всеобщего обозрения. Собранная коллекция оказалась столь велика и разнообразна, что вышла далеко за тематические рамки. Вот тогда и родилась идея о создании музея отечественной истории. Устроители Севастопольского отдела обратились к Его высочеству Александру Александровичу, будущему императору Александру III, с предложением основать в Москве особый музей, который был бы призван «собрать воедино со всех концов земли русской заветные святыни народа, памятники и документы русского государства, изобразить в образах и картинах имена великих подвижников и деятелей и знаменательнейшие события – живым словом раскрыть перед народом славные страницы его истории» (из доклада главного устроителя Севастопольского отдела Всероссийской политехнической выставки Н.И. Чепелевского. – Прим. авт.).
14 февраля 1872 года императором Александром II было одобрено предложение о создании в Москве Российского исторического музея.
По замыслу создателей научной концепции музея графа А.С. Уварова и историка И.Е. Забелина музей был призван служить идее просвещения и утверждения национального самосознания. Он создавался как «собрание памятников, систематически вводящих зрителей в бытовой порядок минувшей жизни, почему для него дороги не редкости, а всякие рядовые предметы быта». Во второй трети XIX века появилась тенденция трактовать историю страны как историю ее народа. Историки посвящали свои исследования судьбам простых крестьян и горожан, истории народных верований и праздников, народного быта и народного творчества.
Первоначально под здание музея было отведено место между Никольской и Сенатской башнями перед Кремлевской стеной. Однако в апреле 1874 года городская дума приняла решение о безвозмездном отводе под музей земельного участка между кремлевской стеной и Воскресенскими воротами, который изначально предназначался для строительства нового здания городской думы.
В соответствии с особенностями мышления того времени от здания, в котором должен был разместиться музей, имеющий целью «служить наглядною историей главных эпох Русского государства», требовалось стать зримым воплощением начала русской народности. Это русское начало, с точки зрения Забелина, представляли совершенно конкретные архитектурные формы – шатер, бочка, закомара, ширинка, клин, куб, колпак, – существующие в русском зодчестве с XVI века.
В соответствии с этим мнением и была сформулирована конкурсная программа, обязывавшая проектировщиков ориентироваться именно на эти особенности зодчества, сохраняя при этом черты, присущие архитектуре XIX столетия. В результате конкурсного отбора здание музея было решено воздвигнуть согласно проекту В.О. Шервуда и А.А. Семенова. В оформлении залов принимали участие такие художники, как И.К. Айвазовский, В.М. Васнецов, Г.И. Семирадский.
Открытие музея было приурочено ко дню коронации императора Александра III. 27 мая 1883 года для посетителей открылись первые одиннадцать залов Российского исторического музея имени Александра III, в которых разместилась археологическая экспозиция. Московская городская дума подарила музею Голицынскую и Чертковскую библиотеки, содержащие множество уникальных рукописей. Крупные пожертвования поступали от знатных русских семейств – Голицыных, Бобринских, Кропоткиных, Оболенских, Массальских, Щербатовых, Уваровых. Особо почитали музей меценаты из купеческих фамилий – Бахрушины, Бурылины, Грачевы, Постниковы, Сапожниковы. Свыше полумиллиона предметов – произведений иконописи, лицевого шитья, древних манускриптов, русской живописи VIII – XIX веков – подарил один из крупнейших собирателей, П.И. Щукин.
Коллекция охотничьего оружия и пистолетов, подаренная предводителем Нижегородского дворянства А. Катуар де Бионкуром, рукописи и книги, пожертвованные ярославским купцом И. Вахромеевым, художественные произведения, дарованные П. Дашковым, коллекционером и библиофилом, – все ценнейшие поступления существенно обогатили музейные собрания. В последующие годы коллекции музея продолжали пополняться за счет покупок и экспедиций. В 20 – 30-х годах Госфонд передал музею еще целый ряд собраний других реорганизованных или закрывшихся музеев.
…За все годы существования здание Исторического музея ни разу не ставилось на капитальный ремонт. Но в 1986 году все же были начаты ремонтно-реставрационные работы, длившиеся 11 лет. К открытию музея (9 сентября 1997 года) на башни вновь водрузили золотые гербы, снятые в конце 30-х годов прошлого столетия.
Сегодня Исторический музей включает семь филиалов – Покровский собор, Церковь Троицы в Никитниках, Палаты бояр Романовых, Новодевичий монастырь, Крутицкое подворье, Измайлово, а также Музей В.И. Ленина. Музейное собрание на сегодняшний момент насчитывает более 4 миллионов экспонатов и 15 миллионов листов документов. Собранные реликвии российской истории систематизированы в 13 фондовых отделах: археологии, нумизматики, керамики и стекла, металла и синтетических материалов, рукописей и старопечатных книг, письменных источников, драгоценных металлов, тканей и костюма, мебели и деревянных изделий, оружия, картографии, изобразительных материалов и книжного фонда, и по сей день являя собой многообразнейшую связь крупнейшего исторического хранилища с развитием русской культуры, науки, с идеями развития народного и национального искусства. Причем с течением времени его ценность становится все более очевидной.
По мнению исследователей, как нельзя отделить историю Красной площади от истории Московского Кремля – слишком тесно переплелись их судьбы, – так нельзя отделить от Кремля и Красной площади историю музея.
Превращение Кремля в великокняжескую резиденцию и духовный центр страны явилось стимулом для его полного обновления и застройки в конце XV – начале XVI веков. В результате Кремль превратился в могучую крепость, отвечающую последнему слову фортификационного искусства той поры. Особое внимание было уделено укреплению северо-восточной стороны Кремля – той, где теперь расположена Красная площадь. В 1508 году перед Кремлевской стеной был вырыт ров глубиной 12 метров, соединивший Москву-реку с рекой Неглинной. Этот ров с двух сторон окружили стенами. На том месте, где сейчас высится Исторический музей, между Никольскими воротами Кремля и Воскресенскими воротами Китай-города, уже в начале XVI века располагались здания административно-судебного назначения – Ямской двор и городское судилище с небольшим острогом. С ростом Москвы и усложнением общественной жизни в столице стала ощущаться нужда в специальном учреждении, на котором бы лежала забота о сохранении порядка и благоустройства города. Эту функцию и начал исполнять учрежденный Иваном Грозным разместившийся здесь Земский приказ.
Постепенно парадная каменная застройка на Красной площади начинала теснить деревянную. В 1535 – 1538 годах в связи с возведением каменных стен вокруг Китай-города были сооружены и каменные Воскресенские ворота в конце современного Исторического проезда, соединившие Красную площадь с Воскресенской (ныне площадь Революции).
В 1697 году в продолжение строительства, направленного на увеличение парадности застройки северной оконечности Красной площади, возвели палаты Монетного (Денежного) двора.
Почти одновременно, около 1700 года, на противоположной стороне Воскресенского проезда на месте существовавшего здесь ранее деревянного Земского приказа и на месте будущего музея было возведено новое каменное здание.
Оно, как и здание Земского приказа, как и Денежного двора, сооружалось в начале XVIII столетия, когда на смену Московского царства пришла Российская империя. Вскоре после окончания строительства, в 1700 году, Петр I упразднил Земские приказы, повелев временно ведать их делами Стрелецкому приказу, а в здании бывшего Земского приказа оставить Главную аптеку, размещавшуюся здесь и прежде.
В начале XVIII века к ней была пристроена так называемая «Казанская астерия». Астерии – «знатные питейные дома» – возникли по инициативе Петра I, стремившегося европеизировать в России не только просвещение, но и формы быта и нравы. Здание Главной аптеки просуществовало около двух столетий, неоднократно меняя свое назначение. Во время одного из самых опустошительных пожаров, в 1737 году, она сгорела.
После реконструкции 1744 года помещение Главной аптеки было передано Берг-коллегии – департаменту горных дел. А еще через 10 лет произошло событие, с которым связаны едва ли не самые примечательные страницы истории этого здания. 26 апреля 1755 года благодаря усилиям Михаила Васильевича Ломоносова здесь был торжественно открыт первый в России Московский университет. А за день до этого торжества состоялась коронация императрицы Елизаветы Петровны. Но вскоре после открытия университету стало тесно в отведенных помещениях. И в 1782 – 1793 годах по проекту архитектора М.Ф. Казакова неподалеку от Красной площади – на Моховой улице – было выстроено новое здание Московского университета, простоявшее до московского пожара 1812 года.
После перевода университета на Моховую в бывшем здании Главной аптеки помещались разного рода административные учреждения: магистрат, городская дума, губернские присутственные места. В то время еще никто и не думал о создании Исторического музея.
Государственный исторический музей – памятник архитектуры XIX века, находящийся под охраной государства с 30 августа 1960 года.
Строительство здания началось в августе 1875 года, закончилось в 1883-м. 27 мая того же года музей был открыт для посещения. Объем здания – 196 тыс. м3; общая площадь – 18 тыс. м2; высота – 65 метров. Глубина залегания фундамента – 7 м. Стены здания кирпичные, кровля выполнена из волнистой стали. Здание музея имеет 4 этажа, 2-й и 3-й – экспозиционные.
До наших дней здание музея дошло без сколько-нибудь значительных перестроек, в основном сохранились также планировка здания и архитектурно-композиционное решение фасадов.
Всего музей имеет 40 экспозиционных залов. После проведения в 1997 году капитального ремонта и реставрации для посещения были открыты 30 из них, в период с 1997 по 2001-й открылись еще 14 залов. В 2001 году планируется закончить капитальный ремонт и реконструкцию внутренней части музея и открытие оставшихся залов, а к 2002 году – завершить реконструкцию и ремонт фасадной части здания.
В ходе ремонтно-реставрационных работ были полностью восстановлены росписи плафона Парадных сеней музея, заштукатуренных в 30-е годы. Куполообразный потолок сеней представляет собой огромных размеров генеалогическое древо Великих князей и Государей российских от княгини Ольги до императора Александра III – всего 68 фигур.
Эта роспись в Сенях, выходящих на Красную площадь, была выполнена академиком Ф.Г. Тороповым по образцу фресок Ново-Спасского монастыря в Москве
Ольга Лупанина
Арсенал: Рыцари неба
«Это было время, когда самолеты были из дерева, люди – из стали, и каждый Понтий мечтал быть пилотом...»
Патрулируя осенним днем 1917-го участок в небе восточной Франции, немецкий ас Эрнст Удет увидел самолет с изображением аиста на фюзеляже. Такая машина могла принадлежать только одному человеку – французу Гинемеру, и Удет понял это сразу. Французский летчик тоже узнал его. Два сильнейших аса воюющих сторон сошлись в поединке.
Бой был жарким. Но когда Удет получил небольшой шанс для результативного огня, его пулемет промолчал. Пытаясь что-то предпринять, он несколько раз сильно ударил по нему кулаком – это вроде помогло, но секунды были упущены, а француз уже был у него на хвосте.
Однако Гинемер не стал стрелять. Увидев, что его соперник безоружен, не открыл огонь по беззащитному Удету – удовольствия от тактической победы в поединке было вполне достаточно. Его самолет пролетел вдоль машины немца, Гинемер улыбнулся и помахал ему рукой. Покачав на прощание крыльями, француз отвалил в сторону. А Удет вернулся на аэродром. Впоследствии он довел свой официальный счет до 62 побед…
К началу Первой мировой войны авиация была уже не в младенчестве, а скорее «здоровым и хорошо растущим ребенком». В 1913 году аэроплан преодолел рубеж в 200 км/ч, а авиаторы к тому времени освоили многие современные фигуры высшего пилотажа. Но генералы, начинавшие войну, не видели на театре военных действий места этой крылатой игрушке богатых чудаков-авантюристов. «Боевое применение аэроплана не представляется возможным», – утверждали военные чины. И их можно понять: авиация многим казалась всего лишь еще одним техническим видом спорта. Так что на начальных этапах войны допустимы были только самолеты-разведчики. Воздушная разведка оказалась намного эффективнее конной – пока лихие кавалеристы прорубались к своим, летчики уже успевали доложить обстановку.
Присутствие самолета в небе стало для армии далеко не безобидным. Ружейный огонь с земли не сильно помогал, хотя самый первый авиатор, ставший жертвой Первой мировой, погиб именно от него. Становилось очевидным, что орудием для борьбы с самолетом может стать только другой самолет. Но каким он должен быть и чем мог уничтожать неприятеля?
Начинал войну самолет безоружным, если, конечно, не считать пилотского револьвера. Для борьбы с противником нужно было нечто гораздо более серьезное. Проекты предлагались один другого курьезнее – нож на хвостовом костыле для разрезания обшивки, сеть для запутывания винта (иногда срабатывавшая), бомба с крюком (не срабатывавшая никогда). Но в первом в истории человечества воздушном бою, произошедшем 26 августа 1914 года, в качестве атакующего было использовано оружие, одинаково опасное как для противника, так и для того, кто решил его применить.
В тот день над городком Жолква, где размещался штаб 3-й русской армии, появился разведывательный «Альбатрос» с австрийскими опознавательными знаками. Навстречу ему тотчас взлетел с аэродрома русский «Моран». Его скорость позволяла легко догнать противника в воздухе, но вот причинить какой-нибудь вред... Удар колесами шасси снес австрийцу верхнее крыло. Нижнее сложилось само, и машина, порхая, как огромная бабочка, упала вниз. На своих же фамильных землях, где в те августовские дни стоял авиаотряд Нестерова, австрийский летчик барон Фридрих Розенталь нашел свою смерть. Тело русского героя, выпавшего при таране из самолета, оказалось там же.
«Итак, начало бою в воздухе положено, – писала тогда одна из российских газет. – И первым бойцом явился он, русский герой, носитель венца славы за мертвую петлю – Петр Николаевич Нестеров»…
Однако радикальным решением могло быть лишь полноценное вооружение самолета. Проблема была в одном: как разместить на нем пулемет? Стрелять нужно вперед, чтобы пилот мог наводить оружие, только как при этом не попасть в собственный воздушный винт?
И все же самолет с бортовым пулеметом появился очень скоро. Французский летчик Ролан Гаррос придумал простой, но эффективный ход, установив на лопасти винта стальные пластины, попадая в которые пули рикошетировали. Теперь можно было стрелять прямо через винт. Для того чтобы навести оружие на цель, летчик должен был поворачивать всю машину. Искусство стрельбы и воздушной акробатики слились воедино, дав жизнь новому типу крылатых машин – истребителю.
Но новшество Гарроса недолго наводило на немцев ужас. В апреле 1915 года огонь с земли прервал счет его побед, а поврежденная машина досталась противнику. Немцы, обследовав ее, решили поступить по-своему, придумав новое устройство – синхронизатор, позволявший в момент прохождения лопастью линии стрельбы «заставлять» пулемет молчать. Нововведение мгновенно прижилось по обе стороны фронта. И с этого момента над окопами Первой мировой развернулись бои, которых история еще не знала.
С началом этого противостояния армиям потребовались свои пилоты, причем во множестве. В срочном порядке стали создаваться летные школы, проводились также рекрутские наборы из других родов войск. Люди, пришедшие в военную авиацию, зачастую не имели к ней никакого отношения. Манфред фон Рихтхофен, лучший ас Германии с его 80 победами, начинал войну кавалеристом. Кавалеристами были знаменитый Вернер Фосс, начавший свою летную карьеру всего в 19, и наш соотечественник Александр Козаков. Самый результативный из американских пилотов, Эдуард Рикенбакер, был известен как спортсмен-автогонщик, Макс Иммельман работал железнодорожником, Вилли Коппенс, лучший ас Бельгии, начинал службу рядовым в гренадерском полку, а Чарльз Нунгессер до войны был боксером. Отец истребительной авиации Германии Освальд Бельке, разработавший тактику воздушного боя, был телеграфистом.
Машины, начинавшие войну, очень напоминали своего прародителя – моноплан конструкции Луи Блерио, на котором пионеру авиации удалось впервые в истории перелететь Ла-Манш. Первый в истории самолет, сконструированный как истребитель, был развитием именно французской машины.
В то время для ведения воздушной войны начали появляться не только новые типы машин, но и специальные войска. Авиация становилась равноправным родом войск. 17 сентября 1916 года Освальд Бельке, первый немецкий пилот, сбивший на истребителе самолет союзников, создал первое Прусское Королевское истребительное авиакрыло – «Ягдштаффель-2».
Кстати, Бельке и Макс Иммельман были единственными пилотами, награжденными высшей прусской воинской наградой – крестом за храбрость. После гибели Иммельмана летом 16-го Бельке стал лучшим немецким летчиком. Но он был не только выдающимся пилотом, но и прекрасным учителем для новичков. Его боевой опыт был столь ценен, что в июне 16-го кайзер Вильгельм специальным указом запретил ему летать. Не предаваясь отчаянию, Бельке приложил все усилия для сбора из всех родов войск способных летчиков. Где-то среди разведывательной авиации нашел он и Манфреда фон Рихтхофена. Не без помощи Бельке барону предстояло стать не только самым результативным асом Первой мировой, но и национальным символом Германии.
Жизнь Освальда Бельке прервалась на 25-м году жизни в бою, спустя три месяца, в результате трагического столкновения в воздухе с машиной его лучшего друга – Эрвина Боме. К моменту своей гибели Бельке был среди пилотов-истребителей абсолютным авторитетом. Его храбрость вызывала уважение даже у врагов. Вечером в день его гибели на аэродром Первого истребительного соединения английский самолет сбросил вымпел. Надпись на нем гласила: «В память о капитане Бельке, нашем мужественном и благородном сопернике, от британских Королевских воздушных сил».
Такие личности, как Освальд Бельке, очень скоро стали популярны далеко за пределами узкого круга летающих в небе. Летчики-истребители стали настоящими звездами, привлекающими неизменное внимание общества и прессы. В те годы в газетах впервые появился неофициальный титул «ас», присуждаемый за пять сбитых неприятельских самолетов. Летчики представлялись благородными рыцарями без страха и упрека, а их успехи вдохновляли на борьбу тех, кто сражался на земле. И хотя не все в этом образе было гладко, по сравнению с отнюдь не блестящей пехотой пилоты действительно были элитой.
Паритет между «Фоккером» и истребителями союзников продолжался недолго. С появлением в конце сентября 16-го самолета «Альбатрос-D1» инициатива вновь перешла на сторону немцев. Двигатель их машины был мощнее, скорость выше. На нее ставились уже два, а не один, как раньше, пулемета конструкции Шпандау. Союзники на своих маневренных DH2 теперь в основном могли лишь уворачиваться от атак. Но и эти качества не всегда были спасительными. 23 ноября 1916 года Манфред фон Рихтхофен одержал свою одиннадцатую победу. Его жертвой стал DH2, на котором летел Леной Хоукер – лучший на тот момент ас Великобритании.
Если DH2 еще могли противостоять атакам «Альбатроса», то BE2c были перед ним совершенно беззащитны. Потери союзников снова стали расти, а немцы выкатывали из ангаров все новые модификации машины. На «Альбатросе-DII», появившемся в конце 16-го, улучшили обзор, DIII, появившийся в начале 17-го года, был еще быстрее и скороподъемнее. Преимущества одной стороны вылились в трагедию для другой – апрель 17-го именовался союзниками не иначе, как «кровавый». Средняя продолжительность жизни пилота союзников не превышала тогда трех недель.
Но именно в это тяжелое время у союзников стали появляться пилоты, чьи достижения позже станут легендарными. Таким был Рене Поль Фонк – самый успешный из пилотов союзников в Первой мировой войне, имевший 75 официальных побед и 49 неподтвержденных, одержанных за линией фронта. В начале 1917 года Фонк был зачислен в истребительную группу «Аисты» после боя с двумя немецкими «Румплерами», блестяще выигранного им на неповоротливом разведчике «Кодрон». Пережив «кровавый апрель», в мае 1917-го Фонк одержал свои первые три победы, управляя истребителем «Spad SVII», а ровно через год одержал 6 (!) побед в одном бою – этот результат до конца войны не смог превзойти никто.
В отличие от многих других пилотов Фонк всегда был расчетлив и осторожен и никогда не бросался на врага сломя голову. За всю войну в его самолет попала только одна вражеская пуля.
Ответом на успех союзников, который принес им «Сопвич Кэмел», стал новый самолет конструктора Энтони Фоккера – Dr1. Эту машину получили все лучшие немецкие асы. В умелых руках она творила чудеса. Двадцатилетний Вернер Фосс за три недели полетов на Dr1 одержал 22 победы. Фоккер лично пригласил его на торжественный вечер в отеле «Бристоль», устроенный по поводу успеха своего детища. Спустя несколько дней после тостов за конструктора и его машину Фосс в одиночку принял свой последний бой против семи британских самолетов. Он дрался отчаянно, повредив каждого из противников, но пулеметы сержанта Артура Рис-Дэвидса решили дело. Серебристо-голубой триплан ударился о землю и разлетелся на тысячу осколков. «Если б я только мог сбить его, не убив», – писал Дэвидс вскоре после этого боя.
Манфред фон Рихтхофен пересел с «Альбатроса» в новый «Фоккер» в сентябре 1917-го, сразу, как только машина прибыла на фронт. За окраску своей машины он получил прозвище «Красный барон», к которому почти неизменно прибавлялось «непобедимый». К 1918 году для немцев он был национальным героем, а для союзников – самой большой проблемой в воздухе. Кайзер наградил его крестом за храбрость с персональной дарственной надписью и австрийским военным крестом от императора Франца-Иосифа. Его эскадрилья «Летающий цирк», прозванная так за пеструю раскраску истребителей, наводила на союзников ужас.
Однако 80-я победа стала для «непобедимого» последней. 21 апреля 1918 года в пылу жестокой схватки Рихтхофен атаковал «Кэмел» Уилфреда Мэя. Защищая своего школьного приятеля, капитан Рой Браун бросился на увлекшегося боем барона и сбил его. «Фоккер» рухнул на английские окопы. Медицинское освидетельствование показало: единственная пуля попала точно в сердце.
Тело Рихтхофена было предано земле со всеми воинскими почестями. После его смерти руководителем JS2 был назначен Герман Геринг – не самый выдающийся пилот с его 22 победами, но, безусловно, очень неплохой организатор.
…Капитан Браун сбил не просто «Красного барона». Дух германской армии с гибелью «непобедимого» уже никогда не поднимался на прежнюю высоту. Первая мировая шла к концу, и никакие действия героев-одиночек не могли повлиять на ее исход. Совсем скоро настал день, когда по условиям Версальского мира Германия полностью потеряла возможность иметь воздушный флот. Но люди, сражавшиеся в небе войны и выжившие, вынесли из воздушных боев уникальный опыт. Пройдет совсем немного времени, и те, кто в 1917-м был рядовым пилотом, создадут новые, невиданные доселе организации и механизмы для новой войны в воздухе.
Дмитрий Назаров
