Текст книги "Избранница тьмы. Книга 2"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 2
Каждое слово асса́ру, как пущенный гарпун, вонзалось в плоть и выдирало мясо. И чем дальше, тем невыносимей. Почему это так цепляет его? Её отчуждённость, её гнев, равнодушие причиняли ощутимую, почти осязаемую боль. Всю дорогу до Энрейда Маар пытался держаться от девчонки подальше, чтобы сохранить хладнокровие и не впасть в буйство от осознания того, что Фоглат всё же положил на неё глаз. Старый лис решил устроить ужин, верно рассчитывая, что Истана примет в том участие. Конечно, Фоглат не поверил, что Маар купил её – слишком явной была его опека над асса́ру в пути.
Но когда они остались наедине, видя, какой маленькой и беззащитной кажется Истана в каменных покоях, Маар ощутил, как по телу колючая дрожь прошлась. Но неужели он вздумал её жалеть? И в какой миг она стала представлять для него кукую-то ценность? Всё это не умещалось внутри него, вызывая на жёсткий поединок с самим собой. Только Маар знал, что эта схватка окажется смертельной для обеих сторон, и поражение неизбежно. Тяжело держать в узде свои инстинкты, когда асса́ру буквально источает свой нектар вовне, приманивая и ослепляя. Убедился, когда увидел её сидящей в воде. Её хрупкие плечи, тонкий стан, светящаяся перламутром кожа, будто жемчуг, заботливо окутанная тёплым светом камина, влажные волосы, падающие на плечи, развевающиеся в воде белыми змеями вокруг колен, белая грудь с розовыми тугими сосками, тяжело вздымающаяся над водой, влажно блестящие ягодного цвета губы и мерцающие глаза.
Маар в один миг сорвал с себя одежду, ведомый её неумолимой притягательностью, погрузился воду. Пришлось помедлить, чтобы не наброситься на неё, как зверь, почему-то не хотелось причинять ей боль. Но Истана вновь попыталась уколоть его, как можно острее, как можно больнее, раня своей недосягаемостью, упрямством. Маар злился, что асса́ру ни на долю не желает приблизиться к нему, уступить. Хотя с какой стати ей это делать, ведь он чудовище, он грозится убить её, как только она станет ему ненужной. И это на самом деле было и есть так. Но только насыщение не наступало, наоборот – голод усиливался. Он, как одержимый, брал её в воде, насаживая на себя, смотря в холодные бездны её глаз, на дне которых плескалась магма. Он, как огонь, поглощал её страсть, притягательность и желание, с которым Истана так упрямо боролась во вред себе, ходила по острию ножа, дразня его и пленяя одновременно. Отважная, храбрая Истана. Маар длительно излился в неё, достигая глубокого апогея. Настолько бурного, что его вышибло из собственного тела и швырнуло обратно куда-то в пропасть, в воду, на самое дно, вынуждая выгнуться и опрокинуться, найти хоть какую-то опору, но следом, подобно прибрежному раскалённому солнцем ветру, на него нахлынуло наслаждение асса́ру, задавив его так, что он задохнулся. Она себя сдерживала, но это было бессмысленно, Маар всё равно ощутил её всполох, и что было бы, если бы она позволила себе выплеснуть его без остатка так же, как она всплёскивает свою ненависть?
Маар прижал её к себе за плечи, вороша мокрые волосы на затылке, слушая, как бьётся крохотное сердце, словно птаха, пойманная в силки, как содрогается хрупкое тело асса́ру, и невозможно было разжать хватку и отпустить Истану. Он отнёс её на постель, ему самому нужно было прийти в себя. Маар стоял возле камина и смотрел на густой пляс огня, слыша за своей спиной, как Истана вытирает чистую кожу полотном, как воздушная, тонкая ткань сорочки облегает её стан. А потом она затихла, и когда Маар повернулся, Истана уже спала. На этот раз не притворялась – усталость взяла верх над телом. Маар сглотнул, ощущая, как к горлу поднялся ком. В этот миг Истана казалось слишком невинной, ранимой, беззащитной, до такой степени, что ему это телесно причинило муку. Невозможно быть такой ядовитой и чистой одновременно. Невозможно, но это было так. Маар отвернулся, оторвав неподвижный взгляд от асса́ру, ощущая, как внутри него снова тяжелеет и крепчает желание. Он бесшумно облачился в чистые одежды и позвал слуг, велев им прибраться тихо.
Ужин теперь в самом разгаре. Он бы мог сейчас отказаться, но находиться рядом с Истаной было невыносимо. Потому, больше не медля, Маар всё же направился в зал.
Собственная осторожность по отношению к асса́ру сбивала с намеченного пути. Ведь Маар мог взять её снова, но остановился. Он – тот, кто способен уничтожать, испепелять, подавлять, брать то, что принадлежит ему, но не беречь то, что по природе должно в нём вызывать презрение. Но Маар сдерживает себя, наблюдая за ней издалека, будто она недосягаема, как снежная вершина – холодная, неприступная, девственная, и его одолевает только жажда, желание добраться и покорять её вновь и вновь безустанно. Но не стоит обманываться на этот счёт, и как бы с той вершины не пришлось падать и разбиться насмерть.
Это всё проклятые чары асса́ру. Она пользуется своей силой, чтобы уничтожить его суть. Она враг, он слишком к ней приблизился.
Поправив и приведя в порядок волосы, которые уже успели высохнуть, Маар прошёл через распахнутые слугой длинные резные створки.
В зале было светло, горели в подвешенных на цепях канделябрах многочисленные свечи. Они освещали длинный стол, за которым уже сидели домочадцы замка. Сам Груив Фоглат вместе со своей женой Варайной Фоглат, его дочь Дира и старший сын Хирс Фоглат. Маар поклонился, приветствуя женщин – никто не отменял правила хорошего тона, как бы он ни одичал за время долгого и сложного пути. Женщины ответили кивками и чуть сдержанными улыбками. На мягких щеках юной Диры проступил неровный румянец. Девушка растерянно коснулась открытой шеи и положила ладонь на грудь, будто ей вдруг стало нечем дышать, но Маар уловил её тёплое, будто прибрежные волны, волнение. Он не мог не отметить, что дочь Фоглата хороша собой, раньше слышал о ней только с чужих уст. Волосы её были не белые, как у отца, а насыщенно-каштановые, как у её матери. Госпожа Варайна, истинная леди и хозяйка своего семейного очага, расправила плечи, пышная грудь её заметно приподнялась в вырезе зелёного облегающего платья из тяжёлого бархата – эта женщина явно привлекала все мужские взгляды. Впрочем, госпожа недурно выглядела: молода, с белой кожей и мутно-зеленоватыми искрящимися глазами, в которых укоренились требовательность и строгость – качества истинной стервы и вершительницы судеб, пусть и руками мужа. Но между тем неподдельный интерес вспыхнул в этой женщине, как костёр, когда Маар присел на мягкий стул с высокой спинкой.
– Прошу прощения за опоздание.
Зрительную связь разорвали появившиеся слуги, спеша обслужить гостя, наливая вино, поднося блюда – на ужин была тушёная лосятина с овощами. Маар невольно подумал о том, что Истана так и уснула голодной.
– Рады видеть вас, ван Ремарт, в нашем замке, – нарушила молчание Варайна, сжимая женственными длинными пальчиками вилку.
– Уже наслышаны, что ваш отряд стражей истребил не одну свору нойранов, – тут же подхватил Хирс, едва ли не оборвав речь матери.
А вот сын был копией отца, только что молодой и телосложением не широкий, как стена, а худощавый и тонкий, как доска. Но тем не менее, взгляд уже не обделён цепкостью и вкрадчивостью, глаза поблёскивают льдисто из-под низких светлых бровей.
Маар приступил к еде, оставив сосунка без ответа. Фоглат казался задумчивым и будто находился сейчас мыслями не в этом зале. Тяжесть его дум подчёркивала и глубокая тень, лёгшая в его глазницах полумраком, делая его волевые черты твёрже и массивнее. Дира тревожно глянула на отца. Видимо, пока Маар добирался сюда, они уже успели что-то между собой обсудить. И Маар знал, что именно.
Ужинали молча. Фоглат, закончив, смял в пальцах салфетку, обратил взгляд на жену, и от Ремарта не ушло, как холодок просквозил в оливковых глазах Варайны. Когда Маар закончил с ужином, Груив подхватил наполненный бокал, взглядом приглашая стража к камину. Оставив женщин, Ремарт поднялся, взяв свой бокал, присоединился к Груиву, который уже занял место в глубоком низком кресле возле очага. Маар сел в такое же напротив. Груив медленно тянул из бокала вино, хмурил брови, собирая между ними бледные складки. Женщины тихо о чём-то беседовали. Хирс с колкой досадой посматривал в сторону отца, но подходить не решался – не было позволения.
– Признаться, я удивлён, – вдруг сказал Груив.
Маар посмотрел на него тяжело, не понимая, что именно его удивило.
– Выходит, ты не хочешь предавать её суду?
Маара приподнял бровь, вопрошая – с какой стати суд? Фоглат мог предложить что угодно, продать за хорошую цену – на крайний случай, хоть Маар в деньгах не нуждался, он и так имел всё, что хотел. Всё, кроме одного. Чувство неудовлетворённости, зверского голода донимало его изо дня в день рядом с асса́ру. Маар сжал бокал в руке, перевёл взгляд с красно-вишнёвого напитка на ставшее совсем каменным лицо Фоглата.
– Зачем мне предавать её суду?
Фоглат понимающе усмехнулся.
– Я тебя понимаю и не осуждаю. Дриан старший был хорошим лойном, во всей империи равных ему не было, – хозяин дома вальяжно отпил из бокала, отводя взор на огонь, но тут же вернул его обратно, твёрдый, как камень. – Ты, наверное, уже что-то решил по поводу её судьбы, но у меня к тебе выгодное предложение, Маар. Я готов у тебя её купить за любые деньги. Безусловно, после того, как она тебе надоест. Я готов ждать. Королю Ирмусу и в самом деле не нужно о ней знать ничего. Конечно, слухи будут, но мы всё устроим и решим этот вопрос, у нас достаточно для этого власти и сил, ведь ты, как я знаю, получил свои земли, и поддержка тебе нужна? Если не нужны деньги, могу взамен дать людей, целую гильдию опытных лойонов, самых лучших. Мне нужны такие союзники, как ты, и тебе, верно, они необходимы, разве не так?
Маар слушал поток его слов, а в голове выстраивалась сложная конструкция, сопоставлялись мельчайшие детали всего того, что он только что услышал. И с каждым поворотом течения мыслей накатывало осмысление. Маар будто выпил только что не вино, а ядовитую кислоту, и теперь она начала своё действие, выжигая всё, что находится под его рёбрами. Фоглат поправил воротник, будто в зале стало душно. Огонь в камине и в самом деле заплясал буйно, вырываясь наружу, потянулся к исга́ру. Одновременно за спиной Маара встрепенулись женщины. Дира без сил обмякла прямо на стуле, Варайна поднялась резко, плеснув ей в лицо холодную воду, призывая Хирса помочь поскорее унести девушку, спеша немедленно покинуть зал, потому что исга́р рванулся сразу во все стороны, будто только и ждал этого часа, заполняя жидким огнём всё помещение.
Фоглат продолжал сидеть на своём месте, делая вид, что не испытывает давящей мощи Ремарта, будто она его не варила сейчас, как гуся в котле.
– Я понимаю, что тебя что-то может не устроить в моих словах, но подумай. Я всегда готов выслушать твои условия, – твердил своё Фоглат, не понимая истинного смысла гнева Ремарта.
Хрупкое стекло в руках Маара лопнуло, и остаток ставшего горячим вина растёкся по кисти. Багровые пятна вспышками затмевали взор и оглушали. Фоглат напрягся весь, отставляя бокал.
– Не пыли, Маар, – попросил он, но в голосе его проскользнуло железо.
Маар попусту его не слышал, внутри пульсировало одно – он трахает убийцу своего брата.
Дрянь!
Маар резко поднялся и молниеносно оказался над Груивом, прокалывая того свирепым взглядом, который сейчас – он знал – не был человеческим.
– Как ты узнал? – прошипел страж, давя мэниера взглядом, добираясь до его нутра сущностью, сжимая в раскалённом кулаке его душу так, что со лба и с висков покатился пот.
– Мой советник увидел её во дворе и узнал сразу. Они встречал её сестру, а они похожи, как две капли воды, – хрипло произнёс Фоглат, стискивая зубы.
Так это была Истана? Маар смотрел то в один зрачок Фоглата, то в другой, видя своё отражение, осмысливая услышанное, и всё не мог это принять. Узнал. Он узнал, а Маар – нет. Внутри всё колыхалось и тряслось, и казалось, вот-вот лопнут вены. Но между тем всё встало на свои места, и эта ненависть асса́ру теперь ему понятна.
– Её искали долго, но она исчезла, испарилась, и тогда поиски прекратились, – добавил Фоглат.
Конечно, Груив был осведомлён хорошо о том происшествии, он знает всё, что творится и творилось когда-либо на этих землях.
Проклятая дрянь. Собственное оружие, что было направлено на неё, теперь повернулась к Маару и ударило в него, разорвав на части. Он, казалось, даже ощущал эту боль физически.
Вот что скрывает асса́ру.
Маар выпустил из своей незримой хватки Фоглата, у которого начали трястись желваки на скулах от напряжения, и медленно выпрямился. Глянув на огонь, остепенив его своей волей, страж отступил и быстрым шагом пошёл прочь из зала. Он будто окунулся в жерло вулкана, и по его венам текла не кровь, а магма, она переливалась от затылка до самых стоп и обратно, отяжеляя каждый шаг. Слуги опасливо обходили его стороной, видя его разъярённый взгляд.
Лживая дрянь сумела влезть в его душу, скрывая своё преступление, заставила его хотеть её до умопомрачения, до потери рассудка – пленила своей силой и затуманила разум. Поэтому она всё это время скрывалась где-то, и ни один страж не чувствовал её. Фоглат и его советник могли спутать, но слишком много совпадений. Нет, он не пощадит. Но вначале пусть признается сама, скажет ему в лицо, что это совершила она. А потом… Потом он убьёт её. А может, это всё не так, и убила её сестра, занеся нож, ведь тогда Истана была ещё ребёнком, она не могла… Маар тряхнул головой. Он оправдывает асса́ру, эту бездушную куклу. Даже если Истана всего лишь свидетельница преступления, от этого не делалось легче. Ни черта!
Маар минул полутёмные переходы, оказавшись на полукруглой площадке, взметнулся по лестнице вихрем и замедлил шаг, преодолевая последний пролёт. Дыхание становилось тяжелее и реже, а в ушах бухала кровь. Он не знал, что сейчас сделает, он просто открыл дверь и вошёл, не видя ничего перед собой, не видел в туманной золотистой дымке догоравших свечей спящую асса́ру. Внезапная мысль о её смерти причинила ему боль, натягивая плоть и сухожилия так, что заныло под рёбрами, скрутило нещадно, ломая кости. Он должен был её убить ещё раньше, намного раньше, едва поняв, кто она. Но не смог. Почему?
Маар так и стоял на месте, вдыхая дурман её запаха. Её притягательность сводила с ума, рвала душу в клочья, испепеляла всякие мысли и гнев. Фоглат захотел её, готов заплатить за неё. Зачем она ему нужна? Продать подороже? Как он обманывается на этот счёт, он не сможет её продать, как и Маар не смог убить. Чужая похоть и вожделение по отношению к той, кого он ещё толком не испробовал, глушила его и давила.
Маар покинул порог, прикрыв за собой деверь, бесшумно прошёл к ложу. Навис над девушкой, окинув всю её жадным, жаждущим взглядом. Она мирно спала, не ведая о присутствии исга́ра. Упругая грудь медленно вздымалась во вдохе, бархатные тени, падающие от ресниц на её щёки, дрожали, мягкие губы сочно пылали алым, видимо, от духоты. Одна рука лежала на животе, с таким тонким, как веточка, запястьем, лицо её было немного отвёрнуто. Невинна, чиста и одновременно ядовита. Как можно быть такой? Нежной и опасной одновременно. Это мука. Внутри с новой слой всплеснул жар. Маар склонился ниже, сжав её подбородок, впиваясь пальцами, развернул резко к себе. Голова Истаны безвольно откинулась к нему. Ассару даже не проснулась от жёсткой хватки – так устала, и сон её был глубокий. И вместо того, чтобы свернуть ей шею прямо сейчас, пока она спит, Маар захотел её, захотел так сильно, что скулы свело, а в паху разлился огонь. Захотел немедленно смять её тело, оставить на нём следы своих пальцев, зубов, ногтей. Он смотрел на неё, наблюдая, как грудь вновь поднялась в настолько глубоком дыхании, что его кожа между лопаток покрылась испариной. Он жаждал трогать её, трахать, кончать в неё, забить своим запахом. Но не убивать.
Маар зло выпустил её подбородок, сжимая пальцы в кулаки, стиснул зубы. Признать своё поражение было невозможным, неприемлемым для него. Как и немыслимо простить ей. Её ненависть только злила, а голос сводил с ума и снова злил. Маар хотел, чтобы она отдавалась ему добровольно, и он почти это получил. Ещё совсем недавно она извивалась в его руках, принимая его целиком. А он в этот миг хотел её душу. Хотел большего. В тот миг, когда он отставил ей жизнь, он хотел, чтобы она была его. Только его. Он хотел её любви. Маар не знал никогда этого чувства. Его любила только мать, очень давно и недолго, потом её лишили жизни – лишили Маара сердца.
Истана протяжно вдохнула и вновь отвернулась во сне. Маар, оторвав от неё неподвижный взгляд чёрных глаз, отступил, направился к окну, проходя мимо тлеющего очага. Встал перед окном, чуть расставив ноги. За стенами замка непроглядная ночь, вдоль крепостной стены горели россыпью огни, сновала безмолвно стража. В ближайшие дни буря не предвидится – путь открыт. За несколько дней можно легко добраться до Ортмора. Но Маара сейчас занимало другое, хотя он больше ни о чём не думал, проваливаясь в чёрную бездну, пустую и холодную.
Глава 3
Я проснулась от глухого стука. Оказалось, вошла служанка с серебряным подносом в руках и фарфоровым расписным чайным гарнитуром. Я откинула одеяло, оглядываясь по сторонам, выискивая Маара, но покои были пусты. Тускло лился утренний туманный свет из окна на каменный пол, ещё не достигая ложа, где я этой ночью спала. По мере пробуждения ощущение пустоты невидимым холодным кольцом сдавило моё тело, и предчувствие чего-то нехорошего кольнуло изнутри, будто за то время, пока я пребывала во сне, произошло что-то важное, непоправимое.
– Доброе утро, – ласково улыбнулась низенькая, но крепкая в бёдрах молодая служанка, та самая, что вчера помогала обустроиться.
Она опустила на столик, что стоял у окна, тяжёлый поднос. Меня немного смутила эта услужливость и мягкий тон её. Недоумевая, я села в постели.
– Меня зовут Рэви. Мне велено собрать вас к завтраку. Груив ван Фоглат просит вас на завтрак.
Я даже брови приподняла, глубоко удивляясь услышанному.
– А Маар ван Ремарт, где он? – произносить его полное имя было мне непривычно, да и не хотелось лишний раз упоминать исга́ра.
Рэви замялась с ответом, и кажется даже, её смутил мой вопрос.
– Мэниер покинул Энрейд ещё до зари.
Дыхание разом собралось в горле комом, мешая говорить.
– Как покинул? Что-то случилось?
В груди от чего-то сердце дёрнулось и пропустило удар – слишком ошеломительным стало для меня это ранее известие, которое, верно, должно было меня обрадовать, но почему-то по плечам и спине заскользила прохлада, оседая колючим инеем где-то внутри. Серые глаза Рэви блеснули в растерянности.
– Не могу знать, – смущённо проговорила она, помяв напряжённо выбеленную ткань передника.
И в самом деле, откуда служанке было знать такие детали? Я нахмурилась, выпустив Рэви из плена своего смятения. Не верилось, что Маар так легко решил оставить меня здесь. Это невозможно, он скорее удавится, чем даст мне свободу. Ещё вчера я выстраивала планы и выходы, как избавиться от пут исга́ра, а уже утром оказалась полностью вольна над собой. Чёрт-те что творится! Я соскользнула с кровати, откидывая в сторону одеяло. Служанка бросилась ко мне, чем напугала меня изрядно, но она всего лишь поспешила подставить мне мягкую домашнюю обувь, конечно, не по ноге, но всё же защищающую от ледяного пола.
– Позвольте пока отлучиться, – чуть склонилась Рэви, – принесу приготовленные для вас платья.
Я вспомнила, что вчера у меня забрали дорожные вещи на чистку. Я кивнула машинально. Рэви, получив разрешение, удалилась, а я медленно прошла к окну, ступая в белёсое пятно света. Окно было до самого пола, с тонкой кованой решёткой. Я прищурилась от ослепительной белизны, а от высоты, на которой находился замок, не почувствовала под собой пола. Пасмурное низкое небо стелилось серыми тяжёлыми облаками над перекатами холмов и нагорий, крошило на землю мелкую крупу метели лениво и безмятежно, забеляя леса и накатанные дороги. И сложно было представить, что Маар где-то в пути, далеко от замка Энрейд. И всё же он не мог так просто уехать после всего того, что он говорил, делал. Может, Рэви что-то неправильно поняла, и Ремарт вынужден был куда-то отлучиться?
Я прокручивала в голове всё то, что произошло вчера. Только зря: от воспоминания о совместном купании дрожь пробежала по животу, ударяя куда-то в солнечное сплетение, а к лицу прилил жар. Я откинула прочь непрошенные ощущения. Одно было ясно – Маар не собирался отпустить меня, и не было никаких предпосылок к тому. Постояв ещё немного, я рассеянно скользнула взглядом по стенам, повернулась и прошла к столу, опустилась в деревянное строгое кресло, зябко поёжилась, смотря на струящийся из изящно вытянутого носика пар. Взяла заварник, налила в низкую, но широкую чашку золотисто-зелёного, по запаху, чая из листьев мяты и смородины. Терпкий и пряный аромат окутал теплом, согрел, напомнив мне далёкое, теперь ставшее слишком невероятным прошлое. Я взяла чашу в руки, подув немного, отпила, да всё равно обожгла губы. Может, Фоглат и Маар о чём-то договорились, и Ремарт принял решение оставить меня здесь? Может, какая-нибудь выгодная сделка, от которой страж не смог отказаться. Нет, на Ремарта это непохоже. Такому, как он, от других ничего не нужно, да и с его-то скверным характером. Я ухмыльнулась самой себе. Из вредности не пойдёт на уступки другим, да и видно было, что ему не нравится этот тип – Груив ван Фоглат, и верно не останавливался бы вовсе в его замке, да пришлось.
Я всё поглядывала на двери, неосознанно ожидая увидеть в них стража. Но нет, он не появлялся. А внутри меня разрасталось странное чувство тревоги. Оно изнутри давило на рёбра и вскоре не позволяло уже толком дышать. Я медленно пила отвар и ждала возвращения Рэви, представляя скорую встречу с Фоглатом. Тишина начала поглощать, а волнение – тяжелеть, как снежный ком, потому что я, как оказалось, не готова была общаться с Груивом, даже пальцы рук похолодели. Предстоящая встреча с этим суровым и стальным мужчиной вскоре довела меня до тошноты.
– Остановись, Истана, – приказала я самой себе, опуская голову к груди, закрыла глаза и сделала два глубоких вдоха, попыталась найти объяснение своему мрачнеющему с каждой секундой состоянию. Но мысли путались только.
Слишком резко оборвана связь между мной и исга́ром. Слишком долго я находилась под его гнётом, под его вниманием и натиском, поэтому тяжело принять сей факт. Только лучше мне не стало. Что дальше? Куда? Неизвестность страшила больше.
– Всё хорошо, – твёрдо повторила себе, как мантру. И как учила сестра – всё по порядку. Стоит ли волноваться прежде времени? Ведь ничего страшного ещё не случилось. Просто завтрак, просто разговор, ведь произошло то, чего я так жаждала весь этот скверный месяц, проведённый рядом с демоном.
Оставаться в одиночестве долго не вышло. Вернулась Рэви со стопкой выстиранных и выглаженных платьев. Служанка помогла мне собраться, натянув на меня сначала нижнее из небелёного льна, а потом верхнее синего цвета платье с треугольным глубоким вырезом, перетянула пояс тонким ремешком. Чистые, пахнущие свежестью наряды значительно приободрили. Не всё так и плохо, как казалось. Хотя внутри всё равно точил червь сомнения – просто не будет. Наверняка Фоглат что-то задумал. Что ж, мне нужно быть готовой ко всему и ухватиться за любую возможность, найти сейчас опору, которая неожиданно исчезла после отъезда исга́ра. Тем и лучше, а всякие неудобства смогу снести и как-нибудь пережить.
Не осознавая того, я раздражённо дёргала гребнем волосы, расчёсывая их, пока Рэви не предложила помощь, кривя губы от того, как нещадно я деру пряди. И сама не понимала, отчего расходилась, но недоумение во мне росло так, что всё внутри кипело. Конечно, Рэви видела и знала, что я отмечена великой матерью Ильнар, и я буквально чувствовала на себе всеобъемлющее восхищение – это было ощутимо и в том, как она неспешно и осторожно проводила гребнем по длинным волосам. Когда Рэви закончила, убрав с висков пряди и закрепив их на затылке, оставив волосы свободно струиться золотисто-белыми каскадами до пояса, я достала со дна дорожного мешка зеркало. Посмотревшись в него, осталась довольной. Губы налились вишнёвым соком, но это, видимо, от чрезмерного волнения. Голубые глаза под тенями густых ресниц будто светились изнутри, но всё равно невидимая пелена растерянности падала на лицо, глуша их сияние.
– Вы очень красивы, – раздался немного смущённый голос Рэви.
Знала бы она, что эта красота нисколько не прибавляет мне счастья. Скорее, это проклятие – родиться асса́ру. Но вслух я, конечно, ничего не сказала, лишь сухо улыбнулась помощнице, отложив подарок Маара: от него тоже нужно будет избавиться, но это потом. Ещё нужно свыкнуться с той мыслью, что меня больше не будет преследовать и разить жгучий взгляд исга́ра. Но и в полной мере не могла принять это. Смятение, слепая паника и, как ни парадоксально, разочарование накрывали наплывами. Не знала, от чего именно досадовала: от того, что он вернётся, или от того, что он больше не появится в моей жизни. Такая мешанина была сейчас внутри меня.
– Прошу проследовать за мной, – ворвалась во мрак моих мыслей Рэви, шагнув к двери, распахивая створку.
Я расправила плечи и, глубоко втянув в себя воздух, поднялась. Огладив поясок под грудью и складки платья, прошла за служанкой.
Едва мы спустились на ярус ниже, Рэви сразу повернула в противоположную сторону от главного зала. Служанка провела меня через переход, стены которого были отделаны деревом. Остановилась возле одной из многочисленных двустворчатых дверей. Стукнув осторожно костяшками пальцев, Рэви, не дожидаясь ответа, распахнула дверь, призывая меня войти. Хоть всё внутри и поджималось от волнения, я выпрямила спину, прошла вперёд, оставляя помощницу по другую сторону.
В комнате ещё рассветный полумрак, но ощутимо теплее, чем было в переходе, и лишь только потому, что здесь горит камин. Стены также отделаны деревом коричневых и зелёных тонов. Комната явно для приёма важных гостей. Посередине продолговатый, уже сервированный стол, несколько строгих, без излишеств, стульев из тёмного дерева, как, впрочем, и стол, и диван. Меня явно ждали с особой подготовкой. Сам Фоглат стоял статуей возле узкого окна. Сейчас без доспехов, в обычной бархатной бледно-зелёного цвета безрукавке, подпоясанный широким кожаным ремнём, в безукоризненно белой рубашке с широкими манжетами и высоким воротником, в полотняных чёрных штанах, заправленных в до блеска начищенные сапоги с отворотами, он выглядел представительно, впрочем, как и подобает хозяину северных земель и целого именитого замка. И когда я немного огляделась, мужчина повернулся ко мне. Остро-льдистые глаза вонзились в меня копьями так проницательно, что я забыла на время о дыхании. Несмотря на всю свою строгость и представительность упрямо вытянутые, казалось, в вечно строгую линию тонкие губы неожиданно изогнулись в кривоватой и между тем выразительной улыбке.
– Доброе утро, Истана Хассон.
Я раскрыла губы в изумлении – Груив знает моё полное имя.
– Откуда вам известно?.. – нашлась я, пытаясь разжать тиски волнения, что мгновенно сжались плотнее.
– Не стану утаивать, что знаю о вас, но обо всём по порядку. Прошу к столу. Разделите со мной завтрак, Истана.
Моё имя в его устах звучало душно. Неужели Груиву ван Фоглату известно о моём прошлом? Сердце забилось отчаянно и тесно, голова закружилась, казалось, будто стены пришли в движение, смыкаясь плотным кольцом вокруг меня, хоть комната и была достаточно широкой.
Груив прошёл к столу, учтиво выдвинул стул, приглашая меня присесть, не давая лишнего времени на обдумывание. Я вынужденно прошла на ватных ногах и опустилась на мягкое сиденье, улавливая запах ещё незнакомый мне, терпкий и пряный одновременно, похожий на можжевельник – запах мужественности и власти. Хоть и достойный, но почему-то отталкивающий. Маар пах по-другому, его кожа источала горький запах полыни и тягучей горячий аромат смолы – запах мощи и страсти. Я прочь отмела всякие мысли о страже, которые были вовсе неуместны. Ван Фоглат занял место напротив меня, взяв со стола серебристый колокольчик, позвонил, не разрывая зрительного контакта со мной.
Как оказалось, в этой комнате дверей было несколько, и та, что возле камина, распахнулась, вошёл молодой мужчина-слуга, внося блюда. Пока он суетился вокруг нас, я безуспешно пыталась собраться с мыслями. На завтрак была белая крольчатина с овощным гарниром, выглядело это очень сочно и вкусно, но мой аппетит куда-то пропал. Я всё же заставила себя взять вилку и нож, когда Груив принялся за еду и больше уже не морозил своим взглядом, давая понять, что разговор откладывается на потом, продлевая тем самым моё взыгравшееся волнение.
На время комнату поглотила тишина, и только глухое позвякивание ножей и вилок о тарелки разбавляло топкое безмолвие. Я с трудом впихивала в себя еду, хоть мясо было приготовлено отменно и само таяло на языке, но от тревоги не чувствовала даже вкуса.
– Первое, о чём хочу вас предупредить, – закончив, наконец, с едой и промокнув салфеткой светлые усы, произнёс Груив, – Маар ван Ремарт передал вас мне.
Я с трудом проглотила последний кусочек мяса и отложила приборы.
– Что значит «передал»? Я не его собственность. И не вещь, которую можно передавать из рук в руки.
Груив положил салфетку рядом, задумчиво отерев пальцы напоследок, поднял на меня твёрдый взор и снисходительно улыбнулся. По крайней мере, он старался быть максимально вежливым, хоть вся его холодная суровость тому явно не способствовала.
– Разумеется, не его. Теперь уже нет. Но вы не так поняли, дорогая Истана. Он вас бросил, доверив мне позаботиться о вас.
Меня едва не перекосило от отвращения от его чересчур приторного, елейного тона. Очередная волна негодования и стыда накрыла меня. Ремарт оставил меня в покое, именно на это я надеялась и верила, но слышать это из чужих уст, да ещё и от незнакомого мужчины оказалось весьма неприятно. Даже горько стало во рту. В этот миг я ощутила себя неимоверно слабой и уязвимой. Не потому, что я оказавшаяся в ужасной ситуации женщина, у которой ничего за плечами и нет, кроме потёртого дорожного мешка, что достался мне от погибшей семьи, не от того, что такие, как Груив ван Фоглат, имеют столько влияния, что хватит, чтобы взять в оборот любую чужую жизнь и распоряжаться ей в своих целях и интересах, а от того, что я лишилась чего-то очень важного, и ничего теперь изменить нельзя.
