Текст книги "Осколки Империи (СИ)"

Автор книги: Владмир Батаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Владимир Батаев
Осколки Империи

Не откладывай на завтра…

Давно следовало уехать из города. Ещё год назад, а лучше три года. Не стоит так долго задерживаться на одном месте в моём положении. А десять лет – это очень много, надо почаще напоминать себе об этом. В последние несколько месяцев я каждое утро говорил себе – пора уезжать. И каждый раз отвечал – завтра, вот завтра непременно…

– Завтра! – твёрдо ответил я себе этим утром, после чего пошёл и уволился с должности охранника в лавке ростовщика, где проработал последние два года.

Надо было сразу после этого собрать вещи и уехать. Но старик внезапно расщедрился и выдал мне небольшую премию. Расскажи я кому – не поверят, что ростовщик добровольно расстался с деньгами. Но старый Пьетро никогда не был жмотом и не задирал проценты, вопреки мнению его клиентов, не желавших добровольно возвращать долги. Впрочем, за время моей службы должники пытались расплатиться с кредитором сталью в сердце всего трижды, остальным хватало вида моей угрюмой физиономии и ладони на рукояти меча, чтобы полезть за кошельком вместо кинжала. Моя репутация делала работу за меня – говорю же, что слишком долго задержался в этом городе.

Куда идёт наёмник, когда у него в кошельке неожиданно завелась пара лишних монет? Конечно, в бордель! Я не стал исключением. Да и как я мог навсегда уехать, не попрощавшись с Клементиной? Слишком многие люди раньше ждали моего возвращения и не дождались. Однажды я дал себе зарок хотя бы иногда прощаться. Впрочем, выполнял я его так же тщательно, как клятву не оставаться на одном месте дольше семи лет. Что ж, наверное, я уже никогда не стану более ответственным.

– Я пришёл попрощаться, – сообщил я, когда мы с Клементиной уже как следует поприветствовали друг друга и лежали в обнимку на смятых простынях в её постели.

– Ты уезжаешь, Гисмунд[1]1
  Гисмунд – от древнесканд. gísl (залог, заложник) + mund (рука; защита).


[Закрыть]? – надулась девушка. – Надолго? Когда вернёшься?

Я усмехнулся, как почти всегда, когда слышал это своё имя. Из-за того, что я часто улыбался вот так, вроде бы без повода, многие считали, что я весёлый парень, хотя у меня и странное чувство юмора. Эх, знали бы они, насколько.

– Навсегда, – честно ответил я. Может, я и вернусь когда-то в этот город, но её тут уже не будет. Возможно, я встречу её внучку… – Извини, дорогуша, моё решение окончательно. Так надо.

– Ладно, Гис, как скажешь. – Девушка казалась искренне расстроенной, но быстро взяла себя в руки. Может, за эти годы я и стал для неё больше, чем просто клиентом, но рыдать у меня на плече она не станет. Клиент должен уходить довольным, даже если собирается никогда не возвращаться. Через минуту она вновь улыбалась и весело щебетала. – Гис, а расскажи мне на прощанье свой секрет? Ну Гис, ну пожалуйста!

– Какой секрет? – я удивлённо вскинул бровь. Уж чего, а секретов у меня хватает, но большинство из них не для ушей Клементины. Впрочем, даже мысль о существовании большинства моих тайн никогда не придёт в её хорошенькую головку.

– Гис, ты красишь волосы, да?

От удивления вверх взметнулась вторая бровь. Я искренне расхохотался. Вот уж такого вопроса я не ждал. Впрочем, и в нём есть подвох. Всё же слишком надолго я задержался.

– Нет, – честно ответил я, машинально пригладив коротко стриженные абсолютно белые волосы. – Это не от возраста, я поседел давно и за один-единственный миг.

Клементина кивнула. Наверное, решила, что в жизни наёмника бывает много моментов, когда можно в одночасье поседеть с перепуга. Пусть думает что хочет, как оно было на самом деле, ей ни за что не догадаться.

Я нежно провёл пальцами правой руки по щеке Клементины. Кожа гладкая и нежная, но в уголках глаз уже заметны «гусиные лапки». Десять лет – долгий срок, люди стареют.

– Гис, а может, снимешь перчатку? – попросила девушка, покосившись на мою левую руку. – Для меня, прощальный подарок, а? Знаешь, как меня любопытство заело?

Я только обречённо вздохнул. Да уж, знаю. Интересно, сколько раз за эти годы Клементина просила меня об этом? Наверняка то, что я ношу только одну перчатку, кажется странным многим. А уж то, что я не снимаю её даже в постели… Впрочем, наверняка Клементине попадались клиенты и с большими причудами.

– Я ведь говорил, у меня на руке бородавки, – улыбнулся я. – Ты ведь не хочешь, чтобы они перескочили на тебя?

Я повёл правой рукой ниже, вдоль шеи девушки, к груди, по животу и ещё ниже… Пора заканчивать разговоры, прощаться, как следует, и уходить.

Дверь с грохотом распахнулась от мощного удара ногой, защёлка сорвалась с креплений. В комнату вломились стражники с мечами наголо.

– Ты Гисмунд? – строго спросил один из них. – Ты арестован!

– А что я сделал? – изумился я. – Неужели с сегодняшнего утра посещать весёлый дом стало незаконно?

Да уж, ситуация не из приятных. А меч валяется на полу, рядом со штанами. Я машинально покосился в ту сторону. Заметив это, стражник шагнул вперёд. Я тут же скатился с кровати и пнул его под колено. Мигом вскочив, схватился за рукоять его меча, одновременно двинув локтем бедняге в челюсть. Теперь я был вооружен, а противников на ногах оставалось четверо. Но вместо того, чтобы нападать, они расступились в стороны, и в комнату вошли ещё двое их коллег с арбалетами.

– Вы ведь арестовывать меня пришли, а не убивать? – уточнил я.

Вместо ответа мне в грудь вонзилось два арбалетных болта.

– Больно же! – возмутился я, скривившись. Сделал шаг вперёд и упал. Похоже, в сердце попали. – За что? – с трудом прохрипел я. И мир померк.

Очнулся я от вылитого на голову ведра воды. Вокруг стояли всё те же стражники, включая арбалетчиков и парня, зажимающего перебитый нос. Но находились мы уже не в комнате Клементины, больше это место смахивало на темницы под замком.

– Одевайся! – приказал один, бросив мне штаны. – Графиня хочет тебя видеть!

Я пожал плечами и поморщился от боли. Болты из меня вытащили, но раны ещё не зажили. Они что, меня по городу так и тащили – голого и истекающего кровью? Прелестная, наверное, была картина…

Я не стал спорить, просить позвать лекаря и уточнять, что случилось. Застрелили, притащили в замок, привели в сознание – значит, знают, что делают, какой смысл отпираться. Надо было уезжать вчера. Или год назад.

Меня сопроводили в кабинет графини. Она сидела за столом, читая какой-то манускрипт. Рядом стоял хрустальный шар. Я скользнул взглядом по книжным полкам. Что ж, примерно этого я и ожидал.

– Ваша милость, – поклонился я. – Чем обязан такой чести?

– Я знаю, кто ты, – спокойно произнесла женщина.

– Ну, дык, это не секрет, – почесав в затылке, заявил я. – Гисмунд меня звать. Наёмничаю, в охранке работаю иногда. И это, всё по закону, не нарушаю ничего.

Графиня раздражённо тряхнула гривой чёрных волос, в её золотистых глазах сверкнули гневные искры.

– Хватит дурака валять! Тебя застрелили, а ты ожил! Что на это скажешь?

– Чудо Господне, – пожал плечами я. – А может того-этого, стрелки у вас зазря паёк свой лопают…

– Я прикажу тебя пытать, – холодно объявила она.

– Ага, я весь дрожу от ужаса!

Я решил, что притворяться и впрямь бессмысленно. Взял стул, повернул спинкой к себе, уселся, сложив руки на спинке и упёршись в них подбородком.

– Мадам, скажите честно, господин граф в курсе ваших увлечений? Как часто вы подливаете приворотное зелье ему в еду? Он любит, чтобы вы почитали ему перед сном трактат о трансмутациях? И почему я не вижу у вас в кабинете чучела ворона или хотя бы филина? А помело у вас персональное или на двоих с уборщицей?

– Месье, вы хам! – воскликнула она, от злости зайдясь красными пятнами.

– Спасибо, мне говорили, – улыбнулся я. – Так чего надо, дорогуша?

– Сколько тебе лет? – осведомилась она.

– Тридцать! – мигом откликнулся я. – Плюс-минус три тысячи. Уважь мой возраст, милочка, и переходи ближе к сути.

– Это правда! – изумлённо воскликнула ведьма, а кем же ещё она могла быть. – Я так и знала!

Судя по реакции – всё же не знала. Подозревала, догадывалась, предполагала, – но не знала.

– Да-да, молодец, девочка. Ты меня раскусила. Я тот, кто видел полдень Империи, Золотой Век человечества. И её закат, гибель, разрушения и последующие тёмные века. А ты мне пытками угрожаешь, как некрасиво.

– Да, я буду тебя пытать! – гордо вскинула подбородок она. – Если ты не откроешь мне секрет…

– Сегодня одна дама уже интересовалась моими секретами, – хмыкнул я. – Только она просила вежливо и была куда более мила. Поэтому я промолчал, зачем портить жизнь бедной девочке. Но если будешь настаивать и грубить, тебе я скажу правду.

– Этого я и хочу! Открой мне секрет бессмертия!

– Хорошо, – кивнул я. – Ты ведь всё равно не отстанешь. Слушай. Секрет бессмертия в том, что все вокруг тебя умирают. Те, с кем, кажется, только вчера стоял плечом к плечу в битве, а потом пьянствовал и орал песни в кабаке, на твоих глазах стареют и сходят в могилу. Все кого ты любил, все, кого знал. И даже продавец жареных пирожков, торгующий возле ворот, у которого ты долгие годы покупал завтрак, однажды не приходит на своё место, потому что он умер. А ты продолжаешь жить и идти вдоль рядов могил тех, кто был частью твоей жизни. Очень малой частью, на короткий миг, который для них был вечностью. И ты учишься никого не любить, ни с кем не дружить и ни к кому не привыкать. Потому что они все умрут, а ты пойдёшь дальше, и будешь сожалеть. Сожалеть о том моменте три тысячи и плюс-минус тридцать лет назад, когда сделал то, что сделал. И это будет длиться вечно. Вот в чём тайна бессмертия.

– Что за чушь, – раздражённо отмахнулась графиня. – Я спрашивала о том, как стать бессмертной.

– Поверь, я догадался, – усмехнулся я. – Имеет право старик немного поведать о своей жизни благодарному слушателю? Впрочем, как я вижу, благодарности тут не дождаться. Что ж, если ты хочешь узнать, как тебе обрести бессмертие, то ты спрашиваешь не того парня. Мой ответ – понятия не имею.

– Пыточная готова и ждёт, – напомнила женщина. – Скажи, как ты стал бессмертным, и я поступлю так же.

– Не выйдет, – покачал головой я. – У тебя нет для этого под рукой пары вещей. Как только раздобудешь магический артефакт, способный одарить волшебными силами всех до единого жителей огромной Империи, безумного Императора и осколок Чёрной Скалы, свистни, и я тут же расскажу, в каком порядке их нужно совместить. Впрочем, Император подойдёт любой, свести с ума его можно в процессе.

– Ты насмехаешься надо мной, – заподозрила графиня.

– Догадалась, – радостно щёлкнул пальцами я. – Выдайте ей медаль за сообразительность. Хотя несмотря на насмешку, я сказал чистую правду. Я не знаю, как тебе обрести вечную жизнь. Я стал бессмертным в тот момент, когда погибло Сердце Империи, вместе с Императором и самой Империей. И клянусь, я это не нарочно. Я предпочёл бы иную судьбу.

– Например? – уточнила графиня.

– Споткнуться на лестнице и сломать себе шею за день до того, – пожал плечами я. – Да что угодно! Хотя бы упокоиться под развалинами дворца и не видеть результатов того, что натворил! Я погубил Империю! Обрёк на смерть сотни тысяч людей! И из-за чего, только подумать! – я замолчал. Нет, этого я не скажу. Некоторые тайны не выдают никогда, и ни при каких обстоятельствах. – Ты хоть знаешь, что это была за Империя? Да вам такого и не снилось! Голод, нищета, болезни? Мы не знали таких слов, и поверь, вовсе не по причине бедности лексикона! – я вскочил со стула и заметался по комнате, яростно жестикулируя. Стражники смотрели на меня вытаращенными глазами, держа руки на рукоятях мечей, но остановить не пытались. – Каждый портной или сапожник владел большей магической силой, чем любой из ныне живущих магов! Да какие нынче маги, так, одно название! Это был век изобилия, процветания и просвещения! Пока один придурок не пришёл и всё не испортил, причём даже не со зла, а по глупости! Да будь он проклят во веки веков! – я остановился, и устало опёрся о спинку стула. – Ах да, он, то есть я, и был проклят. Проклят бессмертием. Но об этом я уже рассказывал несколько минут назад. Ты всё ещё думаешь, что можешь повторить мою судьбу и хочешь этого? Если да – я всё равно не знаю как.

– Я верю тебе, – медленно, с запинкой произнесла графиня.

Похоже, моя речь произвела на неё впечатление. Ну ещё бы, не мог же такой спектакль пропасть даром! Это было бы уже совсем свинством. Всё, бросаю грязную работу наёмника, пойду в артисты. Конечно, каждое сказанное мной слово – правда. Но этот пафос, эта экспрессия, вся эта горечь и отчаяние… Угрызения совести длиной в три тысячи лет? Простите, но это невозможно. Есть только два варианта – сойти с ума и поселиться отшельником в горной пещере, питаясь мёдом и акридами или же смириться и продолжать жить. Я выбрал второй вариант. Три тысячи лет – слишком долгий срок, чтобы всё это время биться головой об стену, причитая от раскаяния, ни одна стена не выдержит такого обращения.

– Что с твоей левой рукой? – наконец задала долгожданный вопрос ведьма.

Я молча стянул перчатку. С хрустом сжал и разжал кулак из чёрного блестящего камня. Тот самый пресловутый кусок Чёрной Скалы, навсегда ставший частью меня и по странной прихоти судьбы, природы или магии одаривший меня бессмертием.

– Вот он, источник вечной жизни, – признал я, протянув руку к горлу женщины. Чёрную Руку, как в детских страшилках. – Моя рука всё ещё где-то там, под этим камнем. Он расплавился и врос в плоть. Это больно. О, ты не представляешь, как это больно! И она всё ещё болит, точно так же, как в первые секунды. Постоянно, непрерывно, на протяжении трёх тысячелетий. А ты хотела напугать меня пытками, дорогуша.

Я не стал уточнять, что за три тысячи лет можно привыкнуть ко всему, даже к нестерпимой обжигающей боли.

– Чёрной Скалы больше нет. Как нет великой Империи, её Сердца и её Императора. Есть только я. Гисмунд.

Графиня непроизвольно улыбнулась. Знает древние языки, умница, начитанная. Надеюсь, достаточно умна, чтобы забыть про свою затею и оставить меня в покое.

– Верните ему одежду и вещи, – приказала женщина. Правильное решение. – И проследите, чтобы он убрался из города немедленно.

– И лошадь дайте! – нагло заявил я.

Графиня кивнула. Послушная девочка.

– И больше сюда не возвращайся! – потребовала она.

– Не в ближайшие сто лет уж точно, – пообещал я. – Потом посмотрим. Может, загляну проверить, вдруг твоя внучка или правнучка окажется добрее к бедному одинокому наёмнику.

– Пшёл вон! – завопила графиня и швырнула мне в спину пресс-папье.

Наверное, поняла мои слова как-то превратно. А я ведь ничего плохого не имел в виду, честное слово!

Последний день Империи

Большую часть времени нынешняя жизнь меня полностью устраивает, привык за столько лет и редко вспоминаю о давно минувшем. Исключения составляют случаи, когда мне требуется куда-то добраться, а чаще откуда-то срочно убраться. В такие моменты я с ностальгией вспоминаю магические порталы. Как было хорошо, один миг – и ты на месте. Сейчас же, едва не загнав лошадь, я всё равно добрался до трактира только после заката.

Из-за этой глупой ведьмы-графини покидать город пришлось в спешке, не собрав всего необходимого, так что перспектива ночёвки под кустами не радовала. К хорошему быстро привыкаешь, за десять лет в одном городе, без дальних переездов, комфортная жизнь стала для меня нормой. Возможно, удастся снова удобно устроиться в тепле и уюте ещё лет на пять, возвращение к походному быту меня пока не привлекало.

На моё появление в трактире почти не обратили внимания, удостоив только парой мимолётных взглядов. Немногочисленные посетители внимали речам странствующего сказителя. Он вещал что-то о том, предвестником каких событий может являться хвостатая звезда, последние ночи ясно видимая в небесах. Ну, пусть себе болтает, лишь бы не начал травить старые байки о временах моей молодости, от того, как переврали тогдашние события, у меня зубы сводит.

– Я расскажу вам, как погибла величайшая Империя! – провозгласил сказитель.

Ну вот, началось… Почему именно эта история? Сколько веков прошло, а отголоски легенды всё ещё не утихли.

– Плачу серебром, если ты заткнёшься, – предложил я.

Вот теперь на меня воззрились с удивлением.

– Ты не хочешь услышать, как великий пресветлый Император был повержен чёрным мечом жуткого демона по имени Колдрейн? – вопросил сказитель.

– Кольбранд[2]2
  Кольбранд – от древнесканд. kol (уголь, угольный, угольно-черный) + brandr (меч).


[Закрыть]! – разозлился я. – Его звали Кольбранд! Это и значит Чёрный Меч, ты, старый идиот!

Демоном обзывают – да на здоровье. Но имя не троньте! Это славное имя носил отличный парень, умерший в тот день, под развалинами дворца гибнущей Империи, которую хотел защитить. Я это точно знаю, ведь когда-то я и был тем парнем. Теперь уже ничего во мне не осталось от человека, которого звали Кольбрандом, даже того самого меча, одни воспоминания.

Кстати о мече, с утра первым делом, как доберусь до города, надо будет приобрести новый. Добрый клинок, служивший мне последние годы, так и остался валяться в борделе, где меня схватили солдаты графини.

– Может тогда ты сам и расскажешь? – предложил один из посетителей.

– Лучше я поставлю всем пива, и обойдёмся без историй. Эти байки про древнюю Империю – скука смертная, – отмахнулся я.

Мой кошель несколько облегчился после оплаты молчания сказителя и выпивки для всех присутствующих, но это того стоило.

К сожалению, изгнать мысли из собственной головы куда сложнее, чем заткнуть глотки окружающим. Потревоженные воспоминания упорно отказывались забиться в дальний тёмный угол, за прошедшие годы ставший для них родным.

Тот день вновь встал у меня перед глазами столь явно, словно это было вчера. День, когда я уничтожил Империю, пытаясь её спасти.

* * *

– Блакари[3]3
  Блакари – от древнесканд. blár (черный, иссиня-черный) + kárr (локон, завиток волос).


[Закрыть]!

Услышав имя, которым его нарекли при рождении, мужчина удивлённо оглянулся. Так его уже давно называли только четверо. И ни одному из этих четверых нечего было делать в захудалой таверне на окраине столицы.

– Нидгар[4]4
  Нидгар – от древнегерм. nid (ненависть, гнев, ярость) +garo (полный, всецелый, готовый) либо ger (копье).


[Закрыть]! – приветствовал он старого друга. – Неужто ты в кои-то веки решил выбраться в свет? И что же, наконец, сподвигло тебя сменить шуршание пыльных страниц древних фолиантов на звон кружек?

Новоприбывший не принял предложенный шутливый тон.

– Разумеется, я искал тебя, – сухо отозвался он, брезгливо отодвигая в сторону поставленную перед ним проворной служанкой кружку с элем. – Кое-что случилось.

– Будь это кто-то другой, я бы решил, что он или поссорился с подружкой или влюбился, – задумчиво протянул Блакари.

– Ты прав, дело совсем не в этом, – кивнул Нидгар. – Это касается Бернфрида[5]5
  Бернфрид – от древнегерм. bero (медведь) + fridu, frithu (мир, безопасность).


[Закрыть].

Блакари откинулся на спинку стула, не забыв прихватить со стола полную кружку, и взглянул на собеседника сквозь густую шапку пены.

– И что отчудил наш любимый Император? Не вернул вовремя взятую в библиотеке книгу? Или, страшно представить, порвал её?

Нидгар сохранил на лице каменное выражение. Раздражение от вечных насмешек проявилось только в нервном жесте, давно ставшим для него машинальным и незаметным. Никто за пределами их узкого круга и не подозревал, что приглаживание начавших редеть соломенных волос является у императорского советника проявлением крайней степени нервозности.

– Он намерен уничтожить Линдхолм.

Блакари откинулся на спинку стула и расхохотался.

– Я не шучу, – холодно заверил Нидгар. – Знаю, что это звучит безумно…

– К тому же, попросту нелепо, – небрежно пожал плечами Блакари. – Даже наш великий и могучий Император не дотянется на такое расстояние. Если бы ему вдруг и взбрела в голову такая идея. Воздействие Сердца заканчивается там же, где Империя. В Линдхолме Берн будет простым смертным.

– Если только он не возьмёт Сердце с собой, – указал Нидгар.

Блакари беззаботно отмахнулся.

– Поменять границы Империи? Пусть даже всего на несколько часов… Ты представляешь последствия? Уверен, мы все представляем. Лишить магии половину жителей Империи… Линдхолм того не стоит. Это безумие.

– Я-то понимаю, – кивнул Нидгар. – Безумие, это ты верно сказал. Но ты ведь присутствовал при разговоре Императора с делегацией из Линдхолма…

– Да, переговоры прошли не совсем удачно, – хмыкнул Блакари. – Берн слегка погорячился, но ты же его знаешь. Он сам же потом и вылечил послу переломы и принёс извинения. И вообще, одно дело швырнуть наглого вельможу через зал, а совсем другое – сравнять с землёй страну или даже город. Не говоря уж об ином ущербе.

– Как в тот день, пятнадцать лет назад…

С лица Блакари сошла усмешка. Он кивнул так резко, что длинные чёрные волосы упали на лицо. Поспешно отбросив непокорные пряди назад, мужчина впился взглядом в лицо собеседника. Об этом Нидгар мог бы и не напоминать. Вряд ли подобное событие может выветриться из памяти. В том числе и у Бернфида.

– День, когда мы взорвали гору. Я помню.

Безрассудные юнцы, трое мальчишек и одна девчонка, величайшие маги Империи. Вместе способные зачерпнуть всю силу, даруемую Сердцем, и однажды решившие проверить предел своих возможностей.

– Ты вытащил тогда меня из-под обвала, – напомнил Нидгар. – Меня и Рун. А Берн стоял и смеялся. Он наслаждался моментом, радовался силе, проходящей через него. И он её не контролировал.

– Мы были детьми, – буркнул Блакари. – Мы просто заигрались.

Заигрались… И чем обернулись те игры для Империи и её жителей? Сколько народа погибло в тот день, на несколько минут лишившись идущей из Сердца силы? Прорвавшаяся недостроенная плотина, несколько рухнувших строящихся домов, десяток упавших с небес колесниц… Всё то, что держалось благодаря магической силе, которую они перехватили, направили через себя и потратили так бездарно, на бессмысленное разрушение ни в чём не повинного утёса.

– Ты говорил с Рун? – хрипло выдохнул Блакари.

Нидгар покачал головой.

– Она не станет противостоять Бернфриду. И не сможет, даже если захочет. С того дня она ни разу не вошла в башню Сердца. И черпая силу, всегда оставляет половину про запас, чтобы в случае чего тут же компенсировать сделанное.

– Думаешь, я тогда не испугался? – вскинул бровь Блакари.

– Ты так и не понял разницу между нами, – криво, без капли веселья, усмехнулся Нидгар. – Мы все испугались, по крайней мере, мы трое. Но я и Рун растерялись, когда, зачерпнув из Сердца полной мерой, на несколько мгновений утратили связь, лишились сил. Мы оказались неспособны ничего сделать. А тебе не нужна магия, чтобы быть сильным, ты и без неё на многое способен. Ты всегда был в первую очередь воином, а лишь потом магом, несмотря на то, что уступаешь по силам только Бернфриду.

Рука воина машинально опустилась на рукоять меча в ножнах, прислонённого к столу. Чёрного меча, ставшего почти легендарным. Но в основном, благодаря личности владельца, который с ним не расставался. О том, что меч – далеко не просто кусок стали, Блакари не говорил никому. Иначе Нидгар не был бы так уверен в его внутренних силах. Легко делать вид, что ограничиваешь себя изнутри, когда на деле ограничен извне.

Впрочем, остальные не желали даже приближаться к Чёрной Скале, не то что исследовать её. Иначе легко бы обнаружили, что это не сплошная каменная глыба. Но вряд ли они захотели бы обзавестись оружием или украшениями из звёздного металла, который имел те же свойства, что и камень, но в меньшей степени.

– Я так понимаю, идти разговаривать с ним мне придётся одному, – хмыкнул Блакари.

Двое стражников вытянулись по стойке смирно и скрестили алебарды, преграждая вход в башню.

– Прочь с дороги! – приказал мужчина, положив ладонь на рукоять меча.

– Простите, милорд Кольбранд, но Император приказал никого не впускать. И вас – в первую очередь.

– Ты же понимаешь, что я могу вас обоих прикончить и всё равно пройду? – нахмурившись, осведомился воин. – К тому же, кажется, ещё утром я был вашим командиром. Так что вы должны подчиняться моим приказам. А с Императором я разберусь.

– С утра многое изменилось, милорд, – пробормотал стражник, отведя взгляд в сторону.

Чёрный меч, из-за которого воин и получил своё прозвище, с тихим шелестом покинул ножны. Стражники непроизвольно вздрогнули, но с места не сошли. Атаковать они не пытались, зная, что не справятся с одним из лучших мечников Империи, и надеясь, что он отступит.

Убивать солдат Блакари не хотелось. Они всего лишь выполняют приказ и не заслужили за это смерти. Он досадливо сплюнул, пожалев, что не может применить магию. Клинок отправился обратно в ножны.

– Благодарю, милорд, – не сдержал облегчения один из стражников.

Кольбранд улыбнулся, шагнул вперёд и ударил солдата кулаком в висок. Тот рухнул как подкошенный. Через мгновение та же участь постигла его товарища.

Воин поглядел на зажатый в левой руке камень и покачал головой. Осколок Чёрной Скалы, блокирующий магию, оказался вполне пригоден и в куда более тривиальных целях.

Убедившись, что стражники живы, Блакари распахнул дверь и бегом помчался по лестнице.

Бернфрид стоял спиной к двери, возле парящего в центре комнаты Сердца. На вошедшего он даже не обернулся.

– Нидгар сказал, ты кое-что задумал. Это правда, Берн? Про Линдхольм. Ты с ума сошёл?

– К бесам Линдхольм, – всё также стоя спиной к собеседнику буркнул Император. – Так и знал, что этот книжный червь сразу побежит к тебе ябедничать. А ты, конечно, помчался спасать мир. Нарушив при этом мой прямой приказ. Хотя что значит такая мелочь… Ты ведь пришёл меня убить, не так ли?

– Только если бы не осталось другого выхода, – не стал лукавить Блакари. – Но раз это просто дурацкая шутка, ограничусь тем, что разок двину тебе по морде. Что за идиотские розыгрыши? Ты пьян, что ли?

– Как ты разговариваешь со своим Императором! – прорычал Бернфрид. Его голос разнёсся по комнате, явно не без участия магии.

Он наконец обернулся. Выражение лица старого друга заставило Блакари невольно отступить на шаг. Перекошенное от гнева, и в то же время полное горечи, с дорожками слёз на щеках.

– Берн, что случилось?

– Ты ещё спрашиваешь! Предатель! Пришёл меня убить? Что ж, не медли! Нидгар потом подтвердит твою версию событий!

– Предатель? – удивился Кольбранд. – Не слишком ли громко, из-за нарушения дурацкого приказа не входить? Какая муха тебя укусила?

– Хватит валять дурака! – заорал Бернфрид. С потолка ударила молния, оставив на полу выжженное пятно, ровно посередине между мужчинами. – Ты всегда старался превзойти меня во всём! Лучший мечник Империи. Завсегдатай всех столичных кабаков. Покоритель женских сердец. Но ты всё равно второй! Всегда был и будешь вторым! Император здесь я!

– Да никто с этим и не спорит, Берн, – миролюбиво развёл руками Блакари. – Никто и не претендует.

– Верно, Императором тебе не стать, – рассмеялся Берн. – Ограничишься титулом консорта, да? Мало тебе было женщин? Мало превзойти меня количеством? Понадобилась моя… Действительно, что толку мериться числом, если я и не пытался в этом с тобой тягаться. А вот отобрать ту единственную… Что ж, ты выиграл и в этом, можешь собой гордиться. До конца жизни. Кое в чём я тебя по-прежнему превосхожу!

С потолка сорвалось ещё несколько молний, но все ударили в нескольких шагах от Блакари. Кусок Чёрной Скалы, зажатый в его кулаке, не подпускал магические разряды.

– Это что, припадок необоснованной ревности? – удивлённо вскинул брови Кольбранд. – Разве я давал повод подозревать, будто зарюсь на твою жену? Я, конечно, всю жизнь со всеми дамами чуть флиртую, но это же не всерьёз. Или, по-твоему, на Рун у меня тоже виды?

– А то я не знаю, что между тобой и Рун было.

Блакари с трудом сдержал ругательство. Да уж, неудачный пример вышел. Ну подумаешь, скоротали пару ночей друг с другом. Сколько лет назад это было, семь, восемь? Просто обстоятельства так сложились, обоим было одиноко… Потом, по здравом размышлении, оба же решили, что ничего серьёзного не выйдет, а мимолётную интрижку лучше не затягивать и разойтись, пока не испортили давнюю дружбу. Впрочем, через пару лет дружба всё равно подпортилась. Но ведь не из-за этого же?..

– Ладно, уел. Но с Сальдис[6]6
  Сальдис – от древнесканд. salr (комната, зал) либо sól (солнце) + dís (сестра; дева; богиня).


[Закрыть] у нас точно ничего не было. Ну хочешь, Сердцем поклянусь?

– Держа камень за пазухой? – скривился Бернфрид. – Ну-ну… Не стоит. Я прекрасно знаю, что между вами ничего не было. Пока. Но вряд ли так осталось бы надолго.

Он вытащил из-под камзола небольшую книжицу в кожаном переплёте и швырнул её на пол, чуть подтолкнув магией под ноги собеседнику. По золочёному солнцу и короне на обложке Блакари узнал дневник Сальдис. Он неодобрительно покачал головой – это же личное, как Берн только додумался прочитать. Но теперь придётся и ему, надо же знать, из-за чего Его Императорство так разбушевался.

Всё же вчитываться Блакари не стал. Впрочем, хватило и беглого просмотра. На каждой странице мелькало его имя или прозвище.

«Блакари так улыбнулся глядя на меня и чуть подмигнул…»

«…наблюдала, как милорд Кольбранд упражняется с мечом во дворе. Какая стать, гибкость, плавность движений… А Берн вечно неуклюж, как медведь. Интересно, он и в постели…»

«Ах, эта вечная его ухмылочка, так и хочется… А чего хочется? Сама не знаю. То ли пощёчину дать, то ли целовать эти губы, пока не перестанут кривиться. Или и то, и другое».

«Интересно, Кольбранд хоть когда-нибудь расстаётся со своим мечом? Может он его и под подушку кладёт? Интересно, каково лежать на подушке, под которой спрятан меч? Я бы не отказалась проверить…»

«Берн опять напился и храпел всю ночь. А вот Блакари даже пьяный не теряет лоска и обходительности. Приволок на себе тушу ненаглядного моего муженька, так ведь не забыл раскланяться и извиниться…»

«Фрида с утра пришла вся сияющая и только и делала, что трепалась о Кольбранде и закатывала глаза. И что он нашёл в этой дуре? Почему моим фрейлинам достаётся то, что недоступно мне? Это несправедливо! Так и хочется стереть улыбку с её мордашки!»

– Фрида…

– Что? – огрызнулся Бернфрид. – Какая ещё Фрида? Ты про что там читаешь?

– Фрида – фрейлина твоей супруги. Была. Пока не упала с лестницы. Года три назад. Помнишь? Мы с ней как-то провели ночку…

– Прояви уважение хоть к памяти покойной! – взъярился Император.

Блакари покачал головой. Бесполезно что-то пытаться сейчас втолковать. Да и если даже Сальдис действительно приложила руку к тому несчастному случаю – в данный момент это дело десятое. И вообще, вряд ли, конечно. Мало ли что она написала. Да и об убийстве речи не шло. Может Императрица просто наорала на бедняжку, та в расстроенных чувствах убежала и споткнулась на лестнице. Нельзя быть таким подозрительным.

– Ладно, дружище, ты прав, твоя жена на меня запала, – признал Кольбранд. – Но этому, – он потряс дневником, – не один год. И она никогда не делала даже каких-то намёков. А что там у женщины в голове и личном дневнике – над этим ни ты, ни я не властны. Уверен, любая иногда поглядывает на кого-то, кроме мужа. Если дальше мыслей дело не идёт – что в этом страшного? Или ты сам никогда при взгляде ни на одну женщину не представлял чего-то такого? Я-то чем виноват?