Текст книги "Солнце и Крест (СИ)"
Автор книги: Владлен Багрянцев
Жанры:
Прочие приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Солнце и Крест
«…Но вернуться туда – это означало отказаться от богатств, власти, могущества, господства, от городов, земель и целых королевств. И вот орден заметался в страхе и ярости, словно чудовищный дракон, которому вонзилось в бок копье… Большинство крестоносцев стремились к войне, сознавая, что нужно схватиться с врагом не на жизнь, а на смерть, пока силы ещё не растрачены, пока не померкла ещё слава ордена, и весь мир спешит ему на помощь…»
Генрик Сенкевич, «Крестоносцы».
– Gott mit uns! – вскричал благородный рыцарь Бруно фон Кислинг и первым врубился в ряды язычников. Братья-рыцари следовали за ним по пятам, поражая азиатских варваров мечами, топорами и боевыми молотами. Девственно-белое поле, на котором повстречались два войска, в считанные мгновения окрасилось кровью. Казалось, кровь мгновенно захватила все окружающее пространство; она была повсюду. Не только на едва прикрытой снегом земле, на плащах рыцарей, на их оружии, на попонах благородных рыцарских коней – мелкие брызги крови даже повисли в морозном воздухе, и в этот кровавый туман сейчас погружалась крестоносное воинство, все дальше и глубже. Барабанные перепонки были готовы в любой момент лопнуть от невыносимого шума, лязга мечей и копий, грохота ручных бомбард и петриналей, воплей сотен раненных и умирающих – как людей, так и животных. Так не могло продолжаться бесконечно, кто-то из бойцов двух армий должен был сломаться и уступить – и первыми сломались татары. Следовало отдать им должное, воины Великого Хана были готовы сражаться и дальше, но сразу два тяжелых удара – удар засадного полка крестоносцев и гибель главного татарского военачальника – заставили их дрогнуть, отступить, а потом и вовсе удариться в бегство. Даже в этот позорный момент из уст татарских всадников продолжал вырываться их леденящий душу боевой клич «Уррагх, уррагх!», но теперь он звучал иначе – не как торжествующий вопль победоносной орды, но как крик ужаса людей обреченных и испуганных, стоявших на грани гибели и заглянувших за грань поражения. Западные рыцари, наученные горьким опытом, не преследовали разбитого противника – пусть даже в этот раз татары и не помышляли об одном из своих знаменитых ложных отступлений, в прежние и недавние времена погубившие целые вражеские армии и царства, а искренне желали спасти свои жизни. Побежденные варвары отступали с такой поспешностью, что даже бросали оружие и доспехи, дабы облегчить своих коней.
– Стойте! стойте! куда же вы?! – кричал им вслед разгоряченный Бруно фон Кислинг. – Остановитесь! Жалкие трусы! Позвольте мне убить вас! Братья!.. Бейте язычников! не давайте им пощады!.. Пленных не брать!
– Остынь, Бруно! – расхохотался барон Альберт фон Хаузер. – Все кончено! Мы победили! Победа, братья! Победа!
– Победа! Sieg! Sieg! Vittoria! Seger! Deus lo vult! Buddugoliaeth! Non nobis, Domine! – на разные голоса закричали окружавшие их рыцари.
Это был один из величайших крестовых походов, которые видел свет. На это поле явились не только братья Тевтонского Ордена, но и паладины Священной Римской Империи, преторианские гвардейцы латинского императора Константинополя, железные латники властелинов Дании и Швеции, воины из далеких западных королевств – Англии, Бургундии, Арагона, Сицилии, даже из самой Ирландии; рыцари и полубратья союзных орденов – госпитальеры, храмовники, лазариты, гауденты и многие другие. Шесть королей, девять великих магистров, двенадцать епископов, восемнадцать герцогов, бесчисленное множество малых церковных и светских князей. Казалось, весь христианский мир объединился в едином порыве, дабы проникнуть так глубоко в сердце Азии, как не удавалось ни одному из властителей Европы со времен Александра Великого. До сих пор крестоносцам сопутствовала удача, поэтому они не собирались поворачивать назад; поэтому они собирались идти дальше – через снежные равнины Тартарии, через безводные пустыни древней Персии, до великих стен загадочного Катая; идти, пока не увидят берега последнего моря – и переправиться на другой его берег, дабы скрестить свои мечи с легендарными всадниками волшебной страны Чипангу. Потому что так желает Господь – и так будет сделано, к вящей славе Его.
Прежде чем разбить лагерь и собраться у вечернего костра, победители добросовестно обошли поле битвы. Подобрали своих раненных, которым еще можно было помочь и облегчили страдания тех, кого спасти было нельзя; добивали врагов и собирали трофеи. Шедшие с обозом рабы уже привычно долбили уступами мерзлую землю, чтобы достойно похоронить павших крестоносцев. Убитых татар тоже собирались хоронить – их освобожденные от брони и оружия трупы стаскивали в кучи, которые должны были превратиться в погребальные костры. Пусть над миром царила зима, и вряд ли рыцарям грозила вспышка чумы, в крестоносной армии царила суровая дисциплина, а приказы полководцев, велевшие сжигать тела мертвых врагов, были ясны и недвусмысленны. Тем более что эту грязную работу все равно выполняли рабы и кнехты.
И, несмотря на возмущение и возражения брата Бруно фон Кислинга, христианские воины брали пленных.
– Смотри-ка! – воскликнул молодой рыцарь Август фон Каттерфельд, склонившись над очередным татарином в богато украшенных доспехах. – Этот еще жив! Дышит!
– Ну так помоги ему перестать, – пожал плечами Бруно. – Верни его в ад, откуда он вышел!
– Не спеши, – остановил его Альберт фон Хаузер. – Видишь, Август, на нем совсем нет крови. Сдается мне, он всего лишь оглушен. Давай-ка приведем его в чувство. За знатного пленника можно взять богатый выкуп…
– Постыдись, Альберт! – нахмурился фон Кислинг. – Помни, что мы отправились в этот поход не ради татарского золота, но ради торжества Господа и католической веры!
– Татарское золото ничуть не хуже золота иудеев или схизматиков, чьи сундуки и сокровищницы мы опустошали по дороге сюда, – невозмутимо отвечал фон Хаузер. – Меня устроит любое золото, на которое можно купить новые доспехи или оружие – оружие, которое поможет мне поразить еще больше врагов Христа и Святого Престола!
На эти слова даже суровый Бруно не нашел что возразить, поэтому, все еще продолжая ворчать себе под нос «не дело это», он спустился с коня и присоединился к своим товарищам. Лежавший на снегу татарский воин носил не только дорогой, но и хитрый шлем из черного индийского железа, поэтому братьям-рыцарям пришлось потратить несколько минут, прежде чем они справились с мудреными застежками. Август фон Каттерфельд сам не понял, как ему удалось сорвать шлем с головы поверженного врага – это произошло так неожиданно, что молодой тевтонец потерял равновесие и едва удержался на ногах. Чтобы не упасть, ему пришлось упереться левой ладонью в грудь татарина – и тут же отдернуть ее, как будто рука коснулась раскаленной сковороды. Каттерфельд шарахнулся назад и все-таки упал, очень удачно приземлившись на собственные ягодицы. На лицо его при этом возлегла печать крайнего изумления:
– Женщина!
– Женщина, – подтвердил барон фон Хаузер и пожал плечами. – Эка невидаль. Что тебя так удивляет, брат Август? В армиях врага сражаются женщины. Это все знают.
– Грязная язычница! – с отвращением сплюнул фон Кислинг и перекрестился. – В пекло ее!
– Не говори глупостей, брат, – поморщился барон Альберт. – Или ты не знаешь законов Ордена, в которых прямо и ясно говорится, как нам должно поступать с женщинами, захваченными в плен? Не станем же отступать от них и сейчас.
И снова Бруно не нашел что возразить, тем более что в этот самый миг маленькая стройная татарка, облаченная в черные с золотом доспехи, открыла глаза. Глаза, черные и глубокие как ночь, уставились на тевтонцев из-под копны таких же черных густых волос.
Некоторое время крестоносцы молча рассматривали свою пленницу. Маленькие уши, широкие скулы, приплюснутый нос, полоска белоснежных зубов, мелькнувшая между бледно-розовыми губами… Очень странный цвет кожи – одновременно смуглая и бледная. Возможно, отблески погребальных костров и холодное солнце Тартарии сыграли с рыцарями злую шутку. Вне всякого сомнения, пленница принадлежала к примитивной варварской расе, хотя была по-своему красива – как бывает красивым дикий зверь или цветная ящерица, привезенная из жарких южных стран. Трудно было сказать, к какому из многочисленных племен вражеской империи она принадлежит. Скорей всего, чужеземная воительница была рождена в гареме какого-то аристократа или могущественного военачальника, куда доставляют женщин со всего обитаемого мира, даже из Африки и Нового Света. Известно, что такие гаремные принцессы нередко становятся солдатами, фанатично преданными своему отцу и господину.
Первым опомнился барон Альберт фон Хаузер и произнес по-татарски, старательно выговаривая слова:
– Я говорить – ты понимать?
– Не утруждайте себя понапрасну, – немедленно отозвалась татарка слегка хриплым, простуженным голосом. – Я прекрасно говорю на вашем языке… и других языках.
– Ведьма! – взревел Бруно фон Кислинг и схватился за меч. – Как ты смогла так быстро выучить наш язык?! Братья, это чернокнижное колдовство! Давайте убьем ее, пока она не наслала на нас злодейские чары!
– Железноголовый болван, – в голосе девушки прозвучало откровенное презрение. – Я говорю по-немецки, потому что моя мать была родом из Саксонии. Но отец мой был воином из племени Алшин и телохранителем самого императора, поэтому я пошла по его стопам. Мое имя – юзбаши Валия-Бакира бинт Темур аль Кабир, я солдат армий Пророка и Золотой Воин Шибирского Царства, верная слуга Богдыхана, повелителя Востока. Больше я вам ничего не скажу.
– Валиябакира? – переспросил благородный рыцарь Альберт и ухмыльнулся. – Валькирия что ли?!
– Надо же, из Саксонии, – пробурчал Бруно. – Землячка почти… Ладно, поболтали и хватит. Берите ее под руки и пошли отсюда.
Но прежде чем убраться прочь, хозяйственный Альберт подобрал шлем пленницы и ее небольшой изящный меч, украшенный вделанным в рукоятку бледно-голубым драгоценным камнем. Ломбардские купцы, следовавшие за обозом, отвалят за такое оружие кругленькую сумму в звонкой монете…
Вернувшись в лагерь, братья-рыцари бросили пленницу в трофейную палатку – довольно скромную, явно принадлежавшую татарскому полководцу не самого высокого ранга – и поставили охранять ее молодого Каттерфельда. Пусть стоит на часах и смиряет плоть, а то он до сих пор в себя не пришел – так потрясла его встреча с женщиной. Еще вызвали из обоза турецкую рабыню, чтобы присмотрела за татарской принцессой. Сами же собрались с другими братьями своей хоругви у костра, дабы поужинать чем Господь послал. Дичи в этих лесах водилось немеряно, даже в зимнее время года, поэтому крестоносцы ни в чем себе не отказывали, благо сам папа римский освободил всех участников похода от поста и воздержания.
– Я тут перекинулся парой слов с другими рыцарями и кнехтами, – поведал Альберт, – они говорят, что на поле боя нашли немало мертвых женщин в сибирской броне. Никогда столько раньше не видели. Похоже, нам повезло – мы единственные, кто смогли захватить такого пленника – то есть пленницу – живьем.
– Готов биться об заклад, – пробурчал Бруно фон Кислинг, вгрызаясь в хорошо прожаренную медвежью лапу, – среди тех, кто отступил, женщин было еще больше. Поэтому и побежали. Трусливые бабы! – и благородный тевтонский рыцарь заржал так громко, что напугал стреноженных лошадей.
– Зря ты так, брат, – заметил Виллиброрд фон Регер, один из самых старших и опытных рыцарей хоругви. – Те, кто полегли, сражались отважно. Помни, что принижая врага, ты принижаешь себя.
– Даже если враги наши – грязные язычники, сражающиеся по наущению самого дьявола?! – прищурился Бруно. – Как можно принизить их больше, чем они принижают самих себя?! Отважно сражались? Так и дикий безмозглый зверь, прижатый к стене, сражается за свою жизнь – но должен ли я его за это уважать?!
Фон Регер вздохнул и ничего не ответил. С фон Кислингом было бесполезно спорить.
– Вечер добрый, братья, – к костру подсел один из союзников, Рамнульф Аматор, сицилийский рыцарь из Ордена Святой Девы Марии. В хоругви, где служили Альберт, Бруно и их товарищи, Аматор был давним и желанным гостем. Вот уже не первый год они сражались бок о бок. – Слышал, вы захватили в плен татарскую герцогиню…
– Слухи расходятся быстро, – хохотнул Альберт фон Хаузер. – Не знаю, какая она герцогиня, но в плен мы ее захватили.
– Сегодня на татарской стороне сражалось немало женщин, – вольно или невольно, Рамнульф повторил слова, сказанные Альбертом несколько минут назад. – Братья говорят, что это хороший знак.
– И что в нем хорошего? – не понял удивленный Бруно.
– Разве не очевидно? – в свою очередь удивился сицилиец. – Силы сибирского хана слабнут. Ему уже не хватает воинов-мужчин, которые могут сражаться за его империю. Завтра он бросит против нас детей и младенцев!
– Хо-хо-хо! – отозвался фон Кислинг. – Если так, то полная победа близка! Еще один удар – и Сибирское королевство окажется целиком в наших руках, а путь на Катай – будет открыт!
– Хорошо, если так, – кивнул фон Регер. – Но я бы не стал праздновать победу прежде времени. Враг все еще очень силен, и не позволяйте сегодняшней победе обмануть вас. Впереди множество битв и сражений.
– Больше веры, брат мой! – воскликнул Бруно. – Вот увидишь, не пройдет и месяца, как мы будем стоять у ворот сибирской столицы! С внутренней стороны! – добавил он и снова расхохотался.
– Враг силен, – упрямо повторил фон Регер. Немного помолчал и продолжил: – Некоторые братья считают, что мы потратили слишком много времени и сил на борьбу с поляками, русскими и литовцами. Это позволило сибирскому хану укрепить свою империю, призвав на помощь единоверцев с Востока и неведомые языческие племена, некоторые из которых, говорят, прибыли даже из Нового Света!
– Это ересь, брат Виллиброрд, опасная и безумная ересь! – сверкнул глазами фон Кислинг. – Борьба против схизматиков была неизбежна, потому что мы не могли оставаться в стороне и безучастно наблюдать, как они оскверняют имя Господа! Схизматики хуже магометан, хуже язычников, хуже самих иудеев – те просто не верят в Христа, а эти исказили само слово Божье!
– Поляки были католиками, – тихо заметил фон Регер.
– Хо-хо-хо! – осклабился Бруно. – Они НАЗЫВАЛИ себя католиками, но были ли они ими?! Это гнуснопрославленное предательское племя, вставшее на пути нашего великого крестового похода! Они выбрали себе в короли лживого язычника, лишь для виду принявшего Святое Крещение! И этот негодяй не желал пропустить наших рыцарей в лежавшие на Востоке языческие земли! Был ли он католиком?! Кому он самом деле служил – и кого защищал? Уж точно не великое христианское дело, а своих единомышленников, слуг Сатаны! Нет, мы не могли не вступить с ними в борьбу, и если Сибирское царство за это время усилилось, то пусть грех падет на головы предателей-поляков! И вот что я скажу тебе, брат – разве время не доказало нашу правоту? Разве победа над Польшей не позволила Ордену усилиться многократно? Разве не наши братья сумели прекратить смуты в Италии и Франции и тем самым остановить раздоры, терзавшие христианский мир? Разве не тевтонские рыцари спасли Константинополь от безбожного турецкого султана?! Разве не наши воины первыми ступили на берега Нового Света и сокрушили многочисленные царства заокеанских язычников, запятнавшие себя столь мерзкими и отвратительными преступлениями, что кровь стынет в жилах и язык застревает в горле при одной лишь мысли о них?! Сумели бы мы все это совершить, если бы не победа над Польшей? Нет, я так не думаю.
– У тебя на все готов ответ, Бруно, – усмехнулся сицилийский рыцарь Аматор.
– Как и у всякого, кто искренне верит в правоту нашего дела и не сомневается в нем, – немедленно отозвался фон Кислинг. – А как же я могу не верить, если правда на нашей стороне? И если Господь сражается рядом с нами – то кто же тогда сражается против нас?!
На это нечего было возразить, поэтому братья-рыцари провозгласили здравицу за здоровье Бруно и с удвоенными силами накинулись на еду. Завтра будет новый день бесконечной войны во славу Христа, и им понадобятся все силы.
В этот самый момент к костру подошел еще один гость и заслуженный участник крестового похода. Бруно заметил его первым.
– Вечер добрый, падре! Присоединяйтесь к нам!
– Прошу прощения, но я здесь не за этим, – смиренно отвечал отец Леодегар, перебирая четки. – Я прослышал, что вы захватили в плен знатную татарскую графиню…
– Слухи разносятся быстро, – усмехнулся Альберт фон Хаузер.
– И будто бы она родом из германских земель, – продолжал священник. – Мне хотелось бы поговорить с ней.
– Я провожу вас, падре, – кивнул Бруно фон Кислинг. – Заодно подменю Августа, бедняга до сих пор не поужинал.
Некоторое время спустя отец Леодегар оказался лицом к лицу с татарской пленницей, которая встретила его крайне презрительным взглядом – точно таким же, каким она смотрела на своих тевтонских пленителей.
– А! понимаю, – сказала она. – Ты один из тех христианских попов, о которых рассказывала мне мать…
– Именно поэтому я здесь, – кивнул священник. – Мы не враги тебе, потому что ты одна из нашего народа. Не по своей воле ты оказалась в царстве тьмы, вдали от родных земель. Полагаю, что в плену языческого гарема у тебя не было возможности открыть свое сердце Господу нашему Иисусу Христу. Но теперь, когда ты очутилась среди нас, я вижу в этом знак небес и перст Божий! Теперь ты сможешь вернуться в лоно матери нашей католической церкви…
– И что потом? – насмешливо поинтересовалась сибирская принцесса. – Мне придется влачить жалкое существование в одном из ваших монастырей и замаливать свои грехи, которые я вовсе не считаю грехами? Или стать женой скучного старика вроде тебя? Ты напрасно тратишь время. Пусть я говорю на вашем языке, но я не одна из вас! Я уже говорила твоим железным болванам, кто я такая. Валия-Бакира аль Кабир, защитница Богдыхана и командир его армий! Ступай прочь, глупый старик. Меня не интересуют ни твои проповеди, ни твои боги.
– Ты напрасно гонишь меня, дитя мое, – укоризненно покачал головой отец Леодегар. – Знаешь ли ты, какая судьба ждет тебя, если ты продолжишь упорствовать в своих заблуждениях? Будь ты обычной язычницей, тебе бы просто отрубили голову. Но поскольку ты говоришь на нашем языке, к тебе отнесутся как к католичке, которая совершила немыслимое – отвернулась от Господа нашего и предала свою веру! Поэтому тебя сожгут на костре, как злостную еретичку. Как ведьму, которая носила мужскую одежду. Как изменницу…
При этих словах татарка заметно побледнела, но голос ее оставался тверд:
– Ты не только глуп, но и туговат на ухо?! Разве ты не услышал меня с первого раза? Убирайся вон, иди служить своему господину в другое место – а я останусь верна господину своему!
– Боюсь, что она безнадежна, – вздохнул священник некоторое время спустя, на выходе из палатки встретившись с вопросительным взглядом Бруно фон Кислинга. – Я доложу папскому легату. Он соберет священный трибунал, который окончательно решит ее судьбу. Но кажется мне, уже сейчас мы оба знаем, какое решение примут судьи, – и отец Леодегар несколько раз истово перекрестился.
Бруно фон Кислинг тут же упал перед ним на колени и поклонился, одновременно вонзая в землю свой меч.
– Благословите меня, преподобный отец.
– In nomine Patris, et fillii, et Spiritus Sancti, – прошептал старый священник, осеняя коленопреклоненного рыцаря крестом. – Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, благословляю тебя, сын мой. Пусть будет будет тверда твоя рука, сжимающая оружие, коим станешь ты и дальше разить врагов Господа. Ad maiorem Dei gloriam, к вящей славе Его, именем Его! И ныне, и присно, и во веки веков. Sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen.
– Аминь, – послушно повторил Бруно и несколько раз ударил себя кулаком в грудь. После чего добавил уже другим, деловитым тоном:
– Будьте добры, преподобный отец – станете проходить мимо нашего костра, пришлите сюда брата Каттерфельда. Пора ему возвращаться на пост…
Два часа спустя юный рыцарь Август фон Каттерфельд все еще стоял на посту, время от времени проверяя, все ли в порядке. Когда пленница отослала турецкую рабыню, тевтонец в очередной раз заглянув в палатку и остолбенел. Судя по всему, татарская принцесса собиралась отходить ко сну. Она стояла посреди палатки и расчесывала свои коротко остриженные, но все еще пышные волосы. Из одежды на ней не было ровным счетом ничего. Ощутив на себе чужой взгляд, она обернулась, и на ее тонких бледных губах заиграла презрительная улыбка:
– Что такое, отважный рыцарь? Никогда раньше не видел обнаженную женщину? Скажи, а это правда, что воинам вашего Ордена запрещено прикасаться к женщинам, поэтому вы поручаете своим рабам и слугам насиловать захваченных пленниц?
Эти слова как будто вывели фон Каттерфельда из оцепенения, и выражение его лица внезапно сменилось с потрясенного на иронично-презрительное – и татарская принцесса вздрогнула, как будто заглянула в зеркало; и оглянулась по сторонам в поисках одежды, чтобы укрыться от этого взгляда.
– Я вырос на хуторе в Ливонии, – доверительно поведал молодой тевтонец, – и прежде чем стал братом Ордена, знал столько женщин и наплодил столько бастардов, что ты даже вообразить себе не сможешь. У нас с этим было просто, особенно если ты господский сын… Ты даже не представляешь, сколько у нас общего. Вот увидишь. Я докажу тебе.
И прежде чем она успела возразить, крестоносец решительно бросился вперед – как несколько часов тому назад бросился в гущу сражения, в адский грохот и кровавый туман.
В полдень следующего дня армия крестоносцев стояла на берегу реки, одной из многочисленных сибирских рек, чьи странные языческие имена воины христианской Европы даже не успевали запоминать. А напротив, на ее восточном берегу, замерла новая армия татарского богдыхана – свежая, многочисленная и грозная. Как будто и не было вчерашнего поражения. И пусть река промерзла до самого дна, никто не торопился сделать первый шаг и ступить на лед.
– Мы стоим здесь, как Александр Великий при Гидаспе, – пошутил начитанный сицилиец Аматор, снова навестивший своих тевтонский друзей. – Позади покоренные царства Западной Азии, а на другой стороне бесчисленное воинство индийского императора. Вот только слонов не хватает!
– Тут и без слонов есть на что посмотреть, – заметил Альберт фон Хаузер, пристально рассматривая длинные ряды татарских воинов, застывших в сверкающей броне под разноцветными знаменами. – Сдается мне, это отборная гвардия самого Богдыхана.
– То есть опять валькирии и амазонки?! – расхохотался Бруно фон Кислинг. – Жаль, слонов нет. На слонов я бы посмотрел… и убил бы заодно парочку-другую. Слонов мне до сих пор убивать не приходилось.
– Может быть появятся еще, – задумчиво пробормотал Виллиброрд фон Регер. Благородный фон Регер знал толк в слонах, потому что прежде чем вступить в ряды Тевтонского Ордена, много лет провел на Среднем Востоке, где служил в армиях королей Великой Армении и Малой Сирии, ведущих бесконечную войну против персидского шаха. – Говорят, у сибирских татар есть боевые слоны, с ног до головы покрытые шерстью. Я в это не верю, конечно, – поспешно добавил он. – Глупые детские сказки. Где это видано – шерстяные слоны?!
– Проводники говорят, – сказал Альберт фон Хаузер, – что отсюда до сибирской столицы рукой подать. Два дневных перехода, не больше. Если бы не эти вековые деревья, мы бы уже увидели ее башни! Говорят, будто город целиком построен из ледяных кирпичей, или даже высечен из цельного ледяного блока… Я не верю, конечно. Глупые детские сказки.
– Между прочим, – оживился Рамнульф Аматор, – глядя на эту реку, я вспомнил и про другого Александра, русского принца, с которым ваш Орден сразился в незапамятные времена. Кажется, это случилось в тот самый год, когда татары впервые пришли в Европу – или около того. Скажите, а это правда, что ваши братья не только потерпели поражение, но и провалились под лед?
– Нет! – хором отозвались тевтонские рыцари, а Бруно фон Кислинг ворчливо добавил: – Глупые детские сказки.
– Смотрите! – воскликнул Август фон Каттерфельд. – Татары спускаются на лед! Неужели началось?..
Но молодой рыцарь поторопился и выдал желаемое за действительное. На лед спустились всего три сибирских всадника. Подняв высоко над головами ханское знамя, они направились к западному берегу. Им навстречу выступили три рыцаря в красных плащах гвардейцев кардинала Ришелье, папского легата и формального руководителя похода. Всадники встретились на середине реки и некоторое время о чем-то беседовали. Затем все шестеро направились к «европейскому» берегу.
– Мирные переговоры, – недовольно пробурчал Бруно фон Кислинг. – Это надолго. А смысл? Разве что татарские язычники признали свое поражение и решили сложить оружие. Эх, а мне так хотелось подраться!
– Успеешь еще, – усмехнулся Аматор. – Отсюда до Катая путь неблизкий. Но я не думаю, что сибирцы сдаются. Не с такой армией. Тут что-то другое. Сдается мне, брат Бруно, у тебя еще будет возможность подраться с ними – если не сегодня, то уж наверняка завтра.
Тевтонские рыцари узнали, зачем посланцы татарского хана и гвардейцы кардинала встречались на льду замерзшей реки, когда через несколько часов к ним в лагерь примчался гонец от самого кардинала.
– Татары хотя обменять пленных, – поведал французский рыцарь. – Его высокопреосвященству стало известно, что вы держите у себя знатную татарскую пленницу. Она дочь важного сибирского военачальника. Татары готовы поменять ее на наших рыцарей, попавших в плен в начале похода.
– Лживая ведьма! – взорвался фон Кислинг, в ярости хватаясь за меч. – А нам она говорила, что дочь простого телохранителя!
– Не кипятись, Бруно, – вмешался фон Хаузер. – Телохранители богдыхана не бывают простыми воинами, их набирают из очень знатных родов. Некоторые равны нашим графам или даже герцогам.
– Не может такого быть, чтобы татарский язычник был равен нашему герцогу, – убежденно заявил Бруно. – И передай его высокопреосвященству, пусть этих жалких трусов, которые угодили в татарский плен, поставят под мое начало. Я прослежу за тем, чтобы они искупили свою вину перед Господом и Орденом – кровью, если потребуется!
– Обязательно передам, – улыбнулся в усы кардинальский посланец, но фон Кислинг не обратил на это никакого внимания.
Чуть позже прискакал еще один гонец, с новым приказом, на этот раз от великого магистра Ордена. К северу от того места, где встала крестоносная армия, ниже по течению реки, разведчики наткнулись на брошенную сибирскую крепость. Бруно и его товарищам поручилось занять ее, прежде чем татары передумают и вернутся. Судя по всему, перед уходом сибирские воины подожгли покидаемый форпост, но крайне неудачно. Небольшая, но добротная каменная крепость, господствовавшая над переправой, совсем не пострадала. Возможно, какой-то молодой и неопытный татарский командир еще поплатится за это головой.
– А может и нет, – ухмыльнулся Бруно, когда тевтонцы наткнулись в подвале на несколько бочек с вином. Несмотря на соблазнительный запах, к трофеям никто даже не притронулся. Привели обозного раба – в обозе всегда найдется ленивый бездельник, которого не жалко – и велели выпить ему полную кружку. Бруно все правильно угадал – раб едва успел сделать два глотка, как лишился сознания и рухнул на пол. Хоть и не умер, но так крепко уснул, что напрасно братья-рыцари пытались привести в его чувство. Даже несколько ведер с ледяной водой не помогли. Обозный бездельник что-то бессмысленно бормотал и тут же снова закрывал глаза.
– Так вот что они задумали! – воскликнул Альберт фон Хаузер. – Хитро. Надо отдать им должное.
– Наши разведчики могли еще что-то пропустить, – заметил Бруно. – Я бы порыскал в окрестностях, вдруг это не единственная татарская хитрость…
– Я сделаю это, – вызвался фон Регер. – Самое время поразмять мои старые кости. -Он осмотрелся по сторонам. – Август, Генрих, Конрад, ступайте за мной.
Словно таинственные призраки в зимней ночи скользили тевтонские рыцари в своих белых плащах меж вековых стволов великой сибирской тайги. Пусть они были пришельцами в этой стране, но воевали в ней не первый год и тоже кое-чему научились. Поэтому они были готовы достойно встретить любую опасность и выдержать столкновение с любым противником. Практически никто и ничто не могло их испугать или остановить.
Но этого они предвидеть не могли.
Странное место обнаружили тевтонские разведчики на очередной прогалине. Сперва им показалось, что в центре лесной поляны в круг выстроились несколько странных низких деревьев – то ли срубленных не до конца, то ли пострадавших от лесного пожара. И только подобравшись поближе, они поняли, что это не деревья.
– Иисусе! – перекрестился один из младших рыцарей. – Языческое капище! А я-то думал, что сибирские татары поклоняются только Магомету!
