Текст книги "Памяти достойны (СИ)"

Автор книги: Владислав Стрелков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Памяти достойны.

  Война – страшное слово. Нам, выросшим в мирное время, она кажется не такой, как помнят её ветераны и знают воевавшие в Афганистане и Чечне.

  С детских лет мальчишки играются в "войнушку". Бегают с игрушечным оружием и криками: "Та-та-та", "Ты убит, куда встал?", "А я на новенького". Вырастают пацаны, меняются игры, и теперь уже играют на компьютере в стрелялки, где опять и опять на "новенького". И не понимают мальчишки, что на войне нет такого понятия, что там, на "новенького", уже придёт другой...

  Война – в этом слове я вижу вспышки взрывов и кровь, слышу рёв атакующих и стоны раненых. Смерть в этом слове. Похоронки, и извещения – пропал без вести.

  Сколько тех, кто не вернулся с той войны? Сколько, оставшихся на полях сражений? Неизвестных и непогребённых.

  В первый раз далёкая война коснулась меня, когда ещё курсантом, при земляных работах на аэродроме, наткнулись на захоронение. Костяки в истлевших гимнастёрках запомнились навсегда.

  И запомнилось странное, пока непонятное чувство.

  А на праздник Победы мы стояли в оцеплении. Ветераны шли по Минску к площади Победы под звон орденов и медалей. И опять это чувство.

  Я не воевал. Родился через двадцать шесть лет после победы. Тогда почему ломит грудь? Почему снятся сны, где в отчаянной атаке, вместе с бойцами в выбеленных солнцем гимнастёрках, я рвусь навстречу смерти?

  Что это?

  Мой дед вернулся с войны после тяжелого ранения. Его я плохо помню, умер, когда мне было пять лет. Второй дед не воевал. Был мастером-оружейником. Просил отправить на фронт, но не отпускали. С горя пил, видя, как соседям приносили похоронки.

  Так почему снятся такие сны? Почему в груди ком, когда смотрю фильмы о войне?

  Я не воевал, но я знаю, что это за чувство.

  * * *

  Трасса петляла среди лесных массивов и редких полей сменялись маленькими речушками и болотистыми низинами. Ещё не совсем старая девятка шустро летела по дороге, обгоняя тихоходные фуры и автобусы. Надо было торопиться, так как до города ещё километров сорок, а там пока до аэродрома доберёшься. Олег думал, подпевая льющейся из динамиков песне.

  – Всё, в последний раз меня вызывают так категорично. Решено – слетаю в последний раз, а там сам уволюсь, к чертям. Хоть успею пилотаж отработать и на соревнованиях выступлю нормально, без спешки, и оглядки на основную работу. А работу найду. Петрович намекал, что нужен пилот в одну из частных компаний.

  По радио начали транслировать новости. Чернов обогнал медленно ползущий автобус и мгновенно разогнал ладу до ста двадцати. После модернизации, а именно после того как один умелец поставил "приоровский" движок, девятка стала похожа на истребитель.

  Тут он выхватил из потока новостей следующее:

  "... И последнее – поисковым отрядом "Память", найден самолёт И-16, сохранившийся с Великой отечественной войны. Самолёт подняли из болота, куда он упал в сорок первом году и пролежал шестьдесят девять лет. При первом осмотре, специалисты отметили, что все детали двигателя и фюзеляжа очень хорошо сохранились, и после подъема, самолет собираются восстановить ..."

  – Интересно – подумал Олег, уменьшая громкость радио и притормаживая. Впереди стояли машины.

  – Этак я опоздаю! – Выругавшись, сказал он, глядя на огромную пробку, уходящую по дуге вперёд.

  Мимо его лады прошли строем молодые парни, одетые в камуфляж. Впереди шёл седой поджарый мужик, в выцветшем комке, с пятнами от когда-то больших звёзд на погонах. Этот отряд свернул с дороги. Олег пригляделся – там был съезд с трассы. Малозаметная грунтовка начиналась огромной лужей, затем ровная песчаная дорога уходила в лес почти под прямым углом к трассе. Чернов почесал затылок и достал навигатор.

  – Чёрт! – Олега взяло зло на несовершенство чертовых навигаторов, и на то, что он застрял в пробке на земле. Как же хорошо в небе! Там пробок не бывает, если, конечно, диспетчера не подведут.

  Тьфу-тьфу-тьфу!

  Сунул руку в бардачёк, где имелась пара атласов автомобильных дорог. Первым лежало современное издание, но имелось и старое, выпущенное ещё в советское время. Чернов открыл и нашел нужное место на карте.

  – Мля. – Он отбросил новый атлас, открыл ветхие страницы советского издания и довольно улыбнулся, – надо было сразу в него смотреть.

  В старом атласе трасса была обозначена как простая дорога, но главное, что была та самая грунтовка, что уходила от дороги в лес. Через шесть километров грунтовка упиралась в деревню Глушки, а от деревни, к северу уходила уже нормальная дорога, и, судя по атласу, получался объезд, по которому он сможет обойти пробку.

  – Риск благородное дело, – пробормотал Олег, осторожно выруливая на обочину. Проехал мимо удивлённо смотрящих водил и начал съезжать вниз. Окна он закрыл, так как знал, что девятка гребёт и кидает грязь знатно, но проходимиста, не то, что некоторые "паркетные" джипы.

  Перед лужей Чернов дал газу, и девятка не подвела – вынесла на грунтовку, при этом густо накидав грязи на капот, крышу и стекло.

  Чёрт с ней, с этой грязью, – подумал Олег, – отмою.

  На въезде в лес посмотрел в зеркала заднего вида – никто за ним ехать не рискнул. Ну и пусть, за то пробка осталась позади, а через шесть километров, грунтовка сменится на асфальт, и он нормально доедет до города, может ещё успеет до вечера принять самолёт.

  – Мы рождены, чтоб сказку сделать былью! Преодолеть пространство и... вот зараза!

  Чернов притормозил перед огромной лужей, гораздо больше той, что у самой трассы. Выругался, глядя вперёд. Там уже виднелись какие-то постройки. Очевидно та самая деревня.

  На холме впереди мелькнули фигуры. Наверно те самые парни в комках – подумал Олег, потом опять посмотрел на лужу. Вздохнул. Не возвращаться же, надо форсировать.

  Девятка влетела в грязь и почти проехала её всю. Не хватило чуть-чуть. Машина осела днищем в двух метрах от твёрдой почвы. Олег выругался. Делать нечего, надо вылезать. Шагнув вперёд, едва не оставил в гуще грязи туфли. Тихо матерясь, Чернов выбрался на грунтовку и обернулся – машина сидела в жиже чуть выше порогов, затем Олег посмотрел в сторону холма. Там мельтешили пятнистые фигуры. Что ж, надо идти и просить помощи.

  Олег обошел болото по большой дуге, матерясь про себя. Всё же в небе хорошо – летишь себе, никаких ям с грязью. Хотя, есть ямы – воздушные.

  Поднялся на холм, и, обойдя по краю вырытый кем-то огромный котлован, направился к людям.

  Отряд уже встал лагерем. Палатки установлены, костры дымят, народ суетится. В центре небольшая группа во главе седого мужика.

  – Быстро, однако, они! – Осматриваясь, подумал Олег. Парни расходились, получая инструкции от того седого и поджарого подполковника.

  – Ты, пройдёшься вот отсюда к северу. Иди вдоль болота и отмечай интересные места. – Седой провёл карандашом по карте, показывая что-то парню. Олег остановился рядом, дожидаясь конца инструктажа.

  – В грязь не суйся, там наши в прошлый раз всё излазили, когда нашли самолёт. Потом пройдёшься обратно вот здесь... а к заброшенному аэродрому мы потом вместе сходим. Понял?

  Парень кивнул и ушел, прихватив прибор, в котором Чернов опознал миноискатель.

  Олег шагнул ближе.

  – Здравствуйте!

  – Здравия желаю, – кивнул седой, внимательно пробежав взглядом по Чернову.

  – Подполковник Маслов Евгений Владимирович. – Представился Седой, добавив:

  – В отставке.

  – Чернов Олег Александрович. Сержант в запасе.

  Маслов ещё раз пробежался взглядом по Олегу, затем улыбнулся и сказал:

  – Никак застрял? Решил пробку объехать?

  – Да, – кивнул Олег, – не поможете машину вытащить? Тут не далеко.

  – Поможем. Как не помочь? – Опять улыбнулся седой Чернову. – Вытащим твою машину, только последние наставления парням дам.

  Олег огляделся. Посмотрел на занятых парней и спросил:

  – А чем вы тут занимаетесь?

  – Мы тут поисками погибших солдат занимаемся. Больше тысячи уже нашли и перезахоронили. – Маслов провел рукой, показывая. – Тут в войну наши оборону держали. Вон там, с километр по полю, аэродром был. Сейчас заброшен, как и деревня. Кстати, самолёт, вон, в болоте нашли – И-16.

  – Слышал, по радио передавали.

  Лицо подполковника стало серьёзным.

  – Жаркие бои были. Где-то тут мой дед погиб. Который год ищу, – он вздохнул. – Ладно, сейчас я с парнями тут разберусь, и поможем тебе.

  – Машина там. – Показал Олег.

  – Вижу твою девятку, – кивнул Маслов. – Сейчас я с парнями подойду.

  Действительно, с холма красный ваз был отлично виден. Олег вздохнул и двинулся в обратный путь. Проходя яму, оступился, а в следующий момент земля вдруг ушла из-под ног, вместе с большим пластом земли Олег рухнул вниз. Матерясь, закопошился на дне, перевозившись в грязи, протёр глаза и замер. Рядом с ним лежала ржавая мина. Она вывалилась из грунта и лежала на кочке, зацепившись оперением за тонкий корень.

  Медленно отодвигаясь от неё, Олег стал выбираться из ямы, постоянно оглядываясь на ржавый смертоносный кусок железа, оставшийся с войны. Мина вдруг поползла вниз, отчего Олег, быстро перебирая ногами, выскочил из раскопа и кинулся в сторону.

  Бабах!

  З-з-з-зу-у-у... бабах! З-з-з-зу-у-у... бабах!

  Вокруг что-то грохотало, отдаваясь в голове дикой болью. Олег обхватил её руками, казалось, отпусти руки, и голова разлетится по частям.

  Бабах! Та-та-та-та! Да-дах! Чем-то больно ударило по голове.

  – Ой-ё! – взвыл Олег. Тут его подхватили под мышки и куда-то поволокли.

  – Ни-чё, браток, потерпи! – Крикнули прямо в ухо. – Счас легче будет.

  Вместе свалились в какую-то яму. Рядом часто загрохотало, тупо отдаваясь в голове. Чернов застонал.

  – Посиди тут, покамест. Я за командиром.

  Его удаляющие шаги заглушили лязг и выстрелы. Олег стал стирать грязь с лица, что бы посмотреть – что тут происходит.

  Что тут так грохочет? Почему стреляют?

  С трудом разлепил глаза и замер. Напротив его лежал убитый, в выцветшей гимнастёрке, рядом винтовка. Мосинка.

  Олег огляделся. Это не яма. Это был окоп.

  Вокруг часто что-то взрывалось и стреляло. Чернов приподнялся, и оторопело уставился на поле. Там, среди рытвин и воронок, лежали убитые, а недалеко, к окопам полз настоящий танк с крестом. За танком бежали фигурки в форме мышиного цвета. Грохотали взрывы и свистели пули.

  Ноги подогнулись, Чернов рухнул на дно окопа и уставился на убитого.

  Вновь рядом раздался лязг и часто-часто защелкали выстрелы. Мимо кто-то пронёсся, стреляя на ходу. Пробежало ещё пятеро в выцветших гимнастёрках. Один из них метнул что-то, и за бруствером бабахнуло, а бойцы начали туда интенсивно стрелять.

  Мысли стали стучаться с частотой пулемёта, грохотавшего очередями недалеко.

  Я сплю? – Думал Чернов, вжимаясь в стенку окопа. – Или это последствия контузии?

  – А-а-а!

  В окоп спрыгнул немец и дал очередь из автомата вдоль окопа. Пули просвистели рядом с Черновым. В этот момент на немца кто-то навалился сзади, завязалась борьба. Из-за угла выскочил боец с перевязанной рукой и сразу выстрелил из пистолета. Мелькнули тени и в окоп спрыгнули ещё двое немцев. Один из них повернулся и Олег понял, что если ничего не сделать, то он умрёт. Схватил винтовку за ствол и как дубиной ударил врага. Тот успел отшатнуться, но приклад винтовки ударил по автомату и руке. Немец взвыл и бросился на Олега. Сверкнул металлом клинок. Падая на спину, Чернов успел подставить под нож руку и лезвие застыло в десяти сантиметрах от груди.

  – Die, schwein... – прохрипел немец, наваливаясь сильней. Он упер левой рукой рукоятку и нажал. Нож стал медленно приближаться. – Du bist tot.

  Чернов из последних сил пытался оттолкнуть его, но лезвие неминуемо опускалось.

  – Сам сдохни! – Олег неожиданно схватился за клинок, крутанув его в сторону большого пальца, вырвал нож из рук врага и быстро всадил нож оторопевшему немцу в шею. Оттолкнув труп в сторону, поднялся и увидел, что рядом другой фриц навалился на раненого бойца. Пистолет в стороне, а он с трудом сдерживает нож, направленный в грудь.

  Чернов подскочил и несколько раз всадил клинок немцу в спину.

  – И ты сдохни! Сдохни! Сдохниии!

  – Спасибо, выручил!

  Боец поднялся, и тут Олег увидел у него петлицы, а на них два кубика. Вроде лейтенант, вспомнилось Олегу. А лейтенант, морщась, перезарядил пистолет и кинулся вдоль окопа. Там загрохотали выстрелы. К Олегу подскочил боец в черной робе.

  – Жив, браток? – Он подмигнул Чернову, затем посмотрел поверх бруствера, дал очередь из автомата и кинулся вдоль окопа. В той стороне раздался взрыв, а затем наступила тишина. Олег высунулся и поглядел на поле. Он увидел дымящий танк и фигурки немцев, отходящие к далёкому лесу.

  – Вот он, товарищ командир, – раздался знакомый голос и из-за поворота окопа появились двое – боец, в черной робе и лейтенант, которому он помог, убив навалившегося на него немца.

  – А! – улыбнулся лейтенант. – Это он меня от смерти спас. Сразу видно – наш человек!

  Лейтенант протянул руку Чернову.

  – Лейтенант Маслов, – представился он.

  – Сержант Чернов, я... уй-ё! – Боль накатила внезапно. Олег схватился за голову и заскрипел зубами.

  – Видать взрывом контузило. Я его в воронке сидящим нашел, когда с летного поля бежал. – Одетый в черную робу и в грязной пилотке боец присел рядом. – Ничего, это бывает. Потерпи чуток, скоро пройдёт.

  – Кстати, Егоров. Что там на аэродроме? Самолеты улетели?

  – Девять улетели, остался один целый, остальные сгорели. Почти у всех прямое попадание. Метко бьёт фриц, мать его растак!

  – А последний почему ещё не в воздухе?

  – Пилота убило. Прям у самолёта осколком достало.

  – Чёрт! Где теперь летчика взять?– ударил кулаком по колену лейтенант. – Самолёт придётся взорвать. Нельзя оставлять его врагу.

  – Я лётчик, – прохрипел Олег.

  – Что? – На него посмотрели оба.

  – Я лётчик, – повторил Чернов, скривившись от очередного приступа боли. – Только объясните мне – что тут происходит?

  – Немец прёт, вот что происходит, – сплюнул лейтенант. – Враг прорвал оборону в десяти километрах отсюда и на наш аэродром вышел. Пришлось срочно собрать всех, кто уцелел после артналёта и организовывать оборону, а самолёты отправлять в тыл. Только вот лет-состава нехватка.

  Чернов подумав – что он скажет, если спросят, из какой он части? Но летёха вдруг улыбнулся и хлопнул Олега по плечу.

  – Отлично, чёрт возьми, что ты пилот! Егоров, веди летуна к самолёту. Поможешь взлететь, а потом сюда.

  – Есть помочь взлететь!

  Лейтенант скрылся за поворотом окопа, а Егоров приподнялся и взял за рукав Олега.

  – Пойдём, браток. Взлетишь, пока затишье, и мессера не появились.

  Олег бежал за Егоровым, пытаясь понять – если это сон, или галлюцинации вследствие контузии, или он просто умер, тогда почему так больно?

  Вверху мелькнули тени, Егоров тут же шарахнулся в кусты, ухватив за собой Олега. Чернов, падая, приложился об камень, неудачно упав на землю.

  – Легки на помине, сволочи! – Провожая глазами самолёты, Егоров выругался. Олег, смотря туда же, спросил:

  – Егоров, а куда лететь-то? Карты есть?

  – Есть. Я у убитого летуна планшетку рядом с самолетом припрятал. Как добежим, достану. А лететь к нашим.

  Три мессера прошли на бреющем, прошив очередями окопы и скрылись за лесом.

  – Слушай, Егоров, а почему командует лейтенант? Что, больше командиров не осталось?

  – Не осталось, – буркнул тот поднявшись. – Атрналётом разом всё начальство накрыло.

  Единственный уцелевший самолет стоял среди деревьев, которые прикрывали его от снарядов, и был замаскирован ветками кустарника. Егоров откинул маскировку, и Олег в первый раз воочию увидел И-16-й. Пока Чернов осматривал самолёт, Егоров нырнул в кусты и вскоре появился, таща шлем с очками, парашют и планшетку. Затем он помог Чернову надеть всё на себя и забраться в кабину. Олег огляделся и хмыкнул. А что такого? Всё понятно. Не современный спортивный як, конечно, на котором он тренируется последнее время. Штурвал, педали, ручки управления двигателем, набор приборов, разобраться легко. Проверил ход штурвала, педалей. Поелозил, усаживаясь удобней. Рядом появилась голова Егорова.

  – Ну, всё, – он хлопнул его по плечу, – взлетай, держась поближе к лесу, там воронок поменьше будет. Куда лететь, определишься по карте. Боекомплект полный, если что.

  Угу, – подумалось Чернову, – я хоть и лётчик, но воевал я только в компьютерных играх.

  – От винта!

  – Есть от винта!

  Двигатель, чихнув, заработал. Олег, чуть помедлив, стал постепенно наращивать обороты. Самолет стронулся, выкатился на поле и, развернувшись вдоль леса, стал разгоняться.

  – Воронок поменьше, мля! – Выругался Олег, после второй хорошей встряски. Самолёт никак не хотел набирать скорость, а поле быстро кончалось. Наконец удалось поднять стабилизатор, и Олег тут же потянул штурвал на себя. И-16 взлетел чуть не чиркнув плоскостями и шасси по верхушкам деревьев.

  Шасси!

  Чернов закрутил подъёмником шасси, матерясь на такую "ручную автоматику". Затем покачал крыльями, повел штурвалом вперёд назад – самолёт хорошо слушался своего поводыря. Олег накренил И-16 влево, по дуге набирая высоту и облетая поле по кругу. Высунулся, глядя вниз, где проплыло поле боя и ломаная линия окопов с редкими фигурками в них.

  Немцы накапливались на опушке, рядом стояли два танка. Собираются атаковать? Чем нашим помочь? Пройтись на бреющем, и разогнать немцев пулемётами? А танки?

  Боковым зрением уловил мелькнувший справа силуэт. Качнул машину в сторону, вертя головой. И только в последний момент заметил заходящего в атаку "худого!. Резкий вираж к солнцу. Трассы очередей проходят с запозданием слева. Похоже, немецкий пилот не ожидал этого маневра. Олег сам не ожидал, что вираж получится таким крутым. Самолет почти затрясло на вираже. Казалось ещё чуть и в штопор. Чернов удивился, увидев мессер перед собой. Каким-то чудом он вывернулся из-под атаки и теперь сам атакует.

  – А в игрушках я всегда побеждал, – пробормотал Олег, открывая огонь.

  Пулемётные трассы скользнули к врагу, но немец уклонился. Не отпуская гашетку, штурвал на себя и в сторону, нагоняя в перекрестие прицела силуэт врага.

  – Есть! – Чуть не выпрыгнув из самолёта, заорал Олег, видя, как худого пересекли пулемётные трассы, разбив колпак кабины. Немец выбросил шлейф черного дыма и резко пошел вниз. Чуть ли не пританцовывая, Чернов проводил немецкий самолёт до конца. Тот упал в лесу и взорвался.

  – Вот так! – Радость лезла из груди лавиной. Сбил настоящий, совсем не компьютерный самолёт! А ведь даже не военный, а просто лётчик первого класса и мастер спорта. – Знай наших!

  Где там планшет? Надо хоть определиться с направлением, но холодный разряд, пробежавший по спине, заставил резко уйти в вираж. Очередь прошла почти рядом, и сразу мимо промелькнул самолет. Совсем забыл про остальных, их же три было. Опять вираж к солнцу, но номер не проходит – там поджидает другой мессер. Штурвал на себя, уходя в мертвую петлю, на самом верху полубочку, затем вниз и вбок. Эти тоже не ожидают такой прыти от И-16-го. Чернов на время отрывается от мессеров. Но вскоре более скоростные самолеты опять рядом. Снова в предштопорной тряске, с появившейся головной болью и до потемнения в глазах, Олег виражит, уходя от огненных трасс. Пот заливает глаза. С лица его сушит поток воздуха, а под очками...

  Немцы, похоже, разозлились. Пулеметные трассы ложатся всё ближе, а фюзеляжи проносятся совсем рядом, грозя тараном. Олег, матерясь, рвёт штурвал, ощущая всем телом стоны всего самолёта.

  Долго уворачиваться от двоих ассов невозможно и от попаданий трясётся левая часть плоскости, и фюзеляж. Мотор начинает сбоить и дымить. Олег понимает – всё.

  Пока двигатель ещё тянет, Чернов берёт штурвал на себя, переводя самолет на вертикаль. На верхней точке отцепляет ремни и вываливается из кабины. Мимо проносятся два мессера, гонящиеся за И-16. Рывок, над головой хлопает купол, Олег повисает на ремнях и удивлённо осматривается. Думал, улетели далеко, но парашют висел над тем самым полем, с которого он и взлетел. А как давно? Смотрит на часы. Ого! Прошло всего полчаса с взлёта. Минут десять кружил над полем, это он помнил. Весь бой, получается, длился двадцать минут? А вымотался, как будто выдержал рейс в десять часов без автопилота.

  Высота была небольшая. Ветер нёс купол прямо на поле боя, немного снося к болотцу. Немцы пока не атаковали, но было видно нездоровую суету у далёкой лесной опушки. К месту предполагаемого приземления Чернова рысила приличная толпа немцев. А мессеры, убедившись, что, наконец, сбили вертлявого русского, уходят вдаль, напрочь игнорируя далеко видный белый купол. Скорей всего выработали всё горючее. Сам И-16, уже густо дымя и летя по кривой, падает почти в середину болота, но не взрывается.

  Ветер нёс парашют к болоту. В последний момент Олег увидел, что немцы совсем близко и, особо не заморачиваясь, отстегнулся ещё на десяти метрах. Упал в жижу удачно, только сразу притопило по пояс. Извиваясь ужом, быстро пополз к высоте, занятой красноармейцами. Там его встретил Егоров и несколько бойцов.

  – Молодец! – Хлопнул по плечу Егоров. – Иди, тебя командир ждёт.

  Чернов проскользнул в окоп. А сзади загрохотали выстрелы.

  Лейтенант выскочил навстречу и сразу схватил Олега за плечи, затем обнял, отстранился и, смотря ему в глаза, затряс.

  – Сокол! Настоящий сокол! Чёрт, я последнее время много воздушных боёв видел, но этот! Ты же против двоих на равных дрался! А того как свалил! Эх!

  Рядом толпились бойцы, они улыбались Олегу, но Чернову стало не до этого. Он медленно присел и откинулся на стенку окопа. Вдруг поняв, что всё это время ходил по краю, ощущая сердцем холодную сталь косы костлявой, уже занесённой над ним. Нервный смех вместе с остатками адреналина выплеснулись наружу. Чернов смеялся, глядя на сразу ставших серьёзными лица окруживших его бойцов. Лейтенант нахмурился, затем достал фляжку, откинул крышку и протянул Олегу.

  – На, хлебни. Сразу отпустит.

  Спирт обжег, дыхание перехватило, но действительно стало легче. Лейтенант посмотрел Чернову в глаза:

  – Тебе к нашим надо выходить. Такие пилоты нужны. Эх, сейчас бы ещё самолёт найти... – Маслов вздохнул. – Да где его взять?

  – Никуда я не уйду, – хрипло ответил Олег. – Если уходить то всем.

  Криво усмехнувшись, лейтенант сказал:

  – Вспомни, летун, что сверху видел. Куда идти? За нами деревня, наша деревня. И аэродром, значит, нет нам пути назад. Так что не дури, уходи, таких как ты мало.

  – Нет, я тут останусь, – упрямо повторил Олег. – Нет самолёта, так оружие дай. Автомат, винтовку, пистолет, что-нибудь.

  – Оружие-то есть и предостаточно, да патронов мало, – вздохнул лейтенант.

  – Всего три гранаты осталось. – Это присел рядом Егоров.

  – А людей? – Спросил Чернов.

  – Было сто пятьдесят три. Все, кто оказался жив после обстрела, – тихо проговорил седой солдат, сидящий рядом с лейтенантом. – Сейчас шестьдесят три.

  – Товарищ командир, немцы! – Крикнул смотрящий на поле боец.

  – К бою!

  Бойцы заняли оборону и защелкали затворами. Олег подобрал немецкий автомат, повертел, рассматривая МП-шку, которую видел только в кино, затем передёрнул затвор и пошел к свободной ячейке.

  Бой длился не долго. Немцы, не выдержав огня, отошли, оставив ещё один сожженный танк.

  З-з-зу-у-у, ба-бах! З-з-зу-у-у, ба-бах!

  Рядом с Олегом упал и вжался в дно окопа Егоров.

  – Минами швыряются, сволочи! – выругался боец.

  – Командира убило! – Прокричал кто-то. Егоров тут же пополз туда, Олег направился следом.

  Лейтенант лежал в огромной воронке, рядом с ломаной линией окопов.

  – Как звали его? – Спросил Олег у Егорова.

  – Евгений Иванович Маслов, – вздохнул тот и стал вглядываться в поле.

  Егоров достал связку гранат, потёр её зачем-то рукавом.

  – Всё, браток, не поминай лихом, – сказал Егоров и пополз вперёд.

  Чернов оглянулся – на окопы полз немецкий танк.

  Олег закрыл лейтенанту глаза, укрыл его лицо платком и стал заваливать землёй. Потом подхватил автомат и побежал к окопам.

  Ба-бах! Близкий взрыв швырнул Олега вперёд. Боль в голове вернулась, но ненадолго. Гул в голове постепенно стих, и Чернов попытался открыть глаза, но тут же зажмурился от стекавшей по лицу грязи. Кто-то подбежал и начал ощупывать его.

  – Жив? Ты живой? Эй, ты меня слышишь? – И Олега затрясли за плечи.

  – Живой я, – буркнул Олег, смахивая грязь с лица. – Чем это меня?

  – Мина, с войны осталась.

  Олег смахнул грязь с лица и увидел перед собой Маслова, рядом толпились парни в камуфляже.

  – В голове немного гудит, – растеряно сказал Чернов, не веря своим глазам.

  Седой поднялся и подал руку.

  – Пойдём к палаткам, там в себя придёшь.

  У палаток Олег умылся и переоделся в выцветший, но ещё в хорошем состоянии камуфляж. Затем его накормили кашей. Рядом с ним, с кружкой чая, присел Маслов.

  – Это бывает, сказал он, прихлебывая чай. – На полях, где в войну были тяжелые бои, часто находятся неразорвавшиеся снаряды и мины...

  – Распиздяи, мать их! – вдруг выругался седой и, посмотрев на Олега, пояснил:

  – Это я про тех, кто тут до нас был. Раскоп начали, но, видно, как самолёт в болоте обнаружили, так и кинулись все к нему, не проверив раскоп до конца. Распиздяи, одним словом.

  Олег кивнул и поинтересовался:

  – А самолёт случаем нашли не в самом центре болота?

  – Да... – удивился Маслов и очень внимательно смотрел на Чернова. В его взгляде было что-то странное.

  – Ты ТАМ был? – Вдруг спросил он.

  – Где? – Спросил Олег, сразу поняв, что тот имеет ввиду.

  – Там!

  Теперь на него смотрели все, и в их глазах не было усмешки. Чернов понял, что если он им всё расскажет, то никто смеяться над ним не будет.

  – Вы не поверите, но я там был. – Олег обвёл взглядом парней. В их глазах читался только интерес, а лица были серьёзны. Очень серьёзны.

  – Мы верим тебе, – медленно произнес Маслов. – Ты не думай, это вполне серьёзно. Понимаешь, мы все там были. На той войне. Не знаю, как это получается, но каждый из нас хоть раз попадал туда, на ту войну. Кто, так же как ты, кто во сне, кто просто во внезапных видениях. По-разному. Мы видим как, сражаясь, гибнут люди, как бросаются с гранатой под танки, как...

  И подполковник замолчал, отвернувшись.

  – Мы все там были. Некоторые много раз, – сказал один из парней. – Иногда всё повторяется. Я два раза был на той войне, и два раза видел как один и тот же немецкий танк давит раненых красноармейцев.

  И отвернувшись, чтоб скрыть лицо, тихо добавил:

  – И ничего не мог поделать.

  Седой подполковник повернулся, в его глазах блеснули слёзы.

  – Так происходит только здесь, на таких вот полях, где лежат погибшие солдаты той войны. Это они так зовут нас, понимаешь? Каждый раз мы возвращаемся на эти поля и ищем погибших. И будем искать, пока не найдётся последний солдат той войны.

  – Последний солдат той войны, – эхом повторил Олег, и стал рассказывать.

  Он опять стрелял и боролся с тем немцем, опять ломал до боли в теле самолёт, и видел как Егоров, с гранатой в руке, бросается под немецкий танк, а в груди нарастал холодный ком.

  Когда Олег замолчал, его спросил один из ребят:

  – Значит на И-16 , что недавно нашли в болоте, летали вы?

  – Да, – кивнул Олег, – я выпрыгнул с парашютом, а он упал там. И ещё... – Олег взглянул в глаза Маслову. – Я должен кое-что вам показать.

  Чернов поднялся и уверенно пошел в поле. Через сорок метров остановился.

  – Здесь похоронен ваш дед. Я сам его хоронил.

  Евгений Владимирович встал на колени и прижал ладони к земле.

  – Да... да, я чувствую, он здесь. Я...

  Седой подполковник заплакал, а парни встали вокруг и тихо запели:

  – Пусть не сразу об этом в стихах запоют,

  Не сегодня, не завтра – когда-то,

  Кто-нибудь из солдат, уцелевших в бою,

  Сложит песню о мёртвых солдатах.

  Сложит песню о тех, кто остался лежать,

  Не опознан ни кем, не оплакан,

  Кто свалился за шаг, до того рубежа,

  За которым кончалась атака.

  Из горящих траншей, под огнём и свинцом,

  Адресов не оставив в конверте,

  Гимнастёрки рванув, плюнув смерти в лицо,

  Прорывались ребята в бессмертье.

  В скольких окнах в те дни не гасили огни,

  В скольких избах сидели у окон:

  – Может, живы они? Не придут ли они?

  Не вернутся ль они издалёка?.. -

  Нет! Пурга замела в чистом поле следы,

  Воле мёртвых снега не подвластны...

  Нам не встретить их больше – живых, молодых,

  Одноклассников и одноклассниц.

  Гильзы звонкие вмёрзли в дорожный песок...

  Пулемётные ленты да каски...

  Несмолкающим хором живых голосов

  Выйдут к людям легенды и сказки.

  Выйдут песни о тех, кто остался лежать,

  Не опознан никем, не оплакан,

  Кто свалился за шаг до того рубежа,

  За которым кончалась атака.

  Олег стоял и думал, что теперь он не сможет жить как прежде. Теперь он всегда здесь, на этих полях, а вернувшись домой он будет слышать зов тех, кто ещё не найден, и этот зов прекратится только тогда, когда будет найден и похоронен последний солдат, не вернувшийся с той войны.

Стихи Владимира Туркина