Текст книги "Рассказы о чеченской войне"

Автор книги: Владислав Шурыгин

Соавторы: Виктор Дьяков,Алексей Борзенко,Виталий Носков,Юрий Листопад,Антон Маньшин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Защищая Тухчар…

 
«Если даже бой далек,
Плачут жены храбрецов,
Ибо знают: их мужья
Первыми идут в огонь…»
 

(Из дагестанской народной песни)

I.

С лейтенантом милиции Олегом Курбановым и командиром отделения ополченцев села Тухчар Шамилем Алхулаевым мы поднимаемся на высоту, где 5 сентября этого года приняли бой тринадцать военнослужащих Калачевской бригады внутренних войск. Шестеро из них погибли. Остальных спасли местные жители. Шамилю, который с карабином СКС идет впереди, обязаны жизнью восемь милиционеров и солдат-калачевец. Отец Шамиля – Абдул спас еще троих солдат. Ему же выпала горькая доля: погрузив с односельчанами на машину казненных российских военнослужащих, вывезти их, окровавленных, пролежавших на окраине Тухчара сутки, к Герзельскому мосту, чтобы передать тела федералам.

Мы на высоте – посреди красоты. Горе, ради которого мы поднялись сюда, не позволяет в нее, красоту предгорий, вглядеться. Прежде всего мы смотрим туда, откуда пришли враги – чеченские бандиты, что перерезали горло шестерым взятым в плен военнослужащим: сначала солдату-мусульма-ни-ну, потом старшему лейтенанту Василию Ташкину и остальным, кто больше трех часов, окруженные, дрались на высоте.

Вот их метко разившая бандитов боевая машина пехоты, в конце боя подбитая чеченским гранатометчиком и сгоревшая – одинокий памятник мужеству офицера и бойцов внутренних войск. Всего-то пять суток простояли в Новолакском районе – на южной окраине Тухчара командированные сюда калачевцы. Нетрудно догадаться, о чем, охраняя село, они думали по ночам. От ближайшего чеченского села Ишхойюрт до Тухчара два километра. Пограничная река Аксай для боевиков не преграда: на «Жигулях» переедешь. За ближайшей горкой другое чеченское село Галайты, где полно вооруженных до зубов боевиков.

Наблюдая за селом Ишхойюрт в бинокль, старший лейтенант Василий Ташкин, выпускник Новосибирского училища внутренних войск, фиксировал передвижения боевиков на технике, наличие зенитных средств, слежку за своим постом. Сердце этого командира было не на покое. Его задачей было огневое прикрытие двух милицейских контрольно-про-пускных пунктов: на въезде в Тухчар и на выезде из него в сторону Галайты.

Дагестанские милиционеры нравились ему улыбчивостью, доброжелательностью. Старший лейтенант В.В. Ташкин знал, что вооруженные только стрелковым оружием милиционеры с радостью восприняли появление его БМП-2 с солдатами на броне. Высота, которую он занял, господствовала над селом. Но сам-то старший лейтенант понимал, в какой они, военнослужащие и милиционеры, опасности. Новолакский район Дагестана почему-то был слабо прикрыт войсками. Рассчитывать можно было лишь на самих себя, на боевое содружество застав внутренних войск и дагестанской милиции. Но тринадцать военнослужащих на БМП – разве это застава?

Ребята вырыли капонир для боевой машины пехоты, зарылись в землю с целью круговой обороны. За пять с небольшим суток своего присутствия они не успели крепко-накрепко подружиться с тухчарцами, но искренне посочувствовали ополченцам-селянам, когда власти выдали на 378 лакских, 267 аварских и 140 чеченских дворов всего-навсего пять карабинов.

Карабин Шамиля Алхулаева без наплечного ремня. Чтобы носить его за спиной, он привязал к нему бельевую веревку. Наш разговор на высоте только о погибших ребятах.

– Защищая нас, мусульман, они сражались, как герои, – говорит с болью Шамиль. – Силы были неравны. У боевиков на каждых трех-четырех рация, много гранатометов. Они заняли позиции. И ударили не там, где их ожидали.

Орудие БМП было направлено на высоту, за которой чеченское село Галайты, а боевики открыли огонь с тыла – со стороны дагестанского села Гамиях.

Чечено-дагестанская граница в ночное время была и остается прозрачной. Если только построить подобную Великой Китайской стене оборонительную систему, можно будет вздохнуть спокойно. Вот такое кровавое бандитство подросло и укрепилось в Чечне, пока политикам в Москве думалось, что там все само собой разрешится и успокоится.

С первыми выстрелами БМП вышла из капонира и, находясь в движении, эффективно поражала боевиков, стремившихся сбить бойцов внутренних войск с высоты. Радиочастоты оказались забиты чеченцами, поэтому связаться с кем-либо не представлялось возможным. Милицейские КПП так же дрались в кольце.

Чеченские боевики – по морали бандиты, в военном смысле подготовленные, как диверсанты-террористы, могли быть отражены только массированным огнем артиллерийских и минометных батарей, вертолетными ударами, умелыми контрпартизанскими действиями спецназов. Слабые по огневым средствам милицейские КПП, усиленные одной БМП и тринадцатью военнослужащими внутренних войск, были обречены. Оставалось одно: выполнить Присягу, оказаться достойными памяти боевых товарищей, отдавших жизнь в борьбе с чеченскими экстремистами в 1995–1996 годах.

У Калачевской бригады внутренних войск – славная боевая биография. Не раз ее бойцы, как это было 22 апреля 1995 года под Аллероем, воевали и погибали бок о бок с милиционерами, выручая друг друга.

Трагическая гибель шестерых калачевцев пришлась на завершение не оправдавшей себя российской, призванной защищать Северный Кавказ военной стратегии. Армия и внутренние войска, милицейские подразделения России были заложниками политического решения о классификации боевых действий в Чечне как конфликта низкой интенсивности, за чем последовало противодействие противнику ограниченными боевыми средствами. Дескать, воюем-то со своим народом. Но и в 1995 году мы воевали с террористическим преступным интернационалом, к 1999 году набравшим в Чечне страшную силу, идеологией которого была дикая ненависть к России, ее правоохранительным органам, русским людям.

II.

Штаб боевиков, напавших на Тухчар, был в чеченском селе Ишхойюрт. Атакуя пост внутренних войск и КПП милиции, на каждое свое действие чеченцы, обвешанные оружием, испрашивали разрешения полевого командира. Наблюдая из-за речки, как его люди несут потери, тот был раздражен. Быстрой победной атаки не получилось. Его силы, разделенные на случай подхода русских резервов, не укладывались вовремя. Гранатометчики, которые должны были жечь бронетехнику, что по расчетам полевого командира могла выдвинуться помочь осажденным, бездействовали.

– Амир, Амир! – все чаще обращались к нему в эфире. – У нас убитые. Русские и даги не хотят сдаваться!

Полевой командир мрачнел. Но боялся снять гранатометчиков и снайперов из засад. Битый в июне, июле и августе в ночных боях у русских застав, он до сих пор прихрамывал. И ждал подвоха, опасаясь грохота российских танков, вминающего в землю низкого вертолетного гула, прицельного огня минометов.

– Справляйтесь сами, – огрызался он, иногда срываясь на крик, недовольный наемниками.

В этой операции их было не так уж и много. А вот по деньгам наемники дорого стоили. «Если бы чеченцам так много платили, – думал Амир, – толку было бы больше».

Старший лейтенант В.В.Ташкин, воюя на высоте, не ждал помощи. Такой изощренности была война, что выручить его людей и дагестанских милиционеров, могла только бронегруппа из десятков машин. Все остальное стало бы легкой добычей хорошо замаскированных боевиков. А вот его солдаты верили, что скоро в синем дагестанском небе появятся вертолеты и понесутся к земле спасительные нуры, перемалывая боевиков, отбрасывая их за речку, которую те горделивым маршем перешли ночью.

У дагестанских милиционеров кончались боеприпасы. Вот уже захвачены КПП на въезде в Тухчар и поселковый отдел милиции. Все яростнее натиск боевиков на окруженную высоту. Чеченцы носились по селу, врываясь в опустевшие дома милиционеров, ища ценности, расстреливая из автоматов и пулеметов мебель, посуду.

Ворота домов поселковых милиционеров были помечены буквой «м». Кто-то из пособников сделал это, взяв в руки камень и дорисовав страшный своей непохожестью череп с костями. В школе даже ученические парты были расстреляны.

На третьем часу боя БМП калачевцев была подбита. Загорелась, но братской могилой пехоты не стала. То, как она, ненавистная боевикам, пылала и взрывалась, вызвало их ликование. И отвлекло внимание. Прикрытые огнем милицейского КПП, старший лейтенант Ташкин и его ребята, таща обожженных и раненых на себе, сумели вырваться с высоты. На КПП, державшем дорогу к чеченскому селу Галайты, защитников стало на тринадцать человек больше.

Увлеченные грабежом села, боевики ослабили огневой натиск на КПП, и старший контрольно-пропускного пункта лейтенант милиции Ахмед Давдиев решился пойти на разведку. В аварской части Тухчара в стычке, открыв огонь, он уничтожил двух боевиков-чеченцев и погиб, сраженный пулеметной очередью.

С высоты, вынужденно оставленной старшим лейтенантом В.В.Ташкиным, КПП у ее подножья выглядит печальным кострищем.

Первыми в ходе боя, конечно, запылали жилые вагончики. Дым душил и слепил глаза.

Потом защитники КПП, перевязав раненых солдат, увидели идущих к ним старейшин Тухчара, которым пришлось стать парламентерами:

– Боевики велели сказать, чтобы без оружия выходили. – Так на КПП узнали, что чеченцы угнали за речку пленных милиционеров, что геройски погиб Ахмед.

– Боевикам передайте: сдаваться не будем, – таков был ответ.

От старейшин защитникам КПП стало известно, что боевиков в селе больше двухсот, что они укрепляются, забирают машины и трактора, вывозят семенную пшеницу, муку.

Зная, что жители Тухчара не вооружены, что их беззащитные дома терзают боевики, защитники КПП, понимая, что контрольно-пропускной пункт вот-вот расстреляют из «шмелей», решили подороже отдать жизнь и с оружием в руках попытались принять бой в селе.

Их, вошедших в Тухчар, встретил плотный пулеметный огонь. Восемнадцать милиционеров и тринадцать военнослужащих внутренних войск рассеялись по селу.

Лакец Шамиль Алхулаев вывел из-под огня солдата, который назвался Федором, и нескольких милиционеров. Самым страшным моментом было, когда ваххабиты входят к нему во двор, а он в десятке метров от рыскающих глазами чеченцев, через окно пристроя вынимает трех уже переодетых в его одежду милиционеров и, миновав огород, те прячутся в кукурузе. А вот солдат-фельдшер подразделения не сумел надежно укрыться, и, чтобы спасти его, один из милиционеров, переодетый, но раненый, вышел вместе с Шамилем к чеченским боевикам.

– Вы что тут делаете? – обрушился на ваххабитов с вопросами Шамиль Алхулаев, а сам весь в поту. – Что в моем доме надо?

– Кто это? – спросили его о раненом.

– Местный.

– Почему ранен?

– Так стреляли.

Боевики забрали раненого и ушли. Шамиль укрыл солдата в подвале. Выйдя на улицу, крикнул отца, что неподалеку жил. В ответ чеченская автоматная очередь, крики:

– Иди сюда и те, кто с тобой!

– Со мной никого нет!

Всю мужскую одежду, какая была в доме, Шамиль отдал милиционерам. Восемь человек переодел в гражданку. Трое вернулись в его дом ночью. Он их тоже спрятал в подвале, дал еду. Потом милиционеры ушли, а солдата через неделю под видом пастуха, погоняющего барашков, он вывел к Герзельскому мосту.

– Мой, – говорит Шамиль о военнослужащем фельдшере, уроженце Воронежской области. – Но зовут его не Федором, а Володей. Из предосторожности он сначала назвался именем своего отца.

III.

Попав под кинжальный огонь боевиков, старший лейтенант В. Ташкин, отсеченный чеченскими пулеметами, укрылся с четырьмя солдатами во времянке лакца Челави Гамзатова. Выстрелом из гранатомета боевики разворотили крышу времянки, которая обрушилась, завалив двух контуженных взрывом милиционеров.

За несколько секунд до этого во дворе Челави, отстреливаясь, погиб, уничтожив боевика, сержант милиции Абдулкасим Магомедов. На предложение сдаться Ташкин, не расстающийся с автоматом, отвечал отказом. Он видел наведенные на времянку гранатометы. Ему и солдатам кричали: «Мы вас поджарим. Мы, дескать, гарантируем жизнь. Впереди у вас только плен. Мы, боевики, уважаем храбрых».

Старший лейтенант не верил ни одному их слову. Он смотрел на исхудалые молодые лица своих бойцов и ловил себя на мысли, что, если хотя бы один из них останется жив, это будет результат. Это будет работа на будущую победу. Ведь солдат расскажет, как все происходило. Ошибки боя будут проанализированы, чтобы больше не повториться.

Когда во времянку вошел хозяин дома, сорокатрехлетний, седеющий на глазах Челави Гамзатов, и сказал, что послан парламентером, старший лейтенант вынул из кармана камуфляжа конверт с дорогими сердцу фотографиями маленькой дочки, жены и отдал Челави.

Потом с автоматами в руках офицер и четверо солдат вышли к боевикам. Их окружили и, разоружив, повели в сторону КПП.

С Челави Гамзатовым, Шамилем Алхулаевым, лейтенантом милиции Олегом Курбановым мы стоим возле бетонной сваи, бывшей лобным местом.

Челави рассказывает:

– Старшего лейтенанта и солдат (пятого захватили в одном из дворов) выводили на казнь поодиночке. Какое-то время их продержали в разрушенном КПП, еще недавно прикрывавшем дорогу на Галайты. Приказ на казнь отдал полевой командир. С ним был разговор по рации. Он начался еще во дворе Гамзатова, и Челави прокричал:

– Как же так? Вы обещали им жизнь!

– Некогда с ними возиться. Их БМП убила немало наших людей!

Первым вывели на казнь солдата-мусульманина. Опрокинули его, сопротивляющегося, на бетонную сваю и перерезали горло. Старший лейтенант В. Ташкин вел себя дерзко, говорил что-то, тоже сопротивлялся.

Под ножом палача никто из военнослужащих не дрогнул, не просил о пощаде. Жители Тухчара, замерев от ужаса, находясь в шестидесяти метрах от места казни, не могли слышать предсмертных слов убиваемых. Они видели, как шестой из солдат вырвался, пытался уйти от погони, но был ранен и дорезан боевиками все на той же бетонной свае.

Кровь измученных воинов ваххабиты зачем-то собирали в трехлитровую стеклянную банку. Ради магических целей или чтобы устрашить тухчарцев – парализовать их волю к сопротивлению? Вот такие борцы за чистый Ислам ворвались в дагестанское село Тухчар пятого сентября 1999 года.

Челави Гамзатов, наклонившись, пытается найти на месте казни хотя бы пятнышко крови героев и не находит. Шамиль Алхулаев произносит, что после свершившейся казни трое суток шел дождь.

Пятого сентября, вернувшись домой, Челави достал из-под обломков рухнувшей крыши времянки двух контуженных милиционеров и, приведя их в чувство, укрыл от чеченских бандитов.

Почти неделю боевики господствовали в селе: окапывались, меняя дислокацию своих подразделений. Их полевой командир только раз появился в Тухчаре, приехав из Ишхойюрта на черном «Ниссане», – посмотреть на трупы казненных. Прихрамывая, походил вокруг мертвых и, одобрив содеянное, с традиционным «Аллах Акбар» вернулся в свое логово.

Сгоревший КПП, дорога на Галайты, бетонная свая возле нее. Я прошу Шамиля снять с плеча карабин и положить на то место, где убивали наших товарищей по оружию. Это самый скорбный снимок моей биографии. Напоминание всем, кто наш противник. По каким правилам живет, в чем черпает силы.

В Тухчаре, как и во всем Новолакском районе, боевики беспредельничали так, что даже дворовые собаки забились в дома, ища спасения возле ног униженных, оскорбленных хозяев.

Когда пришли арестовывать отца одного из милиционеров и прикладами автоматов стали сбивать замок, тот спокойно сказал:

– Зачем ломаете? У меня ключ есть.

Его привезли в штаб, бросили на пол, стали допрашивать:

– Где твой сын? Где его оружие?

– У него в руках, – последовал гордый ответ.

Тогда по старому человеку открыли огонь холостыми патронами, стреляли в грудь, грозились отправить в Урус-Мартан.

Отца Шамиля – Абдула Алхулаева приехали забирать, когда стемнело. При нем была записка от военфельдшера Володи, который прятался в подвале сына. Абдул попросил боевиков об одном одолжении: закончить по хозяйству какую-то мелочь, и ушел через огороды.

Когда я приехал в Тухчар, в селе, пережившем трагедию двадцать дней назад, не побывал еще ни один из следователей военной прокуратуры. Как ни в чем не бывало ходили по селу пособники чеченских боевиков, претендовали на гуманитарную помощь. Плакали люди, дома которых были разрушены в ходе боев: те люди, кто спас от расправы семерых российских солдат и немного милиционеров, семнадцать из которых до сих пор в плену, четырнадцать из них – уроженцы Тухчара.

Я сфотографировал Челави в его дворе со снимком в руках, на котором старший лейтенант Ташкин еще живой, рядом жена-красавица, между ними доченька. Высокий, худощавый, спортивный старший лейтенант, семья которого в Анжеро-Сунженске, смотрит в объектив, а в глазах нерастраченное счастье и желание жить. «Милые мои, девушки. Я вас очень люблю», – прочитал я на обороте фотографии.

Его офицерская победа над врагом, победа мучеников-солдат, дагестанских героев-милиционеров – в новой, завоеванной кровью стратегии российского воинства в Чечне, в мощных ударах нашей авиации и артиллерийских батарей, в желании личного состава громить бандформирования террористов, где бы ни встретились, в крепких руках тех, кто замкнет наручники на запястьях Хаттаба, Басаева и того полевого командира, кто зря лелеял надежды ужаснуть российское воинство казнью в Тухчаре.

1999 г.

«Живи долго, солдат!»

I.

Белая «Нива», популярная в чеченской среде, всегда вызывающая одобрительные, завистливые улыбки, снижает на повороте скорость, но группа молодых, гладко выбритых чеченцев, разглядев, кто за рулем, провожает нас троих, одетых в камуфляж, угрюмыми взглядами. А один в роскошной белой рубашке и хорошо отглаженных черных брюках даже успевает показать нам два, сложенных крестом, указательных пальца. Ведущий машину Георгий, подполковник милиции, спрашивает меня:

– Что он хотел этим сказать?

– Нам пожелали смерти на одной из дорог, – говорю я.

Умирать нам никак нельзя. В самом разгаре подготовка к освобождению солдата-армейца из Буйнакской бригады, год как плененного боевиками.

Это моя тринадцатая командировка в Чеченскую Республику. Я провожу ее в спецгруппе МВД по розыску сотрудников УВД, военнослужащих и пропавших без вести, незаконно удерживаемых бандформированиями на территории Чеченской Республики. Меняя машины, мы носимся по Чечне на запредельной скорости, отгоняя мысли о возможности подрыва на чеченском фугасе, о вероятностях обстрела. Сегодня мы работаем на равнине, а завтра уже в горах. Мы неуловимы. Дерзость – половина успеха. Мы никогда не ходим в колоннах, которые особенно подстерегает смерть.

Вчера, когда на скорости сто десять километров в час, мы мчались через джалкинский лес, впереди нас, двумя минутами раньше, было обстрелено спецподразделение МВД, и, обходя колонну, мы видели, как, сыпанув с БМП, развернутой цепью бойцы врываются в «зеленку», стреляя в ее глубину из автоматов и пулеметов.

У каждого сотрудника милиции, командированного в Чечню, своя задача. Те, с кем мне повезло находиться рядом, на этом этапе личной жизни воюют словом. В скрытом для посторонних глаз процессе контактов с полевыми чеченскими командирами, когда речь идет о возвращении из плена российских солдат и офицеров, главное – это умение общаться. Чем результативнее боевая деятельность нашей армии и подразделений МВД, тем легче идет работа. Чеченцы – наблю-дательный, думающий, строгий в анализе народ. Появление на дорогах Чеченской Республики новой, только с заводов, российской военной техники: танков, БМП-3, САУ – послужило бы дополнительным толчком к мягкости чеченцев на «дипломатических» встречах. Общеизвестна способность боевиков перебегать от одного из враждующих полевых командиров к другому – только потому, что в его отряде появился новехонький БТР.

Сегодня за рулем машины Георгий П. – старший офицер ГУУРа МВД России, профессиональный розыскник. Он прошел Афганистан, где, служа в разведке, навоевался вволю. Потом была Чечня, которую он любит всем сердцем. За пять прошедших лет, хорошо изучив чеченский народ, он проникся к нему уважением. Постоянная веселость Георгия не маска или игра, а подготовленность к разного рода ситуациям, что могут возникнуть. Военная и политическая обстановка в Чечне переменчива, как ветер. Здесь актуальна древнерусская поговорка: «Ведь не море губит корабли, а ветры». Подполковник Георгий П. ведет наш «корабль» уверенно, пошучивает за рулем. Но мы никогда не расслабляемся. По дороге на Ножай-Юрт моя рука ни на секунду не отпускала затвор автомата… Боковые окна, несмотря на жуткий сквозняк, открыты. Все внимание – коварной чеченской «зеленке», развалинам зданий.

«Мы ничем серьезным не заняты, – смеется Георгий. – Так, по дорогам ходим».

На самом деле он и сидящий справа от него подполковник внутренних войск Виктор Ш. – координаторы глобального поиска пленных и пропавших без вести в Чеченской Республике российских военнослужащих. Сотни их были освобождены. Четыреста человек по-прежнему в розыске. Чтобы их обнаружить, спасти из плена, розыскникам надо сочетать в себе качества дипломата, этнографа, следопыта-охотника, просто достойного офицера. Над теми, в чью команду я ненадолго вошел, звезды сошлись так удачно, что они, Георгий и Виктор, заняты именно своим делом…

Каждый день за окном то «Нивы», то «Жигулей» или УАЗика – вычурно богатые дома Урус-Мартана, настороженные, полупустые улицы других городов и поселков. Как священные индийские животные, величественны хозяйки чеченских дорог – коровы. Кормилицы эти ходят, где хотят, пугают шоферов рогами. В одном из селений они облюбовали полуразрушенный, с целой крышей магазин, в холодке которого прячутся от солнца в самую отчаянную жару.

Всегда прекрасны, как груди кавказских девственниц, горы. Их красота мешает мне следить за дорогой. Ведь горы редко открываются взору. Чаще всего перед глазами джунгли предгорий, а серебро скал, что над ними, постоянно в дымке. Нервная изломанность лесных чеченских вершин напоминает мне электрокардио-грамму тяжело больного человека. Чечня больна. 3десь в течение долгого времени в первых лицах были те, кто остановил развитие своего народа, нанес ощутимый вред его нравственности. В Чечне процветало рабовладение. Что может быть позорнее для народа, чьи лидеры объявляли главной целью своей жизни – борьбу за свободу, но нет свободы за счет несвободы других. Авраам Линкольн говорил: «Если рабство не зло, тогда вообще нет зла».

С приходом к власти Дудаева, когда на территории Чечни утратилось влияние российских правоохранительных органов, рабовладение здесь стало прибыльным бизнесом. Чеченцы и их подручные из числа ингушей, дагестанцев похищали людей на территории своих республик, даже в глубине России, заставляя на себя трудиться или держа их, как живой товар, в земляных ямах, подвалах домов или бетонных пеналах. Плененных в ходе боевых действий российских военнослужащих, мучая, убивали, использовали на ремонтных, строительных работах, вымогали за них огромные деньги.

В борьбе с позорным чеченским рабовладением победить могут только те, кто способен постоянно «помнить о тех, кто в оковах, как будто бы и ты с ними закован». Эту фразу американца Джона Брауна, отдавшего жизнь за освобождение рабов, ставшего совестью Америки, я не раз вспоминал в Чечне, удивляясь тому, что в начале двадцать первого века руководителей США, других стран Запада заботит больше не трагическая судьба тех, кто стал рабами чеченских бандитов, а самих преступников. Зарубежные правительственные гуманитарные делегации, отслеживающие соблюдение прав человека в Чечне, первым делом устремляются в Чернокозово, где в изоляторе временного содержания пребывают арестованные рабовладельцы-боевики, а не в госпиталя, где возвращаются к жизни освобожденные из рабства русские, чеченцы, дагестанцы.

Чтобы вернуть им свободу, многим приходится рисковать жизнью. На недавней рекогносцировке местности выстрелом из снайперской винтовки был убит солдат 205-й мотострелковой бригады. Он, как и его однополчане, прикрывал спецгруппу МВД, которая осуществляла поиск замаскированного боевиками «зиндана». В душе подполковника милиции Георгия П. тогда словно все выгорело. Стремительно перемещаясь, применив свои знания, он нашел в «зеленке» лежку чеченского снайпера, но пустую. Убийца сумел уйти.

Накануне вызволения из плена рядового российской армии Вячеслава Василевского все мысли тех, с кем я мчался в машине по стреляющей чеченской земле, были о нем – девятнадцатилетнем парне из Оренбургской области. Когда от пули снайпера-боевика, участвуя в поиске российских пленных, пал солдат 205-й бригады, в голове подполковника Георгия П. со страшной болью пульсировала мысль: «Убит, а мать ничего не знает!». Сегодня у спецгруппы МВД был шанс вернуть другой матери сына живым.

Когда-нибудь на российской земле, где – не знаю, появится памятник матерям, искавшим в Чечне пропавших без вести сыновей. И сегодня их, рискующих жизнью, можно встретить на чеченских дорогах – истомившихся от тоски, во всех подробностях знающих ужасы ичкерийского плена. Ведь российские матери в поисках своих детей приходили к полевым командирам, и находились отморозки, вроде Руслана Хархароева, которые с садистским бахвальством рассказывали им, как они убивали их сыновей.

II.

В своей поисковой работе спецгруппа МВД по поиску и освобождению российских военнопленных опирается на временные отделы внутренних дел, сформированные из сотрудников милиции, командированных в Чечню. Наш путь сегодня в станицу Наурскую, где несут службу милиционеры Ростовского УВД. Правильным решением МВД было, что в ряде районных центров Чеченской Республики служат, меняя друг друга, земляки. Высока степень их ответственности друг перед другом.

С ноября 1999 года ростовская милиция следит за порядком в Наурском районе, помогает формированию чеченских органов внутренних дел.

Служба криминальной милиции из командированных ростовчан совместно с Наурской прокуратурой провели всю предварительную работу по вариантам освобождения рядового Вячеслава Василевского. Осталось сделать решительный шаг. Для ростовских милиционеров дело такого рода – первое в их практике. Для подполковника Георгия П. – не счесть какое, поэтому именно он контролировал весь процесс, участвовал в ряде встреч с полевым командиром, который, оставаясь на свободе, решился на выдачу пленного, рассчитывая на смягчение своей участи.

В Наурском временном отделе милиции нас с нетерпением ждали, но документы на входе в здание проверили с особой тщательностью, что понравилось.

Понятно было и волнение начальника временного райотдела подполковника милиции Сергея Дробяско. Его людям вместе с нами предстояло проехать половину Чечни. Обстановка на трассах была хорошо известна, поэтому в медицинскую «таблетку» («УАЗ») мы сели с группой огневой поддержки. На заднем сидении с пулеметом ПК в руках устроился сержант милиции из Волгодонска Хаджи-Мурад Мусавузов. На переднем, рядом с водителем, старшим сержантом Эдуардом Кнышевым, – майор милиции Владимир Кузменко из г. Большая Мартыновка Ростовской области. В машине также следователь Наурской прокуратуры Олег Жимайлов. Это умница и богатырь из Новочеркасса, в прошлом десантник, воевал в Афганистане.

Во вместительной «таблетке» ветеранов Афганистана трое: рядом с подполковником Георгием П. капитан из ростовского уголовного розыска Андрей Липин, в ту пору офицер-десантник. Так что мы – серьезная сила. С нами еще мастер рукопашного боя старший сержант милиции Андрей Жолнерович и начальник службы криминальной милиции Наурского временного отдела подполковник Валерий Боженко. Он из г. Миллерово Ростовской области. Вооруженный автоматом Валерий Сергеевич сидит у двери, контролируя свой сектор движения.

Снова за окнами «электрокардиограмма» далекого Терского хребта. На шоссе, не обращая внимания на проносящийся рядом транспорт, терзает гадюку ворона. Наше продвижение к цели сдерживают часто расставленные блокпосты. Но это стратегическая необходимость. Вот в воздухе появляются две ходящие по кругу вертушки. И подполковник Георгий П., обращаясь к водителю, предупреждает, чтобы тот был осторожен: «Впереди колонна».

И точно… Из пыльной мглы появляется, растет в глазах, нави-сает над нами боевая техника: бэтээры, «Уралы» с живой силой.

Чеченские дети больше не вскидывают, как в ту войну, кулачки и не кричат российским солдатам «Аллах Акбар». В их красивых, больших глазенках недетская усталость. Я не видел в их руках игрушек. Разве что катит пацан колесико на проволоке и рад. Или возят друг друга в тележке… Тот, что тянет, бибикает, как легковушка, а кого катают, просто нем от восторга.

Вокруг Грозного фонтанируют черные клубы дыма. Некоторые из нефтяных скважин горят еще с той войны, на которой мы с подполковником Георгием П. потеряли много друзей. В августе 1996 года он несколько суток дрался в окружении в районе «Минутки». И вывел своих людей с минимальными потерями. Его тоска по погибшим неизбывна. Поэтому он до сих пор на войне, чтобы возвращать солдатским матерям сыновей.

Две недели назад, когда с Виктором Ш. он прочесывал Чеченскую Республику с востока на запад в районе Ханкалы, белая молния, выпущенная из РПГ-7 граната, пролетела за их машиной. Спасла скорость передвижения. В прошлом мастер спорта международного класса по велоспорту Георгий П. так же лихо водит свою спасительницу «Ниву». Конечно, приходится пользоваться и вертолетом. Но такие полеты Георгию не по душе. Куда привычнее самому отвечать за себя и нести ответственность за других. Сейчас наша белая «Нива» припаркована в Наурской, а у Георгия П. есть время чуть-чуть отдохнуть. Я заметил: в полусне он находился не больше десяти минут. Потом взгляд его карих глаз снова стал тверд, язык остер.

III.

Вот мы и встретились. Чеченские белые «Жигули», где два боевика, за рулем полевой командир, и наша медицинская «таблетка». Мокди был точен и как всегда угрюмовато вежлив. В каждом своем жесте повелитель, этот с хитрыми, как бы живущими отдельно глазами полевой командир оказался скуп на слова, но то, что обещал, выполнил: приехал на встречу. Славы Василевского в его машине не оказалось. К Мокди, налитому силой шестидесятилетнему чеченцу, первым подошел Георгий П. Их разговор в сторонке был величественно спокоен.

– Едем. Недалеко здесь, – сказал Мокди и широким жестом пригласил любого из нас в «Жигули». Боевик, бывший с ним, сел в нашу «таблетку». С Мокди поехали ростовчане майор Владимир Кузменко и капитан Андрей Липин.

Напряжение нарастало. Боевик, что остался с нами, сидел спокойно, разглядывая носки своих запыленных туфель. Вокруг нас, оцепеневших в ожидании, кипела внешне мирная жизнь находящегося под контролем российских войск населенного пункта. Бойко протекали торговые операции на базарчике. Мимо нас промчалась запыленная боевая разведывательная машина пехоты.