Текст книги "Война в Арктике. 1941-1945"

Автор книги: Владислав Корякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Этот второй способ заключался в переправе людей связками по девять человек в спасательных кругах по бушующему морю. Никифоров был спасен именно этим способом: «До меня за бортом в море уже находилось трое, я прыгнул четвертым. Оставшиеся пятеро готовились на палубе к переправе на палубе. В воде поругивались, вода-то холодная, около 0°… Наконец все девять человек в воде, и нас потянули к кораблю-спасателю. Волна такая высокая, что его и вовсе не видно. Настроение невеселое, но страха я не испытывал… Веревки вмиг обрезали, и меня, как мешок, спустили по трапу в жилую палубу» (по Шигину, с 290).

Переправив этими способами на «Куйбышев» 179 моряков, а на «Урицкого» еще 11 (не считая одного спасенного «Разумным»), спасатели на остатках топлива, только-только чтобы вернуться в Полярный, покинули «Сокрушительный». На корабле осталось 15 моряков во главе с командиром минно-торпедной части старшим лейтенантом Аскаревым. Прибывшие к месту аварии тральщики ТЩ 36 и ТЩ 39 ничего не обнаружили.

Возвратимся, однако, к конвоям PQ, точнее, к их закономерностям на протяжении 1941—1942 годов, включая «Дервиш». Во-первых, наблюдается отчетливое возрастание количества транспортов в конвоях, с 7 в «Дервише» до 39 в PQ-18. Во-вторых, одновременно возрастают потери в транспортах с одного в PQ-7 до 23 в PQ-17, всего до 50 во всех конвоях PQ. В-третьих, отчетливое нарастание немецких потерь: от двух подводных лодок при атаках на конвой PQ-13 до трех в PQ-18 помимо 20 самолетов: всего при атаках конвоев PQ немцы потеряли только шесть подлодок. В-четвертых, возрастает количество американских транспортов в конвоях с одного в PQ-11 до 20 в PQ-16 и PQ-17. В-пятых, вне всякого сомнения, указанные перевозки советская сторона собственными силами не смогла бы осуществить. В-шестых, конвои PQ наряду с транспортами понесли большие потери в кораблях эскорта, включая два крейсера, подлодку и два эсминца. В-седьмых, потери в обратных конвоях QP в транспортах примерно вдвое были меньше, чем на пути в советские порты.

Сходные изменения наблюдаются также среди эскортных сил, а также у нападающей стороны, усилия которой (несмотря на отдельные успехи) не остановили непрерывного наращивания союзной помощи сражающейся России. Что касается перерыва в этом процессе, то он был вызван не противодействием немецкой стороны, а определялся другими причинами.

После боя у Канина Носа в регулярной проводке союзных конвоев наступил длительный перерыв в связи с событиями на Средиземноморском театре военных действий, более важных с точки зрения британского Адмиралтейства Возникшая ситуация с северными конвоями требовала поисков новых вариантов доставки военных грузов в наши северные порты. После того как в июле 1942 года в Архангельск прорвались четыре британских эсминца с грузом боеприпасов и новыми орудийными стволами взамен расстрелянных на кораблях ПВО «Паломарес» и «Позарика» из эскорта PQ-17, настала очередь транспортных судов прорываться поодиночке.

Из Исландии в августе вышли советские транспорты «Фридрих Энгельс» и «Беломорканал», оказавшиеся в Баренцевом море в разгар операции «Вундерланд» (описана в следующей главе), и тем не менее успешно завершившие свое плавание. Эти одиночные рейсы в условиях радиомолчания сопровождались приключениями, требовавшими неожиданных самостоятельных решений, без надежды на помощь со стороны. Так было на «Фридрихе Энгельсе» (капитан К.В. Касьянчук) при встрече в тумане с вражеским сторожевиком у берегов Шпицбергена, его успешном расхождении с «Шеером» при заходе на Диксон и т.д. Состояние экипажа в этих «приключениях» один из моряков определил «как в очереди на прием к зубному врачу». Тем не менее сами участники капельных рейсов не считали, «что идти в одиночку было опаснее, чем в сопровождении конвоя. Для нас, первыми открывшим движение "по каплям", скорее наоборот: фашисты ждали более крупную добычу, да и обнаружить идущее в тумане судно им было гораздо труднее, чем конвой, занимающий пространство в десять—пятнадцать квадратных миль».

Подобными событиями отмечен и рейс парохода «Беломорканал» (капитал С.В. Куницкий), включая посадку на мель, расхождение с вражескими силами у Новой Земли и в Карском море, потребовавшими изменения маршрута вместо Диксона на бухту Кожевникова в море Лаптевых и т.д.

В проведении этих рейсов нашим судам везло больше, чем направлявшимся в наши порты из Исландии. Из 23 транспортов под красным флагом, отправленных на запад с конца октября до конца года, погиб только танкер «Донбасс» (капитан В.Э. Цильке). Счастливо избежавший гибели в несчастном конвое PQ-17, 5 ноября он наткнулся на отряд немецких эсминцев, отбивался до последнего снаряда, и после ожесточенного боя лишь четырнадцать моряков из его экипажа (включая капитана) оказались в плену.

В ноябрьских рейсах из Исландии из 13 транспортов три вернулись в обратно. Судьба остальных распределилась поровну – половина пришла в советские порты, половина погибла. Таким образом, наблюдается большая разница в потерях у судов в направлении к Исландии и во встречном направлении. Скорее всего, это объясняется активностью немецкой разведки на этом острове, где для нее сложилась благоприятная обстановка.

Едва ли не самая тяжкая доля из их числа выпала нашему пароходу «Декабрист» (капитан С.П. Беляев)… После потопления вражескими торпедоносцами у острова Надежды (Шпицберген) до суши добралась лишь одна шлюпка (из четырех) с девятнадцатью моряками, которые за исключением троих, один за другим погибали на негостеприимном арктическом побережье. Оставшиеся в живых, пережив зиму, были вывезены немецкой подлодкой, проводившей разведку перед созданием немецкой метеостанции на острове.

Особое положение в военно-морской истории Великой Отечественной войны занимает участие судов Морфлота в составе союзных конвоев на Северном ТВД. Количества наших судов было недостаточно для перевозки грузов от союзников, которые приступили к организации специальных конвоев по опыту еще Первой мировой войны. Первое же советское транспортное судно «Чернышевский» (водоизмещением 3600 т) принявшее участие в конвое зимой 1941—1942 годов в конвое PQ-7 из 11 транспортов, оказалось самым малым среди остальных. В дальнейшем количество наших судов в союзных конвоях существенно возрастало до пяти (PQ-16), и лишь однажды – до шести в PQ-18, из которых два («Сталинград» и «Сухона») были потоплены противником в сентябре 1942 года. Это были первые потери наших судов на пути в советские порты, хотя ранее наши суда в таких плаваниях лишь получали повреждения («Старый большевик» из PQ-16 и танкер «Азербайджан» в PQ-17). Главная претензия союзников к нашим судам состояла в их тихоходности, поскольку они задерживали движение караванов.

Однако первая гибель нашего транспорта при плавании в союзные порты произошла еще в марте 1942 года – это была «Ижора», отставшая от конвоя QP-8, направлявшаяся на запад. Видимо, не случайно позднее ее судьбу разделили «Киев» (в конвое QP-10), «Циолковский» (QP-11), «Родина» (QP-13) и «Кузнец Лесов» (QP-15). К отмеченным пяти, со стартом так называемых «капельных рейсов» (плаваний в одиночку без связи в эфире и прикрытия военными кораблями) к началу 1943 года добавились еще три судна (танкер «Донбасс» и сухогрузы «Уфа» и «Красный партизан»). Для подобного рейса предназначался и транспорт «Щорс», погибший на немецкой мине в Печорском море в октябре 1942 года. В подобном плавании, но уже направляясь в советские порты, при воздушном налете погиб транспорт «Декабрист», и в итоге количество погибших наших транспортов в походах между нашими и союзными портами составило всего 11 судов из 27 участвовавших к сентябрю 1942 года. Если же учесть 20 участников капельных рейсов с их минимальными потерями, всего перевозку грузов от союзников проводили 47 наших судов, из которых погибло менее четверти. Очевидно, взаимодействие с союзниками позволило нам максимально использовать ограниченные возможности нашего транспортного флота на Севере, где не случилось чего-либо похожего на Таллинский прорыв на Балтике или массовой гибели судов от авиации противника, как на Черном море. Вместе с тем перевозка грузов по ленд-лизу нашими 47 судами на фоне других участников этой грандиозной морской транспортной операции на Севере в 1941—1945 годах в количестве 738 транспортов, доставивших свыше 4 млн. т вооружений, топлива и продовольствия, не выглядит внушительной, отражая наши реальные возможности того времени. Кстати, и наши потери в судах оказались существенно выше, чем у иностранцев, где они составляли, по официальным данным, лишь до 7%. Определенно союзные моряки больше ценили достоинства наших экипажей, чем судов. Руководство страны – наоборот.

Ближний каботаж, традиционный для Севера, также отличался своими особенностями, прежде всею из-за плохих транспортных условий на суше, которые оставались такими же и в военную пору. Как правило, в каботажных плаваниях использовались сравнительно небольшие суда, несопоставимые по размерам и тоннажу с участвовавшими в союзных конвоях, а грузопоток в каботаже оставался в сравнении с дальними морскими перевозками небольшим. В частности, снабжение морской пехоты, удерживавшей в 1941—1944 годах важнейшие позиции на полуостровах Средний и Рыбачий, проводилось в основном мотоботами и сравнительно небольшими судами, мобилизованными из рыболовного флота.

Тем не менее события каботажного плавания по-своему показательны для сопоставления в рамках происходившего на ТВД в 1941—1945 годах, тем более что они при активном противодействии противника проходили как в одиночку, так и в составе конвоев. Неудивительно, например, что первые потери произошли в Белом море на морских коммуникациях, соединяющих Архангельск с Кандалакшей, по которым происходила переброска войск на Карельский фронт. Здесь 18 августа 1941 года вскоре после отхода из Кандалакши подорвался на мине грузопассажирский пароход «Поморье», водоизмещением около 1000 т, с которым погибло 60 человек экипажа и пассажиров. 18 октября немецкая подлодка U-132 потопила пароход «Аргунь» у маяка Городецкий в Горле Белого моря, при воздушном налете та же участь постигла у мыса Харлов.

10 июля 1942 года пароход «Вишера», дедвейтом 3500 т, в сопровождении двух кораблей эскорта направлявшегося из Кольского залива в Архангельск на установку дополнительного оборудования. Видимо, к потерям в каботажных операциях следует отнести и гибель спасательного буксира «Шквал» от немецкой мины.

Результаты конвоев PQ в 1941—1942 годах в количественных показателях выглядят весьма солидными, даже несмотря на значительные потери. В них участвовало 739 транспортов, из которых противник пустил на дно 62, или 7,8% от общего количества. В обратных конвоях QP из 739 транспортов было потоплено 28, или 3,8%. Этими конвоями в наши порты было доставлено 24 400 автомашин (ушло на дно с погибшими транспортами 8422), 3276 танков (потеряно 1226), 2665 самолетов (соответственно, 656), 614 664 т боеприпасов и военного имущества (утрачено 232 433 т), жидкого горючего 69 483 т (из которого ко дну пошло 7373 т), не считая продовольствия, в котором наша страна испытывала серьезные затруднения, в связи с потерей территорий, производящих основную массу сельхозпродукции. Читатель сам в состоянии оценить приведенные цифры, сравнив их с потерями на советско-германском фронте по известному изданию «Гриф секретности снят».

По случаю наступающего Нового 1943 года выдающийся американец, знавший о войне на суше и на море не понаслышке, прислал, советскому народу, изнемогавшему в схватке с фашизмом, свои поздравления, в котором были такие слова: «Вы спасли мир от сил варварства в 1942 году, оказывая сопротивление одни, почти без помощи. К концу года были предприняты наши первые усилия…» Эти слова полностью относятся и к нашим морякам и полярникам начала Великой Отечественной, а также к участникам союзных конвоев независимо от флага.

Глава 4.
ВОЕННЫЕ ЧУДЕСА В СТРАНЕ ЧУДЕС

«С момента начала войны между Японией и США возник проект установления регулярного судоходства и осуществления рейсов военных кораблей и торговых судов по Северному морскому пути между Японией и Германией, чтобы таким образом противодействовать блокаде союзников. Для этого немецкие военные корабли должны были оказать давление на советский флот в Карском море» (Майстер, с 199). Попытка осуществления подобного замысла на практике вылилась в операцию «Вундерланд» («Страна чудес»). Словно оправдывая свое название, эта операция выглядит классической авантюрой по совокупности причин:

1) немцы не располагали прогнозом ледовой обстановки, когда возможности боевых кораблей в ледовых условиях становились непредсказуемыми,

2) у них практически отсутствовала радиоразведка в акватории Карского моря, поскольку специалисты кригсмарине еще не расшифровывали наши коды, применяемые в ГУ СМП,

3) наконец, удаленность Карского ТВД от немецких баз в Северной Норвегии.

Единственный плюс для кригсмарине – советское командование, несмотря на весь предшествующий опыт осуществления плана «Барбаросса», пребывало в уверенности в невозможности подобной авантюры, что на языке военных называется неверной оценкой возможностей противника. Стратегические просчеты обеих сторон предстояло исправлять на тактическом уровне нашим морякам и полярникам нижнего звена, что привело к целой серии таких чудес, которые до настоящего времени не получили своего объяснения.

Правда, в окончательном виде «Вундерланд» ставил целью лишь парализовать советское судоходство на западном участке Северного морскою пути путем уничтожения транспортных судов с востока, как предполагали немцы, с грузами от союзников. Разведка кригсмарине не смогла подтвердить или опровергнуть японскую информацию о прохождении Берингова пролива 1 августа мощным конвоем в составе четырех ледоколов и 19 транспортов, но ожидала появления этих судов спустя три недели или месяц в Карском море. Какой-то умник из разведки кригсмарине посчитал Амдерму возможной заменой Мурманска и Архангельска из-за близости ее к Воркутинской магистрали и удаленности от воздействия бомбардировщиков люфтваффе. Немцы даже предполагали, что этот арктический порт с его ограниченными возможностями соединяется железнодорожным путем с Воркутинской магистралью, что можно было легко проверить воздушной разведкой, – по каким-то причинам не проверили.

Подводным лодкам отводилась вспомогательная роль, в основном в качестве ледовых разведчиков и отвлекающих сил, поэтому их было выделено всего три: U-601 (командир капитан-лейтенант Грау), U-251 (капитан-лейтенант Тимм) и U-255 (капитан-лейтенант Хармс). Непосредственно «Вундерланду» в прилегающих водах на западе предшествовала целая серия отвлекающих маневров, с целью до последнего момента скрыть ее главную задачу, что в значительной мере немцам и удалось. В частности, U-601 в поисках разбежавшихся судов конвоя PQ-17 27 июля уничтожила артиллерийским огнем две летающие лодки на рейде полярной станции Малые Кармакулы и частично разрушила саму полярную станцию. Получив приказ на передислокацию к мысу Желания, Грау вблизи Белушьей губы еще 1 августа утопил транспорт «Крестьянин» с грузом угля, с которым погибло пять человек, дав возможность остальным добраться на шлюпке до жилых мест.

Совсем иначе развивались события в Печорском море при нападении U-209 (командир капитан-лейтенант X. Бродда) на караван барж у острова Матвеев 17 августа, когда были потоплены две баржи с грузом обмундирования и людьми и уничтожены суда-буксировщики, направлявшиеся из Хабаровска в Нарьян-Мар. Особо в документах Архангельскою архива со слов спасшихся отмечено следующее: «Всплывшая на поверхность подводная лодка в упор расстреливала из пулеметов спасавшихся вплавь людей. Всего погибло 305 человек, из них: судовой команды – 17 человек, пассажиров из местного населения – 17 человек, вольнонаемного состава лагеря – 23 человека, заключенных – 245 и освобожденных от заключения 3 человека. Спасено 23 человека, из них 2 заключенных» (Северные конвои, 2000, с 264).

Необходимо отметить, что подобные действия экипажа немецкой подводной лодки имели место еще до появления известного «приказа "Лакония"» от 17 сентября 1942 года по подводным силам кригсмарине, объявившего, что «спасение людей противоречит основополагающим правилам ведения войны, в которой корабли и команды противника подлежат уничтожению». Как известно, в любой войне среди командиров противостоящих сторон существуют примеры как прямого одичания, так и определенного стремления к ограничению такового по отношению к противнику. Немецкие подводники в этом отношении не были исключением, хотя вместе с остальными участниками руководствовались правилами неограниченной войны на море. Несомненно, капитан-лейтенант Бродда должен был бы предстать перед судом как преступник, но его подлодка со всем экипажем спустя десять месяцев была утоплена американскими ВМС у берегов Гренландии. Вместе с тем морская война в Арктике, оставаясь неограниченной, дает примеры, когда немецкие подводники избегали преднамеренного истребления спасавшихся людей. Тем не менее в сентябре 1943 года появился приказ о потоплении судов-спасателей, хотя такие случаи были известны еще со времен PQ-17 («Зафаран»).

В августе 1942 года активность немецких подводных сил у берегов Новой Земли возрастала с каждым днем. 20 августа Т-39 и Т-58 (вооруженные рыболовецкие тральщики) отогнали U-209 и U-456 (капитан-лейтенант Тейчерт) от входа в Белушью губу. Видимо, эти лодки позднее безуспешно атаковали у полуострова Гусиная Земля СКР-18 (ледорез «Литке», командир С.В. Гудин). Такая активность подлодок противника у западного побережья Новой Земли не могла не привлечь внимания наших военных, особенно после атаки утром 25 августа 11-255 (командир Хармс) полярной станции на мысе Желания. Это нападение произошло настолько неожиданно, причем в условиях скверной видимости, что наши полярники не поняли, происходил ли обстрел с надводного судна или подводной лодки, хотя станции был причинен минимальный ущерб. Неудивительно, что «предприимчивый командир подводной лодки при возвращении заработал себе этим хороший выговор» (Майстер, с 209). Эти опасения в руководстве кригсмарине были тем обоснованней, что «Шеер» 18 августа с трудом избежал встречи с советскими судами, совершавшими одиночное плавание из Исландии, у северных пределов Новой Земли, в значительной мере благодаря радиолокатору, которыми не обладали советские суда.

Тревогу должно было вызвать у нашего командования исчезновение в Карском море 19 августа транспорта «Куйбышев», сообщившего открытым текстом время прибытия к Диксону и потопленного U-601. Это судно не успело сообщить о нападении подводной лодки, и место его гибели на мелководье было обнаружено позднее по мачте, возвышающейся над морем, и шлюпке с трупами двух моряков на одном из островов поблизости. Несомненно, признаки нарастания угрозы нападения уже вырисовывались, но не получили должной оценки с нашей стороны.

Только 24 августа Папанипа (представителя Государственного Комитета Обороны) посетил старший морской офицер военной миссии Великобритании Монд. «По сведениям нашей разведки, – сказал Монд, – несколько дней назад фиорды Северной Норвегии тайно покинул "Шеер". Наши самолеты потеряли его из виду, и мы не знаем, где он находится сейчас

Я немедленно поставил в известность командование Северного флота и отправил на Диксон А.И. Минееву (начальнику морских операций западного сектора Севморпути. – В. К) телеграмму, в которой сообщал, что, возможно, на арктических коммуникациях появится вражеский рейдер, и требовал принять меры предосторожности. Штаб сразу же оповестил об этом все суда в море и береговые полярные станции» (Папанин, с 289). Поскольку наметилось очевидное опоздание в принятии мер с нашей стороны, его объяснение у представителей гражданского и военного ведомств существенно расходится.

По объяснению командующего Северным флотом адмирала Головко, после атак немецких подлодок 21 августа у Белушьей губы (Новая Земля) «сутки спустя мы предупредили руководителей Главсевморпути о возможном появлении надводного вражеского рейдера у Новой Земли» (Головко, с 124 – 125). Правда, Головко тут же приводит важное уточнение: «Сведения о том, что крупный надводный корабль противника находится уже в районе внутренних арктических коммуникаций, флот получил только спустя полутора суток после появления его там» (Головко, с 124 – 125). Авторы монографии «Краснознаменный Северный флот» вообще не касаются проблемы предвидения действий немецкой стороны, как и крупнейший специалист по истории Арктики советского времени М.И. Белов в четвертом томе «Истории открытия и освоения Северного морского пути». Получается, что в истории с рейдом «Шеера» прав оказался И.Д. Папанин, предвидевший подобный разворот: «Николай Герасимович, – просил я наркома Военно-Морского флота адмирала Кузнецова, – отмените приказ о демонтаже батареи, оставьте пушки на Диксоне.

– Эти пушки нужнее на передней линии обороны, а у вас они год без пользы стоят.

Я понимал, что Кузнецов действует в интересах фронта, но согласиться с ним полностью не мог. Штаб Северного флота прислал на Диксон отряд артиллеристов-монтажников, подогнал туда СКР "Дежнев" и баржи, и моряки начали готовить пушки к отгрузке» (Козлов, Шломин, с. 283). Все дальнейшее является иллюстрацией того, как адмирал с церковно-приходским образованием (но на своем месте), оказался провидцем там, где спасовали его несомненно более образованные и, главное, обладавшие военным опытом оппоненты. Как обычно, ошибки руководства исправляют, не жалея себя, рядовые: так было на суше в 1941-м, повторялось в конвое PQ-17, так же получилось в Карском море в августе 1942 года.

Тем временем немцы продолжали отвлекать внимание наших военных от Карского моря, где предстояло развернуться основным событиям операции «Вундерланд», для чего приступили к бомбежкам Архангельска, результаты которых в документах обкома ВКП(б) отражены следующим образом: «При воздушном налете противника на город Архангельск ночью с 24 на 25 августа сброшенными зажигательными бомбами вызван ряд пожаров, которыми уничтожены Канатная и Трикотажная фабрики, 65 домов, 23 других строения. Кроме того, фугасными бомбами причинены серьезные повреждения телеграфной, телефонной и трамвайным линиям. Убиты 51 и ранены 102 человека. Благодаря принятым мерам большинство очагов пожаров ликвидированы в начале их возникновения и наиболее крупные пожары были потушены к 6 часам утра 25 августа» (Северные конвои, 2000, с 264 – 265).

Рядовые архангелогородцы воспринимали бомбежки эмоционально, однако не теряя рассудка, что важно для военных условий. Вечером 24 августа молоденькая учительница Зина Щеголихина приготовилась высаживаться с рейсового пароходика на Красную пристань в центре Архангельска: «А там вдруг из громкоговорителей несется: "Воздушная тревога! Воздушная тревога!" Быстро появляется трап. Пассажиров торопят с выходом, предлагают немедленно пройти в бомбоубежище… Первые, кто открыл туда дверь, отпрянули. Бомбоубежище была загажено и оттуда шла ужасная вонь. Тогда нас заставили лечь с правой стороны управления порта. Здание дрожит, около нас падают осколки зенитных снарядов. Страшно. Земля сырая. Кто-то пытается встать, но нас опять заставляют лечь. Кажется, здание рухнет и погребет всех под собой. Но, удивительно, многие считают, что эта тревога учебная.

Вдруг стало светло. Это зависли яркие "фонарики", осветительные и зажигательные бомбы. Они медленно пускались на город. В глубине города вспыхнуло огромное пламя, а потом раздался страшный взрыв. По-моему, это территория канатной фабрики. Через несколько минут в разных частях города появляются новые очаги пожаров и слышны глухие разрывы фугасных бомб… Там мой дом! Вдруг разбомбили?

Лишь около четырех часов утра объявили отбой воздушной тревоги. После шестичасового лежания на земле едва стою на ногах, но тревога за родных заставляет спешить… Не успела дойти до дома, как загудели сирены, и снова воздушная тревога. Опять гул самолетов, хлопки зениток. Улица опустела. Дежурные опять пытаются задержать меня… Подхожу к калитке. Постояла с закрытыми глазами, наконец, вошла во двор. Там, дрожа от страха, сидят на узлах мама и сестра.. За нашим домом сгорело много построек. Исчезли многие дома на улице Холмогорской» (Барашков, с 114). Кинооператор Владислав А4икоша, снимавший борьбу горожан с пожарами, стал свидетелем другой сцены: «Мое внимание привлек Дом профсоюза моряков, на нем во весь фасад висел огромный портрет Сталина Из окружавших окон языки пламени со всех сторон набросились на его лицо, и оно, к моему ужасу, будто бы от страшной боли в судорогах, наморщив лоб и брови, стало коробиться, а рот из-под охваченных пламенем усов взывал о помощи» (там же, с 115).

Между тем в самом центре Карского моря операция «Вундерланд» приближалась к своей кульминации. Поскольку боевое столкновение сторон происходило на фоне очевидных взаимных упущений, в мемуарах и позднейших исследованиях эти события представлены в очевидной попытке представить свои действия в выгодном свете.

«Шеер» оставил Нарвик еще 15 августа с эскортом из четырех эсминцев, с которыми расстался у острова Медвежий. Отсюда он направился к северным пределам Новой Земли, где спустя трое суток встретился с U-601, сообщившей командиру «Шеера» капитану 1-го ранга Мендсен-Болькену сведения о ледовой обстановке. Продолжив поход в центральную часть Карского моря и встретившись с многочисленными ледовыми полями, к своему удивлению, он убедился в отсутствии активного судоходства Молчал и эфир на волнах советских станций. Ничего не подозревающее советское руководство между тем отправило с Диксона еще 18 августа конвой из восьми транспортов и двух танкеров в сопровождении двух ледоколов («Красин» и «Ленин» с английским танкером «Хопмаунт») в направлении пролива Вилькицкого без какого-либо воздушного или военного сопровождения. Уже 20 августа немецкий корабельный воздушный разведчик «Арадо» обнаружил конвой в районе острова Кравкова, и в другой ситуации судьба конвоя могла бы оказаться трагической. Однако немцы неверно определили направление его движения, а кроме того, явно путались в оценке непривычной обстановки, прежде всего ледовой, так что практически трехдневные воздушные разведки не привели к конкретному результату. Кроме того, Мендсен-Болькен получил от своего командования сведения о приближении каравана с востока, и, казалось бы, все его усилия должны были бы быть направлены к проливу Вилькицкого, чего, однако, не произошло по совокупности опять-таки сугубо арктических причин, включая туман, не позволявший немцам определить даже собственное местоположение. В результате они теряли драгоценное время вместе со своим воздушным разведчиком, который, потерпев аварию, был уничтожен огнем с борта «Шеера». По сути, немецкое руководство на исходе августа должно было расписаться в неготовности в использовании крупных надводных кораблей в условиях Арктики, но им повезло – у острова Белухи в архипелаге Норденшельда в полдень 25 августа с улучшением видимости сигнальщики «Шеера» увидали одинокое советское судно.

Практически одновременно на Диксоне с «Сибирякова» было принято сообщение о встрече с неизвестным военным кораблем, текст которого в разных изданиях несколько отличается, оставаясь однозначным по сути: в Карском море – противник, что однозначно раскрывало суть операции «Вундерланд». Первым переговоры противников опубликовал Е.М. Сузюмов, находившийся в это время на Диксоне в штабе морских операций: «В 13.17 Диксон и другие арктические радиоцентры приняли от "Сибирякова" тревожную радиограмму. Радист сообщал, что впереди обнаружен неизвестный крейсер, и просил следить за ними.

В 13.27 было получено новое сообщение: "Крейсер запрашивает состояние льда"; "Сибиряков" повернул к берегу…

В 13.34 с "Сибирякова" передали, что крейсер идет его же курсом, гонится за ним, запрашивает клотиком состояние льда, предлагает спустить флаг.

В 13.38 с "Сибирякова" сообщили, что крейсер назвал себя "Сисияма"…

В 13.47 радист "Сибирякова" передал: "Ну, началась канонада".

В 13.48 новое короткое сообщение: "Нас обстреливают".

В 13.55 связь с радиостанцией "Сибирякова" оборвалась».

В этом коротком репортаже отражена вся суть безнадежного сражения старенького ледокольного парохода (вооружение четыре 76-мм и две 45-мм пушки) против своего грозного противника.

Сведения немецкой стороны в основном подтверждают эти события, одновременно сообщая важные детали: «"Сибиряков" немедленно повернул к берегу острова Белуха и очень удачно замаскировался с помощью дымовых шашек, одновременно открыв огонь по немецкому крейсеру из всех орудий. "Адмиралу "Шееру" удалось вторым залпом попасть в цель. Всего было произведено шесть залпов из 280 мм орудий, из них половина – обеими башнями. В советский ледокол попало, видимо, четыре снаряда, и он после некоторого маневрирования потерял ход. "Адмирал Шеер" в 12.45 прекратил огонь… а "Сибиряков" продолжал стрелять, охваченный пламенем, но не добился попаданий. Наконец, в 13.15 русское судно затонуло на ровном киле; "Адмирал Шеер" спустил шлюпку, которая спасла 21 человека» (Майстер, с 205).

По рассказу спасшегося боцмана А.Т. Поплавского, «они накрыли пас своими снарядами. На корме орудия и расчеты снесло. На носу загорелось горючее. На корме были артиллерийские погреба, под самой деревянной палубой хранились снаряды. И они не взрывались, а просто летели оттуда…. На правом борту собралась группа людей. Я подошел туда, там оказался и капитан Качарава. Был он сильно ранен… в одной тельняшке. Нашел фуфайку, надел на него и нагрудник… Я смотрю – дело безвыходное. Или здесь гореть, или что-то надо делать. Вокруг всего судна горел бензин… Горит радиорубка. И из машинного отделения тоже пламя. Все это рядом со шлюпкой… Всего в шлюпке оказалось девятнадцать человек – половину из них пришлось спускать только на носилках. Кто был легко ранен, сам сходил. Не помню, ставили ли мы штормтрап. Мы ведь от воды недалеко были, скорей всего, что спускались по концам… Когда катер "Шеера" подходил к нам, то задача у нас стала такая – ликвидировать все документы, которые были с собой. Уговорились не говорить, что с нами капитан… Когда подошел катер и стал нас забирать, в это время "Сибиряков" начал тонуть….Насчет того, что носовая пушка еще долго вела огонь – это так… Носовые пушки были дальше от разрушений, поэтому они стреляли дольше» (Правда Севера, 11 ноября 1986 года).