Текст книги "Вперед, Команданте!"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Нам? Дон Педро тоже едет?

– Ну, отчего же одному дону в возрасте не побывать в тех романтических местах? Кстати, если у тебя есть друзья, желательно по медицинской части, можешь пригласить их тоже. И, конечно, твоя «гвардия» будет с тобой – чтобы донья Селия не беспокоилась.

Спутников не нашлось – хотя кое-кто из однокашников Эрнесто выражал свое восхищение, но все предпочитали искать успех дома, а не в далеких землях, где к тому же было неспокойно. В Никарагуа сидел Сомоса – своим отношением к политическим противникам весьма похожий на покойного «фюрера арийской расы». А в Гватемале, наоборот, президент Арбенс в прошлом году провел земельную реформу, посягнув на собственность не только помещиков, но и всемогущей в этих краях «Юнайдед фрут», она же «министерство колоний США». Чего великий северный сосед никогда и никому не прощал – и даже в клубах Буэнос-Айреса светское общество обсуждало, как скоро смутьян Арбенс будет свергнут, или умрет на своем посту, или вообще дело кончится вторжением американской морской пехоты и «восстановлением конституционного порядка», как бывало уже не раз. Потому ехать туда казалось для благонравного обывателя очень опрометчиво – но Эрнесто как раз хотел посмотреть на революцию вблизи.

До Перу ехали по железной дороге, через Боливию. Поезд останавливался на всех полустанках, фермеры грузили бидоны с молоком. Но Эрнесто жадно всматривался в окружающую жизнь – в Боливии в апреле прошлого года произошла революция, и президент Эстенсоро национализировал главное богатство страны, оловянные рудники (правда, выплатив компенсацию владельцам), а также провел аграрную реформу и еще создал вооруженную «народную милицию» из шахтеров и крестьян. В Ла-Пасе аргентинцы сошли с поезда, желая поближе рассмотреть происходящее, там Эрнесто повезло познакомиться с адвокатом Рикардо Рохо, левых убеждений, который согласился ввести Гевару в местные политические круги; Эрнесто успел побывать в управлении информации и культуры, в департаменте по проведению аграрной реформы, даже в деревни и в поселки шахтеров пару раз выезжал. Рохо сам собирался в Гватемалу, «чтоб поучаствовать в настоящем деле», и оттого с охотой примкнул к экспедиции, вместе с еще одним аргентинцем, студентом Карлосом Феррером, случайно оказавшимся в Боливии. Что удивительно, дон Педро не возражал против попутчиков, равно как и против потерянного времени, сказав лишь:

– Резерв был предусмотрен. Но дальше нам придется поспешить!

Поездом же все они добрались до Куско (тех мест, где Эрнесто и Альберто были в прошлом году). Здесь железная дорога кончалась, дальше пришлось ехать с пересадками на автобусе и грузовиках, уже не задерживаясь по пути – тем более что диктатор Перу генерал Одриа очень враждебно относился к «левым». Однако путешественникам удалось без особых проблем пересечь Перу и соседний Эквадор, в колумбийском Гуаякиле Эрнесто подумал об авиабилете в соседнюю Венесуэлу, чтобы встретиться с Альберто, который все еще работает в госпитале Каракаса, получает восемьсот американских долларов в месяц, а весной этого года еще и женился, так что стал респектабельным членом общества и теперь приглашает в гости старого друга Эрнесто Гевару. Но дон Педро сказал:

– А вот на это времени уже нет. Мы в Боливии слишком задержались. Теперь нам надо поднажать, чтобы не опоздать на пароход.

Из Гуаякиля они отплыли в Панаму, по иронии судьбы, на рейсовом судне «Юнайдед фрут». Столица (также носящая имя Панама), располагающаяся рядом с тихоокеанской оконечностью Панамского канала, была будто оккупирована американскими войсками – американских военных на улице можно было встретить намного чаще, чем панамских полицейских. И, как пояснил Рохо (уже бывавший тут прежде), драки и дебоши, учиненные бравыми «джи-ай», были здесь обычным явлением.

– Армейские себя еще прилично ведут, кто тут давно служит, – а морячки словно с цепи срываются, попав на берег. Если вы увидите толпу матросов гринго, то лучше скорее перейти на другую сторону улицы – или можете по физиономии получить. У них развлечение – показывать приемы бокса на прохожих, как сбить с ног одним ударом. И к женщинам пристают – я слышал, были и случаи, когда просто хватали, и в машину.

Пароход «Святая Мария», который был нужен путешественникам, должен был прийти лишь завтра. Пришлось заселиться в отель «Капитан Морган» – который, несмотря на название и вывеску с изображением свирепого одноглазого пирата с черной бородой, был весьма скромным заведением, однако же расположенным близко к порту. Осматривать город не стали – поскольку, по заверению Рохо, «хотя Панама основана испанцами еще в 1519 году, и еще раз, после сожжения ее пиратами Генри Моргана, в 1673 году, но ничего примечательного тут нет – ну разве что развалины того, старого города, в семи километрах отсюда».

– Этот город был построен как перевалочный пункт между Испанией и «вице-королевством Перу». Сюда везли груз со всего тихоокеанского побережья, прежде всего перуанское серебро, дальше посуху тащили до порта Колон, уже на берегу Атлантического океана, а там снова на корабли и в метрополию. С падением испанской колониальной империи здесь настало время сонного захолустья, эта земля принадлежала Колумбии – и так до начала нашего двадцатого века, когда Канал все же построили, со второй попытки[13]13
  Первая попытка была предпринята в 1880-х, под руководством Лессепса, знаменитого строителя Суэцкого канала. Закончилась неудачей и сопровождалась столь фантастическим размером коррупции и мошенничества, что слово «панама» стало обозначением грандиозной аферы.


[Закрыть]. И тут же оказалось, что это территория «панамского народа, жаждущего освободиться от колумбийского угнетения, под мудрой опекой Соединенных Штатов», свежепровозглашенная республика была признана в Вашингтоне меньше чем через час – в истории дипломатии рекорд! А буквально на следующий день и американские войска вошли «для защиты от колумбийского вторжения и по просьбе законного правительства Панамы», и «равноправный» договор был подписан, о передаче территории вокруг Канала великому и доброму северному соседу «на вечные времена» – хотя панамцы уже требуют пересмотра и даже каких-то формальных уступок добились по мелочи. А кроме Канала в этой стране, считай, и нет ничего ценного. И десять миль вокруг него – это по факту территория США, аборигенам туда ходу нет, конечно кроме тех, кто работает на американцев, и нас туда не пустят без американской визы. Хотя вся так называемая республика Панама – это не более чем провинция при Канале, где гринго полные хозяева, и их послу дозволено ногой дверь к местному президенту открывать.

Расположились в «номерах», сложили там багаж, спустились в зал пообедать. И тут судьба послала приключение в виде компании уже подвыпивших американских матросов. Которые, еще входя, сшибли на пол кого-то из посетителей, не успевшего убраться с пути, – и выбрали лучшие места посреди, кого-то согнав, у кого-то отобрав стулья. Облапали официантку по всем местам, сопровождая непристойными выражениями. И расселись, всем своим видом показывая, что все вокруг принадлежит им – но мы сейчас добрые, так что дозволяем присутствовать на нашем празднике!

– Эй, кабальерос! Виски и обед! Да поживее, черт побери!

Официантка что-то замешкалась, и американцам это явно не нравилось. Один, самый наглый, встал, направился к стойке – но, проходя мимо стола нашей компании, остановился, взглянув на блюда и бутылки. Не спросив разрешения, схватил, хлебнул, скривился.

– Тошнотворное пойло! И как вы, кабальерос, можете пить такую гадость? Эй, ты чем-то недоволен? Так пей!

С пьяным гоготом выплеснул остаток из бутылки в лицо Эрнесто. И приготовился врезать наглому латиносу, если тот посмеет возражать. Вот сейчас встанет – и сразу получит боксом в физиономию! Чтобы впредь уважал Флот США – который защищает весь мир от прихода коммунизма!

Стерпеть такое, да еще на глазах у дона Педро и своих же «гвардейцев», было никак нельзя! Вот только встать и быть битым – не лучший выход. И не зря «майор» дель Рио (который в действительности носил другую, русскую фамилию) несколько лет обучал Гевару высокому искусству ближнего боя (не «рукопашного» – поскольку включал умение пользоваться не только руками и ногами, но и всякими острыми или тяжелыми предметами). Умение, которое на войне используется очень ограниченно (меньше верьте кино), зато отлично воспитывает навык мгновенно оценивать ситуацию и находить «двигательное решение». Если ты лежишь или сидишь, а противник стоит – то очень эффективно одной своей ногой зацепить его ногу, а другой ударить ниже колена. И лишь после – встать и добивать. Падать тоже надо уметь – можно сгруппироваться, уйти в перекат, и в секунду ты снова на ногах, как кукла-неваляшка. А так, как рухнул американец – с размаху, во весь рост, да еще и на спину, – хуже всего! Очень больно – а если «повезет» неудачно попасть затылком на что-то выступающее, то вплоть до летального исхода. И в любом случае этого гринго в дальнейшем можно было за боевую единицу уже не считать.

«Гвардейцы» – Бенито, Хуан, Рамон, Хосе, Хорхе, Пабло – рванулись в бой без команды. Вбито в них было тем же «майором» дель Рио, что первые секунды драки, когда противник еще не успел мобилизоваться, – самые успешные. Особенно когда врагов больше – а американцев было четырнадцать (вернее, уже тринадцать) против шестерых (молодого дона Эрнесто следовало от драки оберегать, новички Рохо и Феррер были величиной неизвестной, и уж точно не делом дона Педро было участие в трактирных потасовках). Матросы гринго новичками в подобных сражениях не были и боксом владели – но первоначальная расслабленность сыграла роль, и еще четверо американцев улеглись на пол (иные даже подняться из-за стола не успели), прежде чем бой закипел всерьез. Однако к шестерым «гвардейцам» присоединился Феррер, схватив стул, и Рохо, размахивая тяжелой оплетенной бутылью, Эрнесто тоже хотел участвовать, но вот незадача, всякий раз между ним и американцем оказывался кто-то, или Бенито, или Хосе. А затем в драку включились посетители заведения, числом с десяток или больше – и американцам резко поплохело. «Гринго бьют», ну как упустить такое веселье? Оказавшись в явном меньшинстве, матросы пытались прорваться на улицу, но делали это тактически безграмотно, каждый сам за себя – вместо того чтоб собраться строем, прикрывая друг друга. Потому выскочить наружу удалось лишь троим – а прочие или лежали недвижно, или скрючились на полу, осыпаемые ударами, били американцев со всем старанием, и не только кулаками, но и всякими предметами и даже ногами. Гринго бьют – когда еще представится такой случай?

Крики, треск ломаемой мебели, звон бьющейся посуды. И вдруг выстрел, перекрывший весь этот шум. В руке дона Педро был браунинг «Хай пауэр», девять миллиметров, – но по убойности кольту сорок пятого калибра мало уступит. Пуля ушла в потолок – но в зале сразу возникла тишина. И как стоп-кадр.

– Довольно! Еще убьете – и тогда разбор будет куда больше, чем за битые морды. Выкиньте этих на улицу – только деньги у них возьмите, заведению в уплату за весь этот погром!

Приказ был выполнен с энтузиазмом – особенно последние его слова. Американцев облегчили от всего ценного – правда, какую-то часть честно вручили хозяину «Капитана Моргана» дону Мигелю. И выбросили тела на улицу – где даже те, кто притворялся бесчувственными тушками, вдруг резво встали и припустили бегом. Чтобы вернуться во главе отряда своих товарищей из числа отпущенных в увольнение с эскадры ВМС США, стоящей на рейде. Горя праведной жаждой мести – ведь в этом туземном городе лишь мы имеем право бесчинствовать, а когда так поступают с нами, это непорядок, потрясение основ! Тем более что мы в этом поганом шалмане и сделать-то ничего не успели – избили нас ни за что, а это полное безобразие!

И обнаружили перед «Капитаном Морганом» патруль военной полиции. Хозяин отеля каждый месяц платил некоему американскому чину – а как иначе тут вести успешное дело, «защитники от коммунизма» в первую же неделю тут все погромят! Платил за избавление от подобных неприятностей – и телефон в отеле был, и вот удача, вышеуказанное лицо оказалось на месте. Так что желание возмездия у американских моряков сразу поубавилось, невзирая на свое подавляющее большинство – но драться уже не с местными, а с собственной военной полицией ищите дураков! Тут уже не будет после «с военной базы выдачи нет» и никаких «неустановленных лиц в форме военнослужащих США» – всех установят и накажут вовсе не дисциплинарно, ну а военная тюрьма – это место очень паршивое: говорят, что год там стоит пяти в тюрьме обычной. Матросы дураками не были («идиотов Уилсона» на флот не брали – ну как им сложную технику доверить), так что ситуацию оценили правильно – смирно стояли поодаль и ждали, что будет, ну а самые осторожные поспешили исчезнуть.

А внутри «Капитана Моргана» в отдельном кабинете лейтенант военной полиции США пил виски, беседуя с доном Мигелем. Еще присутствовали дон Педро Бельмонте, уважаемый коммерсант, имеющий множество влиятельных знакомых в Штатах, а в настоящий момент работающий на миссию Римской церкви. И дон Эрнесто Гевара, врач и журналист, автор известных заметок, изданных в прошлом году даже в Европе, и его спутники, аргентинцы также из благородных семей, изъявившие желание помочь в богоугодном деле. Прибыли в этот город по пути, дальше намерены посетить Коста-Рику, Сальвадор, Никарагуа и Гватемалу, остановились в этом отеле, мирно обедали – и тут ввалились какие-то подозрительные личности в форме Флота США, которые вели себя совершенно неподобающе, словно бандиты Панчо Вильи! И именно они затеяли ссору, без всякого повода оскорбив благородного дона Гевару… ну и получили то, что заслужили! При том что дон Бельмонте всячески старался не допустить смертоубийства – но, простите, было совершенно невозможно уследить за сохранностью собственности пострадавших. Тем более что в драке участвовали какие-то совершенно неизвестные лица, успевшие скрыться. Ну а избитые – о, конечно, они все будут утверждать, что у каждого в карманах было по тысяче американских долларов, которые заведение должно им возместить! Так насколько известно, в самих Штатах существует негласное правило при подобных инцидентах: «Проигравший платит за все разбитое», – пусть тогда казна США заплатит отелю за все, что разгромили здесь ваши пьяные матросы!

Офицер слушал, кивал, пил виски и делал пометки в блокноте. Он был южанином, виргинцем – а потому аристократов уважал. И по должности, если не прочел «Записки мотоциклиста» некоего Гевары из Аргентины, то слышал о наличии этой персоны и публикации его дневника. Также не был дураком и имел политическое чутье – если это и правда столь известные фигуры, то тронь их, шум поднимется далеко за пределами Панамы и, возможно, даже этой части света. Что вряд ли понравится в Вашингтоне – где и так уже раздражены, что на американских военнослужащих во всем мире начинают смотреть как на подонков, наркоманов и тупиц, будто «идиоты Уилсона» – это вся армия и флот! Так что простите, парни с флота, вам сегодня не повезло, не на тех напали – да еще дали себя избить, так что виноваты вдвойне. Наказывать никого не будем, они и так уже пострадали. А завтра эти гости уедут, и все вернется на круги свои. Хотя небольшая формальность не помешает…

– Однако же трое военнослужащих ВМС США попали в госпиталь. И проведут там длительное время. Что мы будем с этим делать, сеньоры?

– Мы искренне сожалеем, – дон Бельмонте положил на стол зеленую бумажку с портретом Франклина. – Я полагаю, этого достаточно для их лечения?

– Конечно! – лейтенант подумал, что тем кретинам достаточно будет и лечения за казенный счет. – Но все-таки я советовал бы вам не задерживаться в этом городе, во избежание инцидентов. Ваше судно приходит завтра – отлично. Тогда вам лучше не покидать отель до того – а затем мои люди будут проинструктированы сопроводить вас до причала, чтобы ничего не случилось по дороге.

Отель «Капитан Морган» с того дня получит у местного населения второе негласное имя «У битых гринго».

Много лет спустя бывший матрос ВМС США Дональд Нил станет достопримечательностью своего городка в штате Аризона, рассказывая репортерам и просто желающим послушать, как он когда-то в молодости подрался в баре в Панаме «с самим Че Геварой».

А фотография, сделанная кем-то из репортеров во время следования наших путешественников под охраной военной полиции США из отеля в порт, также через много лет войдет в советские книжки и учебники по истории – с подписью «американский империализм высылает Эрнесто Че Гевару из Панамы».

Из выступления Б. Голдуолтера, сенатора от штата Аризона, в Конгрессе США, июль 1954-го

Угроза мирового коммунизма требует от всего «свободного мира» монолитного сплочения. Любой, кто разрушает это единство под влиянием собственных эгоистических интересов, – тот явный или тайный сторонник коммунистов. И я спрашиваю вас – отчего наша страна должна нести большую долю груза, большую часть затрат на этом фронте священной борьбы добра со злом, а кто-то пользуется нашей защитой, принимая это как должное? Почему американские войска должны безвозмездно защищать кого-то от коммунистического вторжения? Если у наших противников из Московского договора принято, что те, кто не может выставить воинский контингент, должны заменить его финансовым взносом. А разве Сталин платит в казну ГДР хоть пфенинг за свои военные базы на германской территории?

Соединенные Штаты Америки – это самая миролюбивая страна в мире! Нам не нужны колонии – мы защищаем лишь свободу и демократию. Если наши войска находятся сегодня на территории какой-то другой страны – то исключительно ради того, чтобы туда не пришли коммунисты. И потому будет в высшей степени справедливо, если содержание этих войск будет возложено на страну, где они пребывают. За свою безопасность везде принято платить! Ну а если кто-то настолько небогат, что не может себе это позволить, – что ж, мы готовы предоставить кредит и рассмотреть варианты его погашения.

Я предлагаю дополнить соответствующей статьей Устав Организации Атлантического Договора. Равно как и других военных союзов, в которых состоит наша великая держава. А также договоры с теми странами, где наши войска вынуждены находиться ради защиты наших национальных интересов.

Карикатура Х. Бидструпа, перепечатана многими европейскими газетами, а также «Правдой» и «Известиями»

Обывательская квартира, в углу робко жмутся хозяева, а за столом и на диване расположились личности самого гангстерского вида, но в военных мундирах США.

– Мы у вас тут поживем, на вашем иждивении. А то вдруг вас кто-нибудь ограбит!

Снова Эрнесто Гевара.

Ретроспектива – январь 1954-го

«Святая Мария» была крупным грузопассажирским судном, приспособленным под плавучий госпиталь – в нескольких каютах оборудованы больничные палаты, изолятор, операционная, зубоврачебный кабинет. В трюмах был груз – медикаменты, медицинское оборудование, продукты, палатки. А в салоне на обед собрался целый интернационал – звучала речь испанская, итальянская, французская и даже что-то похожее на русский (в котором Эрнесто был пока не слишком силен). Отдельно сидели шестеро святых отцов, все остальные были мирянами, в большинстве медработниками.

– Тут и журналисты есть, – заметил дон Педро, – вот тот римлянин от «Мессанджеро», тот сеньор от «Алфавита»[14]14
  АВС, она же «Алфавит», одна из самых популярных испанских газет, основанная в 1903 году.


[Закрыть], а та мадмуазель от парижской «Ле монд». Кстати вы, «гвардия», тоже марку держите, раз назвались аргентинцами из знатных семей, спутниками благородного дона Эрнесто. Доны имеют полное право быть там, где им хочется, – хотя бы ради любопытства и борьбы со скукой. И убедительно прошу пока воздержаться от политических диспутов!

Эрнесто полагал, что католическая миссия должна если не целиком состоять из святых подвижников, то по крайней мере они должны присутствовать в значимом числе. И был разочарован, после нескольких знакомств обнаружив в собеседниках исключительно меркантильные интересы. Как, например, француз Поль Ренье – толстячок уже в возрасте, с которым Эрнесто познакомился за ужином, говорил:

– Ты аргентинец? Счастливчик – у вас не было ни одной Великой войны. А мне вот везло поучаствовать. В два дцать шестом меня только призвали – и в Марокко, к риффам в плен попал, чудом жив остался. После хотел на гражданку уйти, а тут Депрессия, и в казарме хоть кров и обед казенные. Дослужился до адюжана, это по-вашему фельдфебель, в сороковом даже увидеть немцев не пришлось до капитуляции, наш полк в тылу стоял, под Тулузой. А после – Еврорейх, Днепр, русский плен, слава господу, не в Сибири. И занес же бог в Киев, где в сорок четвертом был мятеж, и опять к советским в плен, меня хотели на месте расстрелять как banderovsryu mordu – наверное, это какое-то ужасное русское ругательство! – но затем пожалели, заставили трупы повстанцев хоронить[15]15
  О том см. «Союз нерушимый».


[Закрыть]. А после еще и Вьетнам, и снова к красным в плен, в пятьдесят третьем, перед самым нашим уходом. Не иначе судьба – быть мне в итоге убитым дикими варварами. А что делать, если всякий раз оказывалось, что на гражданке для меня нет места, нет работы? Теперь вот к святым отцам подрядился – хоть медбратом, санитаром могу быть. И заплатить мне за это обещали – надеюсь, не обманут. А где эта чертова Гватемала, я не знаю и знать не хочу!

Фелипе Суарес из Барселоны тоже не был врачом.

– Ну ты скажешь, амиго! Имей я диплом, ноги моей на этом корыте бы не было! Просто дома у нас сейчас, конечно, полегче, чем десять лет назад, но все равно работы хватает не для всех. И на заработки мы ездим по всей Европе, даже в Россию – знал я парня, который туда мотается третий сезон подряд и очень неплохой навар привозит. Если советские даже за самую черную работу платят так хорошо – то представляю, сколько получают их врачи или инженеры! Но мне туда вход закрыт – так вышло, амиго, что пятнадцать лет назад я воевал не на той стороне. И русским властям, в общем, все равно – но не дай бог попасться в России на кого-то из бывших наших, кто тогда дрался за бешеную Долорес. Вспомнят про «военные преступления» – и меня в Сибирь, к белым медведям. Так что заработаю я здесь хоть что-то. А если тебе врачи нужны – то вон они, вместе кучкуются, белая кость, на таких, как я, свысока.

Еще был итальянский журналист, даже фамилию которого Эрнесто не запомнил, он все расспрашивал про давнее путешествие на мотоциклах. Югослав Душан (это его речь Эрнесто принял за русскую). И еще кто-то, в памяти не оставшийся – боже, как голова болит, не надо было пить столько текилы и чего-то еще, гораздо более крепкого! Помню лишь, что Рохо, счастливчик, сидел уже в обнимку с дамой – той самой репортершей из «Монд», которая изображала из себя отважную искательницу приключений, подобие Индианы Джонса в юбке. А дальше все расплывалось – как он оказался на койке в отведенной ему каюте, Эрнесто решительно не помнил.

– Бенито и Рамон тебя принесли, – сказал дон Педро, сидевший возле койки. – Меру надо знать, Команданте. Знал я когда-то одного умного человека, который подчиненным делал разнос – господа офицеры, ну сколько можно пить? Литр, два литра – ладно, но зачем надираться как свинья? Если не знаешь предел, за которым лично твои проблемы, – не пей. За каким хреном ты своему дружку Рохо дал в морду и на его мадмуазель полез при всех?

Эрнесто удивился – он решительно этого не помнил. И ужасно раскалывалась голова!

– Рот открой! – приказал дон Педро. – Эту пилюлю проглоти, запей. Чаем, а не текилой! Вот так – теперь через полчаса будешь свежий. До того лежи – после выйди на палубу, проветрись. И не выпади за борт – впрочем, я твоим гвардейцам скажу, чтоб присмотрели. Да, и извинись перед Рохо – или готовься к тому, что он тебя вызовет на дуэль.

И, уже выходя из каюты, обернулся и добавил:

– И на будущее, если снова придется пить – очень рекомендую перед этим съесть что-то жирное: бутерброд с толстым слоем масла или кремовый торт. Снижает воздействие алкоголя.

Солнце всходило за кормой – наступило утро. «Святая Мария» шла курсом на запад. Лекарство дона Педро оказалось чудодейственным – головная боль прекратилась. Хотя настроение было самым депрессивным – как у джеклондоновского героя, который шагнул за борт. Потому что был слишком слаб? Нет – он был одиночкой, а никакой супергерой не может быть сильнее всего окружающего мира! И у него не было Цели – зачем тогда жить? А есть ли эта великая цель у него, Эрнесто Гевары? Бенито и Хосе держатся позади, а вон и Рамона с Хорхе вижу – да успокойтесь вы, не выпаду я за борт и тем более не прыгну! Какая-то мысль в голове сверлит, покоя не дает… Да, кто знает, в каком порту мы будем и когда? Хочется поскорее на твердую землю – хоть и не качает сейчас, а все равно…

– Капитан говорил, будем в Пунта-Аренасе послезавтра, – поспешил ответить Бенито.

Что? Какой Пунта-Аренас – мы что, к мысу Горн плывем? Это что, я неделю валялся? Погодите, а отчего тогда солнце сзади – или мы уже в Атлантике?

– Команданте, так это не тот Пунта-Аренас, что на Огненной Земле! А тот, который порт в Коста-Рике.

Тьфу ты! Географию забыл. Ладно, ребята, вы отойдите, не маячьте рядом. Ничего со мной не случится. Ну хоть на десяток шагов, вон туда. А я вот тут присяду.

Интересно, а что бы было, если бы Мартин Иден тогда принял предложение Руфь? Женился бы на ней – уже ставший богатым, преуспевшим, принятым обществом, – и прожили бы они долго, счастливо… и скучно. Как отец, Эрнесто Гевара-старший – ставший бледной тенью прежнего красавца, прожигателя жизни. Когда почти всю ее прожег и потратил, искренне считая, что раз смысл жизни – это получать от нее удовольствие, то чем еще заниматься? А вот дон Педро не таков – он подобен другому герою Джека Лондона. Нет, не Волку Ларсену, а тому, который носил прозвище Время-Не-Ждет. Все в нем подчинено стремлению к цели – и эта цель явно не выращивание чая матэ, хотя плантацию Матавердес сегодня не узнать, так все изменилось в сравнении с временами хозяйствования Гевары-старшего: новые машины и просто немецкий порядок.

– Вы пребываете в душевном смятении, сын мой?

Отец Франсиско – глава католической миссии. Выглядит как образцовый пастырь Божий. По-французски говорит правильно, но с едва заметным акцентом – очевидно, что этот язык ему не родной. Эрнесто Гевара и прежде был не слишком религиозен, как подобает образованному человеку, – а то, что видел он во время вояжа на мотоцикле, нанесло по остаткам его веры сильнейший удар. И что сейчас мог сказать ему этот старый священник?

– Знаешь ли ты, сын мой, сколько людей за минувшие века задавали эти вопросы? – сказал отец Франсиско, выслушав сбивчивую речь Эрнесто, рассказавшего об увиденном два года назад и мысли по этому поводу. – И позволь, я попытаюсь ответить тебе, в меру моих сил. Касаемо Церкви – она нужна не Богу, а людям. Подобно тому, как ты можешь обедать в чистом поле, расстелив на земле платок, можешь в бедном доме на грубо сколоченном столе, а можешь в обеденном зале дворца, с фарфоровых блюд – так и совершать таинства и молитвы подобает в храме, роскошное убранство которого нужно не Богу, а тебе. Что до страданий тех несчастных, то наш христианский Бог, в отличие от языческих божков, не карает живущих на этой земле за грехи и не награждает за благие дела – все это ждет нас, лишь когда мы завершим здесь свой земной путь и предстанем перед судом высшим. И протестанты, придумавшие, что успех или бедствия в этой жизни есть знак милости или немилости Божьей – впервые эту идею высказал Кальвин четыреста лет назад, но и у североамериканцев она очень популярна, – суть еретики, ибо они отрицают главное: свободу воли человека. Разве Бог велел, чтобы те страждущие, кого ты видел, не получили помощи – и разве Он запретил имеющим излишки эту помощь оказать? Ты спрашиваешь, если Бог всемогущ, то как Он терпит на земле зло и бедствия? Но если бы Он Сам взял бы на Себя работу установить и поддерживать в этом мире рай – то люди бы стали не более чем его марионетками. Бог дал нам свободу творить как добро, так и зло, – и каждого в конце ждет суд за все, им сотворенное.

То есть функция Церкви – лишь совершать обряды? Зачем мы тогда плывем сейчас в Гватемалу – там разве не хватает храмов? Знаю, что в трюмах этого судна – но разве недостаточно светской медицины, лечить больных?

– Видишь, сын мой, какие толстые стекла, – отец Франсиско снял очки, – без них я вижу мир нечетко, расплывчато, не могу различить даже близких предметов. Но вот я надел их – и многое становится ясным, обретает очертания. Так и слово, сказанное вовремя и к месту, может так же помочь чьей-то мятущейся душе. Что касается практической деятельности Церкви – то мы видим в мире много политических сил, уверенных, что только они знают истинный путь для всего человечества. Или как минимум для тех, до кого могут дотянуться. И все партии, все вожди, все политики уверены, что ведут людей к счастью. Но скажи, много ли счастья прибавилось в этом мире от двух Великих войн, других войн поменьше, революций, переворотов? Не буду отрицать, что и Церковь прежде внесла свою лепту в это кипение вражды – но это уже в прошлом. Сегодня Святой престол предлагает иной путь, помощи страждущим и бедствующим. Так от какой деятельности в земном мире будет больше счастья и он станет больше похож на рай и меньше на ад?

Отче, может, затем я и выбрал профессию врача? Но уж точно я никогда не стану священнослужителем, уход от мира в монастырь – это не по мне.

– Ты еще слишком молод, сын мой, – и одному лишь Господу дано видеть твой дальнейший путь. Знаешь ли ты, что и я не так давно не был служителем Церкви и носил совсем другое, мирское имя – в стране, которой сейчас нет. Ее не стерли с карты мира – но сейчас там хозяйничают иноземцы, сменившие других захватчиков. А ведь мы были одной из европейских держав со славной древней историей! Которую я преподавал своим ученикам – да, я был тогда учителем в школе. Мальчики мои, я вижу их как живых – Янек, Сташек, Марек, Томек, Вацек, Зденек, Стефан, Владек, Юзек. Их всех сожрал молох последней войны – каждого в уплату за какую-то ничтожную цель: за пару убитых врагов или сожженный танк. Тогда я и дал обет, что, если Господь позволит мне пережить то страшное время, я стану служителем Божьим. И Бог услышал мои молитвы – вот только то, что настало после, было еще страшней. Из нашей страны вынули душу – те, кто мог вступиться, все погибли, а слабые поддались на подачки победителей, согласившись забыть свои корни, свою веру, свой язык. И я тоже не смог – бесполезно увещевать тех, кто не слушает! Теперь мое Отечество – это весь мир. А всего пятнадцать лет назад – думал ли я, что так будет? Так же и ты, сын мой, – можешь ли знать сейчас, кем станешь через десять, пятнадцать, двадцать лет?