Текст книги "Ленинград-43"

Автор книги: Владислав Савин

Вот только не растратить его впустую! Не только труд, но и инициатива, творчество, выбор цели – чтобы не вышло китайского «истребления воробьев». Грамотное руководство на всех уровнях – что требует образования масс. Удержать пассионарность в рамках движении к цели, не допустить разброда, затухания вовне. И ни в коем случае не подпускать субпассионариев к принятию решений – оттого полная демократия невозможна. Но как быть, если идет война, и именно пассионарии первыми сгорают в ее огне? Правда, Гумилев писал, что страшнее в этом отношении будут мирные спокойные годы, когда беспокойные пассионарии остаются не у дел – так если удастся задуманное, покой нам долго не будет грозить! И это будет не обязательно война – но и активное распространение коммунистического учения во всем мире, живого учения, не выродившегося в тупой догматизм! – на фоне внутреннего строительства самого справедливого общества и научно-технического прыжка к звездам, в двадцать первый век!

Но для этого надо сберечь людей. Не ради абстрактного слюнявого гуманизма – а как бесценный инструмент для достижения великой цели. Всячески сократить потери – кто знает, сколько из не вернувшихся с войны в иной истории могли бы стать учеными, инженерами – да и художниками, поэтами! Задача воспитания будущих строителей коммунизма станет столь же важной, как создание его материально-технической базы! И профессия учителя должна стать одной из самых уважаемых. Удвоить ВВП за пять лет – а вы попробуйте так же поднять уровень образования, культуры! Никогда не утратит актуальности правило, что кадры решают всё!

Так что этот Николай абсолютно прав с точки зрения солдата – который не должен задумываться о сбережении прежде всего своей драгоценной жизни. Но это долг полководца, Вождя – и все его солдаты, рабочие, ученые, каждый занятый своим фронтом, ошибку на самом верху не исправят! Зато их долг – подчиняться политическим решениям и быть готовыми выполнить приказ! Надо уточнить, этот капитан Николай Максимов – фронтовик или нет? Если он сам готов, как в довоенных еще стихах:

 
Но мы еще дойдем до Ганга!
Но мы еще умрем в боях —
Чтоб от Японии до Англии,
Была лишь Родина моя!
 

Тогда – простим ему троцкистский уклон, идея «мировой революции на штыках Красной Армии» задвинута на полку вместе с иудушкой Троцким. Хотя, если бы не было Соединенных Штатов, а цитаделью капитализма оставалась бы Англия, такая близкая, небольшая и вполне досягаемая для десанта – можно было подумать. Но завоевание США этот бред даже у Троцкого в голове не родился. Хотим мы того или нет – но с американцами нам в этом мире жить и строить отношения.

А вот если капитан Николай из тыловых, сам пороха не нюхал, решил лишь кукарекнуть, почуяв момент, чтобы заметили? Как петух из недавно вышедшей басни Михалкова:

 
Охрипнув от бессмысленного крика,
Всех на ноги подняв, от мала до велика,
И переполошив весь птичий двор,
Петух затем весь день в крапиве отсыпался.
Он даже в курах не нуждался —
И годен был лишь разве на бульон.
К иному приглядишься человеку —
Совсем как тот петух, кричит он «кукареку».
 

Что ж, и в этом случае наказывать не будем. Ведь отправка на фронт, на передовую – это ни в коей мере не позор, а честь! Пусть сам тогда испытает, что значит, «кровью своей проложим дорогу к великой победе!» Может, станет настоящим человеком, солдатом – если останется жив.

Ну а Рузвельт и Черчилль, при всем их уме, просто не могли понять, искали скрытый смысл там, где его не было! Если второй фронт оттянет на себя какую-то часть немецких войск, это сократит наши потери. А эти двое вежливо улыбаются, пытаясь сообразить, что стоит за этим «дежурным» объяснением. Хотя очень возможно, что сам Сталин в иной истории считал бы так же, как они.

Сталин вдруг подумал, что сам стал другим, узнав будущее, стал мыслить иными категориями. Что за смысл захватить хоть всю Европу, если это не отменит перестройки через сорок лет? «Лучше меньше, да лучше», – и эти слова Ильича оказались актуальны. Надо уделить особое внимание крепости соцлагеря – и пожалуй, стран «народной демократии» в этой истории не будет. К этому выводу Сталин пришел, прочтя историю венгерских событий 1956 года – когда именно перегибы и отклонения от подлинно коммунистической линии привели к кровавой мясорубке, ведь мы, СССР, предупреждали, но нас не слушали, гнули свое, причем как выяснилось, не только по прекраснодушию и политической безграмотности, но и непосредственно по злому умыслу и наущению врагов! Сами кашу заварили, а нас заставили расхлебывать – ну теперь не дождетесь! А как это осуществить технически, решим – или наш представитель вроде генерал-губернатора с правом вето – чем мы хуже Британского Содружества – или полностью взять под свою руку. Конечно, местные условия и язык – так ведь не большая проблема, чем в нацреспубликах сейчас?

Но сначала – добить фашизм до конца. Война еще не закончена – и надо не просто разбить до конца гитлеровскую армию, поймать и повесить бесноватого и всех прочих его Г. Надо добиться того, чтобы при словах «фашист», «эсэсовец» у людей возникало омерзение – чтобы, как рассказал Елизаров, комиссар из будущего, еще в семидесятых в русской деревне слово «фашист» считалось оскорблением хуже любого мата, за которое сразу били в морду – чтобы не только наша молодежь и через полвека думать не смела подражать эсэсовцам даже внешне, но и повсюду в мире на фашистов смотрели, как на последнюю мразь. Германия пусть вся будет ГДР, но никакой «преемственности традиций» быть не должно, фашизм должен быть выкорчеван с корнем. Даже если завтра американцы будут нашими противниками в «холодной войне», это никак не повод объединяться с бывшими нацистами «против общего противника». Слишком большой счет у нас к ним – и ведь так вполне могло быть:

 
Они пришли как лавина, как горный поток,
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок.
Они разрушили всё, они убили всех нас.
 
 
И можно тихо сползти по горелой стерне
И у реки, срезав лодку, пытаться бежать
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»
 
 
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет,
Нет ни единой возможности их победить,
Но им нет права на то, чтобы видеть восход,
У них вообще нет права на то, чтобы жить!
 
 
И я трублю в свой расколотый рог боевой,
Я поднимаю в атаку погибшую рать,
И я кричу им: «Вперед!» – я кричу им: «За мной!»
Раз не осталось живых, значит мертвые – Встать![22]22
  Автор – Сергей Калугин.


[Закрыть]
 

И ведь могло быть так, как в этой песне «из будущего». Если бы мы не оказались сильнее. Если бы пятнадцать лет назад послушались Бухарина: «сначала ситцы, затем станки», не создавали бы Тяжмаш, не организовывали бы и перевооружали армию, даже отрывая кусок от всего остального. Получили бы сколько-то лет «мужицкого рая». А затем – всё было бы так.

И сейчас – момент столь же судьбоносного решения. Даже если оружием следующей войны будут пока не бомбы, а деньги и товары. А улыбки Рузвельта и Черчилля вовсе не похожи на звериный вой Гитлера с трибуны. Эти двое вчера встречались, не зная, что их разговор прослушивается и записывается. Делили мир – причем что характерно, СССР там места не было! Всё вежливо и пристойно – но если отбросить внешнюю шелуху, дружбы там не больше, чем между кошкой и собакой! Сговаривались о сферах влияния во всем мире и долях участия в СССР, будто мы какой-то Занзибар! А Черчилль не так прост – пожалуй, его план «Евробритания» – это не более чем занавес, за которым прячется что-то еще! Ведь не может же он не понимать, что у Британии просто не хватит войск установить оккупационный режим даже в одной лишь западной половине Европы, и еще вновь покорять свою бывшую империю? Тем более при нынешнем состоянии британских финансов. Или Черчилль действительно настолько мелочен, что ищет, где бы ухватить что-то – здесь и сейчас? Да нет, вряд ли… А вот Рузвельт – тот играет по-крупному! Задумал из всего мира, и нас в том числе, Латинскую Америку сделать, «доктрина Монро» на весь земной шар? Реализма, однако, больше, чем у британцев!

Позавчера была экскурсия в Эрмитаж – в те залы, где успели вернуть коллекции из эвакуации и подготовить к показу. А после Рузвельт, среди прочего, сказал сыну: «Это хорошо, что русские духовно богатая нация, больше рынок, ведь цивилизованный человек потребляет больше дикаря». Всё-то вы меряете прибылью – ну, вам же хуже!

Вчера гостей возили на Кировский завод, где показали новейшие танки, КВ-54. Танкист де Голль упросил даже, чтобы ему позволили влезть внутрь и за рычагами посидеть. Месье, однако, эстет – его слова: «Танк красив, „тигр“ в сравнении с этим – как медлительный увалень со слабой пушкой и тонкой броней, хотя на десять тонн тяжелее»! И лицо же у него было, когда он узнал, что этот танк, вызвавший его восторг, не более чем импровизация, «временная мера» до поступления настоящих тяжелых машин! Которые, пока еще на чертежах, соединяли в себе черты ИС-3, ИС-7 и ИС-10 иной истории – вот только к завершению войны в Европе они уже не успеют, а этот эрзац – корпус Т-54 удлинили на один каток и поставили в башню 122-миллиметровую пушку – сумели довести до серии уже сейчас. Поскольку у немцев уже «королевские тигры» в серии, значит, будет и на них «тигробой».

Ну а для Рузвельта и Черчилля этот показ имел совсем другое назначение. Вы поняли, господа, отчего мы у вас теперь предпочитаем не само оружие по ленд-лизу брать, а станки и машины для его изготовления? Это наш танк, для русских условий и русского экипажа – допускает то, что не прощают, при всех достоинствах, ваши машины, к которым никак нельзя подойти с кувалдой и ломом или вправить какую-то деталь ударом сапога. Если среднему американцу автомобиль, как правило, хорошо знаком, то у нас часто приходится сажать за рычаги деревенских парней, которые сложную технику лишь в армии увидели. Потому наши заказы на промышленное оборудование – это не роскошь, а необходимость. И мы намерены еще их увеличить, и платить за них золотом – товарищи из Внешторга уже подготовили список.

У немцев план войны против нас назывался «Барбаросса», у этих же будет Бреттон-Вуд. О нет, никакого намерения завоевать и покорить – всего лишь постулат, что доллар равен золоту, обменянному на него по курсу. Ловушка была в том, что у разоренных стран Европы и Азии золотой запас был мал – а ведь именно он теоретически был обеспечением национальной валюты – то есть любое европейское государство могло выпустить денег не больше, чем цена золота, лежащего в подвале Национального Банка – иначе инфляция. Но если золота нет – то Америка любезно предложила свою валюту, которая отныне стала обеспечиваться не только своим, американским золотом, но и богатством всех стран, подписавших Бреттон-Вудское соглашение. И соответственно страны, его соблюдающие, отныне были ограничены в печатании собственных денег размером своего долларового запаса. Россия прошла через это в девяностые, когда не хватало наличности платить зарплату даже врачам и учителям, а доллар стал деньгами внутреннего рынка (то есть значительная часть собственных товаров обеспечивала собой чужие финансы, а не свои). А еще, согласно договору, Национальный Банк – это не государственный, а частный, акционерное предприятие богатейших собственников. И всё это Рузвельт – вернее, те, кто за ним стоят – будут проталкивать в СССР!

Интересно, как у нас изменится мир, когда умрет этот старый седой джентльмен в инвалидной коляске – и кто будет его преемником, если Трумэн уже… В политической жизни США слишком многое зависит от окружения, и президент далеко не Вождь – значит, на разрыв отношений с СССР был «заказ» от хозяев того мира, стоящих за президентским креслом. И начнется «холодная война».

А потому четко представить цели, и следовать им неукоснительно. Германия должна быть полностью занята нами, и по возможности, с минимальными разрушениями – чтобы германская промышленность после была интегрирована в наше народное хозяйство, пусть лучше изготавливают для нас станки, а не демонтируют со своих заводов. Также вполне реально укрепиться в Северной Италии – в отличие от Франции, у итальянских коммунистов есть и авторитетные в широких кругах населения вожди, и работающая общенациональная программа, да и внешняя немецко-австрийская угроза тоже способствует выработке общих интересов. А итальянские партизаны-гарибальдийцы были куда активнее и многочисленнее французских макизаров, причем гораздо меньше их связаны с англичанами. Вот только юг, скорее всего, отколется – там слишком велика местная специфика, даже этнос другой, со своим языком и культурой, патриархально-мафиозной, сохранившей еще феодальные черты. Но Милан, Турин – будут нашими. И Австрия вся, и Дания – а Франция, коль уж мы не можем ее удержать в своей орбите, так пусть будет независимой, и де Голль это обеспечит, сражаясь за свой интерес – если его не убьют. Что тогда остается в НАТО, или как там будет это называться – Англия, Испания, Португалия, Бельгия, Голландия, Норвегия? С Турцией и Грецией, как и с Ближним Востоком, еще будем думать…

И хрен им моржовый, а не доллар единой мировой валютой! Поставить условие, чтобы таковых валют было три – и наш рубль, и британский фунт тоже подключить, кинуть кость англичанам, столкнув с американцами. Это будет главным предметом торга на послевоенной конференции – пожалуй даже, важнее, чем установление границ будущей Европы! – но застолбить вопрос надо уже сейчас, пока они нуждаются в нас больше, чем мы в них. Хотя после такого следует ждать резкого обострения отношений с их «закулисой», которая всерьез увидит в нас не дурака для грязной работы, чужими руками воевать, а реального конкурента. Плевать – сейчас мы уже достаточно сильны! А саботировать уже заключенные контракты по поставкам в СССР – им выйдет дороже.

Вот только Черчилль явно ведет еще какую-то игру. Что означает зашифрованная депеша, полученная им накануне – где были лишь два слова: «Рыбка клюнула»? И сейчас он порывается что-то сказать!

– Господа, я должен сделать заявление. Британская подводная лодка была потоплена у берегов Норвегии русской сверхсубмариной. Возможно, это произошло по ошибке, но я и господин президент настаиваем на самом тщательном расследовании этого инцидента. И надеемся, что к этой процедуре будут привлечены британские и американские представители.

Подводная лодка U-1505. Норвежское море.

Сутками раньше.

Корветтен-капитану Адальберту Шнее было страшно. Хотя он не был трусом – но как должен чувствовать себя охотник с одним лишь ножом в джунглях, где бегает тигр-людоед? Если тигр намного быстрее, незаметнее, убивает мгновенно – и остается лишь гадать, а вдруг он уже тебя обнаружил, подкрадывается и через минуту нанесет удар?

Успокаивало лишь то, что, по здравому рассуждению, «тигр» должен охотиться не здесь. А сопроводив американскую эскадру, после или ждать в Мурманске, когда она пойдет обратно, или охранять очередной русский конвой. На перехват которого вроде бы должны быть посланы лодки из Тронхейма, даже не «двадцать первые», а старые «семерки» – что ж, если рискнут, вечная память дуракам! Мы же не гордые – не нужна нам слава громких побед, если с еще большей вероятностью сложишь там голову, гораздо безопаснее незаметно проскочить по краю, откусить кусочек и удрать, молясь, чтобы не догнали! А то кригс-комиссар недоволен, напишет по возвращении рапорт – снова в гестапо не хочется, позарез нужна еще одна победа!

Экипаж, ради спокойствия, о местонахождении не знал. Кроме штурманов, которым строжайше было приказано молчать. И по возможности идти под водой в максимально тихом режиме, как при бомбежке – за исключением зарядки батарей, тут приходилось дрожать и молиться, до того отойдя максимально на юго-запад. Кого можно встретить здесь, если пути русских конвоев проходили гораздо севернее? Ну, например, русских рыбаков – летчики сообщали, что они уже настолько обнаглели, что выходят из Баренцева в Норвежское море, будто кригсмарине совсем нет, и даже замечены южнее широты Нарвика – вооруженные зенитками, они не боялись люфтваффе, по крайней мере одиночных самолетов. Немецкие подводники также предпочитали с рыбаками не связываться, помня, что было весной – но U-1505 была приписана не к 11-й флотилии в Тронхейме, а к 12-й (Атлантической), в Бресте, так что последующие чужие проблемы для Шнее были глубоко безразличны. А мог попасться и норвежец – если эти трескоеды даже в оккупацию умудрялись, по слухам, болтаться в море до британских Шетландских островов, то вряд ли что-то изменилось сейчас, рыба на обед нужна всем. Лишь бы потопить кого-то – а уж как записать в журнал, это не проблема!

Акустик доложил – контакт, пеленг 110. Затем 109. Что-то смещалось к северу, на удалении меньше десяти миль, дальше вряд ли бы услышали. Вдруг это ловушка, а Ужас где-то неподалеку? Если это не что-то сверхъестественное, а всего лишь русская сверхлодка, какая разница, когда тебе от нее умирать? Но кто не рискует, тот не выиграет никогда – зачем вообще проникали в русскую зону, что само по себе уже отчаянный шаг?

Всплывать Шнее не решился. Курс перехвата, и полный подводный ход – пятнадцать узлов. Даже если наполовину разрядим батарею, этого хватит для атаки. Объект не реагировал никак, вот уже акустик доложил подробнее: это что-то дизельное, может быть сторожевик? Или русская субмарина? Плевать!

Позиция атаки! Всплывать под перископ Шнее не решился, он был достаточно опытным командиром – локатор в активном, уточнить дистанцию и внести в автомат стрельбы, шесть торпед залп! Лишь тут объект задергался, пытался отвернуть – но выйти из веера растворения уже не успевал. Одно попадание – взрыв.

– Запишите в журнал: потоплен русский эсминец, – сказал Шнее. – И курс 240, отходим!

U-1505 отползала на юго-запад в режиме максимальной тишины, пока не разрядились батареи. Тогда лишь она всплыла под шнорхель и продолжила бег в прежнем направлении, как можно дальше от русского побережья. Между Шетландскими островами и Исландией, в океан – и домой, в Брест! Шнее надеялся, что пока он дойдет и получит следующий приказ – даже если надо будет снова вернуться на Север, Ужас уже утолит свою месть, да ведь нужно же и ему заправляться?

Ну, а парни из 11-й флотилии – простите, но каждый играет сам за себя.

Уинстон Черчилль. Ленинград, 25 декабря.

То, что никогда не войдет в мемуары.

Подводная лодка «Трешер» флота Его Величества была атакована и потоплена неизвестной субмариной.

Спастись удалось лишь пятерым из экипажа. И еще выловили несколько трупов в пробковых жилетах – тех, кто успел выскочить на палубу, но кому не хватило места в единственной резиновой шлюпке. По счастью, среди спасшихся был вахтенный офицер, подробно рассказавший об обстоятельствах гибели «Трешера». Незадолго до этого акустик доложил о подводной цели, приближающейся со скоростью около двадцати узлов (рассчитано по изменению пеленга и предположительной дистанции, определенной по уровню шума). Поскольку на инструктаже было сказано, что русские имеют на этом театре быстроходную подлодку, а «Трешер» находился строго в обусловленном в русском штабе районе, то командир промедлил с приказом на погружение, помня об участи «Тюдора», чтобы его действия не сочли враждебными. Попытка уклониться была предпринята, лишь когда были услышаны торпеды. Получив попадание, «Трешер» затонул через пару минут, этого хватило, чтобы радист успел передать сигнал о помощи, и на воду спустили надувной бот – бедные английские парни, каково им было выбирать, кому жить, а кому умирать из шестидесяти человек команды!

Что ж, «у короля много»! Жалко, конечно, – но ничего не поделать. Политика, как и война – иногда очень грязная вещь. Если вспомнить, зачем вообще надо было тащить субмарины в этот поход. На то было несколько причин, как заявленных, так и скрытых. После Лиссабонского побоища не было опасности появления на Севере германских линкоров – но порядок есть порядок, завеса подлодок в качестве прикрытия соответствует уставу. Также если что-то случится с одним из самолетов, на которых летят высокие особы, то быстро оказать помощь сумеет лишь субмарина, уже находящаяся в указанном районе, даже вблизи немецких баз. И, хотя это не афишировалось, желательным было более близкое знакомство с будущим театром военных действий, если придется ставить русских на место. Но была и еще одна мысль, не входившая ни в один из утвержденных и согласованных планов, но готовая «выстрелить» при определенном развитии обстоятельств.

Черчилль доверял своим аналитикам – профессионалам, офицерам Королевского флота. Львиная доля русских успехов на море – это работа их сверхсубмарины, обладающей невероятными характеристиками. Само наличие такого корабля есть уже потенциальная угроза британской морской мощи – о нет, мы еще не настолько пренебрегаем правилами, чтобы во время войны наносить удары по союзнику, но узнать у русских их секрет, чтобы самим после построить флот таких субмарин, это наш долг, как владычицы морей! Если удастся войти в близкий контакт с этой русской лодкой, получить какую-то ценную информацию? Британские субмарины, не связанные обязанностью придерживаться указанного места в строю конвоя или эскадры, могли относительно свободно перемещаться по театру, путаться у русских под ногами, «лезть во все дырки». И даже если одна из лодок будет потоплена или пропадет без вести – есть шанс обвинить во всем русских и потребовать расследования!

Тем более очень похоже на то, что русские и в самом деле ошиблись! У кого еще есть субмарины, развивающие под водой больше двадцати узлов? Причем в русской морской зоне, куда, по заверениям самих же русских, немцы заходить опасаются. И постоянные спутники «моржихи», эсминцы «Куйбышев» и «Урицкий», были в этот день замечены в охранении конвоя PQ-35, всего в ста милях севернее! Очень может быть, что русские и в самом деле атаковали «Трешер», приняв за немцев!

И если так, то грех не воспользоваться таким случаем!

Лазарев Михаил Петрович. Подводная лодка «Воронеж». Полярный, 28 декабря 1943.

Лодку потопили мы. После броска на перехват цели, сближающейся с конвоем, радары «Куйбышева» и «Урицкого» засекли цель, фрицы пошли на погружение, и прямо под наши торпеды. Это была «семерка», четко опознанная по сигнатуре, не «двадцать первая» – так что шансов у немчуры не было. Звуки разрушения корпуса, слышные по акустике, и эсминцы наблюдали на поверхности пузыри воздуха и пятно соляра, спасенных быть не могло. О факте потопления фашистского U-бота было сообщено в штаб флота, с указанием точного времени и координат. Больше происшествий, до самого Мурманска, не было.

А когда конвой уже вошел в порт, нам пришел приказ прибыть в Полярное. Что было странным – союзная эскадра еще не отбыла домой. Мы входили в Главную базу ночью, с погашенными огнями, держась в кильватер «Куйбышева», указывающего нам путь. Только встали на свое штатное место, под маскировку, как на борт прибыл сам комфлота Головко, с несколькими штабными чинами и особистами – что вызвало удивление даже у нашего «жандарма». Но Кириллов быстро и ненавязчиво взял дело в свои руки – ах, нас обвиняют в возможном потоплении союзника, по ошибке? Так все атаки К-25 в этом походе задокументированы, расход боеприпаса и остаток его полностью соответствуют, и экипажи эсминцев свидетели, мы шли с ними практически в одном ордере, после встречи с союзной эскадрой. И место и время потопления злополучного «Трешера» ни с одной из наших атак не совпадало!

Флотские были удовлетворены. В Москву ушла шифрограмма о категорической непричастности К-25 к этому инциденту. Ну, а нам и то польза – походить по твердой земле и подышать свежим воздухом, заодно сберегая ресурс нашей техники. Только от пирса далеко не отлучаться, поскольку по территории базы болталось просто огромной число британских и американских гостей, «ваши контакты с которыми крайне нежелательны», как заявил Кириллов.

– Да вы что, Александр Михайлович, опасаетесь, что кто-то из наших решит к американцам перебежать?

– Сам не решит, а если заставят? Помните, я вам про случай из моего опыта рассказывал? Уж потерпите еще пару дней, скоро они уйдут – и нам спокойнее так!

И снова Эллиот Рузвельт. Из воспоминаний.

– Сильно сдал Уинни, – сказал отец. – Выделять главное – это первое умение политика. Конечно, дела Британской империи не блестящи – но когда глава предприятия вместо стратегии увлекается тем, что шахматисты называют «пешкоедством», это уже симптом. Или империя трещит по швам так, что позитивных целей просто нет и в утешение остается откусить «хоть что-то и где-то» – или Глава потерял чутье.

Этот разговор случился вечером того дня, когда Черчилль сделал неуклюжий выпад в сторону русских. Поступив скорее как азартный игрок, а не политик – бросил карты на стол в момент, показавшийся удачным, не подумав об обеспечении тыла. Мне показалось, что он искренне верил в тот момент в свою правоту – никому не дозволено безнаказанно убивать британцев! И, когда он бросал русским это обвинение, у него явно было припасено что-то еще, какой-то туз в рукаве.

Сталин реагировал спокойно. Заявив, что подобное обвинение требует доказательств – и так как, судя по тону сэра Уинстона, британская сторона их имеет, то будет честно, если и русской стороне будет предоставлено время для исчерпывающего ответа – одни сутки. Черчилль не мог против этого возразить, лишь сказав, что пока объяснения не будут получены, переговоры лишены смысла. Сталин согласился, предложив встретиться завтра.

Нам было известно, что русский диктатор склонен к полуночному образу жизни. Однако же, получив неожиданное приглашение на ужин со Сталиным, отец не удержался от замечания, что в приличных домах о том предупреждают за пару дней. Конечно, в приглашении содержалось «если сочтете нужным», однако ясно было, что такие разговоры не бывают «ни о чем» и русский вождь желает сказать отцу что-то без британской и французской стороны. Тем более что идти было недалеко – всего лишь на другой этаж дворца и по длинному коридору.

В Малой гостиной уже был накрыт стол. С русской стороны кроме Сталина присутствовал лишь переводчик, да иногда появлялись официанты (судя по выправке, офицеры НКВД). Вопреки ожиданию, разговор шел о совершенно постороннем – например, о блюдах русской кухни, о погоде в Москве и Вашингтоне, о литературе и кино – оказывается, Сталин, несмотря на всю свою занятость, находил время и на это!

– Как сказал Ленин одному из своих народных комиссаров, «ваше здоровье – это казенное имущество, которое вы должны беречь ради дела». И вот тут очень полезны и радости жизни, конечно, в меру. А положительное настроение весьма способствует долгим годам.

Он выглядел благодушным – в отличие от британского премьера. Погром, которому подверглась Британская империя, вполне можно сравнить с положением СССР год назад, когда немцы стояли на Волге, захватив самые богатые и населенные провинции. Но русские нашли силы рассчитаться и теперь готовы были предъявить Гитлеру полный счет по всем долгам. А перспективы «империи, над которой никогда не заходит солнце» были крайне неопределенными – даже если завтра Еврорейх капитулирует, Черчиллю придется усмирять бывших собственных подданных, возвращая Индию, Бирму, Малайю, африканские колонии под свою руку. И весьма зловещим казалось условие, заявленное самими же англичанами итальянцам относительно химического оружия – требование, по сути дозволяющее его применение против «бунтующих туземцев». Русские же могли себе позволить смотреть в будущее с оптимизмом, казалось вполне реальным, что война в Европе завершится в ближайший год. И у Сталина были все основания считать, что мир после этой войны будет для России более выгоден, чем был прежде.

Отец поддержал разговор о здоровье, в последние годы его мучили внезапные головные боли. Сталин ответил, что это болезнь подлинных правителей, занятых делом, вызванная перенапряжением мозга – скачки артериального давления, вызываемые волнением или повышенной нагрузкой. И с этим нельзя шутить, ибо может хватить удар – но к счастью, советская медицина значительно продвинулась в этом направлении. Есть несколько новых лекарств – если желаете, дам список, с рекомендациями – и чисто народные средства, вроде чая из листьев гингко. И даже домашние животные, кошки или собаки, находясь возле хозяина, улучшают самочувствие – факт уже проверен!

И когда ужин был съеден и беседа подходила к концу, наконец прозвучало то, что русский вождь и хотел сказать отцу на этой совершенно не официальной встрече.

– Нам вместе жить на этой планете, Советскому Союзу и Соединенным Штатам. Мы обречены сосуществовать друг с другом – даже имея каждый свои интересы. Между нами, возможно, будут споры – но ведь лучше оставаться добрыми соседями, чем врагами, не так ли?

Уинстон Черчилль. Ленинград. 29 декабря 1943.

То, что никогда не войдет в мемуары.

Воистину торжествует тот, кто торжествует последним!

Господь посылает Британии новые, всё более угрожающие испытания? Они закаляют нас, делают сильнее! Пусть пока еще сильный противник бросает нам вызов – тем страшнее для него будет расплата, потому что Британия не только никогда и ничего не забывает, но и способна терпеливо и понемногу реализовывать свои планы, даже растянутые на века!

И никому не дозволено делать из Британии посмешище! Подобно Риму, после своих временных поражений лишь отягощавшему требования к своим врагам, мы когда-нибудь после потребуем от вас платы за всё!

Русским удалось доказать непричастность своей суперлодки к гибели «Трешера»? Но как они смели, с воистину азиатским коварством, тотчас же перевести мяч на нашу половину, вместо оправданий обвиняя нас?!

– Так кто же потопил вашу лодку? Не мы – но и не немцы, которые так и не были обнаружены в том районе. Вы, британцы, очень почитаете прецедент, так я напомню вам о случившемся в вашей оперативной зоне три или четыре месяца назад. Когда два транспорта с нашим грузом, следуя из Нью-Йорка в Рейкьявик, были торпедированы у канадского побережья якобы немецкими субмаринами. Вот только когда мы послали третий, дооборудованный как судно-ловушка, то удалось потопить лодку при ее попытке атаковать – и это оказалась британская субмарина «Таку». И несколько членов ее экипажа, среди которых командир лодки, были нами спасены, и дали показания, которые мы тогда сочли просто невероятными, однако теперь… Кажется, у вас в Адмиралтействе окопались немецкие агенты – или лица, явно превысившие свои полномочия, совершенно по-своему понимая интерес Британии и патриотический долг? Или это в обычаях британского флота – считать, что у Англии нет союзников, а есть лишь интересы?