Текст книги "Рыжее знамя упрямства"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

2

Может быть, не следовало Прошке так сразу открывать тайну какому-то инопланетному пацану. Однако без этого не сложился бы сценарий. И кроме того, на Дзымбе ребята доверчивее относились к друг другу, чем на разных других планетах. Так объяснил слушателям Игорь. И дальше рассказывал вот о чем.

На краю громадного старинного парка (ну, просто целый лес!) была просторная лужайка, а на ней подымался среди всяких цветущих трав круглый бугор – ребята называли его Большой Волдырь. Там любила собираться компания, с которой дружила Прошка. Этой компании было наплевать, что она принцесса, главное, что надежный человек, не нытик и не трусиха…

Когда Прошка и Гига пришли к Волдырю, там были уже трое. Самый старший – Титим («Чем-то похожий на Словко», – сказал Игорь), а еще толстоватый и ворчливый Лёпа и десятилетний музыкант Нотка. Он хорошо играл на самодельных свирелях из тростника и сам был похож на такой тростник… Ну, нельзя сказать, чтобы они так уж сразу обрадовались новичку. Титим укоризненно покосился на Прошку: мол, знаешь ведь, что дело здесь не для посторонних. Но было уже поздно. Во-первых, по дороге Прошка успела кое-что рассказать Гиге, а во-вторых… в этот момент появились восьмилетние брат и сестренка, двойняшки.

У них было общее прозвище Кро-Кро. Потому что по отдельности их звали Крошка и Кролик. Хотя иногда называли сокращенно, по второй части имен: Шка и Лик. И поэтому было еще одно имя на двоих – Шкалики. Это были приемные дети старого смотрителя парка дядюшки Брю. Добрые такие и дружные ребятишки, всем улыбались. Они в лопуховом листе, как в тарелке, принесли для каждого по большущей (ну прямо с яблоко!) ягоде-клубнике. С дедушкиной грядки. Но Шкалики думали, что всех тут будет шестеро, а оказалось, есть седьмой. Близнецы не стали спрашивать, кто такой. Просто Лик вытащил из кармана трусиков складной ножик и самую большую ягоду разделил пополам.

– Это нам с Крошкой. А вы берите остальные…

Все и взяли. И Гига взял, не отказываться же. Ну, а раз уж поделились угощением, то получилось, что он – тоже из этой компании. Титим перестал коситься и сказал Прошке:

– Мы тут отрыли еще кое-что. Какая-то надпись…

Несколько дней назад, ребята увидели в траве выпуклую ржавую крышку размером с круглый щит королевского копьеносца. Открыть не смогли и решили рыть вокруг, посмотреть, что это. Или какая-то старинная бочка, или вход в подземный туннель? Сейчас вокруг крышки откопанная глубина была уже по колено Шкаликам. И на круглой железной стенке выступали выпуклые буквы. Они были размером с ладонь и составляли несколько слов.

– Только, что за слова, никто не врубается, – сказал Титим. – Старинная какая-то фиговина…

Гига встал на колени. Он будто принюхался к буквам. Пополз вокруг этой штуки. И когда закончил "обползание", встал, отряхнул со своих инопланетных штанов мусор и сообщил:

– Это древний межпланетный язык. Мы учили в гимназии. Здесь написано: "Вечное Время и Вечный Путь".

– Вот это да, – недовольно сказал Лёпа. – А я думал: "Перевозка керосиновых товаров"…

– Хорошие слова, – заметил Нотка. – Будто из песни… – И почему-то застеснялся.

– Тут, ребята пахнет немалыми тайнами. Или сокровищами, – решил Титим. – Надо копать до конца…

– Может, попросить у деда батальон гвардейских саперов? – предложила Прошка. На нее замахали руками. Лёпа даже повертел пальцем у виска. Да она и сама сообразила: разве можно вмешивать в такое дело взрослых!

Самое дельное предложение оказалось у младших. Кро-Кро сказали, что сбегают сейчас до дядюшкиного сарая и прикатят оттуда паровую землеройку. Дядюшка Брю с ее помощью иногда копает в парке колодцы, удобная штука.

Со Шкаликами отправили Лёпу – землеройка хотя и на колесах, но штука тяжелая. Лёпа поворчал для порядка и пошел…

Прикатили эту машину через полчаса. Закопченная землеройка была похожа на маленькую полевую кухню. Снизу торчали из нее всякие приспособления: лопаты, буры, скребки и стальные зубья, чтобы долбить камни.

– Тут сразу и не разберешься, – заскреб в затылке Титим.

– И не надо!, – объяснил Лик. – Дядюшка Брю просто говорит: "Ну-ка, голубушка, делай, что я велю", и она сама…

Достали из тайника в кустах помятое ведро, натаскали из ближнего пруда воды, налили в землеройку. В топку натолкали хвороста, зажгли. Скоро машина с готовностью запыхтела и даже начала пританцовывать на колесах.

– Ну-ка, голубушка, – солидным "дядюшкиным" голосом обратился к ней Титим. – Откопай нам эту штуку…

И землеройка, выплевывая клочки горячего пара, принялась за работу.

Пока она фыркала и рыла, Титим решил устроить новичку испытание. Будто так, между прочим. Он глянул на север, где низко над лугами особенно чистой полосой синело небо, и сказал небрежно:

– Гига, погляди. Не видишь ли ты там звездочку?

У ребят считалось, что те, которые видят днем на севере желтую звездочку – они уж точно "наши люди" и могут стать настоящими друзьями.

Гига не удивился:

– Конечно, вижу! Это же Фонарик.

Тогда удивились остальные: что за фонарик, почему?

– Ну, не знаю, как у вас, а у наших ребят есть такая сказка, – начал объяснять Гига. – Про маленького фонарщика. Это было давным-давно. Мальчик с фонариком нес вахту на высокой горе. Ему полагалось сообщать людям, если вдруг появляется какая-то опасность… И вдруг на дне моря случилось землетрясение и на берег стала накатываться громадная волна. И мальчик, когда ее увидел, замахал фонариком с вершины, а потом начал сигналить специальной азбукой. Мол, вода идет стеной, спасайтесь. Был день, и мальчик не знал, прочитали его азбуку или нет, не мог различить ответа при свете Примуса. И он все сигналил, сигналил, а вода уже бурлила вокруг горы, подымалась к вершине и наконец залила ее…

– И мальчик погиб? – прошептала Прошка.

– Нет. Он вцепился в сухое дерево, поток вырвал ствол и понес… И принес к городу. Там было много разрушений, но люди успели спастись, потому что заметили сигнал… И мальчик спасся, сделался героем…

А потом, через много лет, жители столицы решили поставить Маленькому Фонарщику памятник. Отлили его из бронзы, дали в руку фонарь, который должен был гореть всегда-всегда, потому что заряжался от света звезд. Укрепили скульптуру на каменном постаменте. Литейные мастерские были на краю города, а место для памятника – на центральной площади. А он ведь тяжелый, памятник-то… Ну, в ту пору у людей уже появилась всякая техника, в том числе и роботы. Роботам дали задание: проложить рельсы в прямом направлении и доставить по ним платформу с памятником в нужное место… Да вот беда! – забыли указать, где это место. Ну, не внесли в программу расстояние! А роботам что? Задание получено, они взялись выполнять. Рельсы так рельсы, прямо так прямо. И потянули железную дорогу в бесконечность!.. Ну, может, это просто легенда, а может, так и было… И если бы тянули вокруг планеты, тогда еще дело поправимое. Но ведь вокруг – это значит кольцом. А им-то было сказано – по прямой! И вот они включили ракетные двигатели, поднялись над планетной выпуклостью – и в мировое пространство… Наконец в дальних далях платформа с памятником остановилась. Известно ведь, что параллельные линии где-то в бесконечности все-таки пересекаются. Вот и рельсы пересеклись, и платформа – стоп!.. С той поры Маленький Фонарщик стоит в космической бесконечности. А фонарик его все горит и горит и кажется с наших планет звездочкой… Конечно, эту звездочку видят не все, но наши ребята-фонарщики видят. И знают, что это такое на самом деле…

– А мы не знали, что это фонарик. Думали, просто звездочка, – огорчилась Прошка.

– Да это, скорее всего, просто выдумки, – хмыкая, сказал Лёпа.

– Но как же выдумки, если Гига рассказал все с такой точностью, – заспорил Нотка, хотя спорить не любил. – Про это даже музыку сочинить хочется…

– Нотка, сочини! – тут же попросили Кро-Кро.

А Титим примирительно сказал:

– Может, это сказка, а может, по правде. Не все ли равно? Главное, что звездочка есть и все мы ее видим…

– Разумеется, – вежливо согласился Гига.

А землеройка все копала, копала, и под "бочкой" со старинной надписью стало открываться ржавое металлическое тело.

– Спорить могу хоть на что, это подводная лодка, – сказал недовольным голосом Лёпа.

– Спятил, да? – возмутилась Прошка. – Здесь поблизости ни моря, ни даже реки. В пруду она, что ли, плавала?

– А может, это сухопутная подводная лодка? – спросила Крошка и сразу застеснялась: поняла. что ляпнула глупость.

Землеройка рыла, рыла, корпус "лодки выступал из-под земли все больше. Наконец машина пфыкнула и остановилась: кончились дрова и вода. Теперь среди разрытой земли виднелась "спина" непонятного ржавого судна. "Бочка" торчала над ней, как рубка субмарины. А по "спине" тянулась надпись из старинных букв, которые были размером с близнецов Кро-Кро.

Титим, хотя и не учил древние языки, но старинный алфавит более или менее знал. Он и Гига переглянулись.

– Кы… – неуверенно сказал Титим.

– О… Вэ… Че… Е…– прочитал Гига.

– Гы… – закончил Титим и посмотрел на Гигу с неуверенным восторгом. – Ох… "Ковчег"… Неужели тот самый ?

– Ох… – сказал и Гига. – Похоже, что так… Я теперь вспоминаю. Нам в гимназии рассказывали, что на нем девиз был похожий на этот. Про Время и Путь…

– Ой, мальчики! – совсем по-девчоночьи запрыгала Прошка. – Это открытие межпланетного значения!

– Никакой это не ковчег. И даже не подводная лодка. Это просто ржавая цистерна из-под жидкого топлива, – скучным голосом заявил Лёпа.

– Сам ты!.. – оборвал его Титим. – Давайте снова зарядим нашу ковырялку!

Они опять налили в бак воды, в топку натолкали хвороста. Раздули огонь. Тим велел машине:

– Ну-ка, голубушка, отковыряй нам крышку!

Землеройке что? Она всегда готова, был бы приказ. Бах, трах, дзынь по железу стальными зубьями – и крышка откинулась, как на жестянке с леденцами.

Из люка дохнуло такой темнотой и тайной, такой стариной, что все попятились.

Похоже, что это в самом деле был древний Ковчег. Про него ходило множество легенд.

Много тысяч лет назад на большой планете под названием Земля, у звезды Гелиос, людям жить стало тесно и скучно. И многие из них стали строить межзвездные корабли, отправляться на поиски новых планет. Дело, конечно, рискованное, но зато в нем азарт и романтика. Корабли назывались ковчегами. И вот один такой Ковчег оказался в пределах звезды Примус. Опустился на одну из планет. Люди стали здесь жить-поживать, развивать местную цивилизацию, а про Ковчег, видимо, забыли. Он затерялся то ли в болотах, то ли в лесах Дзымбы.

Потеряв это космическое судно, люди стали строить другие межпланетные корабли. Для небольших полетов. Они были не такие скоростные, как Ковчег, и требовали долгой заправки космической энергией, но для путешествий на соседние планеты годились.

Люди с Дзымбы заселили еще и Белилинду, и планету Дым-Шиш. Она так назвалась потому, что на северном полюсе там постоянно дымил большущий вулкан. Он торчал над планетным шаром, как острая шишка, Дым-Шиш был похож на детскую клизму. На других планетах над этим посмеивались: "Дым-Клистир…" Жители Дым-Шиша обижались, один раз даже случилась война.

Войны вспыхивали и по другим причинам. Правда не очень большие. Воевать огнестрельным оружием было раз и навсегда запрещено межпланетным соглашением. Дело в том, что старинный ученый Репертупо-Магус Хитропремудрый открыл закон природы: если, мол, на планетах будут сильно расти кровожадные настроения и агрессивность, энергетическое поле звезды Примус не выдержит, и она взорвется. Так же, как взрывались в давние времена керосиновые примусы на кухнях сварливых домохозяек. С таким законом, само собой, не поспоришь. Поэтому воевали по-рыцарски: то есть в доспехах, со щитами, копьями, с луками и стрелами. Иногда применяли даже тяжелые катапульты. Они метали в противника дыни и арбузы, начиненные специальной вонючей смесью "драконье повидло". Вынести этот запах в большом количестве не мог никто, даже самые отважные генералы. Потому после получаса стрельбы обе армии, как правило, разбегались и заключалось перемирие…

Иногда правители трех планет вспоминали, что есть еще четвертая, Дракуэль, И каждый заявлял на нее свои права. В звездной системе Примуса набухало грозовое электричество. Но до открытых столкновений дело пока не доходило. По правде говоря, никому эта необитаемая планетка не была нужна. По крайней мере, настолько, чтобы влезать в большие военные расходы и тратить космическое горючее для десантных судов. Тут, скорее, было дело принципа. Но вот недавно президент Белилиндовской республики неосторожно обозвал короля Дзымбы Гарантия Второго "прожорливым карликом Мбыппо" (такой сказочный персонаж), который, несмотря на малый рост, хочет заглотить целую планету, хотя не имеет на нее никакого права. Прошкин дед, который был отнюдь не малого роста, оскорбился и объявил предвоенное положение. Решил, что можно достичь сразу двух целей: проучить дерзкого президента Кассапозу Всенародного и завладеть планетой (глядишь, пригодится). Ведь именно подданные короля Гарантия Второго имели на Дракуэль полное право! Потому что как раз с Дзымбы началось открытие и заселение других планет!..

Вообще-то Прошкин дед не был воинственным королем. Наоборот, считалось, что он покладистый и деликатный. Он даже именовал себя Вторым, хотя Гарантия Первого в истории Дзымбы никогда не было. "Нескромно объявлять себя Первым", – объяснял подданным его величество. Но вот, несмотря на свое, казалось бы, миролюбие, Гарантий Второй в последнее время в спорах о Дракуэли стал проявлять упрямство и воинственность. Как говорится, вожжа под хвост попала…

Впрочем, ребят вся эта политика не касалась. По крайней мере, пока они не открыли Ковчег…

Но вот открыли…

Широкая круглая дыра чернела загадочно и даже зловеще. Дышала холодом. Но все понимали: раз есть вход в неведомое, надо проникать в него. Тем более, что видны были скобы-ступени.

А кто первый?

Ну, не малышей же пускать впереди! И не девочку, хотя бы даже самую храбрую. А Лёпу нельзя было посылать потому, что недавно он обозвал Ковчег керосиновой цистерной и тот мог это запомнить: еще выкинет что-нибудь с обидчиком! Лёпа заворчал, что всегда его зажимают и затирают, но сильно не спорил.

Нотке Титим и Прошка наперебой внушили, что ему соваться впереди всех нельзя никак. Он может схватиться там за что-нибудь не то, поранить пальцы, и как тогда играть на свирели?

Остались Титим и Гига. Гига заявил, что идти должен он. Потому что он в длинных штанах и не будет зябнуть слишком сильно. А Титим вон уже весь в пупырышках. Но Титим считал, что нельзя пускать первым инопланетянина. Гига, конечно, неплохой пацан, однако ведь Ковчег-то найден на Дзымбе, а не на Белилинде! Но говорить такое Титим не стал, чтобы не обидеть нового приятеля. И сказал просто:

– Давай жребий…

Он был уверен, что планета Дзымба не подведет своего. И она не подвела! Короткий стебелек сухого цикория достался Титиму. И тот изо всех сил зажал в себе все страхи, встал сандалиями на верхнюю скобу, зажмурился, выдохнул воздух и начал быстро спускаться во тьму.

И… буквально через несколько секунд подошвы ступили на упругий пол. Ноги обмахнуло пушистым теплом. Темноту развеял мягкий желтоватый свет…

Титим оглянулся, поморгал, и радостно завопил:

– Эй! Давайте все сюда!

3

Снаружи Ковчег казался небольшим, но внутри он был громаден. Как «Наутилус» (на Дзымбе знали историю про капитана Немо). Везде было сухо и тепло. Горели удивительно приятным светом круглые плафоны. Множество дверей вело в разные помещения: видимо, раньше там были каюты, салоны, библиотеки (сейчас, правда, царила пустота). А недалеко от входа ребята увидели клепаную железную дверь с надписью из желтых блестящих букв. Гига и Титим вместе разобрали два слова:

– Пы… У… ЛЬТ… УПы…РАВ… ЛЕНИЯ…

– Заперто… – вздохнула Прошка, подергав рычаг. – Ой, смотрите! А это зачем?

Выше надписи виднелась фигурка-барельеф. Длинноносый мальчишка в колпачке (почти как у Гиги) с большущим ключом в поднятой руке.

– Ой, да чего такого, – пробурчал Лёпа. – Все знают, кто это такой…

В самом деле, история про Золотой ключик была известна на всех планетах.

– Но послушайте, послушайте, – заторопился Нотка. – Ведь это же не зря. Ведь ключ… это Ключ!

– Ну и что? Понятно, что не зубная щетка… – пробубнил Лёпа.

– Но вот же кнопки и буквы!

Пониже фигурки в два ряда тянулись не очень заметные (металлические, как и дверь) кнопки со старинными буквами.

– Где здесь буква "бэ"? – спросил Нотка у Гиги и Тима. – Эта? – Эго тонкие уши горели от волнения, как розовое пламя.

Гига показал букву Б, и Нотка нажал.

– А где "у"?

– Вот… – понимающе выдохнул Титим.

И Нотка по подсказке Титима и Гиги набрал слово "БУРАТИНО"…

Дверь вздохнула и отъехала наружу…

Всем известно, что комната с пультом корабельного управления называется "рубка". Эта рубка была круглая. Вместо потолка вверху темнел купол с яркими созвездиями. Это были звездочки соединенные тонкими светящимися линиями. Почему-то пахло скошенной травой. А пульт стоял посреди рубки. Это была белая панель с клавишами, а перед панелью – столбик с полукруглым (вроде как в самолете) штурвалом.

– Смотрите-ка, а здесь все просто, – прошептал Титим. – Все понятно. Кнопка "пуск". Кнопка "плавный взлет". Кнопка "разгон"… А на этом экране, наверно, зажигается звездная карта, когда Ковчег в пути…

– Титим, не нажимай ничего, – прошептала Прошка.

– Да все равно тут никакого звездного горючего давно не осталось, – сказал Титим. С огорчением, конечно. – Видимо, только аккумуляторы для лампочек…

– По-моему, осталось… – прошептал Гига. – Гляньте туда…

У белой закругленной стены стоял стеклянный цилиндр. В нем дрожал сгусток света. Прищурившись, можно было разглядеть, что это кристалл размером с человечью голову. Но он излучал такую яркость, что на первый взгляд казался шаровой молнией.

– Наверно, это тот самый звездный камень, – все тем же шепотом сказал Гига. – Нам учитель рассказывал на уроке физики. В этом камне постоянная энергия. Потому что ее рождает Время. Не такое время, как «тик-так» в часиках, а вечное Время вселенной… А раз оно вечное, то энергия тоже вечная… Смотрите, колесико-то вертится. Значит…

Над цилиндром повисло в воздухе и неторопливо вертелось золотистое колесико со спицами. Размером с чайное блюдце. Оно ни на чем не держалось, просто крутилось в воздухе. И в этом уверенном вращении сразу чувствовалось: да, энергия есть и она бесконечна.

Даже Лёпа на этот раз не заспорил, только обиженно пробубнил:

– Если здесь все в порядке, зачем люди его бросили, Ковчег-то…

– Разве их поймешь, этих взрослых, – вздохнула Прошка.

А Нотка вдруг вынул из-за пазухи камышевую свирель и… заиграл. Негромко, переливчато так. И сразу стало ясно, что надо делать.

Титим и Гига, а за ними и остальные, вернулись к пульту. Титим нацелил палец на кнопку со словом "пуск".

– Ой, мама… – выдохнула Прошка. Раньше она никогда так не высказывалась. Прошкина мама, принцесса Лилиана Дзым-Лилейская, была знаменитой актрисой, дома почти не жила, всё на гастролях, поэтому и ждать от нее помощи не приходилось.

Нотка торопливо сунул за пазуху свирель.

Лёпа проворчал, что "все равно ничего не выйдет" и на всякий случай зажмурился.

Кролик и Крошка наоборот, широко открыли глаза и крепко взялись за руки.

Гига сжал губы и поглубже натянул колпак.

– Мы только попробуем. Чуть-чуть, – словно оправдываясь, произнес Титим. И нажал…

Почти ничего не случилось. Только на экране и правда зажглась звездная карта.

Титим оглянулся на остальных. На Гигу…

Прошка опять сказала "ой, мама", потому что Титим нацелил палец на желтую клавишу "плавный взлет".

– Может, маленьких высадить? – сумрачно предложил Лёпа (иногда он давал разумные советы).

– Не-е!.. – дружно взвыли Кро-Кро и вцепились друг в друга.

– Написано ведь, что взлет плавный , – неуверенно успокоил всех Гига.

Титим глубоко сделал глубокий вздох и нажал "плавный взлет"…

В этот момент никто не помнил, что Ковчег отрыт лишь наполовину, а то и всего на треть. Но и сам он этого, видимо не помнил. Растолкал вокруг себя землю и выбрался на поверхность, как медведь после спячки. Замер на секунду и стал бесшумно подниматься над Большим Волдырем…

4

…Конечно, Игорь все это рассказывал не так подробно, без деталей. Но Словко воспринимал события именно так . И он даже чувствовал запах травы, разрытой земли и окалины на перегретой паровой землеройке. И видел все будто на большом экране… Когда Игорь сделал перерыв, Словко помолчал полминуты, и высказался:

– Здорово, Игореха… Только много всего… А это ведь лишь начало, да?

– Ну… да… – неохотно признался автор.

– Иго-горюшко мое… разве это сценарий? – задала здравый вопрос Ксеня. – Это роман братьев Стругацких в двух томах. Тебя Аида о чем просила? План фильма на десять минут. Как нерешительный мальчик преодолевает всякие страхи и дает отпор хулиганам. Вроде нашего старого кино "Арбузная драма", только посовременнее… А ты?

– Что придумалось, то придумалось, – пробурчал Игорь. – Я ей в сценаристы не нанимался…

– Но ты подумай, как все это снимать? – не унималась Ксеня. – Тут студия "Мосфильм" нужна и времени целый год. Столько всего! И планеты, и Ковчег… Да одна землеройка чего стоит…

– Кое-что мог бы Кинтель склепать на компьютере, он умеет, – проворчал Игорь, понимая справедливость критики.

– Игорь, а ты плюнь и сочиняй дальше, как придумывается, – от души посоветовал Словко. – Только пиши не план, а сразу как настоящую повесть. Потом напечатаем в "Кляксе". И можно на какой-нибудь литературный конкурс… А сценарий пусть Аиде клепает Аллочка . У нее теперь времени много…

Аллочка Смугина была рослая девица четырнадцати с половиной лет. В "Эспаде" состояла давно, превзошла все премудрости отрядной программы и обладала несомненными литературными талантами, печаталась даже на детской странице "Преображенских известий". Аида в ней души не чаяла. Была Аллочка и неплохим рулевым – командиром яхты, капитаном, в прошлогодних гонках заняла четвертое место. Но этим летом начались у Аллочки, по словам Корнеича, "возрастные взбрыкивания". Стала орать на матросов своего экипажа (один, десятилетний Владик Сафаров, даже ушел от нее). Несколько раз опаздывала на занятия и до объяснений не снисходила. А недавно отпустила экипаж с базы, не предупредив, чтобы прибрали судовое имущество. Корнеич сказал: "Тогда прибирай сама. Не мне же этим заниматься…" А назавтра оказалось, что рундук яхты "Гаврош" по прежнему раскрыт и в нем кавардак. Мало того, паруса валялись на полу, и даже не просто на полу, а в луже, которая натекла через прохудившуюся крышу во время ночного дождя.

Корнеич вскипел. Потом сцепил зубы, успокоился и собрал экстренный совет командиров яхт. Командиры пожали плечами и рассудили однозначно: пусть Аллочка до конца этого сезона посидит на берегу, раз ей так наплевать на свое судно. Ей бы, дуре, сказать спасибо, что пожалели за старые заслуги, не поперли из капитанов, а она побежала жаловаться к Аиде. Та прикатила на базу "качать права" насчет обиженной любимицы.

– Ты когда-нибудь видела раньше, чтобы паруса целые сутки валялись в луже? – сказал Корнеич.

Аида возразила, что это не причина, чтобы травмировать формирующийся характер девочки-тинейджера. Личность подростка дороже лавсановых тряпиц.

– Это не тряпицы, а грот и стаксель, – потемнев скулами, сказал Корнеич. – Кстати, они те самые, за которые вы с Феликсом выложили немало казенных денег.

В самом деле, пока Корнеич был в Германии, супруги Толкуновы "проявили инициативу": на спонсорские деньги заказали в мастерской областного яхт-клуба несколько гротов и стакселей – по чертежам, которые раньше использовались в отряде для самостоятельного шитья. Корнеич очень это не одобрил.

– Но ведь они гораздо лучше, чем самодельные! – не понимала Аида.

– На свете много чего "лучшего", чем самодельное, – пытался внушить ей Корнеич. – Но, когда ребята шьют сами, они постигают суть паруса. И потом чувствуют, что идут под своимисобственными парусами. А так можно докатиться черт знает до чего! Очередной раз «выйдите на…» очередного добродетеля, он отстегнет деньжат, вы купите готовые пластмассовые швертботы, которые несомненно «лучше» наших фанерных… А потом, чего доброго, можно будет нанять для них профессиональные экипажи, пусть проводят морскую практику «Эспады». А вы с ребятками будете сидеть на берегу и заниматься психологическим практикумом – раскладывать мозаики из картонных квадратиков и перебрасываться разноцветными мячиками, отрабатывая координированность индивидуумов в процессе коллективного общения…

Споря насчет Аллочки, Корнеич вспомнил эту давнюю свою речь и почти дословно повторил ее. Аида с достоинством удалилась и… назначала Аллочку Смугину инструктором пресс-центра для работы в летнем лагере.

– Ну, вот пусть и пишет, что надо, – подвел сейчас итог Словко. – А ты, Игорек, жми продолжение в полном объеме… Я только не понял, где там песенки-то нужны?

– Да где-нибудь в самом начале! Когда ребята собираются, – взбодрился Игорь, почуяв Словкину поддержку.

– Щас… Вот…

 
Дзымба, Дзым-бам-бала, бала,
Радостей у нас немало,
Мы гуляем, где хотим —
Прошка, Нотка и Титим.
Лёпа, Кролик там и Крошка,
Лёпа – он ворчлив немножко.
Но фонарик он, как все,
Видит в синей полосе.
Ну а с нынешнего мига,
Как средь нас явился Гига,
Стали караулить нас
Приключенья каждый час… —
 

почти без запинки выдал Словко. – Ну… это пока вроде черновика, потом я пошлифую…

– Блеск! – восхитился Игорь, для которого рифмотворчество казалось волшебством.

– Маленький Фонарщик – это вроде как наш бронзовый мальчик? – тихо спросил сверху Рыжик.

– Ну, конечно, – охотно признался Игорь. – Там всего много "как у нас". Даже Кро-Кро – это вроде как мы с Ксюхой в раннем детстве. Только по правде она была вредная, не то, что Крошка… Ай! Ну и локоть, как деревяшка…

Мама Нессонова приоткрыла (уже не первый раз) дверь и сообщила, что "на дворе" первый час ночи. Не пора ли кончать затянувшиеся литературные чтения?

– Рыжик-то совсем замотанный, давно спать пора.

– Не, я еще не совсем… – тихонько откликнулся Рыжик.

– Все равно пора. Ксения, ну-ка на диван…

Ксеня послушалась.

Когда она ушла, Словко шепотом спросил Игоря:

– А когда доскажешь эту историю?

– Вот как соберемся в следующий раз… Ну, давайте спать.

Спать так спать… Но Словко вдруг ощутил, что от балконной двери слишком тянет холодком. Он забрался в спальник, задернул молнию "до пупа" и закрыл глаза. И уже начал дремать, как вдруг – будто толчок. Словко очнулся, прислушался. Игорь ровно дышал, небось, уже видел сон про свои планеты. А наверху…

Словко бесшумно отдернул молнию. Тихо вылез, встал. Положил подбородок на край верхней койки. Шепнул:

– Рыжик, ты чего?

– Я… ничего… – сказал Рыжик тоже шепотом.

– Ты всхлипываешь…

– Я не всхлипываю… Я пыхтю…

Словко протянул руку. Ладонью нащупал ершистые волосы, потом щеку. Щека была мокрая.

– Рыжик, не надо… Ну, понятно, столько всего было… Но ведь прошло уже… И мама скоро вернется. Это сперва кажется, что долго ждать, а потом не успеешь оглянуться…

Рыжик всхлипнул уже не таясь.

– Мы же все с тобой… – прошептал Словко. – Ты у нас такой… такой наш барабанщик. Не плачь…

В сумерках можно говорить слова, какие трудно сказать днем. Тем более, когда печаль маленького барабанщика вдруг цапнула тебя за душу, как своя.

– Рыжик… Хочешь, принесу завтра "Принца и нищего"? Ты как-то спрашивал, а я забыл…

– Ага… хочу… Словко… а ты можешь взять меня в свой экипаж? Ну, не сейчас, а когда будет место?

– Конечно, – сразу сказал Словко, хотя за секунду до этого не думал ни о чем таком. – Конечно, возьму. Вот Игорь и Ксеня уйдут в командиры, и сразу… Будете вместе с Сережкой.

– А это ничего, что я легкий?

– Сбалансируем… Матвея Рязанцева возьмем, он увесистый…

– Тогда хорошо…

– Да. А ты больше… не пыхти, ладно?

– Ладно… – выдохнул Рыжик.

– Ну, спи..

– Ага…

Словко нащупал Рыжкину руку, сжал тихонько ладонь, ощутил ответное слабое пожатие мокрых пальцев. Шагнул назад, забрался в спальник. Прислушался. Дыхания Рыжика не было слышно, однако и всхлипов – тоже. "Как он там в лесу один-то, бедняга, пробирался…" – подумал Словко. И стало казаться, будто он – Рыжик. А лес не простой. Он из корабельных мачт разной толщины. Между мачтами – непроходимая чаща запутанного такелажа. Хорошо хотя бы, что сквозь нее светит негаснущий фонарик…