Текст книги "Дети синего фламинго"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Ящер

Я проснулся на громадной, как стадион, постели. По грудам подушек, по белому атласному одеялу прыгали солнечные зайчики – желтые, красные, синие. Это за окном с разноцветными стеклами качались ветки, а сквозь них били утренние лучи.

Я сразу все вспомнил – где я и что меня ждет. И ничуть не встревожился. Что плохого может случиться в такое солнечное утро? Я, как и вечером, подумал, что битвы рыцарей с драконами всегда кончаются плохо для драконов.

Плюшевый слуга Ящера выступил из угла и шелестящим голосом сказал:

– Пора вставать, Рыцарь Оленя.

Я быстро натянул одежду.

– Умойтесь, Рыцарь Оленя, – опять прошелестел слуга. Он держал длинный медный кувшин и наклонял его над большим тазом.

Да что у них, до сих пор водопровод не изобрели? Вчера фонтан, сегодня кувшин… А может быть, это такой обычай, чтобы рыцари перед битвой умывались как в старину?

– Мыло-то у вас есть? – спросил я.

Слуга поклонился и протянул мне желтый увесистый кусок. От куска пахло горькой травой. Но все-таки это оказалось настоящее мыло.

Вода была холоднющая, но я вымыл лицо и шею. Этот плюшевый тип начал вытирать меня мохнатым полотенцем. Я вырвался… и вдруг вспомнил маму. Когда я учился в первом классе, она по утрам торопливо подталкивала меня к умывальнику, потом сама вытирала мне лицо и приговаривала: “Пошевеливайся же ты… Ну почему ты такой копуша? Опять опоздаешь в школу…”

Я коротко вздохнул: далеко-далеко мама и папа. И даже не догадываются, где сейчас их Женька.

Ну ничего! Разделаюсь сегодня со здешним драконом – и сразу домой…

– Вот ваше оружие, Рыцарь Оленя…

Слуга теперь держал на вытянутых руках прямоугольный щит, а на щите лежали блестящий меч и красивый медный шлем с гребешком из черной щетины.

Я взял меч. Он был длинный, но тонкий и не тяжелый. Как раз по руке. Я хотел помахать им, но постеснялся плюшевого зрителя. Примерил шлем. Он тоже оказался как раз для меня. Закрывал всю голову, шею, лоб, уши. А стальная стрелка защищала переносицу.

Щит был обит черной кожей, а на ней поблескивало выпуклое изображение оленя из какого-то зеленого металла. Надо же! Успели специально для меня сделать! Я просунул руку в плотные кожаные кольца. Щит оказался лишь немного тяжелей моего фанерного.

И вот я стоял в полном вооружении, прямо хоть сию минуту в бой.

– Вы готовы, Рыцарь Оленя? – спросил слуга.

Что? Прямо сейчас?

– Поесть-то хотя бы дадите? – сердито проговорил я.

– Идемте. Завтрак внизу.

Я оглянулся на громадную кровать: на раскинутые подушки и смятое одеяло. Если бы я дома не убрал за собой постель, мама дала бы мне жизни! Но, наверно, рыцарям перед битвой не положено возиться с домашней уборкой… И я не стал ничего делать, только взял из-под подушки свой ключ на шнурке (а то потеряется здесь) и деревянный кинжал – на счастье.

По темной лестнице, над которой горели желтые фонари, мы спустились в круглую комнату. Из другой двери выкатился правитель Тахомир Тихо.

– А! Вот и наш герой, – проговорил он со сдержанной улыбкой и слегка поклонился. – Садитесь, Рыцарь Оленя. Подкрепитесь перед боем, который вас ожидает.

Я оставил оружие у дверей и сел. На столе опять стояли разные тарелки и вазы, и на них было много всего. Но я вдруг почувствовал, что не хочу есть. От волнения. Это было не боязливое волнение, а, наоборот, праздничное. Примерно такое же, как перед пионерским парадом, когда я впервые шел в шеренге горнистов… В общем, я сжевал яблоко и больше ни на что не посмотрел. Встал.

Тахомир Тихо тоже встал.

– Я вижу, вы готовы, – сказал он. – Что ж, самое время. – И он посмотрел на часы, которые все бухали и бухали, качая громадный маятник. Сердце у меня тоже слегка забухало, но опять не от страха. От неизвестности и близких приключений.

Правитель снова улыбнулся:

– Сами понимаете, моя должность не позволяет мне желать вам успеха. Поэтому я скажу так: пусть все решит судьба… На место боя вас проводит Ктор. Прощайте, Рыцарь Оленя.

– Прощайте, – отозвался я. Последние слова Тихо мне очень не понравились, но я отогнал тревогу. Отошел к двери и стал надевать снаряжение. Через минуту появился Ктор Эхо. Я ему обрадовался.

– Приветствую вас, Евгений, – сказал Ктор без улыбки. – Я вижу, вы настроены бодро и уверены в успехе…

– А вы? – спросил я, и тревога опять кольнула меня.

– Это неважно, – ответил он. – Главное, что уверены вы. Идемте.

Мы прошагали через сад и вышли на улицу. Перед воротами дворца было пусто. Только в окнах домов торчали тут и там неподвижные, как маски, лица. Зато поодаль на тротуарах стояло множество молчаливых людей, а на мостовой выстроился четырехугольник слуг Ящера. На них были плоские каски, а поверх плюшевых комбинезонов – кольчуги с медными бляхами. Над касками торчали копья. Их наконечники были похожи на узкие двурогие вилы.

Не понравилось мне все это молчание. Ктор понял меня и мягко сказал:

– Вы не должны обижаться на людей, Евгений. Они боятся вас приветствовать. Их запугивали всю жизнь, и они думают: “А что нам будет, если победит не рыцарь, а Ящер?”

– Подумаешь! – бодро ответил я. – Больно нужны мне приветствия… – Однако настроение слегка угасло.

Мы двинулись вниз по улице. Почти сразу ухнули сзади дружные шаги. Я оглянулся. За нами неторопливо маршировал вооруженный строй.

– Зачем они?

– Не волнуйтесь, – с усмешкой сказал Ктор. – Когда вы победите, они станут выполнять все ваши приказы… А народ будет рукоплескать и кричать “ура”.

“Тоже мне, народ, – подумал я, вспомнив краснощеких мужчин и сытых дам на площади. – Как драться – их нету, а рукоплескать – пожалуйста”. Но тут же я вспомнил мальчишку на розовом помосте, и пальцы у меня стиснулись на рукояти.

Улица уступами спускалась с холма, а кругом на склонах раскинулся город. Такой красивый! И утро было такое свежее, чистое! Пахло мокрой зеленью и еще чем-то знакомым, похожим на запах цветущих одуванчиков, хотя самих этих цветов я не видел. Солнце стояло невысоко, но было уже горячее. Оно светило мне в спину и грело сквозь майку.

Среди зелени ярко белело кружево старинного моста…

Неужели я не смогу освободить от Ящера эту прекрасную землю?

Улица вывела нас из города. Неширокая дорога пролегала среди кустов и невысоких пригорков. На пригорках я увидел людей. Эти люди устанавливали на треногах какие-то приборы, похожие на громадные гармошки: не то фотоаппараты, не то телекамеры.

На ближнем холмике, совсем недалеко от дороги я разглядел вертлявую фигуру Крикунчика Чарли. Он крутился среди тех, кто устанавливал аппарат. Когда я проходил мимо, Крикунчик укрылся за другими людьми.

Кое-где стояли цепочки ребят, а над ними торчали треугольные шапки воспитателей…

Топот вооруженных слуг Ящера затих. Пригорки кончились, и дорога потянулась через луг, похожий на высохшее болото: вперемежку с травой торчал из земли сухой тростник. Иногда он был очень высоким, метелки его качались выше моей головы. За этими сухими метелками вдруг заблестела синяя вода.

– Вот и все, – сказал Ктор и остановился. – Дальше вам надо идти одному, Евгений. Дальше – уже поле боя…

Так быстро? И как-то очень уж просто… Я недоверчиво посмотрел на Ктора. Ктор отвел глаза.

– По правде говоря, – вздохнул он, – мне тоже не хочется, чтобы Ящер видел меня с вами рядом… А вы идите прямо к берегу и ждите. Ящер скоро появится… Ну, я пошел.

Он даже не добавил “желаю победы”. Быстро исчез, только тростинки зашелестели. Мне страшно стало. Но не мог же я отступить. И я пошел к берегу: не по дороге, а прямо сквозь траву и сухие ломкие стебли.

И вышел на плоский песчаный бугорок шагах в двадцати от воды.

Озеро было шириной с километр. На том берегу голубел невысокий лес. В гладкой воде отражались облака. И тихо было. Страх начал угасать. Я опять стал думать, как обману Ящера, когда он вылезет: обегу стороной, поднырну под огнедышащую голову и с размаху садану мечом по длинной шее…

Но скоро ли появится это чудище?

Все было спокойно. Только мне показалось, что озеро в самой своей середине стало слегка вспухать. Вода словно поднималась плоским горбом.

Сердце у меня заперестукивало, я пригляделся. Нет, это не вода вспухала. Это поднимался из озера синевато-серый стальной остров. Его движение ускорялось. И вдруг из воды с ревом и свистом выросла на жуткую высоту башня! С нее рушились водопады…

В первый миг я даже не испугался. Просто остолбенел. Потом, закинув голову, разглядел башню. Это был шар с двумя черно-зелеными кругами. Он стоял на чешуйчатых столбах. Столбы колебались, и шар вверху покачивался, будто аэростат… Я вдруг понял, что это! И задохнулся от ужаса.

Круги – это были зеленые глаза с черными зрачками. Шар – голова. Гибкие столбы – щупальца. Покачиваясь на этих щупальцах, над озером стоял осьминог. Спрут. По форме он был такой же, как обычные осьминоги (я их видел на картинках), но покрыт он не слизью, а, видимо, стальной броней.

А размеры!..

…Когда я был совсем маленький, мне изредка снился жуткий сон: будто я один-одинешенек стою в широком поле, а из-за горизонта показывается лицо. Невыразительное, скучное, с морщинками и родинками. Обыкновенное лицо, но оно размером с полнеба! И эта смесь обыкновенности и громадности замораживала меня мертвым страхом…

Так было и сейчас. Я заледенел и смотрел, не мигая, на чудовище ростом с Останкинскую башню.

Спрут стоял на четырех щупальцах. Четыре других были скручены улитками, и эти громадные “улитки” висели под самой головой. Спрут повел глазами и стремительно выпрямил одно щупальце. На секунду оно повисло над озером, а потом конец его упал на дальний берег. Сначала я ощутил сотрясение земли и увидел, как взволновалась вода, а затем уже услышал громоподобный свист и грохот удара. Над лесом взметнулся дым.

Тут же развернулась вторая “улитка”, и, с ревом рассекая воздух, прямо на меня понеслось другое щупальце.

Я не шелохнулся, только закрыл глаза.

Гигантская “нога” спрута упала на берег шагов за пятьдесят от меня. Словно грохнулся с неба железнодорожный состав. Земля подскочила, мой пригорок вздыбился и сбросил меня в траву.

Шлем с меня скатился, меч отлетел. Только щит удержался на левом локте. Я опрокинулся на спину. Опять как от взрыва подскочила земля: это приподнялось и снова грянуло о берег тысячетонное щупальце спрута. Надо мной прошел жаркий ветер, и я увидел на верхушках сухого тростника язычки бледного огня.

А в ясном небе, над огнем и грохотом, над моим отчаянным страхом, стояла громадная круглая голова с зелеными глазами. Глаза медленно поворачивались, кого-то искали. Меня?

Я отбросил щит, вскочил и побежал. Как зверек в траве. Скорее, скорее, лишь бы спастись…

Я бежал, а земля вздрагивала и гудела, и теплый ветер иногда толкал меня в спину. Потом стало тихо, но я все равно бежал. А в голове само собой колотилась только одна коротенькая мысль: “Спрут, а не Ящер. Спрут, а не Ящер…”

Сквозь высокие кусты и камни я выбрался на ровную лужайку. Там стояли люди. Я бы промчался мимо них без задержки, но они загородили дорогу. И я услышал тонкий вопль Крикунчика Чарли:

– Вот он, наш “герой”! Посмотрите, жители острова Двид! Вот он, глупый, трусливый рыцарь, бросивший свой меч! Как быстро улепетывает он с поля боя! Да здравствует победитель Ящер! Да здравствует вечное равновесие порядка! Держите этого хвастуна!

Передо мной мелькали какие-то лица. Кто-то злорадно загоготал, кто-то свистел. Двое слуг Ящера крепко взяли меня за локти, и мне показалось, что в пальцах их плюшевых перчаток стальные стержни.

Меня куда-то повели, потом повезли в глухой темной повозке.

И я оказался в темнице…

Государственный преступник

Да, это была настоящая темница. Со всех сторон под ногами и над головой – грубый ноздреватый камень. Даже лежанка оказалась сложенной из еле отесанных могучих плит. А вместо обычного стола поднимался над полом вырубленный из камня куб. Только табуретка была железная или чугунная – с дурацкими завитками на ножках и мелкой решеткой на сиденье.

Когда меня сюда впихнули (не очень грубо, но решительно), я целую минуту обалдело стоял, и в мыслях у меня была сплошная путаница. Потом как-то сразу ослабели ноги. Я сел на решетчатую табуретку, но тут же вскочил: она обжигала холодом, будто ее внесли с зимней улицы. Камень лежанки тоже был холодный. И сырой. Я прислонился к двери. Она оказалась сколоченной из могучих брусьев, и дерево было теплее камня.

Темница на то и темница, чтобы в ней не хватало света. Но после глухой черноты внутри повозки мне здесь показалось светло. Стены вверху постепенно сужались и превращались в высокий сводчатый потолок, а в самой высокой точке потолка ярко светилось квадратное окошко. Я находился будто внутри четырехугольной каменной бутылки, а окошко было горлышком. В этом “горлышке” синело небо и белел край пушистого облака.

Сначала я просто смотрел, как движется облако. Потом тряхнул головой, и обрывки мыслей стали как бы склеиваться. Я начал по порядку вспоминать, как все было.

И вдруг мне стало до жути стыдно.

Нет, не потому, что я бежал с берега. Разве может один человек воевать с несущимся на него курьерским поездом, с Ниагарским водопадом, с атомным взрывом? Не может ни мальчишка, ни взрослый! Но меня съедал стыд за свою прежнюю нахальную уверенность. Надо же, явился сказочный принц! Решил, что махнет мечом и спасет целое государство! “Обегу стороной, поднырну под шею и по горлу – раз!..” Ой, дурак, дурак, дурак…

Да, но эти, кто додумался меня сюда привезти, о чем думали? Неужели всерьез верили, что мальчишка справится там, где нужны ракетные батареи? Идиоты! В легенды поверили! Сами все хвосты поджали, а пацана одиннадцати лет сунули вперед. На верную гибель!

Тут у меня все смешалось: и стыд, и злость, и жалость к себе. И очень-очень захотелось домой. И еще захотелось лечь прямо на пол и зареветь.

Но на пол я не лег: знал, что он холодный. А зареветь не успел. Тяжелая дверь за мной качнулась, и я отскочил.

Вошел очень высокий человек в плаще до пола. Молча посмотрел на меня, подтащил к каменному столу чугунный табурет и сел. Конечно, в плаще-то не холодно.

Сидеть ему было неловко: некуда девать колени. Он поморщился, повозился и повернулся ко мне. Сказал глуховатым невыразительным голосом:

– Я – главный прокурор острова Двид. Моя задача – поддерживать равновесие порядка, установленное могучим Ящером.

“Ну и что?” – хотел спросить я, но не решился. Просто смотрел на него мокрыми глазами. У главного прокурора была длинная, как огурец, голова. Голая. Только на самой верхушке “огурца” торчал жиденький кустик волос. Нос был маленький, пятачком, совсем не подходящий к длинному лицу. А бровей я вовсе не увидел. Вместо них над глазами шевелились розовые безволосые бугорки.

– Эй… – негромко сказал прокурор в открытую дверь, за которой маячили темные фигуры. Почти сразу вошел слуга Ящера, он принес горящую свечу и лист бумаги. Прокурор кивком отослал слугу, достал большую авторучку и обратился ко мне:

– Вы – тот, кто называет себя Рыцарем Оленя?

– Не называл я себя так… – заспорил я сиплым от слез голосом. – Это вы все здесь меня так прозвали.

– Ну, допустим. А кто вы на самом деле? Как ваше настоящее имя?

– Ушаков… Женя. Из девятнадцатой школы, четвертый “В”. То есть пятый уже…

Все так же невыразительно он спросил:

– Вы прибыли на остров, чтобы убить нашего славного Ящера?

– Я же не хотел… Это Ктор сказал, что все хотят… что он всех угнетает… А я…

– Вы пошли к озеру с оружием, желая напасть на Ящера. Разве не так?

– Я же не знал, что он такой громадный, – глупо пробормотал я.

Прокурор сказал со сдержанным удовольствием:

– Значит, если бы наш славный Ящер был меньше и слабее, вы попытались бы убить его… Вы признаетесь?

– Я же не сам… Мне сказали, что так надо… – опять пробормотал я.

Но он уже не слушал и быстро писал. Потом помахал в воздухе листом и сказал:

– Подпишите признание.

Я здорово испугался, сам не знаю почему. И крикнул:

– Я ничего не буду подписывать!

– Ну как хотите. Это неважно, – равнодушно сказал прокурор и встал. Прихватил свечу, бумагу и, шурша плащом по полу, зашагал к двери.

– Что вам от меня надо? – громко сказал я вслед. – Что я, так и буду здесь сидеть?

Прокурор оглянулся в дверях и спокойно ответил:

– Нет, вы здесь не засидитесь.

Дверь с визгом и лязганьем закрылась.

Я стоял и не знал: пугаться или радоваться словам прокурора. Не засижусь… а что будет потом?

Я подошел к табуретке и потрогал. Может быть, она хоть немного нагрелась от прокурора? Нет, видно, прокурорский зад был такой же холодный, как стены темницы.

На усталых и слабых ногах я зашагал от стены к стене…

Так прошло какое-то время. Совсем не знаю какое: может, пятнадцать минут, а может, три часа. Мысли опять сделались перемешанные. Я то вспоминал о доме, то думал про железного Ящера, то со страхом гадал, что со мной сделают…

Залязгал дверной засов. Я остановился и задрожал: что сейчас произойдет?

Появился Тахомир Тихо.

Он с печальной улыбочкой посмотрел на меня, огляделся, покачал головой и заговорил:

– Ну, это уж чересчур, это уж ни к чему. Холод, сырость, постель не дали… Эй, там! Велите, чтобы принесли постель!.. Да, уважаемый Рыцарь Оленя, грустно все у вас получилось. Я ведь предупреждал.

– Ничего вы не предупреждали! – крикнул я и разозлился. – Говорили: “Ящер, Ящер”, а это спрут. Да вон какой громадный!

Тахомир Тихо сдержанно хихикнул:

– Все его зовут Ящер. И всегда так звали. А что такое “спрут”, я не знаю… Я же говорил, что это страшное чудовище. А вы думали, что это котеночек?

Он присел на край лежанки, тут же встал и мелко зашагал из угла в угол.

– Да-да, я предупреждал… И зачем вам нужно было влезать в эту историю? Остров жил спокойно, мирно, все были довольны…

– И те ребята, которых вы хлестали на вашей дурацкой телеге? – перебил я.

Тахомир Тихо остановился и пожал плечами:

– Что здесь дурного? Дети сами понимают, что это необходимо. Это разумная строгость. Да! Она нужна для равновесия порядка.

– “Порядка”! Фашисты вы! – сказал я.

– Кто? Не понимаю… Детей необходимо держать в страхе, чтобы в головы им не приходили нелепые фантазии. Иначе что получится? Сначала они начнут слишком прыгать, бегать и хохотать, затем у них появятся недозволенные игры, потом кому-то покажется, что в жизни острова не хватает новизны… И наконец, у кого-то может возникнуть желание переделать эту жизнь… – Правитель оглянулся и передернул плечами.

– Ну и пусть переделывают! А вам жалко?

Тахомир вздохнул, будто пожалел меня за неразумность. И объяснил:

– Во-первых, жалко… Из-за какого-то младенческого бреда разрушить такую налаженную, спокойную жизнь… А во-вторых, Ящер не потерпит, чтобы равновесие порядка было нарушено…

– Да ему-то зачем это ваше равновесие?

– Зачем – никто не знает, – строго объяснил Тахомир. – Но Ящер поставлен над нами высшей силой, чтобы это равновесие соблюдалось. И прекрасно, что поставлен. Да! С его помощью остров достиг расцвета и благоденствия.

– Ну и расцвет! Смотреть тошно!

– Не нравится – не смотрите, – возразил Тихо. – Вас никто не звал.

– Как раз звали! Ваш заместитель Ктор Эхо!

– Ну… я же говорил: Ктор у нас романтик, – с улыбкой заметил Тихо. – Вам не надо было его слушать… Теперь вы сами видите, что острову Двид вы не нужны.

– Ну, раз не нужен, отправьте меня домой, – торопливо сказал я.

– Да? А Ящер? Вы хотите, чтобы он в ярости смешал наш город с камнями? Вы нарушили закон и должны отвечать, Рыцарь Оленя.

– Но я же ничего не сделал!

– Ничего? – сердито хмыкнул Тихо. – А вчерашний скандал на улице? А дерзкий вызов Ящеру? Думаете, он простит?.. Вы – государственный преступник, и вашу судьбу решит суд острова Двид.

– Вы не имеете права меня судить! Я не из вашей страны!

– А проникать в нашу страну с преступной целью вы имели право? – с насмешкой возразил он. – Нет, уважаемый Рыцарь Оленя, вы виноваты, и народ должен увидеть, что вы понесли наказание.

“Неужели как того мальчишку на розовом помосте?” – с дрожью подумал я.

Нет, ни за что! Драться буду, кусаться, царапаться! Биться до смерти!..

– Только посмейте тронуть… – сказал я и постарался разозлиться сильнее. Когда я злюсь, то страх у меня обязательно уменьшается.

Правитель хмыкнул себе под нос и покатился к двери. Уже с порога он сообщил:

– Эту ночь вам придется поскучать. Я прикажу, чтобы принесли свечу…

– Засуньте ее себе куда-нибудь… – сказал я.

Тахомир Тихо укоризненно покачал головой и ушел. Тут же появился слуга Ящера с большой охапкой соломы. Он кинул солому на лежанку. Другой слуга внес в корзине глиняную миску, мятую жестяную кружку и кусок хлеба. Он оставил все это на столе, и меня опять заперли.

Я примял солому ладонями. Лег. Уткнулся лицом в ломкие стебельки. От соломы пахло сухой теплой травой, как на бабушкином сеновале. Отчаянная тоска резанула и сдавила меня. За горло взяла. Тоска по свободе, по дому, по маме и папе, по ребятам. По Толику… Я приподнялся, крикнуть хотел, броситься к двери, забарабанить! И тут же понял: бесполезно… Никто-никто меня не пожалеет на этом проклятом острове. Никому я здесь не нужен.

Я опять брякнулся лицом в солому.

Никто не пожалеет и не поможет… А Ктор Эхо? Он же ко мне по-хорошему относился. Даже пиджаком укрывал, когда плыли на остров… Ведь это из-за него я здесь! Неужели бросит? Неужели даже не придет?

…Ктор Эхо пришел вечером. А до его прихода я много раз то совсем погибал от страха и отчаянья, то, наоборот, начинал думать, что ничего страшного не случится: попугают и отпустят. Я, кажется, даже поспал немного. А потом поел. Тюремная похлебка ничуть не напоминала обеды и ужины у Тахомира Тихо, она была недосоленная и противно пахла жареным луком. Но я съел всю. И хлеб съел. И запил водой… Вот тут-то как раз и появился Ктор.

Он пришел с жестяным фонарем, от которого разлетались по стенам прямые желтые лучи. Сел рядом со мной на лежанку, а фонарь поставил у ног. Долго молчал (я тоже молчал, хотя и ждал с нетерпением: что он скажет?).

Он сказал:

– Плохо все кончилось, Евгений.

Будто я сам не знал!

– Жаль… – сказал Ктор. И добавил: – Я думал, вы проявите больше мужества.

Это что же? Он меня еще и обвиняет? Я дернулся так, что солома взлетела над каменными плитами.

– Я? Мужества?.. А вы сами сможете драться с таким… с такой махиной! Небось даже на берег побоялись сунуться!

– Я – не рыцарь, я чиновник, – возразил он. – А вы обещали, что будете драться… Я надеялся, что вы примените какую-нибудь военную хитрость… Говорят, около ста лет назад один смельчак попытался прыгнуть с воздушного шара Ящеру на голову. Ходят слухи, что вся сила у Ящера в щупальцах, а голова почти не защищена. Вроде бы ее можно пробить мечом… Правда, этому герою тоже не повезло: он промахнулся…

– Интересно, где мне было взять воздушный шар? – ехидно спросил я. – И я же ничего не знал! Вы же не говорили, какое это чудовище.

– Я говорил все, что мог, – возразил он. – Иногда даже больше, чем полагается. Не забывайте, что я на высокой службе и не могу разглашать государственную тайну.

“Нет, – понял я. – Не будет он мне помогать…” Меня опять накрыло страхом. Стыдно было этот страх показывать, но я не удержался и тихо спросил:

– Что теперь со мной сделают?

Он вздохнул и долго молчал. Потом проговорил как-то виновато:

– Ну уж потерпите еще завтрашний день…

– День? А потом?

– Ну… – он поерзал, зацепил ногой фонарь, опрокинул и быстро поставил. Желтые пятна метнулись по камням.

– Что? – нетерпеливо повторил я.

– Это же быстро, – пробормотал он. – И, говорят, не больнее, чем вырезать гланды…

Я обмер.

– Что… не больнее?

– Ну… когда это… голову… – он ребром ладони провел по колену.

– Да вы что!! – заорал я и вскочил на лежанке. – Вы с ума сошли?! Какое вы имеете право!.. – И я, по правде говоря, отчаянно заревел.

Но Ктор на мой крик будто не обратил внимания. По-прежнему сидел согнувшийся и неподвижный. От этой его неподвижности слезы у меня почему-то остановились. Я часто задышал и снова сказал:

– Не имеете права. Еще и суда не было.

Ктор шевельнулся.

– Да был суд… – вздохнул он.

– Без меня?

– А зачем вы там нужны? И так все ясно…

Я опять заплакал – от безнадежного страха и беспомощности.

– Гады вы все с вашим Ящером. Связались с мальчишкой.

Ктор медленно поднялся.

– Евгений! Если вы не сумели быть рыцарем на поле боя, то хотя бы сейчас ведите себя достойно.

– Идите вы с вашими рыцарями! Сами все напридумывали, а на меня свалили! Сами заманили сюда, а я отвечай, да?!

Ктор спросил немного удивленно:

– Значит, по-вашему, во всем виноват я?

– А кто? Я?!

Он задумался, и у меня почему-то появилась надежда.

– Хорошо, – наконец заговорил Ктор. – Если вы так считаете, ладно… Я не хочу упреков совести и потому выдам вам один секрет… Вон там, в углу, начинается подземный ход. Он заделан тонкой стенкой, вы ее сможете пробить даже ногами. Бегите…

В первые секунды я чуть не ошалел от радости. Но почти сразу подумал: “А куда бежать?”

– Смеетесь, да? Только я начну стучать, меня тут же схватят.

– Кто? – усмехнулся Ктор. – Вас не сторожат. Запирают снаружи дверь, вот и все. Ведь на острове нет ни одного вашего друга. Никто не подойдет и не отодвинет засов.

Это он правду сказал: никто не поможет.

– И куда же я денусь на вашем острове? Меня любой выдаст.

– Прячьтесь от людей. Подземный ход выведет вас на опушку леса. Идите тропинками через лес на ближайший берег. На берегу можно отыскать лодку или связать плот. Если подует юго-западный ветер, он пригонит вас домой…

– А если не подует?

– Когда-нибудь подует… Впрочем, я не обещаю, что вам обязательно повезет. Но я даю вам шанс…

Ктор нагнулся и взял фонарь.

– Советую не долбить камень сейчас. Дождитесь полной темноты.

– Как же я буду… в темноте?

– Ах, да… Ладно, оставлю вам свет. – Он опустил фонарь на стол и проговорил с усмешкой: – Теперь прощайте… мальчик Женя. В любом случае мы больше не увидимся.

И ушел, пригнувшись в низкой двери. Дверь опять закрылась с железным лязгом.

Я крупно дрожал – то ли от зябкого воздуха тюрьмы, то ли от волнения. Может, правда спасусь?.. Конечно! Ведь во многих историях, которые я читал, героям сначала не везло, а потом они спасались, и все кончалось благополучно!

Я зарылся в солому, чтобы согреться, и стал ждать, когда вечернее небо в окошке совсем потемнеет. Ух, как долго я ждал! Просто чуть не выл от нетерпения. Но долбить стенку раньше срока боялся.

Наконец окошко стало темно-синим, и в нем ярко загорелась зеленая лучистая звезда. Мне она показалась хорошей приметой. Я встал, отряхнул солому, поправил на животе рукоятку кинжала (он так и торчал у меня из-за резинки на поясе), прошел в угол и с размаха ударил пяткой о стену у самого пола.

Камень здорово отшиб мне ногу и не шелохнулся.

Я ударил еще раз – всей подошвой! Камень держался мертво. Неужели Ктор обманул?

Отчаянным рывком я подтянул тяжелую табуретку, схватил за ножки, через силу приподнял. Потом раскачал ее в руках и грохнул сиденьем о стену.

Табуретка ухнула в пустоту. Она чуть не утянула меня в открывшуюся черную дыру.

Я схватил фонарь и, царапаясь о кромки разбитого камня, полез в проход. И оказался в низком земляном коридоре.

Скорее, скорее!

Сверху сыпались сырые крошки. Из неровных стен торчали волосатые корни. Они хватали меня за ноги и за локти, но я не останавливался. Свеча в фонаре уже догорала, и я боялся остаться в глухой подземной тьме.

А ход оказался длинным-длинным. Наверно, он вел через весь город. Свеча все же истаяла и погасла. Я бросил фонарь и стал пробираться на ощупь. Наконец что-то загорелось впереди. Огни? Меня кто-то караулит?.. Я замер. Потом сделал осторожный шаг.

Не было огней. Это светил через листья большой, перевернутый вниз рогами месяц.

Я пробрался через кусты, которыми зарос выход. Каким теплым и ласковым показался мне воздух после темницы и подземного коридора! И листья большой травы были ласковые. Они гладили меня, словно хотели зализать все царапины.

Совсем близко темнела смутная громада леса. После всего, что случилось, ночной лес не казался мне страшным. Я вошел в него.

Сначала было совсем темно: месяц не пробивался под лесные своды. Но потом стали попадаться светляки. Чем дальше, тем гуща роились они вокруг. Несколько огненных жучков сели мне на майку. Я им шепотом сказал спасибо.

Мне хотелось уйти дальше, чтобы запутать следы. И я шел, шел, раздвигая мягкую траву, перелазил через горбатые древесные корни, нырял под низкие ветки, переходил вброд мелкие щекочущие ручейки…

В одном месте я наткнулся на кривое дерево. Могучий ствол его совсем низко нависал над землей. Сил у меня уже не было. Я сбросил раскисшие сандалии и лег под дерево. Трава обступила меня. Теплый воздух был как одеяло. Я сразу уснул.