Текст книги "В объятиях мертвецов"

Автор книги: Владислав Мурашко

Лёше удалось сбросить мертвеца. Он встал на колени и бил, и бил по голове зомби. Встал, повернулся и закричал от боли. В его плечо вцепился зомби и вырвал кусок мяса. Фенрир налетел на обидчика своего хозяина и, яростно защищая его, откусил ему голову. Алексей закричал:

– Фенрир! Ко мне! Рядом! Домой!

Собака повернула голову и побежала, прихрамывая, к хозяину. Бросив биту, они побежали вниз по улице и между домами свернули во дворы, увеличивая расстояние от места схватки с мертвецами.

Они подошли к детской площадке, огороженной маленьким детским заборчиком, которая стояла напротив их дома. Алексей сел в песок, облокотившись на столб под горкой. Вытаскивая руку из одной лямки ранца, так как вторая порвалась, посмотрел на собаку. Фенрир стоял напротив весь в крови и грязи, тяжело дыша.

– Что же ты наделал, друг мой?!

Собака поскуливала от боли и держала на весу заднюю лапу с вырванным куском мышц и торчащей костью. Из шеи и морды сочилась кровь от многочисленных рваных ран. Он смотрел прямо в глаза своему хозяину. Алексей встал, снял спортивную сумку и стал отстёгивать патронташку. Когда последняя застёжка была расстёгнута, волкособ повалился на бок и стал чаще и тяжелее дышать. Алексей подтащил тело ближе к опоре горки и достал верёвку из спортивной сумки. Из ножен достал разделочный нож, разодрал этикетку, распутал верёвку и стал обматывать тело Фенрира. Привязал к опоре горки. Затянув последний узел, посмотрел на свою рану. Он понимал, что это конец. Но он понятия не имел, что с собаками происходит то же самое. Алексей заплакал.

Фенрир продолжал лежать и тяжело дышать. Его глаза уже не горели огнём янтаря, как ранее, а медленно тускнели. Он лежал и не двигался, иногда поскуливая. Мокрый песок становился темнее. Лёша в слезах гладил шею своего друга, в другой руке сжимая разделочный нож.

– Прости меня, мой друг. Прости. – Не сдерживая слёз, когда грудная клетка перестала двигаться и не стало слышно дыхания, а кровь прекратила течь из ран собаки, Алексей сделал небольшой замах, и с хрустом разделочный нож вошёл под нижнюю челюсть Фенрира.

Алексей покатился назад. В глазах всё было размыто. Тело горело изнутри, словно лампа накаливания. Он протёр рукавом глаза. Стало тяжело дышать. Куртка, футболка были пропитаны кровью.

Он просидел около двадцати минут и смотрел на тело своей собаки, которая лежала метрах в трёх от него. Он не знал, что делать. Вдруг послышался резкий рык, и Алексей заметил подёргивание конечностей собаки. И тут он понял, что воткнул нож неправильно, но встать уже не мог.

Алексей смотрел, как оживает Фенрир. Он смог встать, но сдвинуться с места не смог. Его глаза были как бездна, как будто их нет. Он со звериным оскалом смотрел на Алексея.

– Надеюсь, Глейпнир удержит тебя.

Алексей закрыл глаза и услышал, как рвётся от натяжения верёвка…

Во власти демонов. Один день от начала апокалипсиса

– Доброе утро! – произнёс громко и отчётливо вошедший в ординаторскую молодой человек, где сидел дежурный врач за столом, сжимая свою кружку, из которой шёл пар свежеприготовленного кофе.

– Чего ты так орёшь? Доброе утро, – произнёс мужчина в ответ. – Я вот смотрю на тебя и не могу, поражаюсь. Ты всегда с таким энтузиазмом идёшь на работу, добросовестно работаешь, прямо вылитый я в начале своего пути. Наверное, нужно дать этому явлению подходящее определение. Какое вот? Вопрос… – Владимир взял горячую кружку и поднёс к своим губам, над которыми были густые, но опрятные чёрные усы. Громко отпил горячий смоляного цвета напиток и поставил кружку на место.

– Синдром интерна, – продолжил доктор. – Хотя юношеский максимализм – определение, которое не потеряло актуальность в наше время. Поэтому напрашивается вывод какой?

– Не нужно придумывать велосипед, – рьяно и с улыбкой ответил Саша.

– А что в этом плохого, Владимир Степанович? – спросил Александр, продолжая переодеваться в свой белоснежный выглаженный халат – рабочий облик.

– То, Александр Николаевич, что потом больно наблюдать, как спустя несколько лет рабочей деятельности этот энтузиазм пропадает в неизвестном направлении. И остаётся пустое безразличие. Как, собственно, и случилось со мной. – Он отпил кофе.

– Разве в нашем отделении может быть доктор безразличным? Столько разных случаев, все уникальны. Это же тоже люди, им нужна помощь. Они не виновны в том, что с ними произошло, вследствие чего они становятся такими.

– Скажи, а какая цель нашей деятельности? – перебил его Владимир Степанович, откинувшись на спинку стула и скрестив руки.

– Облегчить жизнь, помочь прийти в себя и излечить от душевной боли, – ответил Саша, закрыл шкаф с верхней одеждой и подошёл к столу. Включил чайник. Достал пакетик с чаем и бросил в красную кружку с надписью «Нескафе». Сел за стол напротив своего собеседника.

– А разве мы можем излечить душевное состояние своих больных? Нет, не можем. И это факт. Облегчить страдания, говоришь. А страдают ли они? Вопрос риторический. За те деньги, которые мы тут получаем, оно того не стоит. Главное – самому умом не тронуться, как Ларин, например. Ладно, всё это вода.

Владимир встал, в пару приёмов опустошил свою кружку, взял журнал, который лежал на краю стола, и направился к выходу.

– А кто такой Ларин? – вдогонку спросил Саша, заливая свой чай.

Доктор остановился в дверях и сказал:

– Это пациент наш из девятой палаты. Коллега. Работал у нас. Так увлёкся, что сам поехал. Кстати, твой на сегодня пациент. Историю возьмёшь в папке, а начальство я предупрежу. Ты парень вроде не тупой, вот интересно, как ты справишься, и интересно посмотреть на твою реакцию. Завтра вечером на дежурстве расскажешь мне своё впечатление.

Доктор вышел из ординаторской, громко захлопнув за собой дверь. Александр повернулся к своей кружке и занялся попытками повторить приём горячего напитка. Обжёгшись, расстроился.

– Как они его пьют таким горячим? – Разочарованно поставил кружку на стол, вышел из ординаторской.

Пройдя по слабоосвещённому коридору, вышел, спустился на второй этаж. Подошёл к двери, ввёл определённую комбинацию цифр, замок открылся, и Александр зашёл в отделение. Напротив двери был огромный стенд. На нём крепились списки с фамилиями больных, в каких палатах лежат, меню, правила поведения в отделении и распорядок. Саша прошёл по коридору в холл, где находился стол со светящейся лампой. Возле стола стояли три женщины, а одна сидела за столом. Поздоровавшись, Александр попросил историю болезни Ларина из девятой палаты. Все стоящие рядом резко прекратили разговор и вопросительно посмотрели на молодого доктора.

– Александр… – замешкалась, даже смутилась, запнулась красивая, молодая медсестра, сидевшая за столом.

– …Николаевич! – продолжил доктор. – Извините, Александр Николаевич, вы будете вести Ларина? – Саша провёл взглядом по всем четырём парам глаз, которые с недоумением смотрели на него и ждали ответа.

– Да, Самойлов сказал, чтобы я его вёл.

– А заведующий в курсе? – спросила медсестра.

Одна из стоявших мужеподобных тёток, по-другому никак не назвать, прокуренным, грубым голосом стала причитать.

– Та едрит твою в м… Ты чего пристала к доктору, как на допросе? Субординация где? Вы простите, Александр Николаевич, молодая ещё не всё понимает, что и как.

– Чего вы? Всё нормально. Не переживайте, – ответил Саша и продолжил: – А скажите, если не секрет, что такого страшного в этом Ларине, что вы все так посмотрели с удивлением на меня?

Две медсестры, которые стояли рядом, услышав вопрос, откланялись и пошли курить, сказав Надьке, третьей, чтобы догоняла, и быстрым шагом скрылись из виду. Надежда Адольфовна, не сдерживая негодования, провожала их взглядом и сказала:

– А вы, сучки климактерические, ну и пизд… Валите! Доктор, простите. – Она повернулась и дальше продолжила выражаться нецензурной бранью в спину уходящим, затем ещё раз повернулась и извинилась.

Надежда Адольфовна Еромянц была одной из длительно работавших санитарок психиатрического отделения. Проработав двадцать лет на «Победе», так называют в народе эту психбольницу, она всегда оставалась в весёлом расположении духа.

Повидав многое, женщина, с виду лет шестидесяти, не больше (и то не дашь), за словом в карман не лезла, была смешная, прямолинейная, объёмных габаритов, с широкой спиной и крепкими, массивными руками, маленького роста, что не мешало ей заламывать буйных больных и фиксировать для инъекций. Она нравилась всем. И любили, и уважали её все. Многие врачи её даже побаивались, потому как иногда сами не справлялись, а для неё не составляло труда утихомирить больных.

– Сергей Анатольевич был доктором этого отделения. Он как рыцарь был тут. Все бабы хотели вду… В общем, все его любили и уважали. Он из тех докторов, которые не стыдились ничего. И утку вынести, и помочь всем нуждающимся, персоналу, и выпить, и пошутить, короче – настоящий мужик с большой буквы. Но что-то поменялось в нём. Может, баба не давала, прошмандовка ещё та была, прости Господи. Хер знает, что случилось с ним. Но изменился очень. Резкие перепады настроения, агрессия, даже манера разговора поменялась. И вот уже третий месяц, как стал пациентом своего же собственного отделения, вот такая, сука, ирония. И смех, и грех. Нам до сих пор никто и ничего не рассказывает. А заведующий сам смотрит и лечит его, и историю не даёт на пост, мы бы уже давно прочитали. И соответствующие распоряжения были к его уходу. Баба у него была такая шалава, как только он попал сюда – сразу же ушла к другому еба… любовнику, короче.

– Ух ты! – воодушевился Саша. – Значит, история у заведующего?

– Да, – ответила молодая медсестра.

– А почему он в одиночке находится, буйный? – посмотрел доктор на Надежду.

– Не-е-ет! – протяжно и громко ответила Надежда Адольфовна. – Он спокойный, как удав. Но нам запрещено с ним контактировать. А мы, если честно, и сами боимся. А в одиночке по распоряжению.

– Заведующий сам лично ведёт его? Я думал, что он не ведёт пациентов, только консультирует, – почесав затылок, сказал Саша.

– А все другие отказались его вести, – ответила сразу мужеподобная тётя. – Он лучший был как доктор и как человек, а все остальные завидовали.

– Спасибо вам, – поблагодарил Саша и пошёл в ординаторскую.

– Доктор! – в спину крикнула молодая сестра. – Вы же нам расскажете, если что?

– Та закрой ты хайло своё уже, пристала к доктору, – крикнула в отместку Адольфовна, посмотрев на него, и положа руку себе на грудь.

– Узнаю, скажу, – ответил Саша, улыбнулся и покинул отделение.

Спустя несколько часов Саша всё же застаёт заведующего отделением в его кабинете. Подошёл к двери и, услышав разговор, решил подождать, пока освободится Олег Ярославович. Саша присел на кушетку, которая стояла рядом с кабинетом, и посмотрел на часы. Скоро был полдень. После десяти минут ожидания дверь кабинета заведующего открылась. Из-за неё вышел маленького роста и объёмный мужчина в форме работника общественного правопорядка, со званием майора; следом за ним – Олег Ярославович. Задыхаясь, майор достал из кармана платок, вытер красное, мокрое лицо и покатился, семеня своими маленькими ногами, прочь по коридору в сторону выхода. «Типичный Пиквик», – про себя подумал Саша.

– Вы ко мне, Александр? Заходите, – пригласил в кабинет заведующий и протянул правую руку. Александр пожал её, но что-то было не так. Олег Ярославович стоял в очень дорогом костюме бежевого цвета, который сливался с цветом деревянных стен в кабинете. Александр поначалу начал переживать, потому как не видел никогда, чтобы посреди рабочих будней заведующий был в костюме, а не в халате, надетом поверх хирургического костюма.

Олег Ярославович стал заведующим всего год назад – молодой, высокий, худой мужчина лет тридцати с коротко стриженными русыми волосами и маленькими круглыми очками на продолговато вытянутом лице. Он сел в кресло за столом и, перебирая бумажки, некоторые складывал в папку.

– Что там у тебя? Давай кабанчиком, потому как меня вызывают в город, – не отвлекаясь от своей макулатуры, сказал Олег.

– Олег Ярославович, Владимир Степанович должен был вас предупредить, я пришёл за разрешением и историей болезни Ларина из девятой палаты.

После этих слов заведующий замер на несколько секунд в недоумении. Положил бумаги, снял очки, положил на стол и облокотился на спинку мягкого кожаного кресла. Он поменялся в лице и побледнел от услышанного.

– А ты уверен, что справишься? Лично я считаю, что тебе не хватает опыта работы с такими пациентами. Только без обид. Сергей – очень сложный человек и пациент, – ответил Олег таким образом, чтобы дать возможность молодому доктору передумать.

– Он такой же пациент, как и все, кто к нам обращается. Я вынужден буду настаивать. Если у меня будут проблемы и сложности, то я обращусь к вам за помощью или к дежурным. Как мне набираться опыта, если не брать в разбор разные клинические случаи, – неуверенно сказал Александр, так как смута сомнений охватила его. Но, поборов в себе неуверенность, добавил: – Дайте мне историю.

Сказать, что Олег Ярославович был удивлён, – всё равно, что ничего не сказать. Он громко выдохнул. Надел очки, встал и сказал:

– Ну, хорошо, пойдём. Мне будет даже любопытно. Историю не дам, давай так: ты с ним сегодня пообщаешься, если справишься, то будешь его вести. От дневников и другой работы я на сегодня освобождаю тебя. Потому как будет над чем подумать. Пойдем, я вас познакомлю. – Они вышли вдвоём из кабинета и направились в отделение. По дороге туда они шли молча. Саша себе в голове уже накидал разные картинки и события: что может быть сложного и какие последствия могли быть после всего этого. Подойдя к палате под номером девять, Олег достал кожаную ключницу и, подобрав ключ, открыл металлическую дверь.

В палате было зябко, накурено и темно. Свет серого весеннего дня из окна и включённая настольная лампа, загнутая внутрь, были единственными источниками света. Сразу, войдя в палату, Александр почувствовал, как его пробрала дрожь. Словно многочисленные мелкие иголки по очерёдности пронзили его от шеи вниз и до кончиков пальцев. Его аж передёрнуло, но он посмотрел на Олега Ярославовича, и тот дал понять, что всё нормально. Саша закрыл дверь и стал рассматривать палату. Палата была стандартных размеров, что не характерно для одиночки. Стол, один табурет, большая функциональная кровать с фиксаторами и старое деревянное окно, которое закрывали решётки с внешней и внутренней стороны, с чуть приоткрытой форточкой.

У окна стоял Сергей. Он не повернулся и никак не отреагировал на открытие и закрытие двери, просто стоял, всматриваясь и изучая вид из окна. Мужчина с тёмными короткими волосами, астенического телосложения стоял в белой футболке и синих спортивных штанах, скрестив руки за спиной.

Олег Ярославович положил руку на плечо Александру, второй указательным пальцем приложил к губам. Саша кивнул и повернулся, продолжая смотреть в сторону стоящего у окна, не понимая, что вообще происходит.

Минутную театральную тишину, которая уже давила на пришедших, прервал тихим спокойным голосом, не отрываясь от окна, Сергей:

 
– Уйди в тишину —
и поймёшь, кому
нужен. Растают как дым,
с кем когда-то был дружен,
решат, что «того»,
и начнут сторониться
иль просто плести
за спиной небылицы…
Останутся те,
для кого без условий
ты дорог и мил,
хоть больной, хоть здоровый,
Кто примет тебя
и в лохмотьях, и в злате,
кому наплевать
на чины и печати.
Кто помнит добро
и прощает огрехи,
с кем можно делить
и беду, и успехи,
да просто делить
незатейливый ужин…
Уйди в тишину —
и поймёшь, кому нужен.
 

Сергей повернулся и подошёл к Олегу.

– Здравствуй, Сергей, – сказал Олег Ярославович.

Они обнялись, похлопывая по спине друг друга.

– Прекрасные слова, кто автор? – спросил Олег с лёгкой улыбкой на лице.

– Это тебе будет задание на дом, найдёшь – расскажешь мне завтра, – с колкостью ответил Сергей.

– Сергей, позволь представить тебе нашего интерна. – Олег положил руку на плечо Саши. – Александр Николаевич Носов. Вот вызвался быть твоим врачом.

Сергей протянул правую руку.

– Сергей… – Александр от изумления открыл рот и стоял, словно истукан. По дороге в палату он писал себе разные сценарии, но такого исхода явно не ожидал. Придя в себя, пожал руку в ответ.

– Сергей, я пойду, меня в город вызывают. Оставляю тебе его на съедение. Только давай без жёсткого гнета. Работать и так некому.

Олег подмигнул Сергею. Отдал ключницу Александру, дал указания, чтобы запер двери, проверил их и зашёл к нему в кабинет, когда Олег вернётся. Саша дал знак, что понял, и проводил взглядом уходящего Олега Ярославовича. Как только двери закрылись, Сергей подошёл к окну, прижал форточку и залез с ногами на кровать, оперевшись о стену.

– Присаживайтесь, доктор. О чём вы хотели бы поговорить? – указав рукой на табурет Александру, сказал пациент.

Саша пододвинул табурет к кровати, сел напротив.

– Скажите, Сергей… – начал Саша.

– Сергей! – перебил его, улыбаясь, собеседник. – Давай так, Саша, пока у меня нормальное расположение духа, мы просто поговорим без всякого официоза, на «ты», без субординаций и явных психологических приёмов, которых ты начитался. Что тебя интересует, спрашивай. Хотя неинтересно общаться с человеком, о котором уже прочитал его историю.