Текст книги "Лагерь"

Автор книги: Владислав Бахтин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 4

Я

Мы проводили взглядом Ксюшу. Немного помолчали.

– У меня есть семечки ― от дорожной скуки. Будем? ― предложил я.

– Давай, ― поддержал Лев. ― Сейчас кулёчки из поездного журнала скручу.

Начали грызть, поглядывая за окно. Мимо проносились печальные российские селения: разваливающиеся дома, с антеннами-рогами, пыльные заборы из колышек, с сохнущими на них банками.

– А ты чем поразишь наше воображение? ― спросила у меня Оля.

Я задумался. Родословную свою я, как человек увлекающийся историей, раскопал до шестого колена, не ниже. Никаких великих людей, вошедших в великую историю России, не было. Все обычные. Сначала безграмотные крестьяне, которые выучили некоторых особо способных из своего помёта детей, те, в свою очередь, выучили своих. Появились врачи, учителя, инженеры, лётчики, коммерсанты. Род и по отцовской, и по материнской ветке оказался интеллектуально потенциальным. Хотя были и тупиковые ветви развития: спившиеся, повесившиеся. О ком рассказать? О прадеде-ветеринаре, который прошёл три войны? О дедах? Да, один пензенский музыкант-композитор, другой народный самородок, который может рисовать, выжигать, чеканить, строить? Я, конечно, всеми ими горжусь, но, в каждом роде есть такие. Весь мой род ― это и есть неприметные люди России, её окаменевшие моллюски, труженики, выживавшие каждый в своё время кто как мог и кто как понимал. Моя мама? Мама, конечно, уникальный человек. И не только потому, что она моя мама, а потому, что она для меня стала первым и самым главным учителем. По профессии она преподаватель русского языка и литературы. И всю свою жизнь она только и делала, что учила и училась. Пятнадцать лет она проработала в школе. Однажды она нам с папой заявила, что не нужна России, что не на такую профессию училась, в которой не сердце отдаёшь детям, а только бессмысленные тонны отчётов пишешь, переводя на них русский лес. Окончила аспирантуру, защитила диссертацию и стала работать доцентом в московском частном вузе за смехотворную зарплату, которой ей хватало, как она говорила, на то, чтобы доехать из Жуковского до института, пообедать там и вернуться домой. А, да, ещё на колготки. Потом я пошёл в школу. Меня некому было забирать, водить на разные кружки и секции. Семья приняла решение ― надо увольняться. И всё своё могучее образование она обрушила на меня. Я не жалуюсь, просто ну не рассказывать же о том, сколько мы с ней вместе книг прочитали, какие вместе фильмы просмотрели и обсудили, в каких театрах побывали, да и вообще, как много мы путешествовали по России: по музеям, усадьбам? Теперь она занялась репетиторством. Конечно, это не её размах. А сколько таких же учителей с подрезанными крыльями оказались не у дел? Ну не могут они смириться с тем, что делают с российским образованием и изменить ничего не могут. Поэтому уходят из школ и занимаются частной практикой. Повезло же тем немногим ученикам, на чьём пути они проявились! Мне не просто повезло, а посчастливилось. Конечно, мы иногда искрим. Потому что у нас у обоих наступил переходный возраст: у меня свой, у мамы свой. Но мы можем договариваться.

Так. Об этом я, конечно, рассказывать не стану. А ещё о чём? О папе? У меня три отца. Ха-ха. Родной, крёстный и биологический. Родной с детства рядом, заботится обо мне и о маме, любит нас, а мы его. Он создал все условия, чтобы мы были счастливы. И мы счастливы, потому что нам всем вместе хорошо. Конечно, воспитание определяет не всё, далеко не всё. Генетика порой вмешивается, и тогда мама заламывает руки, причитая, говорит, что рожать надо от любимого человека, чтобы не видеть потом в своём ребёнке нелюбимого мужчину. Пожалуй, несколько слов можно рассказать о биологическом отце. Это необычный персонаж.

– Воображение ваше я не поражу, но, чтобы вы имели представление, какая во мне течёт кровь, вот что расскажу. Моя мама ― учёный филолог, поэтому господа Гоголь, Достоевский, Толстой ― это не просто писатели, которые жили когда-то, а люди, которые давно уже живут в нашей небольшой квартире, и даже претендуют на квадратные метры. Вторая клетка, в виде сперматозоида, мне досталась от доктора исторических и философских наук, который попутно окончил Московскую духовную семинарию, а затем академию. Он не захотел становиться священником, то есть батюшкой, поскольку уверовал, что Бога нет.

– Ох ты, лихо! ― заметил Лев.

– Ничего лихого, потому что из стен духовных учреждений по статистике 2-3 % выходят атеистами. Ну да Бог с ними.

– Ты знаешь этого, своего биологического? ― поинтересовалась Ольга.

– Знаю, иногда с ним встречался. Он вообще всех своих детей пытается держать в поле зрения.

– И много у него детей? ― полюбопытствовала Оля.

– До твоего деда ему далеко, но двоих я знаю. Он как кукушка, точнее, кукушан, свои яйца раскладывает по разным гнёздам и наблюдает, что из этого получится.

– Осуждаешь? ― спросил Лев.

– Нет, что ты! У меня всё в детстве сложилось хорошо.

– А сейчас он где?

– Прошлую зиму провёл в Тунисе, а потом перелетел на Сицилию, да там его коронавирус и застал. Из страны не выпустили. Насколько я знаю, недавно он получил политическое убежища у итальянцев.

– Не поняла, зачем ему убежище? В России не прижился? ― спросила Оля.

– Там какая-то мутная история с РПЦ произошла. Он создал свой частный вуз. Кто-то из высокопоставленных попов поставил условия, что надо делиться. Делиться было нечем, потому что всё, что зарабатывал, оседало в карманах министерских чиновников: он лицензию выбивал для вуза. Завели дело, долго его водили за нос, потом и вовсе подставили. И он бежал из страны, прихватив только сменное бельё.

– Прикольный тип. Так что, в России ему не рады? ― заключил Лев.

– Да. Стоит ему только пересечь границу, как его тут же посадят. Поэтому он человек мира. Говорил, что не жил только в Антарктиде.

– А на что он живёт? Алименты платит? ― со свойственным девочкам практицизмом поинтересовалась Ольга.

– Не знаю на что. Организовывает какие-то онлайн-конференции, издаёт книжки, словари. Работает мозгами. Алименты не платит, мне во всяком случае. Мама моя, хоть на него и гонит, но по-человечески сочувствует, говорит, что другой на его месте давно бы пропал и сгинул, а у этого жажда жизни велика. Барахтается. Один против всего мира. Не знаю: развлёк вас своей историей или нет, ― заключил я.

– Понятно только одно, ты ― не дурак, ― пошутила Ольга.

– И на том спасибо, ― поблагодарил я Ольгу.

В этот момент дверь купе отворилась и на пороге появилась возбуждённая Ксюша.

– Всё, что тут происходит, до того странно, что просто требует объяснения.

Ребята уставились на девушку. Та продолжила:

– В соседнем купе едут ребята-генетики, в следующем ― физики, есть ещё химики, математики, а по разговору других я даже не поняла кто. И все уже подружились, у всех общие интересы, решают какие-то свои проблемы. Одним словом, атас. Но! Вопрос в том: кто мы? Почему нас посадили в одно купе? Не кажется ли вам, что всё это странно? И прекратите грызть эти семечки, как старики на завалинке.

– Ксюша, тут такое дело: семечки, как секс, пока не кончишь ― не успокоишься, ― храбро пошутил я.

– Фу, пошлятина какая, воцаповской рассылки начитался?..

– Нет, мужики в походе научили, ― перемигнувшись со Львом, рассмеялся я.

Глава 5

Проясним?

Поезд остановился, но ребят из вагона не выпустили. По какому-то провинциальному перрону сновали люди: кто-то пытался влезть с огроменными сумками в поезд, кто-то помочь. Ребята приоткрыли окно и услышали продавцов, предлагавших свои товары:

– Риба! Риба! ― кричал усач. ― Белямур!

«Белямур» выглядел устрашающе. Он пах такой копчёностью, как будто был обрызган целым баллоном искусственного дыма. К тому же мужчина особенно не церемонился с гигиеной. Торговля шла бойко, продавец тут же принимал от ехавших деньги и этими же руками хватался за тушку «рибы» и просовывал её в пакет.

– Неужели это можно съесть и не сдохнуть? ― с ужасом в глазах спросила Ксюша.

– Это средство от глистов? ― резонно заметил Лев.

– А Олег-то наш прогуливается по перрону, ― Ольга обратила внимание ребят на курящего сопровождающего.

– За нас боятся, что мы отстанем от поезда, вот и не выпускают, ― внёс свою лепту в разговор Володя. ― Затем обратившись к Ксюше, сказал: ― Ты, кажется, хотела прояснить, почему нас собрали в одном купе?

Все посмотрели на Ксюшу и ждали от неё колкости в адрес Вовы. Но девушка на удивление не хаманула, а по-деловому сказала:

– Для начала нам надо разобраться, кто и за что получил путёвку в Лагерь.

– Ты за что? ― открыто, но с готовностью ответить на любую колкость девушки, спросил Володя.

– Я написала огромный проект «Жить по «Домострою».

Володя присвистнул, Лев засмеялся, а Ольга понимающе улыбнулась.

– Вот, видимо, откуда растут ноги твоего феминизма? ― заметил Володя.

– Сейчас не об этом, ― отрезала Ксюша. ― Это было большое литературно-историческое исследование. А ты что сделал? ― Ксюша жёстко посмотрела на Володю.

– Мне с детства нравилась история. Особенно военная. Поэтому моя работа ― это огромное, как и у тебя, исследование партизанского движения во время Великой Отечественной.

– Понятно, то есть ты тоже гуманитарий? ― скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Ксюша.

В разговор вмешался Лев:

– Я ― поэт!

– Да ты уже об этом несколько раз говорил, ― Ксюша снисходительно улыбнулась. ― И что ты такое сделал?

– Я написал и опубликовал целый сборник стихов о России!

– Целый сборник? Про Россию уже всё написали, воспели, что ты там нафантазировал? ― Ксюша иронично смотрела на поэта.

– Значит, не всё, коли мне за стихи вручили сертификат на полмиллиона?

– Брешешь, как дышишь! ― сказала Ксюша.

– Зайди на сайт конкурса и проверь, ― спокойно отразил атаку девушки Лев.

– Мне бы эти полмиллиона, я бы помог родителям с ипотекой рассчитаться. А то уже восьмой год живём под ней, как Русь под татаро-монгольским игом, ― заметил Володя.

– Мы ушли от темы. Значит, ты тоже гуманитарий, ― подвела черту подо Львом Ксюша.

– Я ― поэт!

Все рассмеялись. Тогда Ксюша обратилась к соседке:

– Ольга, а ты?

– Скорее всего гуманитарий. Я написала эссе «Какой я вижу Россию в будущем» на пяти языках.

– Слушай, а ты думаешь на каком языке? ― поинтересовался Лев.

– Всё зависит от обстановки и ситуации. Если я в Англии, то, конечно, на английском. Не знаю, как это объяснить. Мозг сам переключается. Но я русский человек. Мне русская культура и природа ближе всех.

– Ладно. Что мы имеем? ― спросила у присутствующих Ксюша.

– Мы имеем целое купе гуманитарно заточенных тинейджеров, которые тем или иным боком в своей конкурсной работе затронули тему родины, ― с немалым пафосом сказал Володя.

– Так. Это так. И зачем нас собрали вместе? А этих? ― Ксюша ткнула пальцем в стенку.

– От нас чего-то хотят, ― сказала Ольга.

– Нас всех поимеют, ― воскликнул театрально Лев, кусая при этом кулак. ― Аааа, я боюсь!

– Ты не поэт, ты клоун! ― зло посмотрела на Льва Ксюша.

– Да ладно, я шучу. ― Лев миролюбиво всех обвёл взглядом. ― Мы слишком все напряжены.

– Я думаю, что, когда мы приедем в лагерь, нам всё объяснят. Если почувствуем опасность ― сбежим, ― сказала Оля.

Глава 6

Лагерь

Пересчитав всех выходящих из вагона, нас посадили в автобусы и повезли в Лагерь. Мы ехали минут сорок. По дороге я всё время рассматривал виды на море, которые внезапно открывались на резких поворотах. От этой синеющей где-то вдали полоски на душе было радостно, наконец-то пахнуло отдыхом, каникулами и приключениями. У меня не было никаких сомнений, что они будут. Обязательно будут. Ведь всё это неспроста.

Поднявшись по серпантину, автобусы начали медленно спускаться по ущелью. Лагерь окружал высокий чугунный забор. Все, подхватив вещи, прошли через главные величественные ворота. Слева находилось помещение без вывески. По толпе пробежал слух, что всех будут мыть ― проходить дезинфекцию. Я шепнул Льву:

– Как евреев в Собиборе.

Тот сказал:

– Вряд ли, труб не видно. Да и времена не те, хотя, может быть, выбрали лучших и на удобрения, здесь рядом, я читал, крупнейшие фруктовые сады.

После душа выстроились в очередь, которая вела в медкабинет. Наскоро проверив документы и волосы на предмет педикулёза, мы вновь объединились в ожидании вожатых. В скором времени они появились.

К нам подошла небольшого росточка, ладненько скроенная девушка. У неё было миловидное лицо, аккуратно подведённые глаза, блестящие губки. И вся она оказалась настолько хорошенькой, что у меня ёкнуло в груди.

– Кажется, вы мои? Здравствуйте, ребята, ― нежным голосом приветствовала нас незнакомка. ― Меня зовут Катя, я ваша вожатая. ― Затем внимательно оглядев всех, сказала:

– Так, дайте я отгадаю: кого как зовут. Судя по атлетической фигуре, по выразительным глазам и невероятному обаянию, ты Володя Русов. ― Катя протянула мне руку, а я чуть не провалился от смущения. Я чувствовал, как краснею и ладошки мгновенно стали влажными. В тот момент я себя ненавидел: пацан какой-то, маленький сосунок, не смог совладать с собой, растёкся.

Катя, ничего не заподозрившая, обратилась ко Льву:

– Ну поэта за версту видно! Приветствую тебя в нашем Лагере. ― И так же, как и мне подала руку. Лев, ещё в вагоне напяливший на себя чёрную шляпу с широкими полями, он весь был в чёрном, театрально приподнял шляпу и слегка поклонился вожатой.

– Мадам, я счастлив!

– Мадемуазель, ― поправила его Катя.

– Пардон! ― так же демонстративно извинился Лев.

Девочек она определила без особого труда. Я был несказанно счастлив, что у нас такая вожатая. По опыту прошлых лагерных лет я знал, как важно, чтобы была хорошенькая вожатая, которая на душу ляжет. Катя легла.

– Дети мои, ― обратилась к нам, как к малышам, Катя, ― мы сейчас спустимся к корпусу Лагеря, а пока будем идти, я вас сориентирую, что и где находится.

И мы пошли. Пологие бетонные ступеньки с обеих сторон окаймляли ухоженные пахучие кустарники. Я не ботаник, поэтому их названия не знал, но от них исходил такой одуряющий запах, что мне постоянно хотелось чихать. За кустарниками забором стояли мачтовые сосны, их стволы были толстыми, тёмными. Было трудно что-либо за ними рассмотреть, поэтому мы ориентировались по жесту Кати.

– Вот там, ― и она махнула вправо, ― кинотеатр, за ним ― стадион, ещё дальше ― полигон для лазертага. ― Потом махнула влево: ― А там скалодром, чуть ниже бамбуковая роща.

– А тростниковой нет? ― перебил её Лев.

– Нет, только бамбуковая. А что?

– Подумалось, что можно было бы организовать праздник тростника. Я бы был прекрасен в роли Мсвати IV.

Ребята хихикнули, а Катя с непониманием посмотрела на Льва.

– Не берите в голову. Это наши поездные приколы, ― ответил Лев на удивлённый Катин взгляд.

– Хорошо. Территория Лагеря лежит в широком и очень живописном ущелье, которое разделяет небольшая, но иногда капризная речушка Еруслан.

– Почти пушкинское название. А из неё нигде не вытекает ручеёк Елюдмила? ― шутя полюбопытствовал Лев.

Катя нежно на него посмотрела, улыбнулась.

Я шёл следом, словно заколдованный. Не мог сказать ни слова. Только поглядывал по сторонам, тогда ещё не замечая деталей. А посмотреть и восхититься было чем. Когда мы вышли на небольшую террасу, нам открылся потрясающий вид. Хрустально-голубое небо сверкало на горизонте, сливаясь с более синим морем. Море, словно затаив дыхание, замерло у самой кромки песочного жёлтого берега. Цикады так вокруг грохотали, что приходилось говорить чуть громче обычного. Слева от нас сквозь лес проглядывало здание, похожее на огромный трёхмачтовый корабль. Казалось, что вот-вот деревья разойдутся и корабль отправится в путешествие по времени. Таким необычным было это здание.

Лев резюмировал увиденную красоту своими стихами:

Я люблю этот лес, этот сказочный лес.

Лес, где птицы вьют гнёзда у самых небес,

Где на кроны густые спустилась заря

Покачаться под трель соловья.

А затем обратился ко мне:

– А вообще здание похоже на Ноев ковчег. Не находишь?

– Да, и похоже, что на него собирают всякой твари по паре, ― ответила за меня Ксюша.

Катя посмотрела внимательно на нас и сказала:

– Ребята, вы вытянули счастливый лотерейный билет. Конечно, ничего не бывает случайным, вытянули, то есть заслужили, но об этом поговорим вечером, на огоньке знакомств. Я уверена, вам очень здесь понравится. Как поётся в лагерной песне: «Земная ось проходит здесь где-то рядом». Это Место Силы!

Ксюша нарушила торжественное молчание:

– Я не поняла, а мы вчетвером ― это и есть наш отряд?

– Ты всё правильно поняла, ― подтвердила Катя. ― Жить вы будете в комнатах, условно назовём их каютами. В каждой два места, свой душ и уборная. С мальчиками у вас будет общий коридор. А я буду к вам приходить из Дома вожатых. Так что полная свобода действий. Пойдёмте заселять каюты? ― Парни пошли к себе, а Катя с девочками зашли в их комнату.

Каюты оказались просторными, светлыми и очень уютными. Круглое окно было огромным. Из него открывался вид на лес. Перспектива была такая, что лес, сначала редкий, потом более густой, углублялся внутрь.

– Согласна, ― поймав взгляд девочек, опередила их вопрос Катя, ― ночью бывает страшновато, но есть жалюзи. Прикроете, если что.

– А что ― это что? ― спросила Ольга без малейшего страха в голосе.

– Да ничего. Здесь всё спокойно. Мало ли, кто-то боится темноты. Только и всего. Здесь вы в полной безопасности.

Катя попросила девушек на минутку присесть.

– Я заметила, ― начала вожатая, ― что у Ксюши с Володей как-то не заладилось. Это не совсем хорошо, потому что вам вместе предстоит жить целое лето. И если вы начнёте ругаться, ссориться, то не только испортите себе отдых, но и всем нам. А этого бы совсем не хотелось.

Помолчали. Катя спросила:

– Он тебя чем-то обидел? Ты на него реагируешь, как раскалённый утюг на капли воды.

Ксюше от такого сравнения стало весело.

– Не знаю, но он меня просто бесит. Такой весь воспитанный, окультуренный, без сучка и задоринки, ― Ксюша постаралась объяснить свои чувства к Володе.

– А может, он тебе понравился? И ты сама себе в этом боишься признаться? ― предположила Ольга.

Ксюша почесала свою выбритую половину головы, обвела глазами комнату:

– Пусто у нас тут. Голые стены. Если есть краски, то я могла бы это исправить.

Катя улыбнулась и ответила:

– Не уверена, что разрешат на стенах что-то писать, но если ты набросаешь эскизы, то, может быть, и получится. А вообще в Лагере есть огромная картинная галерея. Вы сходите туда и выберите те репродукции, которые нравятся. Ими каюту можно оживить.

– Отличная идея! ― воскликнула Ксюша.

Катя встала и уже у двери сказала:

– Ксюш, я прошу тебя: постарайся к Вове относится миролюбиво. Он славный парень.

Ксюша махнула головой и обратилась к Ольге:

– Ты тоже так считаешь?

Та посмотрела на свою новую подругу и кивнула в знак согласия.

Глава 7

Огонёк

Вечером ребята, замешкавшись, позже всех остальных отрядов вышли на палубу своего здания-корабля и восхитились открывшейся картиной. Ночь проглотила Лагерь сразу, как только солнце скрылось за морем. Некоторые отряды уже спустились к своим костровым местам и зажгли огни. Рассыпавшиеся по побережью огоньки, мерцающие, словно земные звёзды, колебали темноту, отчего она не казалась зловещей.

Лев не смог сдержаться, развёл руками и громко, с выражением, прочитал:

Среди тьмы и огня

Есть одна лишь Земля.

И ты должен навек

Сохранить, человек,

Эти дожди и седые туманы,

Шелест берёз и грибные поляны,

Нежность рассвета и пламя заката,

Всплески морей, громовые раскаты,

Снежную даль и речные разливы,

Запахи трав, родников переливы,

Небо в разлёт, птичий полёт.

Пусть на счастье людям

Планета эта будет!

– Пусть! ― подтвердила Ольга.

– Аминь! ― сказала Ксюша и добавила. ― Быть поэтом нелегко, а жить с поэтом ещё тяжелее. Твои стихи?

– Мои! ― гордо ответил Лев.

Катя, стоявшая рядом, повела ребят к их костровому месту.

– Вот тут мы с вами иногда по вечерам будем собираться. А сегодня у нас огонёк знакомств. Я вам немного расскажу о себе. Моя фамилия Цветкова. Екатерина Цветкова. Я родом из Новосибирска, сибирячка, хотя по мне не скажешь, ― вожатая улыбнулась. ― Студентка уже второго курса Новосибирского государственного университета. Хочу стать учителем географии. Мои родители ― инженеры-геологи, так что детство у меня было палаточным, с кострами, гитарой, мошкарой и другой романтикой. Чтобы попасть в Лагерь, нам, студентам, предложили написать эссе: «Каким мы видим образование России в будущем». Моя работа победила, и вот я здесь.

– Катя, то есть ещё в прошлом году в это время ты сдавала ЕГЭ? ― спросила Оля. ― Справилась?

– Да, ещё в прошлом году, в ковидное лето. Знаешь, ЕГЭ ― это совсем не сложно. Я всегда любила учиться, поэтому стала стобалльницей по русскому, математике, а по географии 98 баллов всего набрала. Мне задания настолько показались простыми, что по самоуверенности неправильную цифру в бланк вписала.

– Я тоже считаю, что в пед должны поступать лучшие из лучших. И самые «страшные» конкурсы должны быть в педагогическом, чтобы приёмная комиссия выбирала из золота, а не из тех, кто приносит по русскому проходные 40 баллов, ― заметил Вова и почувствовал, как краснеет. «Хорошо, что темно. Зачем только выскочил? Сидел бы и сопел в две дырочки», ― начал бичевать себя парень.

Но ребята его поддержали, согласились, что хороших педагогов надо готовить из лучших.

– А теперь давайте поговорим о вас, ― предложила Катя.

Костёр мирно жевал дрова, которые ему подбрасывали ребята, щедро делясь с ними мирным треском и теплом. Сладко пахло дымком, смолой, уютом. С разных сторон долетали то смех, то песни соседних кострищ. Темнота со спины укутывала бархатом ночи. Уставшие, охрипшие от гимна лету цикады наконец-то примолкли. Во всём мире разлился покой.

– Скажите, что вы любите больше всего на свете? ― спросила вожатая.

Ребята стали отвечать по очереди так, как они расселись вокруг костра.

– Я люблю, ― начал Лев, ― фисташковое мороженое, третью часть второго издания сборника стихов Пушкина 1832 года, затёр до дыр. Сейчас даже не открываю: кладу на колени и читаю наизусть. Бабуля подарила. Где она его раздобыла ― бог весть. Мне иногда кажется, что эта книга ― моя материализовавшаяся душа. Каждую строчку гоняю, как леденец, по рту, и такая сладость ― не выразишь. С собой не взял: боялся, что украдут.

– Напрасно, ― заметила Катя, ― здесь никто не ворует.

– Не может быть, Лагерь ― это тоже Россия. А Россия без воровства не Россия, ― Володя посмотрел на вожатую испытующе.

– Понимаете, ребята, Лагерь так устроен, что здесь может каждый брать что угодно. Даже то, что плохо лежит. Здесь никто никого не контролирует, никто ни за кем не следит. Здесь нет камер наблюдений. Делайте, что хотите. Но есть определённые условия, например, со своими гаджетами вы расстаётесь на три месяца, родителям позвонить можно на телеграфе. Интернета тоже нет, как и компьютеров.

– Этакий модернизированный каменный век? ― спросила Ксюша.

– Как хотите назовите. Но если вы что-то своровали, то всё равно при отъезде вам это придётся вернуть. Отсюда никто ничего не выносит.

– Очень похоже на то, как люди, живя на земле, после смерти ничего не могут с собой взять на тот свет? ― Володя провёл такую параллель, которая ему тут же показалась неуместной.

– Именно так, ― подтвердила вожатая.

– И деньги здесь ни к чему, потому что покупать на них нечего? ― спросила Ольга.

– Точно. Еды, как вы могли заметить, в столовой вдоволь. Шведский стол с русским размахом. Ешьте, сколько влезет. Но существует определённая система поощрений. Наказаний в Лагере нет. Пожалуйста, услышьте меня. Здесь за провинности никто никого не наказывает. Здесь работает только система поощрений.

– Это как? ― закудахтала Ксюша.

– К примеру, ― принялась разъяснять вожатая, ― за порядком и чистотой кают будете отвечать только вы. Хотите жить в грязи ― живите, но если вы будете следить за чистотой, то в качестве поощрения будете получать то, что хотите. Лев, ― обратилась Катя к парню, ― говоришь, что любишь фисташковое мороженое? Понимаете, о чём я?

Ребята заулыбались.

– Поэтому я вас и спрашиваю, что вы любите, чтобы было чем вас поощрять.

– Я люблю писать маслом на холсте, люблю цветы ― маргаритки, люблю, когда мама обращает на меня внимание, ― Ксюша задумалась на мгновение, ― а всё остальное ― это второстепенное.

– Ольга, теперь ты, ― обратилась к девушке Катя.

– Я люблю японскую кухню, поострее, люблю дельфинов, обожаю фильм «Аватар», ― подумав немного, добавила, ― да, и бабочек, я их коллекционирую. Вот, наверное, и всё.

– Володя?

«Я бы сказал, что тебя, Катя, люблю, но мне вряд ли в качестве поощрения, подарят тебя», ― подумал про себя, а вслух сказал:

– Обожаю огромное «Лего», энциклопедии по истории, военные фильмы, шашлык, кататься на мотоцикле по Эльбрусу.

– У тебя скромные желания, не сравнить со Львом. Тот положил сборник стихов на коленки, прочитал их наизусть ― счастлив. ― Ксюша впервые за всё время рассмеялась, и её смех мгновенно смыл всё грубое, наносное, что она так тщательно на себя надевала.

– А ты вполне себе можешь быть ничего, ― заметил Вова.

От этих слов Ксюша опять помрачнела и сделалась собой.

«Эх ты, напустила на себя чёрт знает чего, а ведь под всей этой шелупонью нормальная девчонка», ― подумал Вова.

– Следующий вопрос. Я знаю, что у каждого из вас есть хобби. Но хочу, чтобы вы сами о нём рассказали. Лев.

– Помимо поэзии, которая не хобби, а моё дыхание, я ещё, ой, только прошу не смейтесь. Не будете?

Все заранее заулыбались, замотали головами, мол, не будем.

– Я строю скворечники и вывешиваю их в нашем парке.

– Прекрасное увлечение и совсем не смешное. Я думала ты скажешь, ― Катя улыбнулась, ― крестиком вышиваешь.

– И это тоже.

Вот тут ребята и засмеялись.

– Я же просил, не обижайте поэта. У него ранимая душа.

– Не обижайся, ― миролюбиво потрепала по плечу Ольга, ― любое занятие достойно уважения.

– Ну, хорошо. Ольга, а твоё любимое занятие?

– Я люблю выращивать цветы, возиться с дрожжевым тестом и кататься на роликах.

– Прекрасно! Ксюша?

– Живопись. Масляными красками.

– Так. Володя? Помимо «Лего».

– Я признаюсь по секрету, я ― киноман. И если меня не отогнать от телевизора, то я всю жизнь проведу под ним.

– Ты любишь передачу «Пусть говорят» или «Суд идёт»? ― Ксюша весь вечер старалась не ёрничать, но на этот раз не выдержала.

– Ты не поняла, я не люблю ТВ, даже его никогда не смотрю, я люблю фильмы смотреть через Смарт. А когда не смотрю, то играю на гитаре. Гитара ― моё увлечение.

– У нас в Лагере есть гитара, отличная, испанская, ― сказала вожатая, ― будем надеяться, что ты нам что-нибудь сыграешь. Спасибо, ребята. Я знаю, что у вас ко мне тоже есть вопросы. Задавайте.

Всё это время мальчики и девочки сдерживали себя. А тут прорвало. Начала Ольга:

– Чайковский, Менделеев, Чехов, Ломоносов ― это переодетые актёры?

– Нет, ― решительно ответила Катя, ― вполне себе реальные люди, но если вам не хочется в это верить или это не укладывается в голове, то пусть будут актёрами.

Над кострищем пролетела ночная птица, на мгновенье проявилась в свете, ухнула и скрылась в темноте.

– Предположим, ― согласился с таким аргументом Володя, ― но не может быть, чтобы нас всех здесь собрали просто так? От нас чего-то хотят? Или мы что-то должны? Не разуверяйте меня, Катя. ― Володя так и не смог обращаться к Кате на «ты». ― Что? Конкурсы, тема которых «Будущее России», просто так?

– Нет, не буду разуверять. Но если вы захотите, чтобы было просто так, так и будет, а если не захотите, то будет иначе.

– Катя, мы так не договаривались. Ты сейчас напускаешь тумана. Давай начистоту. Прямым текстом. Что от нас хотят? ― Ксюша пристально сквозь огонь смотрела на вожатую. Да и все напряглись.

– Хорошо. Начистоту, так начистоту. Вы, мы, действительно, отобранные конкурсами люди. И все мы понимаем, что Россия в своём развитии зашла в тупик. Она падает на дно, пробивает его и вновь падает. Взрослые, очень влиятельные люди, государственные, если хотите, мужи признались в своём бессилии. Они не знают, что делать. Поэтому и был разработан проект «Лагерь». В него собрали самых одарённых, способных к нестандартному мышлению ребят от 14 до 15 лет. Этот возраст считается самым продуктивным, творческим. Возраст, когда ваше сознание не набито чужим мировоззрением, но при этом вы уже способны к неожиданным, оригинальным, новым решениям. В течение лета вам предстоит, подчёркиваю, услышьте меня, добровольно найти выход из тупика и предложить модель, какой должна быть Россия будущего. Не утопические идеи высказать, вы их уже написали, а реальные ходы и выходы для нашей страны.

– Ничего себе задачка! А если кто-то не захочет? ― Ксюше, всё это время внимательно слушавшей, казалось, что происходящее ― полный бред.

– Никто никого неволить не станет. Отдыхайте. Завтра я вас отведу на пляж. Можете всё лето проваляться на песке и купаться в море.

– А если мы ничего радикального или революционного не придумаем? ― поинтересовался Володя.

– Никто вас не осудит. Зато вы попробовали.

– Я не совсем понимаю, ― заметила Ольга, ― мы должны будем целыми днями валяться на песке и думать о путях выхода России из, простите, задницы?

– Это не так, ― пропуская мимо ушей Ольгину грубость, ответила Катя, ― вас ждут приключения, если захотите, и, может быть, они подтолкнут вас к интересному решению.

– Какие приключения? ― на этот раз не выдержал Лев.

– Если решите отправиться в путешествия, то я вам о них расскажу завтра. А сегодня давайте отдыхать. Очень поздно. Смотрите, все уже разошлись.

Ребята оглянулись и увидели, что многие костры догорали, другие тушили хлопотливые вожатые.

– Нет, Катя, подождите. А что в Лагере делают ребята из других отрядов? ― схватив приподнимающуюся вожатую за руку, спросила Ксюша.

– То же, что и вы, но у каждого отряда своя задача: как с помощью науки, которой они занимаются, сделать Россию счастливой. А поскольку только гуманитарные науки могли создавать модели различных обществ, то считайте, что вы тут самые главные, так сказать, элитный АРТ-отряд. Немного прояснила я вашу миссию?