Текст книги "Обряд Ворлока"
Автор книги: Владислав Русанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Владислав Русанов
ОБРЯД ВОРЛОКА
Глава 1
Злое Жало
Тяжелый наконечник копья чертил в стылом воздухе подземелья замысловатые узоры. Багровые отблески двух факелов подрагивали на его отточенных кромках, а острие приковывало взгляд, как раздвоенный язык гадюки связывает волю полевой мыши. Не зря же копье прозывалось – Злое Жало. Викинги хоть и любят свое оружие, а именами нарекают далеко не всякое. Лишь самое любимое, надежное, верное.
Вратко сидел на корточках у холодной стены, покрытой капельками воды, которые играли в факельном свете не хуже драгоценных адамантов, и смотрел, как бородатый Гуннар выполняет ежедневное воинское правило. Бывший кормщик из дружины Хродгейра Черного Скальда остался нынче за старшего в крошечной горстке уцелевших бойцов. [1]1
Об этих событиях рассказывается в книге «Ворлок из Гардарики».
[Закрыть]Ему полагалось показывать товарищам пример во всем. Соломенноволосый здоровяк Олаф, о котором злословили, что, мол, не уступает силищей северным йотунам, [2]2
Йотун – великан. Он же – турс.
[Закрыть]предпочитал меч. Веснушчатый Игни – самый молодой из викингов – следовал его примеру. Он вообще старался во всем подражать Олафу. Вратко заприметил это еще на «Слейпнире» – так в честь восьминогого коня верховного урманского бога Одина назывался дреки [3]3
Дреки – боевой корабль викингов с изображением дракона на переднем штевне. В литературе последних лет эти корабли ошибочно зовутся драккаром.
[Закрыть]Хродгейра. Где они теперь? И красавец корабль, быстрый, верткий, с бортами из прочных просмоленных досок и клыкастой драконьей мордой, вознесшейся на высоком штевне, и его владелец – умелый скальд и беспощадный воин, верный товарищ и мудрый вождь?
«Слейпнир» остался лежать, наполовину вытащенный из воды, у небольшой крепостицы Риколл, поставленной саксами в месте слияния Уза и Уарфа. Там остался и весь остальной флот норвежского конунга Харальда Сурового, который прибыл на земли Англии в поисках короны, но нашел лишь злую смерть. Рядом с конунгом в сражении у Стэмфордабрюгьера погибли лучшие его воины – цвет северного края.
Друг и наставник Вратко – скальд Хродгейр – потерялся чуть позже, когда пытался отвести от измученных товарищей безжалостную погоню. Уже направляясь к нежданно-негаданно открывшемуся входу в Полые Холмы, новгородец слышал, что отчаянный вожак викингов рубится с рыцарями из числа саксов, преданных Эдгару Эдвардссону. [4]4
Эдгар, внук Эдмунда Железный Бок, английского короля в 1016 году. Войско Эдмунда было разгромлено датчанами, сам король погиб. Его сын Эдвард Эдмундсон с малолетним Эдгаром бежал в Венгрию. После смерти Эдуарда Исповедника Эдгар претендовал на корону Англии, но саксонская знать предпочла сына графа Годвина – Гарольда.
[Закрыть]С тех пор прошло вот уже десять дней. Несмотря на обещание помочь разыскать Черного Скальда и вызволить его, если норвежец попал в плен к врагам, королева Маб не торопилась. Как будто и не нуждалась в ответной помощи и верной службе Вратко, которого она считала могущественным чародеем.
Молодой словен до сих пор не свыкся с ролью колдуна и всякий раз искренне удивлялся, если кто-то вслух называл его волшебником или, как говорят на севере, ворлоком. Какой, скажите на милость, колдун из купеческого сына, да еще не встретившего семнадцатую весну?
Чародей должен быть старым, седым, с длинной бородой и мудрыми глазами. Он должен носить мантию до земли и опираться на посох, проводить время в ученых размышлениях и составлении все новых и новых заклятий, а не таскаться за бородатым кормщиком, с замиранием сердца разглядывая приемы боя с копьем.
А Гуннар все чаще и чаще, не говоря ни слова, хватал под мышку Злое Жало и уходил подальше, в одну из необжитых пещер под холмами, втыкал факел между двумя каменными сосульками и сражался с невидимым противником, пока не покрывался потом. Вратко, чувствуя подспудную вину, шел за ним. Садился в сторонке и наблюдал, как исходящий паром кормщик наносит резкие короткие удары острием, подсекает ноги, отбивает вражеские удары окованным древком, рубит наотмашь широким мечеподобным лезвием. Танец Гуннара завораживал. Хотелось самому взять в руки Злое Жало и задать жару воображаемым врагам.
Наконец факел начинал шипеть и плеваться искрами. Это означало, что пришла пора возвращаться в отведенные им для жилья палаты. Там горел очаг, который топили не дровами, а кусками торфа – диковинка для новгородца, не привыкшего видеть горящую землю. Там низкие каменные ложа были покрыты медвежьими и волчьими шкурами. Хоть и сыро, и стыло, как и везде в подземельной державе, но согреться можно. Однако возвращаться не хотелось. Ведь там сидела, не отрывая безучастного взгляда от пламени очага, Мария Харальдовна.
Дочь конунга беззвучно шевелила губами, словно разговаривала с бесплотными тенями, обступившими ее в полумраке. Она и до злополучного похода Харальда Сурового слыла… ну, не юродивой, конечно, но уж «не от мира сего» – это точно. Иногда про таких людей говорят – он беседует с духами. А кто-то считает, что они слышат голоса богов. Как там было на самом деле, Вратко судить не решался, но пророчество Марии, когда она еще на Оркнейских островах предсказала неудачу норвежского войска, если они не разыщут некий предмет, укрытый в сланцевых холмах, помнил. Одно время ему хотелось верить, что талисман, необходимый для победы, – это Рианна, девушка-пикта, которую они и в самом деле сыскали благодаря предчувствиям Марии Харальдовны в подземном жилище Скара Бра. Но, скорее всего, он ошибался. Вернее, убедил себя, выдал желаемое за сущее, и это оказалось ошибкой. Сокрушительное поражение войска норвежского конунга было тому подтверждением.
Уже здесь, в Полых Холмах, словен, не без помощи Рианны, пришел к выводу, что заветным талисманом, владение которым обеспечило бы победу, должна была стать Чаша. Та самая, которой поклонялась ветвь пиктского народа, обитавшая на Оркнеях, племя, которое Рианне предстояло рано или поздно возглавить. Но прознать о предназначении Чаши мало, нужно до нее добраться, а как это сделать – не знал никто. Даже великая королева малого народца йоркширских холмов – чародейка Маб. Ведь именно ради обладания Чашей она пригласила, если можно так сказать, их в гости. Королева хотела узнать о местонахождении Чаши от Рианны, но пикта ничем не могла ей помочь – в их племени все знания о Чаше передавались главе рода лишь по достижении совершеннолетия, во время особого обряда инициации. Воины Модольва Кетильсона, хевдинга [5]5
Хевдинг – правитель области, дословно «главарь», избираемый из местной знати. Также военный вождь у викингов.
[Закрыть]по кличке Белоголовый, перебили всех родных Рианны, и теперь оставалось надеяться лишь на чудо. Или случай…
Гуннар хрипло выдохнул и замер, опустив копье наконечником вниз.
Вратко поднялся. Покачал головой и сказал:
– Еще как алчет… – буркнул Гуннар. – Почему я должен сидеть сложа руки, когда Хродгейр, возможно, погиб?
– Мария Харальдсдоттир, говорит, что он жив, – возразил новгородец.
– Она же не колдунья!
– Но она иногда прорицает будущее.
– Да, это так… – согласился кормщик. Но тут же вновь возмутился: – Почему эта королева… – Он опасливо зыркнул по сторонам, будто бы опасаясь сторонних глаз или ушей. – Эта королева с холодным взглядом и змеиным языком… Почему она молчит? Почему не выполняет своего обещания? Ведь она поклялась, что поможет нам спасти Хродгейра!
Вратко развел руками. Ну, что он мог ответить? Возмущение Гуннара совершенно справедливо. Словен и сам начинал злиться…
Королева Маб нуждалась в его заклинаниях. Вернее, заклинаниями она – да и многие другие – называла висы, складывать которые парня научил Черный Скальд. Да, иногда, когда он произносил строки, наполненные созвучиями, кеннингами и хейти, [7]7
Кеннинг – в скальдической поэзии замена одного существительного речи двумя, из которых второе определяет первое. Например: конь моря – корабль, древо битвы – воин и т. д. Хейти – замена одного названия или имени собственного другим названием или именем собственным. Например: хейти Одина – Высокий, Вещий, Отец Дружин.
[Закрыть]желаемое сбывалось. Но не было ли это случайностью? Вратко не знал и не мог поручиться, что в очередной раз все выйдет по его слову. А вот правительница малого народца, похоже, верила в колдовскую силу его строк. Потому и предложила союз против ненавистных ей монахов, служителей Белого Бога или Иисуса Христа, которые набирали все большую и большую силу на островах. Вратко не держал зла против христиан, но вот от отца Бернара, монаха, сопровождавшего войско норвежского конунга в походе и, как оказалось, возглавившего заговор в поддержку Вильгельма Нормандского, добра не видел. Отомстить ему парень не просто мечтал, он жаждал изо всех сил, готов был жизнь отдать, лишь бы наказать подлого святошу.
Но месть местью, а позволять королеве-волшебнице нарушать договор – помощь в борьбе с монахами в обмен на жизнь друга и учителя – Вратко не собирался. Он уже несколько раз за истекшие десять дней пытался поговорить с Маб, но молчаливая стража из воинов народа динни ши не пропускала его. На расспросы не отвечали. Вообще эти наследники некогда могущественного племени Туата Де Дананн относились к людям с изрядной долей презрения. Олаф как-то сказал, что ему давно уже хочется взять парочку заморышей за шивороты и хорошенько приложить головами друг о друга, если они не перестанут кривиться и морщить носы при виде викингов. Узнают, мол, тогда, что люди не грязные свиньи…
– Гуннар, – тихо проговорил парень. – Я сейчас пойду к королеве и добьюсь, чтобы она выполнила свое обещание. Веришь мне?
Кормщик долго молчал. Вратко даже начал опасаться, что бородач обиделся всерьез… А за что обижаться? Можно подумать, он сам не хочет спасти Хродгейра! В конце концов он тоже обязан скальду жизнью, а долги нужно платить.
– Я верю тебе…
Услышав голос Гуннара, словен дернулся от неожиданности:
– Правда, веришь?
– Верю, Подарок Ньёрда. Как же мне не верить тебе?
Парень улыбнулся. Если называет его привычной кличкой, значит, зла на сердце не держит.
– А можно… – словен замялся.
– Чего тебе? – приподнял мохнатую бровь кормщик.
– Я хотел просить тебя… Научи меня биться копьем.
– Копьем? А зачем тебе?
– То есть как это зачем? – опешил Вратко. – Ты думаешь, мне не надо уметь защитить себя?
– Да нет! Надо, надо! – быстро проговорил Гуннар. – Ты теперь наш, а викинг должен уметь постоять за себя. Просто… Копье… Ведь Олаф учил тебя мечу, насколько я помню?
– И многого я достиг? – усмехнулся парень. – Верно Сигурд говорил: ногу уже не отрублю, но драться с воином и думать нечего.
– Меча толком не понял, а уже к копью примеряешься? – нахмурился кормщик.
– Ну… Я только попробовать хочу. – Вратко уже пожалел, что попросил Гуннара о помощи. – Мне показалось… Я подумал…
– Что подумал?
– Подумал: вдруг копье – это мое оружие? Ведь так бывает… Кому меч, кому секира, а кому и копье.
– Да? Что ж, парень… Может быть, ты и прав. – Гуннар вдруг улыбнулся и сунул новгородцу в руки Злое Жало. – Держи!
Вратко сжал пальцы на древке – гладком, отшлифованном ладонями викинга.
– Не так! – командовал бородач. – Правую посредине! Хват нижний! Левую – ближе к пяте. Да верхним хватом! Держи свободно.
Парень выполнял все указания наставника, радуясь в душе. Если с мечом он чувствовал себя неловко, скованно – клинок был явно лишним, отягощал руку и мешал двигаться, постоянно норовил выкрутиться из ладони и если не зацепить ногу незадачливого мечника, то, по крайней мере, улететь куда-нибудь подальше, – то держак копья лежал удобно и привычно. Будто бы Вратко всю жизнь только и делал, что ходил с боевым копьем наперевес. Словно вилы или грабли, которые должны быть более привычны простому пареньку, не воину по рождению.
– Неплохо, Подарок Ньёрда, неплохо, – одобрил и Гуннар. – Мне нравится, как ты стоишь, как держишься. Попробуй уколоть.
– Кого?
– Да никого! – рассмеялся кормщик. – Ткни вперед, перед собой!
Вратко ткнул.
– Неплохо. Только ты слишком сильно сжимаешь пальцы. Мягче… Хорошо! А теперь крутани, будто руну рисуешь! Молодец! В запястье мягче!
Молодой человек старался исправно выполнять все распоряжения кормщика. Ему было легко и радостно. Злое Жало слушалось малейшего поворота кисти, хоть он и держал это оружие первый раз в жизни – Гуннар обычно очень ревностно относился к своему любимому копью.
– Мягче, мягче, Подарок! Теперь представь, что тебя бьют в лоб! Как будешь отбивать?
Вратко показал.
– Без пальцев останешься! Отводи чужой клинок так, чтобы твой кулак был выше! Тогда меч или топор соскользнут по оковке древка, а пальцы твои целы будут! Понял?
Радостно кивнув, новгородец повторил движение, но уже учитывая замечание Гуннара. Заслужил скупое одобрение:
– Ничего. Годится… А может быть, Подарок, из тебя толк и выйдет.
Увидев улыбку до ушей, озарившую лицо парня, кормщик нахмурился и добавил:
– Толк выйдет, одна бестолочь останется. Ты не зазнавайся. Ишь ты, не успел копье в руки взять, а уже великим воином себя возомнил.
– Да я…
– Не перебивай старших. Тебе, чтобы настоящим бойцом стать, нужно до седьмого пота прыгать. И не один год. И то не знаю, как еще жизнь повернется. Иному не дано бывает: учись, не учись – подмастерьем и помрет. А помрет обязательно. И не своей смертью, ибо имеют обыкновение такие горе-мастера о себе возомнить больше надобности. Бросаются драться и нарываются на стóящего бойца.
– Да я не собираюсь драться с кем ни попадя…
– Это хорошо. Только ты сейчас так говоришь, а получаться начнет…
– Правда начнет?!
– Сказал – не перебивай! – рыкнул Гуннар. – Я, парень, загадывать не берусь, но вижу – задатки у тебя есть. Если трудиться будешь до ломоты в костях и кровавых мозолей, то чего-нибудь и достигнешь. Понял?
– Понял.
– Вот и славно. Давай сюда Злое Жало…
Вратко невольно задержал копье в ладонях несколько лишних мгновений. Не поймешь этого бородача: то обещает учить и хвалит, то начинает обвинять в несуществующих проступках и недостойных замыслах. Даже немножко обидно… И вдруг новгородец почувствовал спиной чей-то взгляд.
Он обернулся. Рядом с толстым каменным столбом, который соединял свод пещеры с неровным «полом», стоял один из военачальников динни ши. Как и все воины народа холмов, малорослый, но отлично сложенный – благородная осанка, гордый постав головы, дерзкий разворот плеч. Серебристые волосы указывали на его почтенный возраст. Не мальчик. Хотя вряд ли кто-то мог бы сказать точно, сколько зим встретил житель Полых Холмов. Может, двести, а может быть, и тысячу. Но, если подумать, двести годков для динни ши – ранняя юность. Значит, Лохлайну – Вратко лишь сейчас вспомнил имя подземельщика – не меньше тысячи.
– Чего надо? – неприветливо буркнул Гуннар, приближаясь к факелу, начинающему уже тухнуть. На динни ши он старался не смотреть. Кормщик опасался, что может не сдержаться и наговорить злых, возможно, даже несправедливых слов, а то и ударить карлика. К чему это привело бы, нетрудно догадаться. Королева Маб вряд ли спустила бы викингам непотребство. Тут и защита ворлока по имени Вратко не помогла бы. Она и так согласилась оставить урманов среди залов и коридоров Полых Холмов только после настойчивых уговоров новгородца. Счастье, что он ей нужен, и волшебница готова терпеть его капризы и потакать им.
Говорил Гуннар, ясное дело, на северном наречии, которое динни ши не понимали. Но Лохлайн, похоже, догадался – вскинул подбородок, сверкнул глазами-сапфирами. Проговорил, брезгливо искривив губы:
– Не дикому зверю, которого приютили из жалости, задавать вопросы хозяину. Можно и плети отведать.
Кормщик тоже не понимал ни единого слова из речей, произносимых народом Полых Холмов. Говорили они на древнем языке, странной смеси гэльского, распространенного среди скоттов, населяющих горные долины севера Британии, эринского, который использовали уроженцы Смарагдового острова, [8]8
Поэтическое название Ирландии.
[Закрыть]и пиктского наречия, бывшего старым еще до римского нашествия. Но Гуннар уловил отлично тон, которым они были произнесены. Набычился, сжал покрепче Злое Жало.
Лохлайн опустил ладонь на рукоять меча.
В стылом воздухе подземелья запахло дракой.
– Перестаньте! – решительно вмешался Вратко. – Позволю напомнить тебе о нашем договоре с правительницей народа Холмов, – обратился он к динни ши. А потом добавил для Гуннара по-урмански: – Ты хочешь помочь Хродгейру?
Лохматый кормщик потупился.
– И правда, чего это я, как дите малое… – Он махнул рукой. – Спрашивай его, Подарок, чего он хочет, да пойдем уже.
– Благородному Лохлайну что-то нужно? – взял быка за рога новгородец.
– Какие же вы, люди… – сквозь зубы процедил подземельщик. – Спесивые, грязные и нетерпеливые…
– Уж какие уродились, – отвечал Вратко, а сам подумал: «Зато люди надавали вам хорошенько, когда дело до драки дошло. И все ваше благородство, рассудительность и опыт не спасли. А уж что касается спеси, то тут вас не переплюнет ни один из правителей человеческих королевств, и даже сам Папа Римский, хоть он и мнит себя правителем над всеми людьми, даже королей заставляет себе поклоняться».
– Не уродились, а выродились. Словно дикие звери в лесных логовищах…
– Это все, что ты хотел нам сказать? – словен сам готов был вспылить, несмотря на то что вот только сейчас успокаивал спорщиков. Но наглость динни ши его взбесила. Ишь ты! Прячутся в подземных схоронах, опасаясь нос на поверхность показать, вырождаются, мельчают, сходят с ума от злости и бессилия, а туда же – продолжают мнить себя высшими существами и того и гляди лопнут от презрения.
Парень, не глядя на надменного воина, направился прямиком к выходу из пещеры.
– Погоди, колдун, не так быстро! – остановил его Лохлайн.
«Ага! Вспомнил, что я колдун… Не забудь еще, что это твоя королева ищет моей помощи, а не я к ней прибежал со своими бедами».
– Ее величество приказала тебе явиться к ней, – негромко проговорил динни ши.
Вратко вздрогнул. Неспроста все это. Молчала, не желала удостоить даже встречи и беседы, а тут вдруг такая перемена!
– Ее величество больше ничего не велела передать? – поинтересовался новгородец, не надеясь, впрочем, на внятный ответ.
– Тебе мало услышать королевскую волю, колдун? – Лохлайн дернул щекой, сдерживая гнев.
– Мне достаточно, – пожал плечами Вратко. – Хотелось просто знать больше.
– Меньше знаешь, крепче спишь, – неожиданно ввернул поговорку воин-подземник. На гэллике его слова звучали по-другому, однако новгородец перевел для себя сказанные динни ши слова именно так. – Выслушав волю ее величества, смертным существам надлежит не рассуждать, а исполнять! – с нажимом произнес Лохлайн.
– Я исполню волю великой королевы, – стиснув зубы, ответил парень. – Но знай и ты, дружба и благорасположение королевы Маб не помешают мне прочитать заклинание, обращающее твои кости в студень. Или наслать водянку, чтобы ты перестал проходить в двери собственных покоев.
На самом деле словен не ощущал в себе ни силы, позволяющей заколдовать кого бы то ни было из народа Холмов, ни решимости привести обещанное в исполнение. Но ради того чтобы увидеть – даже в свете догорающего факела – побледневшее лицо военачальника, стоило пообещать и не такое.
Лохлайн сглотнул и невольно отступил на шаг.
– Ну, я пошел, – усмехнулся Вратко. – Можешь не провожать.
Парень заметил, что Гуннар подмигивает ему, и ответил кивком: мол, что поделать – с волками жить, по-волчьи выть.
Плечо к плечу словен с урманом шли к выходу.
– Счастливого пути! – долетел в спину насмешливый голос Лохлайна. – Не заблудись, колдун.
– Я помню дорогу, – не оборачиваясь, ответил словен.
– В тронный чертог, возможно, и помнишь. Но ее величество ждет тебя не там.
Что-то новое… Где же может ждать его королева Маб?
– Куда ее величество велела привести нас? – Парень остановился, прищурился, пристально глядя на Лохлайна. – И будет ли королева довольна, если благодаря твоему презрению к людям будет ждать меня напрасно или очень долго?
– Только поэтому я разговариваю с тобой, колдун. Ее величество никогда не сможет пожаловаться, что я плохо исполнил ее приказ. Или помедлил с исполнением, – не моргнув глазом, промолвил динни ши. – Следуй за мной. А своего медведеподобного спутника отправь отдыхать. Не худо было бы, чтобы он помылся при этом – псиной воняет.
– Чего он зыркает в мою сторону? – пророкотал кормщик. – Того и гляди, дырку в рубашке прожжет глазищами.
– Он хочет, чтобы я пошел к королеве, – пояснил Вратко. – Один. Без тебя.
Гуннар раздумывал недолго.
– Я верю, что ты справишься, какой бы разговор ни предстоял! – Широкая ладонь викинга хлопнула новгородца по плечу. – На! Держи! – Он сунул в руки Вратко копье. – Путь эти бледные черви видят перед собой взрослого мужчину, бойца, знающего цену словам.
– Спасибо, – со всей сердечностью, на которую оказался способен, поблагодарил словен. Злое Жало легло на плечо и примостилось там, будто живая тварь, способная думать и помогать хозяину в трудную годину.
Вслед за горделиво выпрямленным Лохлайном парень пошел по извилистому коридору. Чего же следует ожидать от беседы с королевой-волшебницей?
Глава 2
Волшебный котел Керидвены
Всю дорогу Вратко размышлял – куда его ведут, почему королева решила призвать его не в тронный зал? Ответа не находилось, а спрашивать Лохлайна, высокомерно задравшего подбородок, не хотелось. Не дождется… Да и, по правде говоря, новгородец не был уверен, что динни ши снизойдет до ответа «грязному человеку». И плевать воину на союз, заключенный его королевой с человеческим колдуном.
Мертвенно-зеленый свет фонаря, который подземельщик держал в левой руке, скользил по стенам, заставлял двигаться причудливые тени, отбрасываемые каменными наростами и выступами на стенах хода.
Обычным огнем народ Холмов пользовался крайне редко – все больше для обогрева или приготовления пищи, а освещали вырубленные в камне жилища особыми грибами, круглыми, как пылевик, и большими – в два кулака Вратко. Созревая, эти грибы начинали излучать зеленоватый свет, наподобие гнилушек, ровный и достаточно яркий, даже чтобы читать свитки или играть в тавлеи [9]9
Настольная игра, наподобие шашек. Была известна на севере Европы задолго до появления там шахмат. В Скандинавии эта игра была известна уже в III веке н. э. Впоследствии викинги завезли ее в Гренландию, Исландию, Уэльс, Британию и на восток, вплоть до Киевской Руси.
[Закрыть]– занятие, которому динни ши уделяли много времени. Правила игры немного отличались от принятых среди урманов, но когда Шефра – сухорукий подземельщик, приставленный к викингам не то прислугой, не то соглядатаем, – обучил Гуннара, то кормщик начал выигрывать у динни ши три партии из пяти. Тот же Шефра рассказал любознательному новгородцу, как они выращивают грибы, называемые подземельщиками деарладс, [10]10
De lradh – сияние ( гэльск.).
[Закрыть]то есть «сияющие», и обещал даже когда-нибудь показать «грядки». В своих домах народ Холмов держал деарладс в наполненных землей горшках. А чтобы освещать путь, укладывали грибы в плетенные из лыка или лозы корзинки, называя их фонарями.
Викингам, гостившим в Полых Холмах, свет грибов не нравился. Олаф бурчал, что грибы лучше есть, но присвечивать нужно честным пламенем – горячим и живым, а этими гнилушками впору освещать Нифльхель, [11]11
Царство мертвых, страна вечного мрака в скандинавской мифологии.
[Закрыть]коли так уж приспичит тамошним обитателям. Хотя, по мнению светлобородого викинга, обиталища под холмами мало отличались от преисподней вечного холода и мрака…
– Пришли! – оборвал раздумья новгородца Лохлайн. Зло так сказал, неприятно. Будто пролаял. А впрочем… У него ведь и имя такое – словно пес злится из-за забора, а достать не может.
Динни ши отступил в сторону, приподнимая лукошко с грибом.
Вратко уставился на каменную плиту, по поверхности которой мастер-резчик пустил виться и переплетаться диковинные травы и побеги. Ну да… У них ведь все коридоры перекрываются такими дверьми. Открывают их, нажав на цветок или лист, но на какой именно, нужно знать наверняка, а иначе можно и в ловушку угодить.
Где ключ к этой двери, парень не знал. Поэтому он молча ждал, когда динни ши соизволит открыть проход.
Но серебряноволосый воин не торопился. Стоял и мерзко улыбался. Вратко переступил с ноги на ногу, посмотрел на провожатого в упор.
– Что, не помогает тебе чародейская сила? – оскалился Лохлайн. – А, колдун?
Новгородец и сам готов был признаться, что нет у него никакой колдовской силы и в помине. И, обратись к нему подземельщик по-хорошему, вместе с ним посмеялся бы над собственной беспомощностью перед хитроумным запором. Но спускать наглому, истекающему презрением к людям Лохлайну? Ни в коем случае! Считают его колдуном? Хорошо! Тогда не обижайтесь!
Строки сложились в вису сами собой:
Древом дверь изрезана.
Верю – зря работали.
Ворлок словом правильным
Сладит вдруг с запорами…
Серовато-желтая плита задрожала. Гул прокатился по извилистому ходу, отражаясь от стен. «Вот это да! – пронеслось в голове словена. – Неужели получается?!»
Кость холма исконная
Сколом хрупким ломится…
– Стой! Остановись, колдун! – побелевший лицом Лохлайн дернулся к новгородцу.
Вскинутая Вратко ладонь заставила динни ши замереть с вытянутыми руками – о болтающемся на поясе мече он забыл.
– Ты этого хотел? – Парень, как мог, попытался повторить нахмуренные брови и строгий взгляд Харальда Сурового. Кажется, ему это удалось, ибо воин подземного народа отвел глаза, сник, как цепной кобель, увидевший крепкий кол в руках незваного гостя. – Так я продолжаю?
– Не нужно… – Лохлайн повернулся к двери, но не успел прикоснуться к резному узору.
Створки дрогнули и поползли в стороны, скрываясь в стенах.
– Ты? – зашипел подземельщик.
– Нет, я! – раздался громкий, исполненный гнева голос.
Королева?
– Входи, Вратко из Хольмгарда! – приказала Маб.
Новгородец шагнул через порог. Лохлайн дернулся было, чтобы опередить (как это благородный наследник Туата Де Дананн уступит первенство жалкому человечишке?), но потом чего-то испугался – то ли недовольства правительницы, то ли гнева чародея – и застыл с поднятой ногой. Вышло смешно. Вратко еле удержался, чтобы не хихикнуть по-мальчишечьи. И хорошо, что пересилил порыв, – не к лицу грозному чародею.
Пещера, прятавшаяся за чудом уцелевшей дверью, выглядела заметно большей, чем тронный зал. Во всяком случае, стены ее тонули в густом мраке. Развешанные то тут, то там на вросших в каменный пол известковых сосульках корзины с деарладс бросали зеленоватые отсветы на низкий продолговатый стол, служивший, скорее всего, алтарем. У его подножья горел очаг. Настоящий, с багровыми углями и рыжеватыми лепестками пламени, трепещущими от малейшего дуновения.
– Входи, Вратко из Хольмгарда! – повторила королева.
Ее лицо, озаренное снизу алым светом очага, а сверху гнилушечной зеленью, напоминало жутковатую маску. Воистину, привидеться такое могло лишь в ночных кошмарах. Застывшая рядом Керидвена выглядела не лучше. Даже хуже – из-за носа, напоминающего вороний клюв, и густых, сросшихся на переносье бровей. Ведьма. Как есть, ведьма.
Новгородец сбросил с плеча копье, пристукнул пятой оскепища о валун – похоже, эту пещеру стремились сохранить нетронутой, не оскверняя ее прикосновением кайла или резца каменотеса, – и поклонился.
– Поздорову тебе, великая королева. И тебе, чародейка Керидвена. – Тут Вратко увидел стоящего в тени Морврана, поклонился военному вождю. – И тебе поздорову, кеан-киннид. [12]12
Ceann-cinnidh – вождь, глава клана ( гэльск.).
[Закрыть]
Сын Керидвены, уродливый горбун, которого поставили главенствовать над воинами динни ши, несмотря на презрение последних ко всему роду человеческому, оскалил желтые лошадиные зубы:
– Неужто сам бог Луг со своим копьем Ассалом к нам в гости пожаловал? Или это – Один, Отец Дружин, а копье именуется Гунгниром?
– Помолчи! – дернула плечом колдунья.
Морвран хохотнул злым, каркающим смешком, но послушался.
– Лохлайн! – зазвенел голос королевы Маб.
Воин поравнялся с Вратко, опустился на правое колено, склонил голову.
– Сколько я буду терпеть твои глупые шутки? – королева говорила ровно, без гнева, но от этого ее слова казались еще более весомыми. У словена даже мурашки побежали между лопаток, когда он на краткий миг примерил на себя шкуру провинившегося динни ши.
– Ты даешь волю своим чувствам вместо того, чтобы исполнять приказы, – продолжала правительница. – Ты испытываешь мое терпение, Лохлайн?
– Я… Я прошу простить меня, моя королева… – осипшим голосом произнес воин.
– Терпение твоей королевы не безгранично, Лохлайн, – удрученно покачала головой Керидвена. – Ты разочаровал нас.
– Я приношу свои извинения. Готов искупить вину кровью.
– Я не думаю, что ты достоин прощения, – холодно заметила Маб. – Опрометчивость в словах и поступках простительна для юнца, не разменявшего второй сотни зим. Но ты, Лохлайн… Чему будут учиться у тебя молодые воины?
– Моя королева… Я жизнь готов положить…
– Если будет нужно, то положишь. Сейчас же детской шалостью ты заставил хольмгардского колдуна прибегнуть к заклинаниям такой силы, что этот холм мог сравняться с землей. Зачем ты это сделал, Лохлайн? Может быть, ты хочешь моей смерти? Или смерти Керидвены? Или Морврана? Или, возможно, ты желаешь разрушить в прах наши Полые Холмы?
Плечи динни ши напряглись.
– Тебе известна моя преданность, моя королева.
– Которая перемежается с мальчишескими выходками? Ты разочаровал меня, Лохлайн. Передай Риордану – отныне он командует твоей полусотней. Ты не возражаешь, Морвран?
– Нет, моя королева, – скрипнул сын Керидвены.
– Хорошо. Ступай прочь, Лохлайн.
Воин поднялся с каменным лицом. Отвесил королеве учтивый поклон. Развернулся и прошагал мимо Вратко с гордо поднятой головой.
Чародейки проводили его суровыми взглядами.
Новгородец подумал, что наказание, постигшее динни ши, слишком уж серьезное, не по величине проступка. Хотя, с другой стороны, кто он такой, чтобы оспаривать слова королевы малого народца? И откуда он знает, что вытворял горячий Лохлайн раньше? Может, и вправду чаша терпения уже переполнена? Тогда и леший с ним…
Парень хотел спросить королеву Маб, зачем она его позвала, но потом сообразил, что это будет крайне неучтиво – первым заговаривать с хозяйкой. Пускай сама скажет, чего хочет. Хотелось бы еще узнать, почему в течение десяти дней она скрывалась… Ну да ладно. Не все же сразу.
А пока он решил оглядеться, куда попал.
Пещера мрачная, не похожая на те, в которых словену доводилось бывать раньше. Очень высокая – «потолка» не видать. Широкая. А затаившиеся между стволами каменных деревьев тени наводили на мысль о ее бескрайности. То ли стол, то ли алтарь, стоявший почти у входа, казался вырубленным из цельного камня. Возможно из «пенька» каменного столба. Он был, похоже, единственным, к чему прикасалась рука человека… Ну, или рука Туата Де Дананн, или рука цверга, [13]13
Цверги – карлики, чудесные кузнецы в скандинавской мифологии.
[Закрыть]или кто там еще мог работать с камнем в йоркширских холмах? Даже принятая парнем за очаг груда тлеющих углей лежала просто в углублении, очевидно принесенная сюда с неизвестной целью.
А вот позади алтаря!..
У Вратко глаза полезли на лоб, когда сквозь мутноватый, но прозрачный камень (а может, лед?) он разглядел закостеневшее в нелепой позе тело человека.
Зрелище сразу вызвало в памяти забавные безделицы, виденные еще на родине. Пруссы и жемайты, живущие на берегах Варяжского моря, иногда привозили на новгородский торг осколки медово-желтых, теплых на ощупь камней. Купцы называли его алатырь, [14]14
Алатырь или латырь – янтарь.
[Закрыть]ценили не очень дорого за ломкость и податливость огню. Поговаривали, будто из него был некогда построен замок подводной царевны Юрате, разрушенный стрелами-молниями грозного жемайтского бога Перкунаса – он разгневался, что морская владычица предпочла ему простого рыбака. Выточенные из алатыря бусы, благодаря яркому живому цвету, теплу и, что тоже немаловажно, дешевизне, пользовались спросом среди новгородских молодиц и девок. А больше всего ценились те камушки, в которые неведомым промыслом попали всяческие букашки-комашки: мухи, муравьи, жуки-долгоносики, комары…
