Текст книги "Они не пройдут 2(СИ)"

Автор книги: Владимир Гегечкори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Гегечкори Владимир Юрьевич
Они не пройдут 2

...Обоз неспешно втягивался в лощину, постепенно приближаясь в поле зрения. Тьфу ты, опять фуражиры. Обчистили какую то деревеньку, вон на телегах мешки с зерном лежат. В принципе-то и барахлишко они по мешкам рассовывали, но сейчас нет..., слишком уж ровно наложено. Вот паразиты, идут как фрицы в сорок первом,– оружие поскладывали в телеги, курят, ржут как жеребцы. Ну все, доржались вы ребятки. Смертушка не смертушка пришла, а отвоевались вы это уж точно... Вот подойдете поближе, и начнем свистопляску. Это вам я,– Кабанов Владимир Сергеевич, обещаю на сто процентов.

Ой, я ж не представился! Будем знакомы,– Кабанов Владимир Сергеевич. Ну, конечно не совсем Сергеевич, и вообще не Кабанов, но какая разница господа, какая разница? Раз уж вышло так, что оказался я в вышеуказанном теле, так пусть и будет. Тем более, что претензий никто не предъявляет.

На самом деле, я просто хотел съездить на ролевую игру реконструкторов. Окунуться в прошлое, отдохнуть на природе. Отдохнул. Окунулся. Да по самое не хочу. Лошадь понесла, я скочевряжился с нее и треснулся башкой в дерево. И очухался уже здесь,– в 1809 году. Три года назад. Ладно хоть повезло попасть в тело дворянина, хозяина небольшой деревеньки неподалеку от Смоленска. Попал бы в крестьянина крепостного, через неделю б наверно запороли бы. А тут, еще и деревня в наследство отошла,– папенька скончался.

Отлежался, черепушку подлечил, и вперед,– свои порядки устанавливать. Организовал в деревне школу, больницу и детский сад. Первое время, народ относился к моим "забавам" как бы снисходительно. Ну делать нечего барину, так ведь чем бы дитя не тешилось, абы не плакало. Однако, позже поняли что к чему. Поняли и приняли безоговорочно. На второй год, церковь построили. К этому времени у нас уже свой инженер был, своя лесопилка и свой кирпич. Опять в мое личное дело плюсик жирный попал, теперь не надо было ездить за тридевять земель на крестины или еще что религиозное.

Постепенно в Кабановке появилась картошка, кукуруза, пока правда только на корма. Достали хорошие сорта подсолнуха, овощей. Потихоньку налаживали животноводство. Здесь работы был непочатый край, потому как папенька и не особо то разбирался и не слишком утруждался этим делом. А мне, было по плечу, я же в своем времени студентом-зооинженером был. Третий курс как никак, а это значит племенное дело уже изучено, кормление, содержание, проектирование помещений то же. Оставалась по идее частная зоотехния,– скотоводство, рыбоводство, всякие прочие -водства. И то, из них свиноводство и коневодство успели пройти.

И тут я себе плюсик заработал. Хотя если честно говорить, слегка народ развел. В общем, вывел такую фишку,– кто отличился на работе, или в каких полезных придумках,– получил поросенка на семью. В чем разводка? В том, что выхаживать это создание пришлось им самим. Дело то в чем,– свиноматка порой приносит поросят больше чем способна выкормить. То сосков не хватает, то разработаны не все... Вот и получается отход поросят на первом месяце жизни. А вот если постараться... Вот и старались. Не за дядино ведь, за своё!

Постепенно с соседями сдружился, даже умудрились с врачом соседку от смерти спасти. Казалось бы,– живи да радуйся, тем более до революции еще больше сотни лет. Нет же, вздумалось Наполеону идти Россию завоевывать. Ну что за тупая Европа! Что Наполеоша, что Гитлер... Одного не могу понять в ихних рассуждениях,– как они могли всерьез рассчитывать захватив часть страны, поставить ее на колени целиком? Ну ладно, что один, что другой дошли до Москвы. Наполеон ее даже занял. И что? Все равно ведь по шапке отхватили... А Наполеон ведь хвастался в 1811 году своему послу в Варшаве, что через пять лет будет владеть миром. Типа мол останется одна Россия, но я ее задавлю... Эх давильщик! Только вот мне гад напакостил. Пришлось к августу 1812 го, эвакуировать всю Кабановку нафиг. Благо что я знал, когда все случится, и заранее принял меры. Нашли несколько мест в окрестных лесах, где можно было укрыть народ. Сделали схроны с запасами, что бы с голодухи не пухнуть. Соседей предупредили. Один из них, Воронков, отставной военный как и я в партизаны ушёл всей деревней. Чета Штирлицев и Корецкий, остались на месте как разведчики. Штирлицам уже возраст не позволял по лесам скакать, а Корецкий решил что от него больше пользы будет если останется.

А с Петровскими, так вообще хохма вышла. Мадам Петровская, вся такая из высшего света, аж обрадовалась дура когда узнала что война началась. Давай причитать: – О, это цивилизованная Европа к нам немытым идет! Будем то же европейцами! ... Сынок ее Григорий, которого я великовозрастным балбесом считал, послушал мамашку, да и захватив с собой тех крепостных у кого ума побольше было, свалил из имения в мой отряд. Меня чуть дед Кондрат не обнял когда эта братия в Кабановку заявилась. Видок был,– отряд батьки Махно отдыхает.

В общем, к августу, когда войска Наполеона подошли к Смоленску, по Кабановке уже ветер гулял. Даже кошки блохастой не оставили. Пускай лягушек ловят вояки. Жаль только если дома пожгут... Хотя новые отстроим, лесопильню ведь демонтировали, тихо и аккуратно.

*****

Пока я предавался воспоминаниям, обоз уже подтянулся к месту операции. Хотя и далековато было шлепать сюда от места нашей базы, но участок дороги был выбран специально на таком расстоянии, что бы рядом не было никаких деревень. Конечно же, я не слышал что бы французы вели себя на манер эсэсовских зондеркоманд, но все таки лучше от греха подальше. Как то не слишком приятно знать что из за тебя спалили целую деревню, хорошо еще если жители слинять успели. Нет, жару то мы могли дать и такой команде, мои ребята были подготовлены не хуже десантников, только с парашютом прыгать не умели, вследствие полного отсутствия авиации. Но физическая подготовка это одно, а вот умение хладнокровно убивать,– совсем другое. В бою достаточно секундной растерянности, и вот уже ты труп. Холодный и недвижимый. А мне укладывать в гроб восемнадцати-девятнадцатилетних пацанов ой как не хотелось... Поэтому и старался я при разработке очередной «экспроприации» награбленного, обойтись без боя. Мои партизаны ворчали, бухтели про себя, но дисциплина не давала выступить в открытую. Они то хотели приключений, романтики блин доморощенные. А я все приключения обламывал на корню. В результате, за полтора месяца мы «отжали» у хранцуза три обоза с зерном, и два с барахлом. И без потерь с нашей стороны! Пленных обозников, мы сдавали Воронкову, благо его отряд базировался рядом, неизменно отпуская к своим одного,– самого «зеленого духа». Без штанов, и с подарочком...

Все, пора! Получив отмашку, на дорогу, чуть впереди обоза вышел в немыслимой рванине Ванюшка. Тот самый, которого мы привезли из города. Я бы ни в жисть не взял бы его на дело, но этот засранец умудрился сбежать с базы.... На фронт! Ладно, часовые углядели его, хотя и только на "второй линии". Надрав уши, я призадумался. Ведь не успокоится! Улучшит момент, и снова рванет. А где гарантия, что неудачно? Ну понятно, в действующую армию его никто не возьмет, так ведь нарвется на что нибудь... На тех же французиков, только менее адекватных? Вот и пришлось ему стать партизаном, но под моим неусыпным надзором.

В общем вырулил он на дорогу, и пошел навстречу обозу, подхныкивая и вытирая нос рукавом. Ну блин артист...

– Дядечки, дядечки! – тонко заверещал он, не доходя до обозников. – Вы тут козу не видали? Белая, с черным пятном и рог обломанный? Меня мамка выпорет если не найдуууууу! – нет же, ты посмотри как разревелся! Ну нет, кончится война, ты у меня учиться пойдешь на театрала!

"Дядечки", сбившись в кучу перед пацаном, что то наперебой залопотали. Все "... кес кё се, да кес кё се...." Не, ну где ваша дисциплина! Про оружие на телегах вообще забыли! Пора вступать...

Залихватский свист, заставил обозников забыть про мальчишку, и резко развернуться к телегам. Ой, как бы не обделался никто, нам же их еще в плен вести! А картина то, та еще! Минуту назад, никого и нигде. А тут вдруг, телеги окружили зверского вида мужики, одетые в странные пятнистые одежды с нашитыми в беспорядке "лохмушками", с ружьями наизготовку. Смотрят, как будто дай волю и сожрут живьем, и даже без соли. А на телеге, расфуфыренные в пух и прах сидят двое, поигрывая пистолетами. (Я и Гриша Петровский). Немая сцена, не хуже Гоголевского "Ревизора". И кажется она грозит затянуться...

– Ну что же господа, – я лениво потянулся, спрыгнул с телеги и на неплохом французском, обратился к остолбеневшим обозникам. – Вы нарушили границу Российской империи,– это раз. Ограбили подданных той же империи,– это два. Убили три тысячи пятьсот семьдесят пять тех же подданных,– это три. (С какого потолка я ляпнул эту цифру, не знаю. Скорее всего, так, просто мне было легче признести эту фразу без ошибок.) В совокупности, это как пить дать тянет на смертную казнь. Но если вы проявите мудрость, и тихо и мирно сдадитесь в плен, я постараюсь похлопотать, чтобы вам оставили жизнь. Если же нам придется применить силу, а это можете поверить моему слову дворянина, мы очень даже в состоянии сделать, увы, ничем помочь вам не смогу...

Один за одним, французы проявляли мудрость. Но вот, самый прыткий, полез за пистолетом. Ой блин, как предсказуемо то! Он что, думал ребята в "комках" для красоты стоят, что ли? Да Антоха Чирков ножи мечет так, что комара на лету сшибет! Ну вот и результат, жив но не здоров, подпорченную грабку зажал второй, и с ужасом пялится на расцветающее на рукаве кровяное пятно. И чего добился?

– Ребят, перевяжите этого барана...– в сердцах ругнулся я. – Оружие от них уберите подальше, свяжите, да глазюки не забудьте завязать. Иди сюда!– мой палец указал на самого молодого обозника, спрятавшегося за спины остальных. – Имя, фамилия?

– Ч-ч-то?– кажется он от страха парализовался...

– Не что, а кто! Как зовут?

– Жак. Жак Дантес...

– О!– Я картинно закатил глаза. Резко повернулся, как будто укусить хочу. Пацан аж дернулся. – Ты Пушкина убил? Отвечать скотина!

– Н-н-нет!– обозник цветом лица сравнялся с гипсовым изваянием.– Я... Я ег-го д-д-даже не знаю!

– Ну ладно...– протянул я, откровенно издеваясь. – Почему то я тебе верю... Хорошо. Снимай штаны.

– Ч-ч-что?

– Тебе что, сто раз повторять надо? Живо! А то сейчас мои ребята помогут!

Меняясь в лице, парень стал стягивать свое обмундирование. Могу представить, как сейчас разошлась его фантазия рисуя невообразимые сцены надругательств. Ага, счаз. Моя ориентация абсолютно в порядке, вот если бы вместо тебя была бы молоденькая француженка, то может я и задумался бы. Но ты об этом не знаешь, и поэтому потрясись хорошенько. Это в вашей европе, гомосятина в порядке вещей...

– Ну что, готов?

– Д-да...

– Прекрасненько. Значит так,– возвращаешься к своему командованию. Передашь им вот это... – Я щелкнул пальцами, и незадачливому вояке, в руки всунули тушку дохленького поросенка. Эту фишку я скопировал с одного из своих любимых фильмов,– "Место встречи изменить нельзя". Там, банда "Черная кошка", оставляла после себя или рисунок черной кошки или живого котенка. Я же, отпускал одного француза с дохлым поросенком в руках.

– Запоминай. За тобой будут следить. Если ты выбросишь где нибудь этот подарок,– я кивнул на тушку, – тебя снова поймают, и тогда уже живьем порежут на мелкие кусочки. На словах, скажешь что это подарок от Кабана. И знаешь... постарайся сделать так, что бы ни одного Дантеса в России больше не появлялось... Понял?

– Да...

– Тогда чего стоишь?– округлив глаза, я рявкнул: – Бегом марш, салага!

*****

Ох ты ж, ядрен батон, ну что они там разшебутились на улице то? Спать совсем не дают... Тут и так, как папа родный, днями и ночами напролет все планируешь, высчитываешь, в кои то веки подремать завалился, ан нет! Загоношились, как будто йетти увидели, в компании с инопланетянами. Больше всех, выделяются голоса Федота и Антохи Чиркова. Федот, похоже уже на взводе, шипит как очковая кобра, но Чиркова не пускает. А Антон, должен быть сейчас в дозоре... Что случилось?

Эх, хорошо еще что завалился я на койку не раздеваясь. Поднялся, плеснул в лицо холодной водичкой из кадки у дверей, и вышел на улицу. Так и есть,– Чирков пытается прорваться мимо моего секретаря. Причем вид у него и довольный и удивленный одновременно.

– Отставить шум!– всплеснув руками, Федот обернулся ко мне и открыл рот собравшись что то сказать...

– Я сказал отставить. Антон, почему не в дозоре?

– Дык меня мужики послали! К нам хранцуз пришел, это.... Сдаваться!

– Ну так вели бы его сюда, поговорить, побеседовать...

– А эта... Побеседовать не получится....

– Почему еще? Вы что ему там, зубы выбили, или язык отрезали?

– Ну, Владимир Сергеич, мы что эта... звери что ль? Пальцем не тронули, он же сам пришел! Просто он, ну вроде как башкой не здоров. На нас все смотрит как баран, да квакает только...

– Как это квакает?

– Ну эта... Пурква, да пурква...

– Пуркуа, балда! Что в переводе с ихнего,– почему. Ладно, ведите его сюда. Только не забудьте глаза завязать. Больной он, не больной, а бдительность,– на первом месте.

– Будет сделано!– Лихо развернувшись на пятках, Антон умчался.

Да уж, видок у вояки оказался еще тот... Мало того что он был не в порядке психически, так еще и был побит и довольно таки оборван.

– Кто постарался?– я обернулся к конвоирам.

– Да мы то чо? – Чирков замотал головой.– Я ж говорю, мы его пальцем не трогали! Мы сидим, наблюдаем, а он вот такой как есть и чешет на нас! Вы как учили, я ему по хранцузски,– стоять, стреляю, а он на меня вылупился и давай своё пуркуа повторять. Не, это кто то другой его так потрепал...

– Ну хорошо, поверю. Можешь возвращаться.

Вздохнув, я повернулся к пленному. Да уж, вот он,– цвет Европы... Обмундирование в дырках, под глазом фонарь светит, губа расквашена... Да еще и "маляд" на всю голову. И что с ним прикажете делать? Воронкову, пленных обозников, вот только три дня назад отправили. И теперь снова, из за одного, гонять ребят? Надо хоть его в чувство привести...

– Ну что Федот, будем лечить парня? Тащи сюда самогон, и закусь не забудь. Да не сверкай ты глазами, я пить не собираюсь. Надо ему налить, что то ведь произошло такое, что у него башка с места съехала. А без закуски он помрет ведь с нашего питья. Они же во Франции своей все винишком балуются, да еще и разбавляют его немилосердно... Давай, давай, не стой на месте!

Секретарь удалился, вполголоса ворча, что на таких шаромыжников самогон тратить немыслимая роскошь, и будь его, Федота воля, для лечения хватило бы петли на ближайшей осине. Ну да пусть бурчит, это ж его коронная фишка...

Первые пятьдесят грамм, француз хлопнул как воду, даже никак не отреагировав. На блюдце с бутербродами вообще не посмотрел. Вторая стопка, заставила его сморщиться, и потянуться за закуской. А третья... После нее он посмотрел на меня уже нормальным, хотя и маленько пьяненьким взглядом... и разрыдался как малое дитя.

В процессе рыданий, он затараторил вполне осмысленно, и слушая его исповедь, я потихоньку стал наливаться злобой, так что к концу, уже готов был идти и резать всех попавшихся на тряпочки.

Звали его Серж Легран. И отмутузили его свои же однополчане. Оказывается, где то неподалеку от нас существовал еще один отряд, командир которого не особо заморачивался о безопасности окрестных деревень. Грубо говоря,– ему было вообще чихать на всех. Потому как, расколошматив отряд французов искавших жильё для ночевки, ( квартирьеры, что ли?), никто не озаботился убрать трупы хотя бы глубже в лес. А вот помародерствовать, не забыли... И в результате, мертвецы были обнаружены на обочине дороги, голышом, и что самое пакостное,– вблизи маленькой деревеньки в десяток дворов, жители которой даже слыхом не слыхивали о каких то там партизанах.

Может быть все не кончилось бы так плачевно, но среди убитых оказался племянник кого то из офицерья, как на грех разместившихся то же недалеко. Дядюшка рвал и метал, призывая проклятия на голову "...этих ненормальных русских...". Вот и нашелся какой то лизоблюд, возжелавший эти самые проклятия и воплотить в жизнь. Поднял своих подчиненных на дыбы, и карательной экспедицией ворвался в деревеньку. Жителей согнали в сарай на окраине, а сами вояки поперли чистить дома. Естественно, вдоволь нашарившись по погребам и подполам, почт вся команда отдуши нахрюкалась всякими настойками да наливками. Ну а дальше... Дальше все было предсказуемо. Пьяным воякам захотелось женского тепла, кто то силком привел из сарая девок помоложе, а они возьми и засопротивляйся...

Можно и не сомневаться в дальнейшем. Девок в конце концов изнасиловали и убили, да и всю деревню спалили вместе с народом. Серж пытался заступиться за них, но увы, он был только один. Свои же товарищи насовали ему в репу, и заставили смотреть как горит сарай... Вот тут то, он и не выдержал. Решив что парень сошел с ума, его просто бросили в сожженной деревне. Как он вышел на наших часовых, Серж так и не понял, эти несколько дней блужданий по лесам, для него вообще прошли как в тумане...

*****

К концу его рассказа, во мне уже все внутри кипело. И на этого чертова лизоблюда офицерика, и на раздолбая партизана, на все и всех. И конечно же, я уже знал что будет вскорости. Сержа уложили спать в одной из землянок, а я моментом собрал весь свой штаб, а именно Федота, Григория, и ребят командиров. Нет уж, господа французы, вы что думали, вам можно зондеркоманды устраивать, а мы так, мимо пробегали? Шиш с маслом! Будет вам русская банька,– до соплей и сблеву. Не захлебнитесь только...

В том что это не ловушка, сомнений не было. Не та я фигура, что бы устраивать такие фортеля. Ладно бы у Наполеоши из под носа любимые панталоны увел, так ведь нет, всего то несколько обозов отжал. А раз так, получи фашист гранату. Для меня теперь они и были вроде фашистов. Пусть я и не ас в деле тактики и военного дела, но у меня есть стволы, и за моей спиной люди которые пойдут за мной до конца, каким бы он ни был.

Долго и упорно отбирали тех кто пойдет на операцию. Мне нужны были только добровольцы, и такие что бы я точно знал,– в нужный момент они не подведут. Наконец выбор был сделан, и передо мной собрались двадцать парней, наиболее подходящих для моей авантюры.

– Мужики, скажу Вам честно,– я оглядел собравшихся. Страха в глазах нет, а это очень даже важно... – я не имею ни малейшего понятия с чем нам придется столкнуться. Для меня это будет первый бой, как и для Вас. Конечно, будем стараться сделать все правильно, но война,– баба прихотливая. Малейшая оплошность может свести все к нулю. Поэтому повторяю еще раз,– будьте предельно собраны. Надо будет без шума и пыли? Так хоть шомполами в ухо, хоть зубами в глотку,– без разницы. Милосердие разводить не время и не место. Всем ясно?

– Так точно! – слитный залп двадцати глоток чуть не оглушил.

– Отлично. Утром выступаем. Получить все необходимое, и всем отоспаться. Свободны!

*****

С утра, проверив снаряжение и «присев на дорожку», мы отправились в путь. Идти предстояло долго. Сам Серж, не мог сказать даже приблизительно сколько он плутал по лесу, но он вспомнил и название сожженной деревеньки, и той, где расположилась на жилье «зондеркоманда». Конечно, их там могло уже и не быть, ведь не просто же жить приехали, надо и дальше продвигаться. Но мне это было как то по барабану. Злость не прошла, она сидела глубоко внутри меня, и подозреваю что и у ребят было то же самое. Тем более, что по рассказу Леграна, эти сволочи успели отметиться еще в одной подлости. Деревня где они разместились, была ничуть не больше сожженой, таких же десяток дворов. Места и для них, и для жителей, хватало, в конце концов, жителей можно было просто переселить освободив несколько домов. Так нет же, народ просто выгнали взашей из деревни, позволив взять с собой только одежду на плечах, да по узелку с собой. Нет уж, братцы кролики, пришли воевать, воюйте с нами, а не с бабами да детьми...

К нужному месту, добрались через трое суток. Устали как собаки, да еще Семка Ковалев ногу подвернул. Разместились в лесу, недалеко от деревни. Посмотрев на дома в подзорную трубу, я обрадованно перевел дух. Успели!

Отправив несколько человек на разведку, я стал обдумывать что будем делать. Нападать придется ночью, это без вопросов. Маловато нас, чтобы днем бучу подымать. Да и подготовка подготовкой, а все равно бойцы не обстрелянные. Мало ли что...

Дождались ночи. Разведчики выяснили, что охрана есть, но не шибко большая. Несколько часовых по периметру, и все. Да и, как сказали ребята, службу свою они несут спустя рукава. Ну что ж, посмотрим чье кунг-фу круче...

Рассредоточились. Все уже было расписано не просто по минутам, а по секундам. Дважды ухнул филин. Прекрасно, значит в двух местах часовых уже нет... Чуть ли не по пластунски, я пробрался ближе к "своему". Ну ёрш твою медь, где же ваша европейская дисциплина-то! Спит, голубец-молодец! Сел на пенек, на ружбайку свою оперся и дрыхнет. Хоронясь за углом домика, я выпрямился и насколько мог беззвучно двинулся к нему. Ну поспи еще пяток секунд, я же уже рядом... Твою дивизию! Вот он, гребаный закон подлости! Под ногу подвернулся какой то чурбак, а я устремившись взглядом на часового естественно его не заметил. Запнувшись, я чуть не полетел на землю, едва успев заново поймать равновесие. В результате,– чурбак с грохотом устаканился куда то в сторону. Все, тушите свет...

Француз резко выпрямился открыв глаза и вцепившись в винтовку как бездомная собака в колбасу. Не успеваю... Что делать? Прыжком? Да не успею же! Могу выстрелить, пистолет под рукой, но это значит, что всему плану большой кирдык... Да что же делать то?

Мимо меня что то просвистело, массивное такое... Вот те на! Кто это топорами кидается? Хоть и попал обухом, а не лезвием, но часового то вырубил! Я оглянулся. Ну да, Кирюха Савельев, единственный из "моей армии", кому так и не удалось метание ножа и подручных предметов. Встретив мой взгляд он горестно развел руками. Ничего! Я показал большой палец кверху. В любом случае, противник выведен из строя.

Еще один филин заугукал. Класс, первая часть удалась. Часть бойцов, стала подпирать двери домов где спали солдаты кольями. Сейчас, даже если и проснуться они, нихрена нам не сделают. Двери заблокированы надежно, а окошки маленькие, не вылезут. Где живут офицеры, я знал. Пара нужных вопросов как бы невзначай, и Серж вывалил всю нужную инфу как миленький. Хотя... А кто его знает? Может он и понимал что сдает мне своих, на блюдечке с золотой каемочкой? Пуркуа па, как они любят говорить. Может стресс перенесенный им, помог понять парню, что его соотечественники заслужили наказание? Кроме него не знает никто, а я могу только подозревать об этом.

Пока что все тихо. Оставив по человеку у каждой "казармы", остальные диверсанты бесшумно подтянулись к главной нашей цели. Вот сейчас, наступал самый сложный момент. Офицерьё, я собирался взять живьем. Была задумка что делать дальше....

Получилось! Не ожидали французики нашего рейда. Понадеялись на своих часовых, и теперь пятеро из семи, с мешками на головах тянутся за нами, понукаемые толчками в спину. Двое пытались поднять тревогу, но одному свернул шею Митя Бровкин, а второй как то случайно напоролся на подставленный мной штык-нож. (Самый настоящий! Производства Селивана, и разработанный при моем участии, всем нашим "мозговым центром".) Отправив всю группу с пленными вперед, я слегка подзадержался. Не хотелось заставлять ребят видеть то, что я собирался сделать сейчас...

Так уж получилось, но как объяснил Серж, в двух домах собрались именно те солдаты, кто "отличился" в сожжении деревни. С ними я и хотел разобраться. Накидал к стенам домов сена, запалил два факела... И остановился. Блин. Получается я ставлю себя на одну ступеньку с ними? Ведь я собираюсь так же сжечь их живьем...

"... Ага, ты их еще разбуди и в задницу поцелуй мудак!" – таких мыслей от себя я не ожидал... " Много они раздумывали, когда невинных людей жгли?..."

Факелы полетели в сено, а я от души выматерившись бросился догонять своих.

*****

– Ну что, господа офицеры, узнаете местечко?– с пленных сорвали мешки, и теперь они непонимающе озирались по сторонам. Однако увиденное, заставило многих из них побледнеть. Ну это и не удивительно... – Вижу, вижу, узнаете. Да, это та самая деревня, которую вы спалили вместе со всеми жителями. Причем разрешите заметить, МИРНЫМИ жителями, никаким боком не имевшим связи с партизанами. Да, представьте себе, они даже не подозревали что в лесах кто то есть. Вы меня хорошо понимаете? Или мой французский для вас непонятен? Не слышу ответа, господа!

Один из офицеров что то пробурчал под нос.

– О, у меня отвратительное произношение? Да полноте, мой учитель говорил что у меня большие перспективы в языках! Хотя мы что то отвлеклись... Знаете, я долго думал, что же я сделаю с вами, когда ваши бренные тела окажутся в моих руках. Было много разных идей, одна другой кровожаднее. Снять с вас живых кожу например, или перебить суставы рук и ног и бросить в лесу. Но увы, даже если бы я это сделал, этих людей,– я кивнул в сторону сарая,– вернуть я не смогу. Но зато уподоблюсь таким тварям как вы. Поэтому, казни вы не избежите, это я гарантирую. Но и расстрел вам тоже не светит, слишком уж это быстро, и героически как то... Так что, увы, но вы будете казнены как простые убйцы и грабители,– через повешение...

– Вы не посмеете!– заверещал именно тот, предводитель "зондеркоманды".– Русский дикарь! Мужлан!

– Ошибаетесь, еще как посмею! – я хотел съязвить насчет мужлана, но накатившая ярость сорвала планку и приблизившись нос к носу, я зловеще прошипел, так что бы слышал только он:

– Ты сцуко еще Женевскую конвенцию вспомни, мразь. Типа военнопленных запрещено трогать. Не понимаешь? И не поймешь, далеко твоему паршивому умишке до этого. Только что бы тебе подыхать тяжелее было, слушай: – как бы вы не старались, ваша авантюра загнется раньше времени. Вы возьмете Москву, да только это будет ловушка для вас. Запомни это имя,– Михаил Илларионович Кутузов. Он погонит вас как паршивых овец, так что драпать будете куда глаза глядят. А зимой, вы даже на армию не будете похожи, так, бабское стадо. Почему? Потому что от мороза будете в награбленные платки заворачиваться. Весело? Вот и веселись пока не сдохнешь...

Отвернувшись от него, я отдал распоряжения связать всех и приготовить петли. Выбрав самого перетрухавшего на вид, спросил фамилию. Нет, про такого Серж ничего не говорил...

– Жить хочешь?

– Да...

– Тогда сделаем так, подвешиваешь всю эту мразь,– я кивнул на остальных,– и ты свободен. Согласен? Если нет, найду другого. Все равно из вас кто то согласится. Вот только ты, займешь его место.

Мялся он долго, но похоже жажда жизни победила. Один за другим, офицеры оказывались в петле, головой вниз. Когда повис последний, офицерик с надеждой взглянул на меня.

– Что смотришь? Я свое слово держу. Живи... если сможешь.

*****

По возвращении, я с удивлением отметил что, раскисляк вызванный казнью французов улетучился, как и не было. И «... мальчики кровавые в глазах...» не бегают, хотя какие мальчики? Скорее уж дяденьки.... Да какая к лешему разница? Никто не бегает, и все тут! Пусть у Наполеона голова за них болит. А я уж, как-нибудь за своих пострадаю.

Через пару дней, как то обходя лагерь, я остановился у одного из костерков. Там, мой "приемыш" Ванюшка, учил играть на гитаре кого то из ребят. Получалось неплохо, именно из за этого я и остановился. Похоже ученик у Ивана талантливый, на лету схватывает.

– Владимир Сергеич!– от костра, ко мне повернулся Митька Бровкин. – А спойте Вы что нибудь? Больно душевно у Вас получается...

– Спеть говоришь? – я какое– то время подумал, потом тряхнул головой, забирая у Ваньки гитару. – Хорошо... Эта песня больше подошла бы тогда, когда все у нас в Кабановке только начиналось. Тебе тогда четырнадцать лет было? Ну да, так и есть... Но и сейчас она подходит и для вас, и даже для меня. Так то...

... Средь оплывших свечей и вечерних молитв...

Средь военных трофеев и мирных костров,

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастроф...

Детям вечно досаден их возраст и быт,

И дрались мы до ссадин, до смертных обид,

Но одежды латали нам матери в срок,

Мы же книги глотали, пьянея от строк...

Хоть и ушел я в песню весь, без остатка, но краем глаза замечал что творится с пацанами. Все замерли, боясь пропустить хоть слово, хоть букву. Потихоньку, стали подтягиваться те кто был неподалеку...

Эх, сюда бы голос самого Владимира Семеновича, вот тогда бы они еще сильнее прочувствовали... Я ни разу не пел песен Высоцкого здесь, потому что думал что не то время, может быть даже не те люди, но блин горелый, как же я ошибался! Да по глазам же их видно, все понимают, все! Это не мое прошлое, где головы людские забиты всякими "муси-пусями", да "зайка моя, я твой хлястик..." Да, эти парни не знают слова синхрофазотрон, не говоря уже о том как он работает. Зато они знают и умеют многое, что и я не смогу. Но самое главное, они никогда не встанут на колени перед захватчиками, кем бы они ни были! Сейчас французы, потом фашисты, кто бы не приперся к нам, насаждать свои порядки, вот такие вот, "книжные дети не знавшие битв" , остановят их и погонят назад...

Если мяса с ножа, ты не ел ни куска,

Если руки сложа, наблюдал свысока,

А в борьбу не вступил, с подлецом, с палачом,

Значит в жизни ты был ни при чем, ни при чем!

Если путь прорубая, отцовским мечом,

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почем,

Значит нужные книги ты в детстве читал!

В последний раз ударив по струнам, я замолк. Молчали и ребята. Никто не охал восторженно, как это бывало, когда я иногда пел у костра романсы или еще что. Все переваривали абсолютно новую для них песню. Наверное, даже «Ярость благородная», не произвела бы на них такого впечатления...

Все так же молча, я поднялся, отдал Ванюшке гитару и пошел в свою избушку.

*****

Прошел месяц. В общем-то, ничего экстраординарного не произошло за это время. Все так же, мы пощипывали обозы, обходясь пока без потерь. Десяток легкораненых это разве потери? Да и то, огнестрелов человек пять, остальные травмированные. К примеру, наш снайпер, Кирька Разин, неудачно разместился на «огневой позиции», то есть раскорячился на дереве так, что французы заметили его почти сразу. Естественно, эту самую позицию пришлось менять, и чем быстрее тем лучше. Ну и результат не заставил себя долго ждать. Изобразив из себя Винни-Пуха неудачника, он сыграл с хорошенькой такой высоты... Что ж, можно сказать повезло ему, всего лишь перелом левой руки. Еще двое, улеглись в койку с множественными ушибами и вывихами. А вот нефиг, прыгать на французские телеги с «тарзанки». Тоже мне, Маугли российские...