Текст книги "Холодное блюдо (СИ)"
Автор книги: Владимир Аникин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Холодное блюдо
Предупреждая все возможные замечания, автор сразу хочет сказать, что он знает разницу между биологическими видами рыб. Конечно же, в рассказе идёт речь об атлантической скумбрии (Scomber scombrus). Но, во-первых, в норвежском языке скумбрия – makrell. А во-вторых, в детстве автор прочитал норвежскую сказку «Ловля макрелей», которая оставила глубокий след в памяти. Считайте, что рассказ автор посвящает сказкам своего детства.
Суша
– Ихтиандр хренов, дитя перестройки, ты бы делал свои дела, где подальше. Здесь люди отдыхают.
Михаил потянулся за полотенцем, висящем на перилах понтона, и миролюбиво ответил:
– Не ворчи, Семёныч. А вот лучше ответь: почему всех начальников лодочной станции зовут или Семёныч, или Савелич, или, на худой конец, Сергеич?
– Почему? – вспыхнул Семёныч. – Вот до меня был....
Он запнулся.
– И кто был?
– Самуилыч.
Семёныч махнул рукой и отвернулся, делая вид, что сматывает трос. Из бытовки вышел «вахтенный матрос» бурят Дашижамса.
– Что здесь ныряешь? Речка мелкая, вода мутная, ила много. Что тебе здесь надо?
– Тренируюсь, – рассмеялся Михаил. – Планирую найти Атлантиду.
– А! – Дашижамса махнул рукой. – Не найдёшь.
– Почему? Я хорошо ныряю.
– Атлантида не в море.
– А где же? – изумился Михаил.
– В горах. В Бурятии, на границе с Монголией. В районе Большого Саяна.
Михаил усмехнулся:
– Ну, ты и загнул! Атлантида под водой. Платон писал: богатая страна великие цари, могущество, дворцы, крыши из золота. И вот она утонула.
– Попутал твой Платон маленько. Она была под водой. Всё было: цари, дворцы, золотые купола. А потом всё из воды поднялось. Геология! – Дашижамса поднял указательный палец вверх. – О как! Атланты померли на суше, они же привыкли под водой жить. А купола долго светились в горах. Буряты помнят – Алтан Тодоор, Золотые Блики или Золотой Блеск. Где-то этот город в горах так и стоит. Только завалило его, грязью занесло. В горах искать надо.
У Михаила звякнул телефон, пришло письмо. Он прочитал, стал собираться.
– Завтра придёшь? – спросил Семёныч.
– Да нет, не приду. Ни завтра, ни послезавтра. Нашёл я свою Атлантиду, нырять пора.
Михаил родился в 1985 году. Родители его, аспиранты-биологи, были люди по-своему продвинутые. Мама рожала его в воде, была такая мода. Родители были восхищены тем, как ребёнок чувствует себя под водой. Будучи ещё детьми Советского Союза, молодые папа и мама возмечтали о том, как их сын покорит морские глубины.
Они перебрались в Крым на биостанцию в Караджинской бухте. Там и началась опыты, превратившие маленького Мишеньку в современного и совсем не книжного Ихтиандра. В начале 90-ых привычный мир начал рушиться. В 1992 году при загадочных обстоятельствах во время проведения опытов погиб отец Михаила. Мать не стала оставаться в Крыму, схватила ребёнка и рванула вглубь России к своим родителям и поступила правильно. Биостанция вскоре загнулась. А что тогда не загнулось? Сколько великих недостроев осталось в Крыму: атомная станция, подземный командный пункт флота, комплекс «Дельфин» для тренировки военных дайверов. Что в сравнении с ними маленькая биостанция? В первый класс Миша пошёл в древнерусском городе в районе богатом чернозёмами. Мама боялась, что всплывут Мишины особенности, и его начнут изучать. В данном случае к счастью, рассыпалась вся социальная система. Все бассейны города пересохли. Есть речка, но такая, что её можно переплыть за восемь взмахов. Где здесь покажешь свои возможности? Хотя в детстве Мише пригодилось, он пару раз спасал тонущих товарищей. Что было воспринято, как само собой разумеющееся, и награждать Мишу медалью «За спасение утопающих» никому и в голову не пришло.
На рубеже веков мама Миши попыталась вернуться в науку, получила грант для работы на морской биостанции в Бергене (Норвегия), но вернулась оттуда раньше срока окончания контракта. Вернулась к преподаванию в педвузе, в биологии и современной науке разочаровалась. Пару лет назад мама умерла. А сегодня Миша получил ответ из министерства рыболовства и береговой администрации Норвегии.
Море
Из Бергена вышли уже под вечер, сборы затянулись. Команда заговорила было, что можно подождать до утра. Но капитан Брор Трондсен был непреклонен: дело не ждёт. Пошли главным шхерным фарватером, плавать там можно спокойно и ночью. Левее по борту проплывал, тёмный в сумерках, массив острова Аскёй. Опять начал моросить дождь. Но, нельзя сказать, чтобы было холодно. Два дня назад днём было почти двадцать градусов тепла.
Сейнер, не новый, но крепкий, шёл ровно. Капитан открутил крышку термоса.
Вот здесь отвлекусь. Дорогой читатель, ты каким представляешь себе норвежского капитана? Мне при словах «норвежский капитан» рисуется немолодой человек в вязаной шапочке и свитере грубой вязки. С бородой, как у Папы Дяди Фёдора в мультфильме, с трубкой в зубах. Он суров, немногословен, в термосе у него обязательный кофе, все норвежцы любят кофе, а периодически капитан позволяет себе выпить аквавиту, рому или виски, или посидеть с бутылочкой пива.
Нет, это не портрет капитана Трондсена. Брор строен, чисто выбрит, подтянут. На нём костюм для рыбалки от Seafox. Он не пьёт кофе, спиртные напитки и не курит. Капитан Трондсен не хочет умереть от рака. В термосе у него бланде, разбавленная водой молочная сыворотка. На корабле Трондсена всегда большой запас молока. На берегу он надевает дорогие костюмы и посещает светские мероприятия. Там он выглядит, как стареющий плейбой. У него много друзей среди богемы. Он хорошо играет в бридж с политиками и их жёнами. Он прекрасный капитан сейнера. «Везунчик» – говорят о нём, но он – настоявший профессионал в своём деле. И, наконец, Брор Трондсен – законченный эгоист.
Команда уже не хотела идти в море. Сезон лова макрелей практически закончился. Улов в этом году был отличный, заработали так, что можно год по кабакам мотаться. Пытались сказать капитану, но ответил только, что квоты ещё не выбраны, значит можно идти на вылов.
– Сейчас стада макрелей идут от Лофотенских островов. Нагуляли вес, а недели две назад пошли на юг, к местам зимовки. Мы сейчас хороший улов возьмём.
Никто и не сомневался, что капитан Трондсен наловит рыбы полный трюм. Только идти уже не хотелось. Погода в сентябре портится, а улов в этом году, как уже говорилось хороший, достаточный улов.
Но Брора Трондсена в море гнала не простая жажда наживы. Он был уже не молод, а на верфях ему обещали сделать хороший новый сейнер: 35 метров в длину, 10 в ширину. Имея и старое судно, Трондсен из капитана превращался в мелкого судовладельца. И он мог бы не ходить в море сам, а посылать суда с нанятыми капитанами. Ещё один хороший улов давал ему хороший кусок для взноса за сейнер.
Судно шло споро, волна была небольшая. На скорости порядка 15 узлов рыбаки шли на встречу с макрелями. Брор рассмотрел в разрывах туч созвездие Северная корона, повернул голову левее и разглядел яркую Вегу. Всё было хорошо.
Михаил висел в толще воды над косяком, рассматривая медленно плывущие ровные боевые порядки.
– Филимон, Филидор, Филипп, – скомандовал он командирам соединений. – Мы долго готовились к этому дню и вот выступаем. Вперёд.
Шли не одни. Правее, милях в восьми, шёл косяк «Серая шкура», он же «Харальд». Сзади двигался косяк «Хокон» или «Широкоплечие». Но ударной силой являлся вот этот – косяк «Хальвдан» или «Сыны Охотника». Вода была ещё тёплой, не меньше пятнадцати градусов. Макрели были сытые, довольные. А главное, что за лето обученные и натренированные.
Косяки шли на юг с мест нагула в точку рандеву.
Сейнер вышел из фьордов. Дождя не было, ветер поутих. У берега волны делали вид, что вот-вот бросятся на скалы, но в последний момент отступали. Это было только игра. Так молодой щенок имитирует атаку, а когда он вырастет, то его будет уже не остановить. Вот и волны, к декабрю они заматереют и будут выгрызать куски камня из берега во время зимних штормов.
– Сказали, ураган идёт.
Капитан Трондсен повернулся. Это сказал матрос Хансен. Брор оценивающе посмотрел на небо:
– Мы уйдём в открытую часть моря. Ураган будет жаться к берегу. Не встретимся.
Хансен пожал плечами и отошёл.
Когда макрели были обнаружены, никто не удивился. Ведь Трондсен был «везунчик». Обрадовались, что рыба рядом, уже не надо искать. Скоро рыбный трюм будет полон и можно будет вернуться. Сезон закончится.
Гидроакустическая аппаратура – глаз современного рыбака. Брор считал, что норвежцы круче прочих народов, поэтому пользовался прибором не японским, «Фуруно», а норвежским «Симрад». Гидролокатор показывал три косяка. Трондсен решил идти к ближнему, как наиболее плотному. На экране всё было ясно как божий день: курс косяка 1790, глубина 350 метров, скорость – 2,2 узла.
Брор отдал необходимые команды. Глубина была великовата. Стенка невода на сейнере была 250 метров, но капитан ожидал, что косяк станет подниматься. Трондсен подрегулировал гидроакустическую аппаратуру: снизил усиление и длительность зондирующего импульса и стал переходить на меньшие диапазоны электронного индикатора для более точного определения характеристик косяка.
Ожидания оправдались – косяк стал подниматься. Капитан скомандовал готовить к спуску невод. Начали спускать шлюпку. И тут косяк резко ушёл вниз, шлюпку подняли обратно.
До косяка оставалось метров 600. Машину заглушили, легли в дрейф, чтобы не спугнуть рыбу шумами. Косяк опять стал пониматься, матросы забегали, шлюпка пошла вниз. Косяк поднялся до 200 метров и резко снова пошёл на глубину. Брор приказал шлюпку всё-таки спустить, но держать у борта. Замет невода не начинали. Когда косяк пошёл вверх в третий раз, Брор выждал, не стал начинать замёта, и оказался прав. Косяк вновь опустился ниже 300 метров.
– Что происходит, капитан? – крикнул кто-то из матросов. Брор пожал плечами. Он такого не помнил, возможно, рыбе мешал слой температурного скачка.
– Будем поднимать рыбу с глубины? – спросил другой матрос.
У рыбаков есть для этого средства: световые и акустические поля, подкормка, наконец. Брор выжидал.
Макрели начали горизонтальное движение в толще воды. Двигались по дуге, поэтому расстояние до косяка практически не менялось. Брор посмотрел на экран гидролокатора. Два других косяка за то время, пока рыбаки пытались начать замёт, разошлись и отдалились от сейнера. Значит, надо ждать, когда именно этот косяк поднимется на доступные для невода глубины. Брор ждал.
Михаил дождался. В ушах стучало. Не от глубины, от радостного волнения. От долгожданной встречи сердце колотилось. Ему было интересно, что предпримут на борту. Но, пришла пора сближаться.
На корабле оживились. Макрели повернули в сторону сейнера и стали подниматься из глубины. Когда до косяка было метров 400, и он поднялся до глубины порядка сотни метров, Брор махнул, чтобы спустили шлюпку. Сейнер стоял в дрейфе, и Брора не совсем устраивал тот угол, под которым судно выходило на косяк в начале замёта невода. Включать двигатели, чтобы сманеврировать, он не решился, опасаясь, что это отпугнёт рыбу.
Кошельковый невод – большая прямоугольная сеть. Ею окружают косяк рыбы. По верхней части сети поплавки, внизу – грузила. Когда сеть замкнули, её снизу стягивают тросом. Получается большая кошёлка, которую поднимают на палубу. Из неё рыбу перегружают в рыбный трюм.
Спустили шлюпку, с неводной площадки на корме невод стал самопроизвольно стягиваться за борт. Матрос в шлюпке ухватил один конец невода. Брор показал ему рукой: начинай обходить косяк слева. Шлюпка отошла от сейнера, замёт начался. Капитан Трондсен прикинул: курс косяка таков, что рыбы уткнутся в сеть левее корабля. Пока макрели будут толкаться у сети, замёт завершится, матрос передаст свой конец на судно, и «кошелёк» успеют стянуть. Вырваться косяку уже будет некогда.
Шлюпка прошла уже больше половины пути, как косяк стал забирать левее, то есть по отношению к судну обходить его справа, там, где сети ещё не было. Трондсен выскочил на нос сейнера, подошёл к левому борту, обращённому к косяку рыбы, и стал хлопать ладонью по борту. Подскочили другие рыбаки и тоже стали стучать по борту всем металлическим, что попалось под руку. В таком случае рыба пугается и отворачивает. Но, не в этот раз. Косяк прошёл между носом и шлюпкой. Когда шлюпка подошла к борту, косяк уже полностью выскочил из западни.
Брор стоял остолбенело, матросы выкрикивали вперемешку ругань со словами удивления. Брор и не помнил, когда у него рыба вырывалась из кошелька. Может, только когда он был ещё юнгой.
Но, капитан Трондсен не собирался уступать. Он столько лет играл в эту игру с рыбой, с морем, со стихией, со всеми морскими дьяволами, что давно привык только побеждать.
– Машина, полный! – скомандовал он.
Шлюпку подняли на борт, вытащили из воды пустой невод. Сейнер начала разворачиваться в погоню.
Косяк уходил. Михаил завис в воде, ожидая, на какой курс ляжет судно. Рядом шнырял курьер, молодой самец-двухлеток. Михаил оценил ситуацию и позвал курьера:
– Фишка!
Тот подплыл, повернув к Михаилу своё заострённое рыло.
Михаил на пальцах объяснил манёвр, который надо передать командирам соединений.
Курьер рванул исполнять поручение.
Сейнер набирал ход. Хансен в этот момент стоял у штурвала. Он глянул в сторону экрана гидролокатора.
– Косяк же большой был, – удивился он. – А что сигнал такой слабый? О! Совсем пропал.
Сигнал, пусть и слабый, появился вновь.
– Мы лежим на курсе косяка, – хмуро пояснил капитан Трондсен. – Сигнал, отражающийся с хвоста, очень плох.
Сейнер дал полный ход. Контуры косяка на экране стали чётче. Хансен посмотрел на данные и присвистнул:
– Да они идут одиннадцать узлов, – оценил он скорость движения рыб.
– Догоним, – в голосе Брора было столько мрачной решимости, что Хансен с удивлением покосился на него.
На боках экрана локатора мелькали другие красные пятна.
– Там ещё косяки? – спросил матрос.
– Макрели, – подтвердил капитан. – Идут параллельно нам. И скорость тоже не меньше десяти узлов.
– И куда мы все несёмся? – поинтересовался Хансен, но не получил ответа.
Михаила волновал следующий манёвр. Вроде бы всё отрабатывалось, но получится ли? К тому же репетировали совсем при других погодных условиях. Но курьеры должны были прибыть вовремя, чтобы «Серые шкуры» и «Широкоплечие» начали поворот одновременно.
– Смотрите, смотрите! – закричал Хансен, показывая на экран. – Они собираются вместе.
Действительно, один косяк шёл прямо, а к нему с двух сторон устремились два других косяка макрелей.
– Что их туда всех тянет?
Брор расхохотался:
– Их чёрт морской ведёт к нам в сеть! Такого улова у нас никогда не было, да и не будет.
Он высунулся из рубки, выкрикивая команды матросам на палубе, те забегали.
Хансен посмотрел в боковой иллюминатор и поёжился:
– К берегу идём, в ураган.
– Ты что, никогда не ловил в шторм?
– Ловили и в шторм, – нехотя согласился Хансен.
– Макрели в конце концов остановятся, им надо есть.
Хансен пожал плечами, соглашаясь с капитаном, он бы тоже сейчас что-нибудь съел с большим удовольствием.
Косяки встретились и закружились в странном танце. Ветер крепчал, волны стали бить в правую скулу сейнера.
– Они остановились! – крикнул Хансен, так как ветер стал сильно завывать, и его приходилось перекрикивать.
Брор кивнул и вышел из рубки, направляясь к своим морякам. Он смотрел за борт, оценивая силу ветра и направление штормовых волн. Надо было решать с какого курса выходить на косяк и по какой траектории проводить замёт невода. Сошлись на том, чтобы обходить справа, по направлению движения ветра и волн. В противном случае против них шлюпке будет трудно вытянуть тяжёлый невод.
Только стали готовить шлюпку к спуску, закричал Хансен. Брор вернулся в рубку, посмотрел на экран гидролокатора и не поверил своим глазам. Вся группировка макрелей вновь делилась на три косяка. Один медленно отходил к берегу, второй резво уходил перёд и вправо. А вот третий пёр прямо на сейнер. Обметать его неводом просто не успевали. Брор молча смотрел и смотрел, как косяк проходит под ними и уходит в открытую часть Норвежского моря. Хансен смотрел на капитана, но тот только покачал головой. Мол, это не наша рыба. Пусть идёт.
Михаил смотрел вслед. «Серые шкуры» свою задачу выполнили и ушли совсем. «Широкоплечие» отошли, но остались на подстраховке. Осталась последняя часть представления – захлопывание кошелька.
Макрели угомонились, практически встали. Шторм усиливался, но команда была готова к лову. Погода никого не пугала. Такая уж работа.
Медленно стали подходить к косяку. Косяк тоже двигался, удалялся от сейнера, но не спеша.
Брор продолжал вести судно за косяком. Хансен заволновался:
– Капитан, приближается берег.
Брор расхохотался:
– Вот и хорошо! Не полезут же макрели на берег?
Хансен вспомнил школьные уроки и пожал плечами:
– Когда-то рыба вышла на сушу.
Макрели встали. Не совсем так, косяк встал. Сами рыбы пребывали в постоянном движении, цедили планктон, отфильтровывая маленьких рачков. Могли и попавшую под морду мелкую рыбку слопать. А вот границы косяка перестали перемещаться. Шлюпка отошла от сейнера, вытягивая стяжной трос. Кошелькование началось. По воде запрыгали пробковые поплавки, обозначая верхний край невода.
Шторм прибавлял, но рыбаки были полностью поглощены своим делом. Улов обещал быть очень хорошим. Шлюпка по широкой дуге обошла косяк и повернулся к судну. Брор ждал подвоха, косяк один раз уже выскочил из сети. Но сейчас всё шло как надо.
Наконец шлюпка подошла к борту, рыбак с неё передал пятной урез на судно, сеть замкнули и начали стягивать трос. Брор смотрел: не пойдёт ли рыба вниз? Нет, всё в порядке! Низ замкнули, теперь рыбе было некуда выскользнуть из образовавшейся «авоськи». Заработала машина для выборки невода.
Михаил оценил направление движения волн. Они должны были придать импульс движению рыб.
– Филипп, Филимон, Филидор, – он указал командирам маршрут. Макрели пошли.
Невод сжимался, скоро макрели останутся «запертыми» в длинном чулке, откуда их перегрузят в рыбный трюм. И вдруг макрели пошли из воды вверх, и не просто штурмуя стенку невода, а перепрыгивая через неё.
– Что за чёрт! – завопил Хансен. – Это же не летучие рыбы!
А макрели прыгали и прыгали, уходя из ловушки. Волны катились громадными валами. Ветер начинал сбивать с ног. Сейнер вошёл в зону сильного шторма. Уже почти весь косяк выполнил свой акробатический номер. Только Фишка, видимо растерявшись, не мог одолеть барьер. Он бился о стенку, отступал, снова пытался прыгнуть. Наконец он сдался и пошёл вниз к неумолимо поднимающемуся из глубины днищу «кошелька». Сильная рука Михаила схватила его. Михаил резко стал всплывать, размахнулся и выбросил молодого самца из воды. Последняя рыбина, выпрыгнувшая вверх на метр, добила Брора. Он впал в ступор. Кричал Хансен, кричали другие рыбаки – корабль несло на скалы. Брор не двигался, не отдавал команд. Хансен пытался вывернуть штурвал, но стихия уже была сильнее. Сейнер сел на прибрежные камни.
Михаил, не замеченный рыбаками, перевалил через верхний край сети, нырнул, помахал макрелям, уходящим на юг в Кельтское море на места зимовки. А затем вынырнул и посмотрел на сейнер. Его беспокоило: не выпал ли кто за борт? Не нужна ли помощь? Убедившись, что вроде как все живы, он помахал рыбакам рукой.
Хансен встрепенулся:
– Кто за бортом?
Рыбаки посмотрели друг на друга:
– Вроде бы все здесь.
– А кто тонет?
Долго всматривались вдаль. Никого.
Снова суша
Небольшой бар в рыбацкой деревушке вместил сегодня много народу. Немолодого певца со старенькой акустической гитарой, развлекавшего публику незамысловатыми песнями про деревню, про речку, про деревце над ней, сегодня не слушал никто. Он пожал плечами и ушёл на кухню. Не слушают сегодня – станут опять слушать завтра. Это жизнь – всё возвращается на круги своя.
Сегодня слушали Хансена.
– Ухожу на краболова, – рассказывал он. – Все наши ребята зашлись по разным судам.
– А капитан ваш?
– Латает свою посудину.
– Он вроде как новый сейнер хотел покупать?
– Куда там. Дай Бог, чтобы денег хватило старую починить. Чудо, что все живы остались.
И тут рыбаки загомонили:
– Ты лучше расскажи, как морской чёрт Брору Трондсену кулаком грозил.
– Везунчик Трондсен. Сбежал от морского чёрта, вот он и грозился кулаком, я сам видел. Шторм нас спас, на камни выкинул. Но чёрт теперь от Трондсена не отступится, мы с ним в море больше не ногой.
– А кто с ним теперь в море пойдёт? – загомонили рыбаки. – Мы что ли?
Михаил, тихо сидевший в углу, встал и вышел. Пора домой.
Дождь стих. Семёныч выглянул из своей будки и увидел Михаила, не столько шедшего, сколько съезжавшего по грязи по склону к лодочной станции.
– Сидишь? – крикнул Михаил.
– Бухаю потихоньку, – проворчал Семёныч. – А что ещё прикажешь делать?
Михаил знал, что Семёныч не пьёт. Он запоем только читает. В будке у него было много книг о море, о морских приключениях. Михаил зашёл, сложил вещи.
– Будешь плавать?
Михаил кивнул.
Семёныч помолчал, собираясь с духом, и всё-таки спросил:
– Отомстил?
Михаил дёрнулся:
– А ты откуда знаешь?
– Ты когда последний раз уходил, огонь мести пылал в твоих рыбьих глазах.
– Отомстил.
– Взял грех на душу?
– Нет. Все живы.
Семёныч повеселел.
– А вот оно надо было?
– Он обидел маму, – как-то беззащитно сказал Михаил. – Оскорбил, ударил. Заявил, что она не смыслит в море и в том, кто живёт в этом море. Она не смыслит? Она, родившая и создавшая меня, не смыслит в жизни в море?
Семёныч подумал:
– Так матушка твоя, дай ей, Боже, небесное царство, в позапрошлом году преставилась. Чего ждал? Или месть – блюдо, которое подают холодным?
– Нет. Просто мне надо было найти этого капитана, и его данные я получил весной.
– Успокоился?
Михаил пожал плечами.
– Не знаю. Наверное.
– Рыба ты холодная, – зло сказал Семёныч. – Как ты живёшь там, в воде? Что жрёшь?
– Вода – кормилица, – рассмеялся Михаил. – Планктон, рачки, рыба, кальмары молодые.
Он вышел, разбежался и нырнул в холодную осеннюю воду.
– Вот бобёр недоделанный, – проворчал Семёныч и сел на старый стул на понтоне, ожидая, когда Михаил пожелает снова выйти на сушу.
