Текст книги "Два яблочка на дорожку (СИ)"
Автор книги: Владимир Аникин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Два яблочка на дорожку
Бомж Викентий тащился по парку, щурясь от яркого солнца. В руке он тащил большую спортивную сумку со своим нехитрым скарбом. Впереди на лавке сидел немолодой мужчина вполне интеллигентного вида. Таким воспитание не позволяет грубо посылать человека, поэтому Викентий направил к лавке свои стопы.
– Понимаете, – сказал он заученно. – Отстал от операции, нуждаюсь в поезде. Не окажете ли помощь?
Викентий даже не заметил, что он попутал слова. Мужчина заулыбался, глядя на него.
«Пошлёт», – испугался Викентий. Но мужчина спросил:
– А как вас, голубчик, зовут?
– Викентий, – пробурчал бомж. Не любил он разговоры. Сейчас начнёт воспитывать. Дал бы попросту рублей двадцать. А Викентий бы за его здоровье, этого клыка моржового, боярышника бы выпил.
– А по отчеству?
– Да какое там отчество.
– Нет, – не унимался мужчина, – вы в таком возрасте, когда вас уже пора величать по отчеству.
– Аристархович.
– Аристократович? – изумился мужчина. Викентий не понял, он правда не расслышал или издевается. Но мужчина продолжал:
– Ай-ай-ай. А выглядите Вы совсем не аристократично.
«Началось», – подумал Викентий.
– Ну ладно, – мужчина взялся за сумку. Стояла рядом с ним на лавке. Такие чёрные сумки из кожи старого дермантина обычно носят на плече. Мужчина открыл молнию и стал в сумке копаться. Викентий оживился. А мужчина бормотал:
– Поможем Вам. И поезд будет, и к операции успеете.
Мужчина вытащил из сумки завязанный целлофановый пакет, в котором лежали два яблока. Мужчина подержал пакет на весу, о чём-то раздумывая.
«Двадцать рублей были бы лучше, – раздумывал Викентий. – А ещё лучше полтинник. Но и яблоки сойдут. С паршивой овцы...»
Тут мужчина кончил думать и протянул яблоки в пакете бомжу.
– Да, это то, что надо. Берите. Но есть их надо в своё время.
Бомж Викентий взял пакет, думая, что уже самое время эти яблоки сожрать. И тут раздался крик.
– Эдуард Борисович, что Вы там затеваете?
И бомж, и мужчина подняли головы. К лавке приближался некий господин. Другого слова бомж Викентий не подобрал. Вот это был настоящий аристократ. Лощёный, холёный. Худой, весь такой вытянутый. Костюм на нём смотрелся как фрак. Джентльмен!
Мужчина стремительно направлялся к лавке, будучи чем-то страшно недовольным.
Викентий решил валить подобру-поздорову. Он, правда, шёл к торговому центру, хотел там разжиться чем-нибудь. Но, злой господин перекрывал ему дорогу. И хотя гнев был обращен, видимо, не на бомжа, а на мужчину на лавочке, попадать под раздачу Викентию не хотелось. Он развернулся и пошёл в обратную сторону, думая о том, что к торговому центру он сходит позже. А сейчас можно навестить овощной рынок. Хотя к рынку лучше ходить вечером, когда выбрасывают ящики с некондиционными остатками: капустными листьями, подгнившими овощами и фруктами. Вот тогда можно неплохо поживиться.
А джентльмен остановился у лавки и давай выговаривать:
– Эдуард Борисович, Вы опять за своё?
– Да какое своё, – миролюбиво оправдывался мужчина. – Помог нуждающемуся, чем мог. Да и мог-то всего ничего, так, два яблока.
– Я на Вас заявлю. Ей Богу, заявлю, – продолжал горячиться джентльмен. – Доложу. А там сквозь пальцы не посмотрят.
Викентий отошёл уже достаточно, поэтому слова престал разбирать. Слышал только, что громко разговаривают. Он обернулся и увидел, что джентльмен продолжает смотреть на него. Смотрит так подозрительно и не по-доброму. И к яблокам присматривается. И Викентий не свернул вместе с дорожкой в сторону овощного рынка, а рванул в кусты. От нехорошего взгляда подальше. Пробрался через заросли к окраине парка. Здесь забора не было, но был обрыв. Бомж Викентий спустился вниз и сообразил, что выходит к вокзалу. Вокзал ему не нравился. Там своя полиция, там свои бомжи. На вокзале тусуются тёмные личности и неприкаянные души, которых тянет в дорогу. Но они, к несчастью, никогда точно не знают, куда же им надо? На вокзале можно скорее на неприятности нарваться, чем что-либо приобрести. Но деваться было некуда. Не лезть же вверх по склону?
Викентий побрёл прямо. Беда была ещё в том, что он вышел на вокзал не с лицевой стороны, а с задов, с запасных путей. Тут можно и под поезд загреметь.
Что-то где-то ухало, шумело, раздавались свистки маневрового тепловоза. Викентию стало казаться, что поезд может выскочить внезапно с любой стороны. И он решил пробежать через рельсы и выбраться туда, где шансов быть раздавленным меньше. Он потрусил, перескакивая со шпалы на шпалу, перебираясь через рельсы, волоча за собой сумку. Тут на пути встали вагоны. Он рысью рванулся вдоль них, ища просвет. Наконец нашёл, проскочил между вагоном и цистерной, выскочил на низенькую платформу и наткнулся на мужика.
Тот стоял, расставив ноги, и что-то помечал в амбарной книге.
– Добежал всё-таки? – сердито сказал мужик. – На обед опоздал. Где шляешься? У-у-у, – протянул он, принюхиваясь. – Пил что ли?
– Не успел, – честно признался Викентий.
– Беда мне с вами, – сказал мужик, сплёвывая. – Полезай.
– Куда? – удивился Викентий.
– В верблюдá, – зло сказал мужик и вдруг расхохотался. – В вагон. Быстро! – вдруг заорал он.
Викентий испугался и влез в вагон. Это оказалась теплушка с нарами в два ряда. Сзади захлопнулась дверь. Из-за двери раздался голос мужика, он, видимо, говорил по телефону:
– Да, все сели. Можно отправляться. Пять минут готовность? Понял. Я в головной вагон побежал.
Донеслись убегающие шаги.
Из-за того, что дверь закрылась, сразу стало темно, Викентий стоял присматриваясь. Из сумрака кто-то сказал.
– В конце направо, там последняя нижняя полка свободная.
Викентий нашёл полку, лёг. Сумку с вещами положил между собой и стенкой, чтобы не упёрли. Там вещи были потеплее, кроссовки почти новые. Кроссовки он недавно нашёл. Совсем новьё, только дырочка прожжённая. Видимо кто-то с друзьями был на шашлыках, уголёк и попал. И вот новую вещь в бункер выкинули. Зажрались люди.
Поезд тронулся. Викентий хотел достать из своей сумы яблоки и съесть, но от всех неожиданностей аппетит у него пропал. Он лежал и пытался понять, что произошло?
«В рабство я попал, не иначе, – раздумывал Викентий. – Таких как я, без роду и племени, ловят, собирают и везут. Но куда везут, зачем? На органы».
Вот здесь Викентий не испугался, а, наоборот, в душе зло захохотал.
«Хрен что они с моих органов получал, – думал он. – Всё уже больное. Пересади мою печень кому, он враз помрёт. Так как нет уже у меня печени. И сердце ни к чёрту. И в желудке постоянно что-то жжётся. И суставы опухают».
Так он думал, испытывая некое удовлетворение оттого, что охотники за органами с ним конкретно облажались. Поезд стучал на рельсах, и Викентий уснул.
Бомж Викентий не был хорошим человеком. Была у него квартира, была жена. Детишек вот у них не было. Викентий попивал. Жена работала, вела хозяйство, Викентия жалела, старалась избавить его от зависимости. А что толку? Работал он всё меньше, пил всё больше. С одной работы его турнули, со второй, на третьей долго терпеть не стали, а на четвёртую не взяли совсем. Жена ещё тянула всё в одиночку, но Викентий стал злой, угрюмый. За все заботы только орал на неё и бить стал. Жена не выдержала и ушла. Куда ушла, он не знал. Квартиру они не делили, он в ней один остался. Потом кто-то сказал, что у жены всё хорошо стало. Нашла она себе хорошего мужчину. Но Викентий плохо рассказ про жену понял, он сильно пьян был. Потом в квартире стали хороводом ходить люди: и знакомые, и незнакомые. Поили его даровой водкой, приносили и уносили какие-то вещи. Какие-то люди отсиживались у него по нескольку дней и потом исчезали. Викентий подписывал какие-то бумаги. А потом ему сказали, что квартиру он продал и пусть теперь из неё валит. Викентий послушно ушёл, но потом проснулся замёрзший на улице, маленько протрезвел и пошёл выяснять, почему его из его же дома выгнали?
На стук вышел здоровенный жлоб, который провёл его комнату, немного побил, а потом показал документы, где стояла подпись Викентия, и было написано, что квартиру он продал и деньги сполна получил.
Викентий ушёл, а потом задумался: куда ему идти и где деньги? Он вернулся, чтобы учинить разборки, но жлоб ему накостылял и с лестницы спустил.
Викентий ещё пару дней орал во дворе, призывая соседей в свидетели и ища у них помощи. А потом к нему в парке подошли двое крепких парней и объяснили, что «всё по понятиям», и если Викентий ещё один концерт во дворе закатит, то жизнь его сразу прекратится.
– Ты жить хочешь? – деловито осведомился один из парней.
Викентий понял, что вопрос не праздный, сглотнул слюну и сказал:
– Хочу.
– Вот и живи! – обрадовался парень. – Живи! Но, не рыпайся. А-то мы тебя найдём.
– Как? – оторопел Викентий.
– По паспорту, – захохотал парень.
И тут Викентий задумался, а где же его паспорт? Этот вопрос он задал парням.
– Нет у тебя больше паспорта. Понял? Никуда не ходи.
– А куда я могу пойти?
– В ментовку, паспорт восстанавливать. Конечно, ты его можешь восстановить, но жизнь тебе это укоротит.
Викентий облизнул пересохшие губы:
– Почему?
– Паря, ты кредитов набрал выше крыши. И не просто кредитов. Не потребительских. Ты же у нас бизнесмен.
– Я? – удивился Викентий.
– Я что ли? У тебя такие фирмы были открыты, что ахнешь. И под них кредиты набраны. И люди серьёзные в твои фирмы вложились. А ты их всех кинул.
– Я? – опять удивился Викентий.
– Точно не я, – отрезал парень. – Тебя как найдут живым, сразу закопают. Беги, браток, беги.
И сказано это было с такой жалостью, что Викентий понял: всё правда. Набрали по его паспорту кредитов и фирмы открывали. Все в барыше, один он в дерьме. Так Викентий стал бомжом. А теперь вот в рабство попал.
Когда Викентий проснулся, поезд ещё качало. Но вдруг поезд встал. Викентий напрягся. Представил он, как открывается дверь, и в вагон входят парни, похожие на тех двоих. Только вошедшие будут с оружием и с собаками, выгонят всех, построят и погонят на плантации. Дверь и в правду распахнулась, и заглянул мужик, который Викентия на перроне встретил.
– Час стоим, – крикнул мужик. – Идите в столовку ужинать.
Народ закряхтел, стал вставать со своих нар. Вылезли из вагона. Поезд стоял на запасных путях, рядом был виден город в закатных лучах. Викентий решил рвануть. Авось, удастся убежать. Но шум ложек и мисок его остановил. Все шли к одному из вагонов их небольшого состава. Там уже кто-то командовал:
– Не лезь! Первая смена поест – пойдёте. Всем хватит. Вы ж только из дому. Не уж, оголодали?
Викентий решил, что он поест, а уже потом побежит.
Вагон был оборудован не как ресторан, но как столовая. Длинные столы, вдоль них скамьи. В конце вагона раздатка. Бомж Викентий получил первое в жестяной миске, два куска тёплого хлеба и ложку. Сел за стол. Был суп-харчо, вкусный, наваристый, с большими кусками жирной баранины. Сварен суп был по всем правилам, с восточными приправами. С непривычки вкус Викентию показался странным. Как у духóв что ли? Пошёл за вторым, за макаронами по-флотски. И ещё дали компоту стакан.
В вагон-столовую лезла очередная, уже третья партия народу. Один мужик сказал Викентию:
– Пошли на улицу. На свежем вóздушке посидим. А миски потом вернём.
Они вышли, сели на склон железнодорожной насыпи, поросший зелёной травкой. Хорошо. Насытившись первым, второе ели уже не спеша. Рядом ещё разместилась компания с мисками, парни помоложе.
– Тебя как зовут?– спросил сотрапезник. – Меня Миша
– Викентий.
– Сложное имя, – покачал Миша головой. – А мама как звала?
– Викеша.
– Ещё хуже. Напоминает «Двенадцать стульев»: Никеша и Владя. А отчество?
– Аристархович.
– Час от часу не легче. Ладно. Будешь Вика.
– Да ну, – обиделся бомж Викентий. – Вика – это бабское имя.
– Будешь дядя Вика, – сказал кто-то из парней соседней компании. И все парни заржали.
Так бомж Викентий стал дядей Викой.
Из вагона-столовой выглянула женщина и крикнула им всем:
– Живо тарелки обратно принесли! А то завтрак буду в ладошки накладывать.
Услышав это, Викентий решил бежать после завтрака.
На следующий день, выспрашивая исподволь нового знакомого Мишу, Викентий выяснил, что везут их не в рабство, а на работу. Работать вахтовым методом, на четыре месяца. Только начался июнь, Викентий посчитал, что работать им до октября. Как попал к ним Викентий? Он смекнул, что кто-то опоздал, а Викентия за этого человека приняли и взяли по счёту.
Ехали почти неделю, за Урал, в тайгу. Приехали – чистая площадка, расчищенная от леса. Большая площадка. Стоят вагончики, домики-времянки, техника различная. Техники много. Потом уже Викентий узнал, что это военный аэродром будет. А может, космодром. Точно не понял, объект секретный. Конкурс на строительство фирма выиграла на аукционе, ради экономии вахтовиков собирали с бору по сосенке. Вот так и набрали.
Миша рассказывал про свою семью. Жена, двое детей. Старший сын женат, трое детей. Дочка младшая. Только замуж вышла. Взяли молодым квартиру в ипотеку. Деньги нужны: и внукам подарочки, и ипотеку платить, а уж как детишек в школу собрать, тут копеечка к копеечке. Миша был сварщик высшей категории, поэтому рассчитывал хорошо заработать.
Жене он сначала звонил каждый день. Потом, как за Урал переехали, разговоры стали дорогими. Так они эсэмэсками обменивались. Правда на площадке уже и сотовая связь не брала. Но людям сказали, что есть пункт связи, оттуда можно звонить домой.
– А у тебя семья есть, дядя Вика? – спросил Миша.
– Есть, – буркнул бомж Викентий. – И семья, и жена, и квартира.
Очень ему не хотелось правду о себе рассказывать.
– И дети?
– Дочка, – соврал Викентий.
Через какое-то время Миша вдруг сказал:
– Я ведь, дядя Вика, понял. Тебя дочка из дома выжила. Так? Привела, небось, мужа, дитё родилось. И ты им там мешать стал. Площадь стал занимать. Так ведь?
Викентий оживился.
– Да, пожалуй, так, – сказал он.
Взяли Викентия разнорабочим. Таскал он песок, месил цемент. Сначала всё болело. Потом не то что втянулся, а как-то тупо работу делал, механически. Тело уже не отзывалось.
Быт был, хоть и по-спартански, но обустроен.
Была прачечная. Была столовая. Был медблок. Была баня. Сначала, когда приехали, душ был летний. Только приехали, стали размещаться, кто-то из молодёжи весело стал расспрашивать:
– А что, да как? Что есть? Помыться есть где? А-то у нас дядя Вика уже вон на бомжа стал похож.
Все посмеялись, а завхоз местный засуетился:
– Конечно, есть.
Бомж Викентий тогда помылся со всеми и перестал быть похожим на бомжа.
Через две трудовых недели кто-то сказал:
– Сегодня зарплату будут выдавать.
– И мне? – удивился Викентий. Он уже забыл, что людей за работу не только кормят, но и финансово вознаграждают.
Миша посмотрел на дядю Вику:
– А ты как подписывал? На карту или наличными получать? Мне на карточку переводят. Мне так проще. Мои сразу снимают, сколько им надо. Мне-то здесь зачем?
– Нет, – уверенно ответил Викентий. – Я наличкой.
А сам задумался. Он же вместо кого-то здесь обретается. А вдруг этот кто-то просил деньги на карточку переводить? Во, обидно будет, Викентий вкалывает, а кому-то деньги придут. Но пошёл в бытовку. Там сидел мужик, который Викентия на перроне встретил. Кстати, мужик хороший оказался. Это был их мастер, Олег Савельевич. Олег Савельевич посмотрел ведомость.
– Дядя Вика, где ты у меня? Как тебя полностью зовут.
– Викентий Аристархович. Щеглов.
Мастер просмотрел список раз, другой. Снизу вверх и сверху вниз. Не нашёл. Стал ещё раз пересматривать.
Викентий понял, что сейчас выяснят, что он здесь чужой. Хорошо если выгонят. А-то сдадут в органы. А куда здесь гнать? Кругом тайга.
– Вот, – вдруг радостно воскликнул Олег Савельевич. – Вот сейчас в школе учат. – Вдруг пустился он в лирические рассуждения. – Дед у меня учился в школе, ещё чернильницы-непроливашки были. Пером учился писать. Так знаешь, какой у него почерк был до самой смерти? Мы всей улицей ходили смотреть, как он писал. А сейчас, дал девочке ведомость заполнить. Заполнила как курица лапой. Хуже, писала как врач. Ни черта не поймёшь. Но я нашёл!
Гордо закончил он.
– Вот смотри. Разве это Щеглов Викентий Аристархович? Всё что угодно, только не Щеглов.
Викентий посмотрел:
– Да. Прочесть трудно.
Действительно, написано было коряво.
– Скорее Изотов. И плохо понятно. Вроде как Виктор Арек..., Александрович. Чёрт те что.
– А я что говорю? Изотов или Идилов. Иди, дядя Вика, получай деньги. Щеглов! – крикнул он девушке-кассирше. – Сорок седьмой в ведомости.
С первой получки пошёл Викентий в магазинчик. Магазин был не стационарный, что-то вроде автолавки советских времён. Но, Викентий там себе купил мыло. Он до этого мылся общественным куском хозяйственного мыла. Ещё купил одеколон, недорогой, зубную щётку купил и зубной порошок, мятный. Собрался в баню. И тут вспомнил про кроссовки, ну те, прожжённые. Он их как из бункера достал, так и не надевал ещё. Решил, что их тоже надо слегка освежить и зубным порошком почистить. Чтобы белее были.
Полез в сумку за кроссовками, а там яблоки в пакете. Так и лежат, и не испортились.
«О!– обрадовался Викентий. – После бани и яблочка съем».
Он пошёл, намылся, зубы начистил порошком, потом порошок брал на тряпочку и кроссовки начистил.
Вернулся к вагончику, где они жили вчетвером.
– Дядя Вика, – восхитился Миша. – Ты прям жених. И кроссовки у тебя какие белоснежные. А что за дырка?
– Да, на даче с друзьями шашлыки жарил, и вот с мангала искра упала, прожгла.
Викентий в душе как-то вырос. У него где-то были друзья, и дача была. В жизни-то никогда дачи не было. Жена хотела, а он нет. Там же работать надо.
И Викентий полез в вагончик за яблоком. Но, остановился за дверью, прислушался.
Миша товарищам сказал:
– Вот мужик. Дочь его из дома выперла. А он ей всё оставил: квартиру, дачу. А сам сюда подался. Человек.
Последнее слово Миша сказал с каким-то особым ударением и уважением.
Викентий сел на край своей койки, чуть не заплакал. И тут до него донеслось:
– А что тут мент ходит?
Викентий заинтересовался, выглянул.
Начальство разное на стройку часто приезжало. Прилетало на вертолётах. И военные, и штатские. А тут, правда, ходит старший лейтенант.
– Это участковый местный, – сказал кто-то.
– Пойду, поспрашиваю: что это он к нам заехал? – Миша поднялся с места и пошёл к полицейскому.
Стояли они далеко, разговора не было слышно. Полицейский сначала улыбался, видимо отшучивался. Потом Миша стал его в оборот брать. Участковый посерьёзнел, хотел уйти, Миша его задержал. О чём-то ещё перетёрли. Тогда участковый Мишу приобнял за плечо, стал отводить в сторону и что-то негромко говорить на ухо. Миша слушал внимательно. Они ещё серьёзно поговорили, руки друг другу пожали. Миша вернулся к своим и сказал:
– Тут колония рядом. Ну, как рядом: триста вёрст с гаком. Оттуда уголовники бежали. Опасные ребята, лихие. Убили охранника, взяли два автомата. Где-то в тайге. Ищут их. А участковый приехал начальство предупредить и поспрашивать, не было ли людей чужих? Ничего странного не видел ли кто?
– И что?
– Да ничего. Я думаю, что до нас они не доберутся. Триста вёрст по тайге, поди, отмаши. Да ещё гак. А здесь гак тоже триста вёрст. Кроме того, у нас объект почти секретный. Тут своя охрана понатыкана.
– Да ну. Охрана за последние месяцы привыкла только жрать, да к медсестричкам в медблок шляться.
Товарищам Викентия было в ночь. А он оставался дежурным: в вагончике прибрать, полы помыть, занавески постирать. А вокруг вагончика надо было граблями пройтись.
Викентий дела поделал, в вагончик вернулся и опять про яблоко вспомнил. Достал одно из пакета. Осмотрел – хорошее, понюхал – аромат аж голову кружит. Он яблоко на тарелочку положил и вышел руки помыть. Вернулся, сел на табурет и как бы задремал с устатку.
И видит во сне, что яблочко по тарелочке катится, и на тарелочке как в телевизоре. Видит он тайгу рядом с ними. А камера как бы поднимается и плывёт над верхушками сосен. И лес стоит ночной, пробиваемый лунным светом. А в лесу шорохи ночные, звери подлунные не спят. Сова ухает, птица сплюшка голос подаёт. Хищники смотрят, глаза в темноте светятся. И мужики идут. Нехорошие мужики. Четверо с двумя автоматами. Злые, голодные, на всё готовые. И так получается, что идут они к нему, к Викентию, и скоро дойдут. Один, кстати, похож на того парня-бандита, который убеждал Викентия бежать подальше, куда глаза глядят. Говорил: «Беги, браток, беги!», теперь сам бежит.
Викентий встряхнулся. Стоит простая тарелка, на ней простое яблоко. Никакого кино нет.
– Дурь! – решил Викентий и съел яблоко. Очень вкусное яблоко было.
А на следующий день стал размышлять. Дурь, не дурь, а с участковым поговорить бы надобно. Тот очень кстати и подъехал.
Викентий подошёл к нему, спросил, какие новости?
– Никаких, – ответил участковый. – Ищут.
– К нам они идут, – уверенно сказал Викентий.
– Да ну, – усомнился участковый. – До нас от зоны далеко. Да про этот объект и не знает никто. С чего им к нам идти?
Викентий ответа не знал, поэтому перевёл мяч на сторону соперника:
– А ты сам подумай.
Участковый запыхтел, достал из планшетки карту. Стал смотреть.
– А ведь, пожалуй, вы правы. – Он стал елозить пальцем по карте. – Вот река. Они, наверняка, по реке прошли, чтобы собак со следу сбить. Например, вот досюда. Южнее, они выходят к железке. Это узкоколейка, старая, но рабочая. Но, они понимают, что у железки их, наверняка, ждут. Значит сюда.
Палец заскользил дальше.
– Тут с вертолётов их искали, не нашли. Там тайга горит, виден дым. А значит народу много: МЧС, добровольные пожарные дружины, власти понаехали. Туда тоже нельзя. И получается, что выходят они на этот объект.
Участковый задумался.
– Тут им тоже не разгуляться. Народу много, охрана. У них два автомата, но, не перебьют же они всех из двух автоматов. А вот ночью с краю пошуровать можно. Им же и шмотки не лишние будут, да и еда, наверное, кончилась.
Участковый оживился:
– Надо будет у вас тут засаду установить.
Викентий посчитал своё дело сделанным и ушёл.
Через пару дней не спалось. Вышел Викентий из вагончика. Луна пошла на убыль. Кружилась мошкá. Где-то далеко орал неведомый зверь. Викентий пошёл в сторону столовой. На объекте работала ночная смена. Там били вспышки сварки, ворочался бульдозер, шуршала лебёдка, стоял гул голосов, работающих электроинструментов. Мерно урчал дизель.
Столовая была в другой стороне, Викентий уходил от шума стройки. Теперь стали пробиваться другие звуки. Кто-то двигал баки с отходами, в столовой звякали, укладывая мытые ложки и вилки, выплеснули с крыльца воду из ведра, видимо, мыли полы.
Викентий задумался, что в столовой ему, в общем-то, делать нечего. Он здоровался с поварихами, но дружбы не водил. Попить он мог из бака рядом с вагончиками. Стал разворачиваться. И тут у пищеблока мужской голос крикнул:
– Эй! Ты что тут делаешь?
И вдруг рявкнул одиночный выстрел. Кто-то охнул. Заверещали поварихи, а по окнам столовой полоснула автоматная очередь.
Или сначала очередь, а уже потом заверещали.
Поднялись крики. Сначала загомонили неподалёку. Потом шум пошёл по всему лагерю. Вспыхнули яркие фонари на мачтах освещения по всему периметру объекта. Послышался топот ног. Из глубины лагеря в сторону столовой рванул внедорожник с людьми. Стрелявший переключился на автомобиль, не без причины подозревая в нём главную для себя неприятность. Очередь стала бить по машине. Причём Викентий понял, что стрелявший отходит к тайге, прикрываясь огнём.
«У них же два автомата», – подумал Викентий. И, подтверждая его мысли, стрельба раздалась в другом месте. Впрочем, это уже могла стрелять охрана объекта. Викентий побежал к пищеблоку и увидел парня в форме охранника. Он, видимо, пришёл к поварихам. На крыльцо выбежала молоденькая девушка в белом халате. Она увидела парня, что у него в груди дырка, и запричитала:
– Ой, мамочки. А я же только попросила помои вынести. Что же я наделала?
И тут Викентия как шарахнуло. Яблоко! Яблоко молодильное! Он должен спасти парня.
Викентий побежал к вагончику. Товарищи его стояли у крыльца, не понимая: надо куда бежать, не надо? Викентий бросился к сумке. Яблоко было в пакете. Ухватив яблоко, Викентий бросился из вагончика. Миша крикнул вслед:
– Что стряслось?
– Бандиты приходили. Парня одного убили!
Когда Викентий вернулся к столовой, вокруг парня уже топталось несколько белохалатных женщин. Все причитали. Парень уже не дышал. Викентий бросился перед ним на колени.
– Яблоко! – кричал он в истерике. – Яблоко ешь! Ешь!
Куда там. Как он мог есть, мёртвый?
И тут Викентия оттолкнули. За ним стояла медичка с помощниками.
– Прекратите истерику! – строго сказала она. – Дайте делать дело профессионалам.
Парня ухватили на носилки, погрузили в машину и рванули к медблоку.
– А здесь операционная есть? – еле шевеля губами, прошептал Викентий.
– Есть. Это московская больница тендер на медобслуживание на объекте выиграла. Они по контракту тут развернули всё, что можно. Они упакованы по полной программе.
Викентий посмотрел на говорившего. Это был участковый. Он стоял и улыбался.
– Одного взяли, – радостно сказал участковый.
– А остальные? Жертвы ещё есть?
– Нет жертв больше, – удовлетворённо сказал полицейский. – Один там стрельбу открыл, так бульдозерист ковш поднял и как щитом прикрывался. Пока тот стрелял по ковшу, его мужики и скрутили. Остальные ушли. Но теперь их трое с одним автоматом. А главное, – веско добавил участковый, – мы знаем, где они. Здесь они, родимые, рядом. Теперь их обложат так, что не выскользнут.
И тут участковый рассмеялся:
– Ну, ты и дал, дядя Вика. Ешь яблоко! Ешь яблоко! – передразнил он. Участковый покачал головой. – Да, что только человек в шоковом состоянии не сделает. Говоришь, съешь яблоко?
И тут участковый яблоко у Викентия забрал и съел.
– Вот хорошо, – ворчал он, откусывая. Слюна, смешанная с соком, текла на подбородок. – Хорошо. А-то пересохло в горле от волнения.
В комнате стояла большая тарелка, похожая на спутниковую антенну. По краю тарелки каталось яблоко. Точнее изображение яблока каталось по краю тарелки, формируя картинку. У тарелки-телевизора сидели Эдуард Борисович и чёрный кот. Они наблюдали за всей перестрелкой и суматохой на стройплощадке.
Эдуард Борисович возмущённо хлопнул себя по коленям:
– И сожрал! – воскликнул он. – Взял, сожрал. Что за народ? Тупые какие-то. Ничего затеять нельзя. Один опоздал с яблоком. Он должен быть захотеть съесть яблоко, взять его и с ним уже идти к столовой. А он пока туда, пока сюда. Парень уже бездыханный. Ладно, я бы ещё поднапрягся. Он бы открыл глаза, откусил. А тут врачиха! Отняла! Что за люди?
Кот посмотрел сурово:
– Теперь раненый умрёт?
– С чего это? Тут смертей не предусмотрено. Он должен остаться жив. Только от яблока жив, от яблока. А так теперь врачам все лавры достанутся. Мол, достали человека с того света.
Утром Викентий вышел из столовой. Народ перекуривал, перед тем как отправиться на работу. Тут к Викентию подошёл участковый, весь в каком-то радостном возбуждении.
– Ну что, дядя Вика, есть ещё яблочко? – участковый нервно хохотнул.
– Нет больше яблок, – отрезал Викентий и осознал, что это так. Было два яблока, да кончились: одно он съел, второе – участковый. Отчего-то стало грустно. – Как дела?
– Нормалёк, – сказал участковый так, словно хотел себя успокоить. – Врачиха-то парня с того света вытянула. Пулю извлекла, залатала. Он сейчас под приборами лежит, но, говорят, выкарабкается. Вертолёт прилетел этой, экстренной медицины. Хотят его через день-другой вывезти на большую землю, уже в нормальную больницу положить.
Участковый постоял ещё, подёргался в возбуждении, пару раз даже как подпрыгнул:
– В тайгу идём, – сказал он нетерпеливо. – На охоту.
Викентий огляделся и увидел вдали машины полиции, людей в камуфляже. Поднялся и полетел над тайгой вертолёт.
– Обложили этих гадов. Теперь возьмём. Кому повезёт, у того грудь в крестах будет, таких зверей взять.
– Или голова в кустах, – пробормотал Викентий и на работу пошёл.
Возвращались со смены довольные. Завершили возведение стен четвёртого корпуса. Со следующей недели, сказали, начнут многоэтажку строить, жильё для будущих работников объекта. И тут увидели дым. Сначала испугались, что опять бандиты налёт учинили. Побежали. Сгорел «штабной» вагончик. Вокруг бегал Петрович, слабосильный мужик, вечно бывший на подхвате. За ним носился Олег Савельевич с криками: «Убью, гнида. Стой! Убью!»
Все подбежали, Олега Савельевича схватили за руки, тормознули. Петрович куда-то скрылся.
– Что случилось?
Олег Савельевич сник, стал всхлипывать:
– Родные вы мои, там паспорта ваши сгорели, в шкафу.
– Да что стряслось?
– Я отошёл по делам. А Петрович плитку самодельную включил, хотел чайку погреть. Там замкнуло, начала проводка гореть. Он бы хоть обесточил, так нет. Побежал мне всё обстоятельно доложить. Пока сбегал – всё сгорело.
Лицо Олега Савельевича исказилось:
– Паспорта сгорели.
– И мой? – удивился Викентий, точно знавший, что у него паспорта точно не было.
– Нет, блин, – обозлился Олег Савельевич. – Вот твой паспорт, дядя Вика, я отдельно положил. Сгорел, конечно!
Паспорта потом всем восстановили. И Викентию тоже. Он написал заявление об утрате паспорта на пожаре, приложили акт. Викентий указал, где родился, последнее место жительства. Запросили ЗАГС, паспортный стол, свидетели на месте подтвердили его личность. И всё. Новый паспорт.
Но это будет потом. А пока все смотрели на тлеющие головешки. Тут со стороны тайги шум послышался. Вертолёт прилетел, потом из-за деревьев машины выехали. Любопытный Миша ушёл разузнать: что да как.
Вернулся грустный:
– Взяли всех троих. А вот мента нашего убили.
– Как убили? – ахнул кто-то.
– Насмерть. Герой он оказался, старлей. Его насквозь бандит прострелил, а он на него навалился, ухватил. Да так и держал, пока другие не подоспели.
