Текст книги "Пик Гамлета (СИ)"

Автор книги: Владимир Гарасев-Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Annotation

"Быть или не быть – вот в чем вопрос! Достойно ли принять превратности судьбы, иль надо оказать сопротивленье?" В далеком ото всех куршавелей высокогорном местечке в Альпах существует старая легенда – об огромной снежной лавине, которая время от времени уничтожает близлежащие городки. Последний раз это случилось так давно, что в легенду можно не верить. Но однажды наступает день, когда в горах начинается аномально сильный снегопад, и знающие люди говорят, что это именно тот момент, когда старая легенда может явиться людям в реальности. Именно в этот день в горном отеле оказываются отрезанными от любой помощи пара десятков очень разных людей. Среди них – двое русских. Молодой человек, "менеджер среднего звена", приложивший много усилий, чтобы достичь своего положения, успел разочароваться в их скромных плодах – постоянный "день сурка" и близящаяся женитьба на девушке, которую он все больше считает чужой. Но парализующая сила текучки, неснимаемого повседневного хомута помимо воли тащит его туда же, куда в свое время затащила его родителей – в бесполезно прожитую жизнь, разрушенную семью и бессмысленность дальнейшего существования. Сможет ли он оказаться сильнее их и переломить ситуацию, получив не то, куда несет судьба, а то, что хочется самому? Юная леди, едва окончившая университет, любимица папы-бизнесмена, желающего, чтобы хотя бы одна из двух его дочерей заменила ему несуществующего сына, ведет весьма разнообразную жизнь. У нее много дел, много развлечений, много сексуальных партнеров и много долгов. Она привыкла крутится в этой жизни. Она умеет конкурировать. Она использует людей. У нее есть все, чего она хочет, но одного нет – человека, которого она поставит выше себя. Двойника отца. Человека, который не признает поражения, пока есть еще хоть какой-то шанс победить. Который берет не то, что дают, а то, о чем он мечтает. Но такими людьми не рождаются. Ими становятся в результате долгой борьбы – со всем миром и с самими собой. Может быть, герой, осознавший необходимость борьбы со своей незавидной участью, с "Безразличной Судьбой", сможет стать таким человеком? Хотя бы попробовать? И если им обоим удастся получить то, чего они хотят – смогут ли они пережить исполнение старой легенды? А вы, читатель – точно не являетесь ничьей жертвой? Вам хочется что-то изменить? Автор честно предупреждает: сложная книжка о сложных вещах.

Гарасев-Иванов Владимир Вячеславович

Гарасев-Иванов Владимир Вячеславович

Пик Гамлета

Владимир Гарасев

Пик Гамлета

роман

Москва, апрель══

══

Телефонный звонок выбросил ее из мира обнимаемой во сне подушки в просторное пространство под высоким, сероватым от неяркого утреннего света потолком.

Она нашарила рядом с надувным матрасом звонящий мобильник.

Кнопочка с зеленой трубкой. Мобильник был дешевый и старый. Смартфона у нее не было.

– Да... слушаю.

– Это Крис...

Она сразу проснулась. Посмотрела на телефон – сколько времени?

Отчего так рано?

Его голос звучал совершенно обычно – оптимистично, приветливо и обычно.

Она с облегчением хмыкнула – кажется, все в порядке.

– Рада тебя слышать, – в ее голосе запереливалась легкая ирония всем довольного человека, – только один вопрос для начала: ты в курсе разницы во времени между Лондоном и Москвой?

Секунда паузы – он думает, в чем он ошибся?

– А сколько у вас сейчас?

Она неспеша, сладко улыбнулась – так, чтобы улыбка была слышна собеседнику:

– Понятия не имею. Но если учесть, что пару недель назад солнце вставало ровно в семь, а сейчас его еще не видать – едва ли больше.

– Э-э... а летнее время?

Она снисходительно усмехнулась:

– Дорогой Крис, у нас уже нет летнего времени. Мы возвращаемся в каменный век – к моей большой радости, надо сказать... в каменном веке, видишь ли, грубые вещи вроде каменных топоров явно преобладали над тонкими и изысканными, вроде... гм... вроде секса по телефону, к примеру... а пользы от таких вещей больше, чем от секса по телефону...

Крис молчал лишнюю секунду, и за эту секунду наигранная довольная улыбка успела смениться на ее лице настоящей – ей удалось его смутить, а такое удавалось нечасто.

– Но я позвонил по делу, – сказал он в следующую секунду, как ни в чем не бывало.

– Это дело можно обсуждать неодетой? То есть – совсем не одетой?

Снова повисло молчание и она беззвучно засмеялась, отодвинув на всякий случай телефон.

Но Крис снова вынырнул во всем своем великолепии.

– О да. Никаких проблем... Это касается... э-э... твоего любимого погодного сайта. Ты давно его смотрела?

– Несколько дней назад, – улыбка тут же покинула ее лицо – разговор становился интереснее, – работы много. А что там?

– Там написано, что в Альпах скоро похолодает, и пройдет сильный снег. Ему даже придумали собственное имя, как урагану – Последний снегопад.

Она тонко улыбнулась:

– На языке людей, занятых так называемыми экстремальными видами спорта, последним снегопадом может быть назван тот, из-под которого нас откопают, чтобы похоронить. Так что еще не прошедший снег не может быть последним. Он может быть крайним.

Крис сдержанно рассмеялся:

– Что же – тем лучше... Но я хорошо помню, как ты говорила, что из-за долгих оттепелей трассы в Альпах тают раньше времени, и ехать в Европу тебе хочется все меньше и меньше.

Она весело засмеялась:

– Надо было предлагать а-ффигительный секс! Тогда я приехала бы и без снега!

Крис изобразил наигранную серьезность:

– Дорогая Ксанти... нет, давай так – дорогая мисс Ксения Тихонова! Я слишком ценю и нашу многолетнюю дружбу, и твои разносторонние таланты для того, чтобы обращаться к тебе, как к обычной дамочке, которая перебрала в клубе...

Ксанти вновь перешла на тонко-многозначительный тон:

– Но ведь ты ни разу не попробовал напоить меня в клубе... Или ты боялся узнать, что все пьяные телки – одинаковые?

Он отзеркалил ее тон:

– Дорогая Ксанти, ты не можешь быть одинаковой с кем-либо. Это проверено и доказано фактами. Например: я ни разу в жизни не соблазнял девушку, начав разговор с профессионального погодного сайта.

Ксанти хмыкнула:

– Начинать надо с коктейлей. Потом можно переходить на погодные сайты, на что угодно или вообще ни на что. Коктейли универсальны и исчерпывающи... Ладно – что именно там написано? И когда это будет?

– Точно пересказать не возьмусь. Похоже, речь идет о нескольких днях. И снег будет очень сильный. Очень.

Несколько секунд Ксанти молчала; лицо ее отражало все большую растерянность.

– Я хочу приехать. Но у меня много работы сейчас. И эту работу нельзя отложить. Возможно, мне удастся... удастся ускорить ее, – она задумалась, точно вспомнив что-то, относящееся к этому предстоящему процессу, – да, я постараюсь, конечно. Если все так и будет, такое завершение сезона – это редкий и красивый подарок судьбы. Что-то вроде победы, вырванной из рук поражения... Да, конечно, я постараюсь.

Крис ответил – уже без улыбки, снова точно в тон ее ставшего серьезным голоса:

– Я буду рад. И... надеюсь, ты не на машине?

– Нет. Я не успею на машине. А что? – она улыбнулась, но уже не весело, а как-то сочувственно, только не ясно было, кому она сочувствует, – ты вспомнил поездку через перевал Стельвио?

Несколько секунд он молчал, потом сказал – все также без улыбки:

– Я бы предпочел, чтобы ты никогда так не ездила. Со мной или без меня, не важно. Так... так нельзя делать.

– Помнишь музыку, которую я тогда включила?

Снова была пауза, и он сказал:

– Нет.

– Эмма Шапплин. "Погасшие звезды". Ты не мог понять текст, потому что он на итальянском, но почему-то не спросил, что это и о чем.

Снова была ставшая привычной пауза, а потом он сказал:

– Это имело отношение к делу?

Она пожала плечами, точно он мог ее видеть сейчас:

– Тогда – имело. Теперь – уже нет.

– Мне не до музыки было. Я боялся, что мы разобьемся.

Ксанти вздохнула – можно решить, что от того, что должна объяснять очевидное:

– Крис, я же не психопатка. Я умею водить... хотя, возможно, это и не очевидно тем, кто предпочитает просто ездить... Я была на Стельвио много раз. И я всегда очень старательно учу то, что буду делать. Я каталась с Сабиной Шмитц по Нюрбургрингу, много каталась, и она хвалила меня... Там, я имею в виду на Стельвио, было семьдесят процентов от возможного. Мы не могли разбиться... Крис – я взрослая, умная, уравновешенная девочка, которая все понимает правильно. Я расчетливая. Я никогда не разобьюсь ни на тачке, ни на байке, ни на лыжах. Со мной безопаснее, чем с телками, которые ужираются в клубах и дают тем, кто проплатил ханку... И я очень внимательна к мелочам. А ты – нет.

Снова пауза... как надоело, как надоела вся эта дурацкая ситуация!..

– Я... извини. Я не хотел напоминать тебе ничего такого... ставить под сомнение... я хотел тебя увидеть...

Она кивнула:

– Да, да. Я же говорю – я все понимаю. И я постараюсь, очень постараюсь приехать.

– Я могу тебя встретить?

Она отрицательно покрутила головой:

– Не надо. Я буду каждый час экономить. Кто знает, куда и когда я прилечу?

Крис молчал.

Она сказала:

– Я позвоню тебе завтра вечером. Хорошо?

– Да, хорошо, конечно. Я буду ждать.

– Ладно, – она быстро убрала из голоса все лишнее, и улыбнулась, – а теперь, поскольку сегодня мне придется поработать и за сегодня, и за завтра, я принимаю пожелания всех возможных успехов в бизнесе, и начинаю заниматься делами.

Крис тоже улыбнулся – по крайней мере, Ксанти услышала именно улыбку:

– Успехов тебе во всем, Ксанти!

– И тебе.

Она нажала клавишу с красной трубкой.

Несколько секунд она сидела на краю матраса, глядя куда-то в неопределенную точку – она как-то незаметно для себя перешла в сидячее положение во время этого разговора. Потом взяла рядом с матрасом стоящий ноутбук, поставила на матрас, нажала клавишу...

Вместо нужного сайта ее пальцы, словно сами собой, открыли папку с фотографиями, и несколько минут она смотрела на приятное, правильное, приветливое, очень породистое лицо молодого человека лет тридцати.

А потом солнце, уже давно подбиравшееся к просвету между низко стоящими облаками добралось до него, и в пространство под высоким потолком разом хлынул золотисто-серебряный свет. Он сделал белым сероватый предутренний потолок, он бросил на светлый ламинат ярчайшие дорожки к окну, он упал на экран и разом пропало в этом свете лицо, сфотканное на старый мобильник в одной из прошлых жизней, которая осталась в четырех тысячах верстах, в нескольких годах отсюда, и в которой ее, Ксанти, давно уже не было, и в которую она не хотела, потому что того, что она искала, там она не нашла.

Она быстро поднялась и подошла к окну.

За окном, видимый с высоты двадцать четвертого этажа до самого облачного горизонта, лежал в резком золотисто-серебряном свете необъятный город, и чувствовалась в этом городе середина весны, и хотелось выбежать на улицу, чтобы почувствовать ее запах, ее холодный еще ветер, ее раннеутренний шум...

Так стояла она с минуту, улыбаясь смотрящему на нее между облаков солнцу, городу в его прямом золотисто-серебряном свете, чему-то еще...

Потом вернулась к матрасу, и защелкала клавишами ноутбука.

Вот оно!

Карта Европы и схемы воздушных фронтов.

На самом деле, здесь все понятно с первого взгляда. С северо-запада к Центральной Европе идет сильный антициклон. Он холодный. С юго-запада примерно туда же идут два циклона – поменьше и следом – побольше. Они теплые и несут много влаги, которую набрали над Атлантикой. Когда теплый влажный воздух соприкоснется с холодным, будет много осадков. На равнине, где тепло, они будут дождем. А в горах, где холодно – снегом.

Ксанти довольно щелкнула пальцами.

Это самое лучшее, что она могла сегодня узнать!

Она вскочила с матраса с намерением немедленно взяться за все свои многочисленные дела, но остановилась перед зеркалом.

Через границу миров, за которой все так же и все наоборот, на нее смотрела неяркая шатенка среднего роста, неплохо сложенная, не лишенная привлекательности, но словно решившая не выделяться на светло-песочном фоне стоящих вокруг нее стен.

А впрочем... Она немного отвела плечи назад, немного выдвинула бедра вперед, немного согнула ноги в коленях а руки – так, словно правая приготовлена для удара а левая вынесена вперед для блока. Появились мускулы – причем везде. Довольно компактные; картинка в Зазеркалье не очень годилась для журналов по бодибилдингу, но все равно явно отличалась от того, что обычно видишь на пляже.

Она сменила стойку на релаксную, повела плечами. Посмотрела, как болтаются руки... Потом снова приготовилась к удару и блоку.

Как при этом меняется все в отражении!

Мой двойник в Зазеркалье – кто ты? Хорошо ли я тебя знаю?..

Потом радостно заметалась по огромному пустому пространству неразгороженной "монолитной" квартиры. На полу валялись вещи. В западное окно стреляли солнечные вспышки от миллиона смотрящих на солнце окон. На ламинате, потолке, светло-песочных, не закрытых мебелью стенах радостно смеялись полосы света...

Джинсы, майка, свитер. Комбинезон... нет, уже поздно для комбинезона. Уже все едет медленно, уже куча мест, где остались одни пробки и междурядья! Куртка. Рюкзак... да, ноутбук в него, куда она на фиг поехала без ноутбука? Шлем. Документы... в комбинезоне, конечно! В куртку их, и не забыть потом, куда дела!

Лифт, минус первый этаж, гараж.

"Вольво Икс Си 90", прижавшийся к задней стенке. "Триумф Бонневилль тэ 100" перед ним – а вот этот старый лондонский знакомый остался с ней – и, кажется, навсегда. Сколько он катал ее по пустынным двухрядным дорожкам британского захолустья, как приятно, как классно, как медитативно-спокойно было неспеша поворачивать на нем по их бесконечным изгибам!..

Светофоры, междурядья, пешеходы посматривают, проходя перед ней по своей "зебре".

Длинные вереницы машин перед светофорами, длинные вереницы красных тормознутых огоньков.

И это еще рано – через час будет хуже!

Стандартная четырнадцатиэтажка на тихой улице, и если прислушаться, слышно, как равномерно шумит за близкими домами проснувшаяся МКАД.

Ксанти вытащила из кармана мобильник, и набрала номер.

Сонный голос был хорошо слышен в тихом дворе:

– Ты чего так рано?

Ксанти изобразила интригующий тон:

– Ты один?

– Ну да...

– А хочешь, чтобы это стало не так?..

Несколько секунд обладатель сонного голоса просыпался. Но похоже, ее слова – а может, ее тон, а может, приятные воспоминания – пробудили его быстро и полностью:

– Что-то случилось?

– Еще нет. Но ожидается. Через пару дней. Последний снегопад.

Она уже беззвучно смеялась мимо мобильника.

– Ксанти... в чем дело?

– Надевай самые лучшие трусы, и жди. Я у твоего подъезда.

Секунду ничего в телефоне не слышалось, и она нажала клавишу с красной трубкой.

Хозяин уже стоял в раскрытой двери. Ждал? Понял смысл ее тона? Ксанти подумала это, и засмеялась. На хозяине красовались джинсы – а не растянутые спортивные штаны – и довольно приличная майка. Это Ксанти тоже заметила.

– Судя по твоему настроению, произошло что-то хорошее, – он посторонился.

Ксанти вошла, протянула ему шлем, весело хлопнула дверью; она все улыбалась:

– Ты прикинь – через два или три дня в Альпах ожидается о-о-очень большой снегопад! Просто о-очень! Я сейчас проверяла по сайту... ну, которым обычно пользуюсь, потому что там не только прогнозы нипойми откуда, но и космические снимки, и можно следить за циклонами...

Хозяин квартиры положил шлем на полку для шапок и получил рюкзак. Едва он повесил его на вешалку, Ксанти повернулась к нему спиной и красноречиво повела плечами. Он снял с нее куртку, пристроил рядом с рюкзаком.

Она повернулась к нему лицом, улыбаясь, оказавшись совсем вплотную.

– А я понял, чего ты так рано, – сказал он, – и к чему все эти намеки.

Ксанти снова засмеялась, глядя ему в глаза.

Потом сказала очень необычным голосом:

– Для единственного известного мне человека, который одинаково хорошо разбирается в механике, электрике и бортовых компьютерах, не должно быть сложно разобраться в женских намеках...

Он начал краснеть, но это было почти незаметно в полутемной прихожей. Зато была заметна его довольная улыбка.

– Слушай, – сказала Ксанти уже другим голосом, безо всяких намеков, – ты меня не первый год знаешь. И ты знаешь, что я возвращаю долги за две конторы и не самую дешевую квартиру. Деньги я экономлю. Чем еще я могу расплатится за то, что ты еще два дня будешь ударно работать? Я же знаю, что после вчерашнего и позавчерашнего ты хотел отдохнуть!

Хозяин квартиры пожал плечами с деланным безразличием:

– Я мог бы поработать и так. В конце концов, мы равные компаньоны... мог бы обойтись и без дополнительной платы...

На Ксанти он не смотрел.

Она молчала, глядя на него, наклонив голову к плечу, пока он снова не встретился с ней взглядом. Тогда она снова засмеялась, глядя ему в глаза.

Он усмехнулся:

– Хренов снегопад так тебя возбуждает...

Она перестала смеяться:

– Меня много что возбуждает...

На пару секунд он словно провалился в бездонную глубину голоса, каким она это сказала, но тут же вернулся, и только рукой махнул; по всему, он был доволен.

Ксанти сбросила кроссовки и прошла мимо него на кухню.

– Ты завтракал?

– Пока ты поднималась на лифте? Нет.

– Я тебя разбудила?

Он нарисовался в дверях кухни:

– А как ты думаешь?

– Я хотела дать тебе подольше поспать, пока еду, – она оглянулась на него, – так чего сделать на завтрак?

Он пожал плечами:

– Выбор близок к обычному. Растворимая каша, макароны и "доширак". И сосиски.

– Гм... Сосиски и "доширак"?

Он кивнул:

– Пойдет. Тогда уж и кофе нормальный свари.

– Сварю.

Несколько секунд он смотрел на нее с разгорающейся улыбкой, но потом против воли начал зевать.

Ксанти снова засмеялась:

– Иди в душ – скорее проснешься!

– Лето пришло, – сказал компаньон, когда они с Ксанти провожали взглядами всплывающую к потолку на подъемнике тачку.

– Лето?

– Ну да. Первый в этом году "девятьсот одиннадцатый". Ты часто видишь "девятьсот одиннадцатые" "Порши" зимой?

Ксанти усмехнулась:

– А, вот оно что...

– Сколько я понял, мы готовим его к продаже...

Ксанти с энтузиазмом кивнула:

– Да. К вечеру надо согласовать, во что это обойдется его нынешнему хозяину. Скажем, часам к шести мы должны это знать... Вечером я этот вопрос с ним решу, и у нас будет бюджет. Завтра я закупаю все, что нужно, и привожу тебе. Если чего не найду – посмотрю в Германии, привезу... так что поездка кстати, как видишь... Сейчас ты смотришь низ, я болтаю на неотносящиеся к делу темы. Потом ставишь его на пол, и я начинаю наводить лоск, а ты – все остальное, что можно делать не с низу. А завтра вечером я сваливаю.

– Ты ведь проехалась на нем ночью?

– Ну да... Бывают "Порши" и в лучшем состоянии. Все надо смотреть, все регулировки. Подвеску пока не трогаем, там более-менее. О подвеске я буду говорить с новым владельцем... предложим что-нибудь, если он не окажется слишком бедным...

Ксанти залезла в маленькую кабинку в углу гаража, и уселась за едва вместившийся туда конторский стол. Через прозрачные пластиковые стены кабинки можно было видеть, как в ярком свете направленных туда и сюда светильников компаньон начинает осматривать «Порш». Автомобиль под потолком казался каким-то необычным летательным аппаратом; редкая для такого заведения неавтосервисная чистота усиливала впечатление. Клиентам нравилось это помещение. Наверное, им казалось, что здесь происходит что-то особенное, чего не бывает в других мастерских. Слово «сервис» Ксанти не любила. «Сервисов» много. Мест, где вам по делу оттюнингуют и полностью настроят «Порш» – заметно меньше...

Она вытащила из рюкзака ноутбук и минут десять изучала файлы, речь в которых шла о трусах, лифчиках, колготках, чулках и носках.

Потом достала старый мобильник, и набрала номер; она помнила его наизусть.

– Добрый день. Ксения Тихонова... У вас есть несколько минут?

Мужик на другом конце линии усмехнулся – негромко, но и не скрываясь:

– А то как же! И не только несколько... хотя это попозже, – он снова усмехнулся; я знаю, что будет сейчас, говорила его усмешка; еще она содержала поощрение и одобрение, – у тебя заказ готов, что ли? Ходовое кончается, а на новый контейнер денег не набрала?

Ксанти засмеялась:

– Как вы ухитряетесь раз за разом это угадывать?

– По третьей колонке?

Она снова засмеялась:

– Алексей Алексеевич, я девушка небогатая! Я все на свете хочу купить по третьей колонке!

– Много у тебя?

– На двести сорок семь тысяч.

– Когда оплатишь?

Ксанти изобразила неслабое замешательство:

– А-а... что вы имеете в виду?

Но собеседник не стал подыгрывать:

– Деньги я имею в виду.

Ксанти сменила тон на конгруэнтный:

– Как только мой, то есть ваш, менеджер пришлет мне счет.

– Не пришлет он тебе ничего. Другой у тебя теперь менеджер. Того я уволил... Ты людей набираешь? Ну, не сейчас, а вообще?

– Редко. А что?

– Если есть нормальные, но тебе почему-то не подошли – можешь мне резюме сбрасывать?

– Конечно. Кого ищете?

Собеседник хмыкнул – не сей раз уже явно с неодобрением:

– Всех я ищу. В первую очередь манагеров, разумеется. Еще кладовщика, но с этим подождать можно... я пока не пойму, ворует он уже столько, что пора менять, или еще подождать можно... А манагеры нужны. Желательно – пребежчики с новыми клиентами. То есть со своими старыми. Или молодые придурки, которых можно уговорить искать новых клиентов...

– Алексей Алексеевич – я от своих манагеров новых клиентов уже полгода не видела. И не надеюсь. Я, знаете ли, занимаюсь в основном не манагерами, а... гм... скажем так – эффективностью бизнес-процессов. А новые клиенты будут, когда нефть будет по сто.

– Да при чем тут новые? Это ясно... Да, я их требую, но только потому, что иначе все вообще обнаглеют. А если требовать того, что невозможно – чувствуют себя виноватыми и хоть что-то делают... Я не про новых. Я про то, что работать не с кем. Старые манагеры, которые давно работают – мухлюют, научились. Берешь молодых – они вообще ничего не хотят, их мама-папа кормят. Уроды... Говоришь – нефть по сто... Кто вырос при "нефть по сто", от того толку никакого. Потерянное поколение. Кто инженерил в девяностые, а в зарплату получал меньше, чем билетик на метро, чтобы до той зарплаты доехать – тот работает. Но они все уже или при своих делах, или воровать научились. Вредно это нашей стране – нефть по сто. Теперь, глядишь, поумнеют! – он снова хмыкнул, – потерянное поколение, да...

– Я тоже росла при "нефть-по-сто", – сказала Ксанти, – а ведь работаю. И не только работаю. Еще и кручусь...

Собеседник снова хмыкнул, теперь уже одобрительно:

– Ну, ты у нас девочка уникальная... Сезон-то открыла?

– Байкерский?

– Да.

– Открыла. Недели две уже как.

– Слушай... ты это... ну, нормально ездишь? Только честно, без понтов?

– Я, Алексей Алексеевич, ездить училась. Реально, не за бумажку. Без понтов. И на треке, и на дороге... Нормально.

– А технику знаешь?

– Сразу точно не вспомню, но байков пятнадцать купила и продала. На всех ездила. А что?

– Старший опять стал долбать. Сезон, типа, настал и все такое. Короче, требует купить. Я его в прошлом году послал, но в этом обещал...

– Рост и вес.

– Ну... сто восемьдесят, наверное, пять. А весу под девяносто... отожрался...

– А с головой как? Я в смысле – гонять сразу не будет?

Собеседник снова хмыкнул – с не вполне определенным выражением:

– А хер его знает. Когда просит – он умный, примерный. А когда уже купишь – чего я, прослежу, что ли, за ним? Да они все гоняют...

– Купите чоппер кубиков на четыреста. Чтобы выглядел круто, а ехал потише... в смысле скорости. Звук можно настроить погромче. Чтобы компенсировать скорость...

Собеседник засмеялся:

– Чтобы компенсировать... Чоппер – это как "Харлей"?

– Ну да. Начинают обычно не с этого. Но на том, с чего начинают, чувак с таким ростом-весом будет, как на мопеде. Не смотрится. А самоуважение молодежи надо беречь.

– Ты сама-то на чем ездишь?

– На британском классическом антиквариате. Помните, какие "Ижи" были?

– Помню. На старье, что ли?

– Они и сейчас выпускаются. И как ни странно, даже лучше стали, чем раньше.

Собеседник усмехнулся с наигранным снисхождением:

– Я думал, ты крутая...

– Я была крутая. Лет несколько назад.

– Чего так?

Ксанти убрала из голоса блуждающую улыбку:

– Я испугалась. Когда привыкаешь к тому, что "двести" – это не быстро, значит – пора немедленно прекращать. Это значит, что какая-то фигня в голове научилась обманывать инстинкт самосохранения. Для меня это слишком сильный наркотик. Как будто в другой мир уходишь... тут слова подобрать сложно... Но так делать нельзя. Когда так ездишь – на самом деле не можешь все контролировать. Слишком много всего может случиться... Поэтому я просто продала свой тогдашний аппарат, и больше ничего такого не покупаю.

Она замолчала; собеседник тоже молчал – секунду, вторую – и она сказала:

– А насчет манагеров – не беру я ни старых, ни молодых. Только тех, кто до этого не работал в торговле. Интеллигентных дам в возрасте за сорок. У меня почти все такие. Когда я купила "Длинный чулок", то очень скоро разогнала всех "эффективных менеджеров", и нашла неэффективных. Они лучше работают.

– "Длинный чулок"?

Ксанти улыбнулась:

– Название моей компании в узком семейном кругу.

Собеседник хмыкнул – на сей раз с оттенком оценки в изданном звуке:

– Слушай... я все хотел спросить... Ты ведь у Саврвсовых фирму купила? Когда они развелись и разделились?

– У Андрея Семеныча. Его половину. Он в деревню уехал. Дом получил по наследству и землю. Говорил: если не уеду – с тоски сдохну.

– Я его иногда понимаю... А куда Саврасиха делась? Она, вроде, сейчас не работает.

– Я ее закрыла. Менеджеров нормальных переманила, клиентам хорошим поставляла со скидкой... стали мои. То, что у нее осталось, себя не окупало. Вот она и закрылась.

– Это деньги надо иметь – большим клиентам со скидками поставлять.

– Я у отца взяла. Наполеон говорил: Бог всегда на стороне большой армии. Отец дал под низкий процент. Банки так не дают.

– У отца – в долг под проценты?

– Отец не ворует. У него тоже бизнесы. Лишних денег нет, чтобы мне дать, брал из нелишних. И потом – они же все наши семейные, деньги-то – что его, что мои. Лаве должно давать доход. Брать просто так – себя обманывать.

– Позавидовать можно отцу твоему. "Деньги семейные"... Мои умеют только клянчить и тратить... Ладно, черт с ними... – помолчал, усмехнулся, – это такому в английских университетах учат?

– Жизнь этому учит. Желание жить этому учит.

Он снова усмехнулся:

– Верно... Ты умная девочка. Особенная. Поэтому встречаться с тобой интересно. Просто за деньги таких не достанешь.

Она засмеялась:

– Так ведь все равно получается за деньги. За третью колонку...

– Нет. Не то. Сколько ты сейчас получила за свою третью? В смысле, сэкономила?

– Тридцать с чем-то... лень считать. Но все равно ведь не дешево.

– Да ладно тебе! Не дешево... Для шлюхи недешево. А для бизнеса... Могла бы сказать папе – подожди, мол, месяц с очередной выплатой. Не трахаться же мне с поставщиком за эту скидку!

Она усмехнулась:

– Я иногда думаю – в том-то и смысл, что за скидку. Самоутверждение бабское. Много дали. Нужно, не нужно – все равно приятно, что не задаром... А может...

Она замолчала.

– Чего – может?

– Игра в зависимость. Этого иногда хочется. Иногда очень хочется.

– Избалованная ты.

Она засмеялась:

– Почему?

– Потому, что ни от кого ты на самом деле не зависишь. Делаешь, что хочешь. Говоришь, что думаешь. Если баба зависит, она правду не говорит. Отец, наверное, нянчился с тобой, ни в чем не отказывал.

– Это да. Я всегда папина дочка была. А сестра старшая – мамина... А про зависимость... Мама в своей жизни дня не работала. Все деньги – отцовские. У нее – ноль. И семья ее – бедные советские интеллигенты. А счастливее ее я женщины не видала. Это, знаете, чувствуется. Она не думает, что от кого-то зависит. Она живет так, как для нее естественно.

– Для этого своего мужика любить надо, чтобы естественно было. А это не всем дано. Ни за деньги, ни без денег. Это талант довольно редкий.

Он замолчал, точно задумался о чем.

– А вот что еще, – сказала она, – вот что я подумала... Вы хозяин. Хоть и не мой, а все-таки. Может, просто нравится трахаться с тем, кто кому-то – хозяин.

Он усмехнулся:

– Поэтому ты меня на "вы" зовешь, хотя я тебя на "ты"?

Она засмеялась:

– Может быть. Я не училась психоанализу, так что понять не смогу – но очень похоже.

– Ладно... – он замолчал на секунду, – интересно поговорить с тобой, но как-то стремно немного. Слишком ты умная и откровенная. Не верится, что все так просто... Кажется, типа сидишь сейчас за столом, вокруг книжки английски умные, и разговор на диктофон записываешь. А потом прокручиваешь и по книжкам анализируешь. Когда ты в койке, то как-то безопаснее выглядишь... Надо бы нам как-нибудь встретится...

Она засмеялась:

– Всегда готова! – потом убрала смех, – хотя нет, не всегда. Завтра я уезжаю. На неделю примерно. Потом – пожалуйста.

– Как на майские? Отправлю свою благоверную к турецким аниматорам, и встретимся. На даче, а?

Она снова засмеялась:

– Отлично! Я помню, какая у вас там сауна! Как я отогревалась там после лыж в минувшие зимние каникулы, когда семейство ваше осваивало дайвинг на Мальдивах... И на двадцать третье февраля...

Он усмехнулся, коротко, вроде как снисходительно, но явно довольно:

– Да, вместо пьянки с друзьями детства... Ладно, тогда так и договоримся. На майские позвони...

Он положил трубку.

Ксанти нажала кнопочку с трубочкой, положила мобильник на стол и сладко потянулась, глядя на "Порш".

Потом вдруг поняла, что начинает засыпать. Стоит перестать суетиться...

Она взяла телефон, поставила будильник, написала красным фломастером на листе бумаги: Отдых 15 минут, повесила на кусочке скотча на прозрачную дверь и положила локти на стол, а голову – на локоть.

Через несколько секунд она спала.

Ей приснился перевал Стельвио, но не летом, когда она была там с Крисом, а в середине весны, когда даже на такой высоте начинает таять снег. А вот машина была та же – «БМВ М3», который она брала иногда у компаньона, покататься. Рядом с ней вместо Криса сидел другой человек. И вот с этим человеком они спускались по серпантину в ущелье – не совсем настоящее, немного утрированное, поуже и повыше, но очень похожее. Конечно, по серпантину она ехала осторожно. Это место совершенно не для гонок, там долгая пустота за ограждениями и она видела эту пустоту вместе с дорогой, как может быть только во сне. Видела и чувствовала: начинается весна. День был пасмурный, облака сверху, вокруг и снизу, и мокрый серый камень, и мокрый весенний ветер, который она отчего-то чувствовала в машине. И в какой-то момент оказалось, что она и этот человек рядом с ней падают в поднимающиеся снизу облака. Она видела, что продолжает ехать, но чувствовала, что падает. И еще чувствовала, не смотря на все это серое и сине-серое вокруг: весна, и жизнь точно начинается заново. И вдруг страшно, непреодолимо, как ничего никогда не хотелось до этого, захотелось туда – не обязательно в эти поднимающиеся навстречу облака, но в весну, во влажный весенний ветер, в запах талого снега, в жизнь, именно в жизнь – и от этого желания она проснулась за несколько секунд до того, как услышала звук будильника.