Текст книги "Спартак — воин иного мира. Том I (СИ)"

Автор книги: Владимир Вульф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4 [Новая версия, черновик]

Весь день беспощадно палящее солнце пряталось за лениво проплывающими облаками, словно проявляя милосердие ко всем, кто сегодня находился в дороге. Еще от удушающего зноя спасал ветер, приятно обдувавший разгоряченное тело. Вот оно – лето, которое наконец-то решило порадовать всех долгожданной жарой после постоянных дождей и холодов. Вот только самую малость пересталось: уже каждый в отряд избавился от всего лишнего, что было на нем, чтобы только не свариться. Раз-Два тоже разделся. Рискованно, конечно, ехать без брони, но она все равно не спасет от тех, кто будет гнаться за ними. От магии защитит только магия. А разбойников в этих края все равно давно никто не видел. Археймцы постарались на славу.

Раз-Два натянул поводья, пропустил вперед телегу с клеткой, в которой сидел обратившийся в камень иномирец с рогами. Вчера он тоже весь день притворялся статуей и только ближе к вечеру, когда солнце спряталось за горами, ожил. А вот человек… С ним возникли сложности. Его постоянно рвало и ни в какую не спадал жар. Из-за этого человека пришлось везти отдельно, чтобы Хадур, травник, мог за ним ухаживать, а то он боялся подойти к клетке, пока там была та «тварь из древних легенд». Раз-Два не стал спорить с ним и сразу сделал, как он просил. Без травника иномирец не дожил бы даже до сегодняшнего дня, не то что там до Архейма. А ведь до столицы еще далеко – десять дней пути. Через Д’Ааг, конечно, быстрее будет, но сейчас рискованно туда соваться. Там сейчас крайне неспокойно. Кто-то устроил кровавую бойню, перебив магов из Коллегии, поэтому стражники вместе с археймскими следопытами переворачиваю все вверх дном в поисках свидетелей. Для Раз-Два все было очевидно, он сразу догадался, чьих рук это дело. Родд, к счастью, тоже. Он же предложил до самой столицы двигаться только окольными путями. Рано или поздно маги-следопыты выйдут на них, ведь от взора Всевидящего еще никому не удавалось скрыться. Но так они хотя бы выиграют время. В самой столице уже проще будет затеряться.

Вторая телега, в которой везли бледного человека, наконец-то поравнялась с Раз-Два и обогнала. Ею правил сам Хадур. Он ни на шаг не отходил от иномирца, все время за ним приглядывал. Никто не видел, чтобы травник хоть за кем-то из них так присматривал. Как бы там ни было, свое дело он знал. Остальное Раз-Два мало волновало.

– Ты, кстати, должен мне двадцать динге, Хадур, – напомнил Кхар, который тоже ехал рядом с телегой. Родд поставил его надзирать за человеком.

– Вот знал же, что нельзя с тобой спорить, – возмущенно прорычал травник Хадур, не выпуская из рук вожжи.

– Знал, но поспорил, – ехидно усмехнулся Кхар. – И ты еще не раз со мной поспоришь, потому что слишком азартный.

– Эт да, – горько вздохнул Хадур и, вытерев лицо лежащей рядом тряпкой, добавил: – Ну и жара, как в пустынях Илаза.

– Но согласись, ты не ожидал, что человек так себя покажет, да? – не унимался Кхар.

– Да-да, – отмахнулся от него травник, как от назойливой мухи.

– Просто мой дед – да обретет он мудрость в колыбели предков – рассказывал, что человеки ни на что не годны. Слабые они – и духом, и телом.

– Прав был твой дед. Он же меньше нас, раза в два так.

– И все равно одолел Нурдана, – сказал Кхар важно. – Поэтому гони мои двадцать динге, дубина.

– Однажды я тебя придушу, клянусь словом Га’Ара! – ядовито прошипел Хадур.

На этой славной ноте Раз-Два решил вмешаться в их разговор и, нагнав телегу, спросил сухо:

– Как он?

– Жить точно будет, – заверил травник.

– Когда на ноги поставишь?

– Не могу сказать.

– Почему? – удивился Раз-Два.

– Ни пища, ни вода надолго не задерживаются в нем, – ответил Хадур. – Его тело еще привыкает.

– То есть, он не болен?

– Больше нет.

– Это хорошо, – облегченно выдохнул Раз-Два.

Хадур покачал головой, заговорил мрачно:

– Не особо. Зельями я бы быстро поставил его на ноги, а здесь все зависит только от него самого. И от того, насколько его тело сильное и выносливое.

– Значит, ты никак не можешь ему помочь?

– Никак.

– Плохо, очень плохо, – недовольно сказал Раз-Два. – Как что-то изменится – сразу сообщай. Я хочу знать все.

– Хорошо, – чуть наклонил голову Хадур.

Все-таки быть правой рукой вождя полезно и приятно: все сразу стали внимательными и послушными, никто слова против не скажет. Только верные псы Родда не подчиняются Раз-два, как и он – им. Одним из них теперь был Клык. Клык, который чуть ли не лишился пальцев, спасая его! Клык, который в одиночку отбил его у городской стражи столицы, из-за чего им покинуть город раньше времени! Клык, который вытащил его из горящей таверны, когда остроухие решили сжечь их всех, потому что «слишком много развелось зеленокожих»! Зачем он рассказал Нурдану о его поражении? Для чего? Чтобы сместить? Но какой в этом смысл, если Клык сам занял почетное место? Или он с самого начала метил на правую руку вождя?

Раз-Два устало выдохнул. Тяжело было поверить, что Клык предал его ради теплого места рядом с вождем. От этой мысли на душе сразу становилось тошно. Он никогда особо не задумывался о будущем и о жизни в целом. Все шло своим чередом. До встречи с человеком. Поражение заставило Раз-Два осознать одну простую мысль: он постарел. В нем больше нет желания драться, размахивать мечом, пить до упаду. Он уже давно задумывался о спокойной жизни. И теперь неосязаемая мысль переросла вполне в осязаемое желание где-нибудь осесть.

«Все, надо собраться», – одернул себя Раз-Два.

До Архейма еще далеко. Сейчас как никогда нужно быть готовым ко всему, пока они не доберутся до столицы и не продадут иномирцев на невольничьем рынке. Вот как только избавятся от них, тогда можно будет задуматься о том, чтобы бросить это опасное дело. Вырученных денег должно хватить на первое время, а там он что-нибудь придумает. В столице всегда найдется работа для тех, кто не боится запачкать руки.

«Надо будет как-нибудь обсудить свой уход с Роддом, – решил Раз-Два. – Пусть готовится. В этот раз я точно уйду».

* * *

Утро, день, вечер, ночь – все смешалось воедино, как и воспоминания. Вот Томас лежит, ему плохо, тело сводит судорогой, безумно холодно, только и слышно, как стучит зубами, тут он лежит, перегнувшись через край телеги, его рвет, здесь кто-то заботливо протирает ему лицо холодной тряпкой, после чего приподнимает голову и насильно вливает в рот что-то вязкое и ужасно противное на вкус. Из таких мутных обрывков буквально полностью состоят последние дни. Иной раз они оседали ворохом несвязанных друг с другом мгновений: яркий свет, грубые голоса, громкий смех, топот копыт, скрип, дуновение ветра, вкрадчивый шепот. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться.

Трудно сказать, сколько точно времени прошло с того злополучного вечера, когда Малкольма вырвало. Еще раз. Всю ночь его лихорадило, он постоянно то засыпал, то просыпался, а под утро вообще потерял сознание. Наверное, это очень сильно перепугало зеленокожего, который пришел их проверить. О! Его же потом привели в чувство при помощи довольно ощутимой пощечины и очень резкого, отвратительного, буквально обжигающего нос запаха. Как он такое мог забыть? Возле него крутился один из зеленокожих, в руках – по паре бутыльков. Второй стоял чуть поодаль, из-за полумрака Томас не сумел его разглядеть. Но почему-то чутье подсказывало, что это был кто-то очень знакомый. Там же его в первый раз заставили пить ту мутную, вязкую жидкость. На вкус, конечно, не пина колада, но если жить хочется – еще как пойдет. Именно с этого и начинаются первые пробелы в памяти.

Телегу сильно тряхнуло. Зеленокожий громко выругался, второй, который все это время ехал рядом, что-то сказал и засмеялся. А вот Малкольму было не до веселья. Он держался за затылок и мысленно чертыхался. Умудрился же приложиться головой об край телеги. Даже куртка не смягчила удар. «Долежался, идиот, – выругался про себя Томас. – Захотелось ему, видите ли, немного удобств, шея затекла!»

Когда боль утихла, напоминая о себе редкой, неприятной пульсацией в затылке, он снова вернулся к своим мыслям. Ведь подумать было о чем. О том же отношение зеленокожих к нему – оно изменилось. Они больше не бросали на него взгляды, полные презрения и пренебрежения, как будто видели в нем не человека, а какую-то надоедливую букашку, которую приходится стеречь по прихоти главного. Они скорее смотрели на него, как смотрят на ядовитых змей или пауков – ты знаешь, что их яд не убьет, но все равно стараешься без особой нужды к ним не подходить. Это немного да приятно.

Зато теперь не осталось никаких сомнений, что перед ним типичные орки – презирают слабых, уважают сильных. Они наверняка не ожидали, что Томас победит одного из них. Признаться, он и сам не особо верил в свою победу. Все сложилось слишком удачно. Но каждый раз полагаться на везение рискованно, очень рискованно. Тренер часто повторял: «Удача чемпиона – это отточенные навыки и холодный расчет, а мы с вами кто? Правильно! Пусть другие выслуживаются перед госпожой Фортуной, нам ее благословение не нужно! У вас для этого есть я!» И после этих слов обычно начинался настоящий ад. Ад, который всегда заканчивался одинаково – все падали без сил, а Джим, довольный проделанной работой, разгонял их по домам. Он не особо отличался сентиментальностью.

Малкольм шумно выдохнул, сполз пониже, чтобы опять случайно не удариться затылком, и отвернулся от слепящего солнца. Оно как раз только начало скрываться за очень далекими, расплывчатыми очертаниями гор, как будто специально никуда не торопилось, давая время оркам. Скоро они должны остановиться, чтобы разбить лагерь. Томас как-то просыпался посреди ночи, ненадолго, пока его снова не напоили тем «лекарством». И он, как ни странно, отчетливо помнил палатки, одиноко горящие костры, силуэты дозорных в темноте и ночное небо, усеянное невероятным количеством звезд. Их было даже больше, чем дома.

Дом...

Пока что от этого слово не щемило в груди, не накатывали теплые воспоминания и не просыпалось светлая грусть, которую любовно именуют ностальгией. Не успел еще Томас соскучиться по родному миру. Не осознал еще в полной мере, что больше, возможно, никогда не увидит родных, друзей. Где-то там, глубоко в душе, теплилась надежда вернуться обратно в родной мир. Ну как вернуться, проснуться в больничной койке и понять, что все эти приключения – лишь странный, дурной и очень реалистичный сон. Кошмар, приснившийся на фоне аварии и сильных травм. Кто его знает, что там бывает с человеком, который находится в коме? Мозг же продолжает проявлять активность. По крайней мере, Томас так слышал.

В общем, он ни черта не соскучился по дому. Но вот как-то необычно было лежать чуть ли не в полной тишине. Без привычного гула машин мир воспринимался по-другому. Чище. Давно же Малкольм не выбирался на природу. После того случая, как отец сломал ногу, они больше не ходили в походы, а из друзей никто не разделял его увлечений. Для них природа – это шанс оторваться, напиться вдрызг, либо просто отдохнуть от постоянного родительского гнета и других забот. Одним словом – расслабиться. Отец же научил его видеть в этом нечто большее, жаль – ненадолго. Не удалось ему в полной мере заразить Томаса своими взглядами, зато оставил много согревающих душу воспоминаний своими рассказами невероятно интересных историй у костра. Сейчас он в них нуждался как никогда. И особенно в их героях – сильных, бесстрашных, способных преодолеть любые преграды.

Громкий свист заставил Малкольм оторваться от своих мыслей и вернуться в настоящее. Что-то не на шутку всполошило орков. Даже болтливый надзирательно замолчал, прислушиваясь к перекрикиваниям остальных. Томас приподнялся и не сразу понял, что же стало причиной шума, пока не заметил вдалеке огромный караван, растянувшись на много миль. Он насчитал не меньше десяти повозок и еще в четыре раза больше всадников.

«Теперь понятно, почему зеленые так встревожились, – подумал Малкольм. – Я бы и сам напрягся. Все-таки численный перевес на их стороне».

А еще он втайне надеялся, что среди них встретит человека. Не может быть такого, чтобы люди здесь были редкостью. Он явно не первый, кто сюда попал, и точно далеко не последний. Рогатый тоже не отсюда, это было заметно по реакции орков. Чего стоит то, как они собрались вокруг него, когда он начал копать яму. Да и тот эльф крайне сильно удивился, когда рога существа вдруг засияли. Они явно впервые столкнулись с нечто подобным.

Томас посмотрел на ладонь. Порез зажил, но остался довольно заметный шрам. Это было странно, ведь там ничего серьезного не было. И почему тот эльф сказал, что он избежал смерти благодаря рогатому? Еще один вопрос без ответа. Это начинает бесить.

Телегу резко швырнуло вправо. Малкольм только и успел схватиться за края руками. В этот раз наехали на камень. Все ему не дают побыть наедине со своими мыслями. Орки не вздумали сворачивать и ехали прямо навстречу каравану. Похоже, они решили не разбивать лагерь, пока не минует опасность, несмотря на то, что уже темнело.

Так бы поступил сам Том, если бы был работорговцем. Он бы еще постарался избежать этой встречи, но, судя по всему, другого пути все равно нет, поэтому остается надеяться, что впереди – торговый караван. Вот как-то ему совсем не хотелось переходить из рук в руки, будто вещь, меняя хозяинов. Хотя… его все равно ждет именно это.

Здесь он никто.

С разведчиками орки встретились раньше, чем показалась первая повозка. К тому моменту почти стемнело. Томас, наверное, последним разглядел четырех всадников – в легких доспехах, вооруженные мечами и луками. Они остановили лошадей, окликнули орков. Те что-то крикнули в ответ. На совсем другом языке, в котором не было никаких гортанно-рычащих и прочих трудно воспроизводимых звуков, слабо похожи на разумную речь. Вот это уже куда лучше.

Двое разведчиков развернулись и, пришпорив лошадей, понеслись к каравану, а двое других, напротив, выдвинулись навстречу. Они так и не притронулись к своему оружию. Томас расценил это как хороший знак. Впрочем, остальные орки – тоже. Надзиратель, что скакал рядом с телегой, убрал руку с рукояти меча, что-то бросил кучеру.

Когда разведчики поравнялись с орочьими всадниками, возглавляющим их небольшой отряд, они не остановились, а поехали дальше, пока не добрались до самой последней телеги с Томасом, где и примкнули к ним в качестве сопровождения.

Или конвоиров.

Малкольм в очередной раз осознал, как же важно будет выучить хотя бы один местный язык. Самый распространенный, на котором говорит подавляющее большинство. Так будет проще выживать, намного проще, потому что иногда он не совсем не понимает, что от него требуют. Особенно, когда к нему обращаются орки. В их языке вообще нет ничего знакомого, даже интонации такие, что кажется, будто они постоянно в бешенстве и ругаются без остановки.

Но Том быстро отвлекся от насущных мыслей, встретившись взглядом с разведчиками. Они оказались не орками и не эльфами, а самым настоящими животными, которые имели почти человеческую внешность. Как будто кто-то взял и сделал их людьми, но оставил звериную сущность. Первое, что бросилось в глаза – торчащие из прорезей в кожаном шлеме слегка закругленные уши. И кошачья морды с золотистыми глазами. Второе их тела – они были мускулистые, стройные, несколько сбитые и вытянутые, покрытые короткой черной шерстью. Из них бы вышли отличные бойцы. Ну и третье – взгляды. Взгляды, полные чистого любопытства, открытые, без презрения или пренебрежения.

«Черные пантеры, – наконец-то всплыло в голове нужное слово. – Они очень похожи на черных пантер».

В живую Малкольм никогда не видел этих хищников, только по каналу Дискавери в какой-то там передаче. Только пантеры, которых он сейчас так пристально разглядывал, больше напоминали неправильных оборотней из фильмов ужасов. Те тоже обращались в волков, сохраняя определенные человеческие черты. Или оборотни бывают разные?

Пантера, что ехала справа от телеги, повернулась к своему товарищу и сказала ему что-то на совершенно другом языке. Тому он сразу понравился – мягкий, легкий, без странных утробных звуков, режущих слух, с легким акцентом на рычащие. Именно так и должны разговаривать разумные кошки. Наверное. Иногда удавалось уловить отдельные слова, о значении которых он, кажется, догадывался. По крайней мере, «ир-р-р-рээц» точно относилось к нему. Пантеры слишком часто повторяли его, поглядывая на Малкольма.

Спустя десять минут или больше Томас наконец-то понял, зачем их сопровождали и почему орки были недовольны. Караван остановился. Они разбить лагерь здесь, в котловине, окруженной густым лесом и холмами, рядом с небольшим прудом. Прекрасное место для отдыха. И для засады. Зеленокожих, видимо, позвали присоединится к ним, а отказываться опасно. На стороне гостеприимных «хозяев» внушительный численный перевес. Малкольм в жизни не видел столько карет, повозок, телег, до отказа груженных товарами и другим скарбом, и палаток. Последних было так много, что, возможно, оркам придется спать под открытым небом. Настолько мало места осталось на поляне. Не в лес же идти спать? Но самое удивительное было в том, что про них, оказывается, не забыли. Один из караванщиков подошел к оркам, поприветствовал его и махнул рукой в сторону пруда. Специально для них оставили немного место рядом с прудом, с дальней стороны, прямо возле леса, где их небольшой отряд вполне сможет разбить полноценный лагерь. Очень дружелюбно с их стороны.

Пока они туда ехали, Томас успел насмотреться на всевозможных зверолюдей – волки, шакалы, гризли, бурые медведи, ягуары, тигры и многие другие. Ни одного орка, эльфа или человека. Но пока еще рано о чем-то судить. Все-таки караван состоял только из зверолюдей.

«Надеюсь, ничего плохого не случится», – подумал Малкольм, проезжая мимо палаток и горящих костров, на которых уже готовили еду. Он еще не полностью пришел в себя, слабость до сих пор наполняло тело. Тренер как-то говорил им, что если едете на соревнования в другой город, лучше захватите с собой своей воды, чтобы не тратить драгоценные силы на адаптацию. Что же, Джим был прав. Адаптация – это настоящее испытание для организма.

И Томас справился с ним. Он жив.

В этот раз орки вели себя на удивление тихо и спокойно. Быстро разбили лагерь, поставили палатки, приготовили поесть и забылись крепким снов, не забыв выставить дозорных. Малкольма, к сожалению, затолкали обратно в тесную клетку к рогатому, по которому он нисколько не соскучился. Но сокамерников не выбирают. Ни разу не пытался съесть – и то хорошо.

Ночь прошла гладко. Томас заснул сразу же после плотного ужина, откармливали, чтобы быстрее набрался сил. Не из благих, конечно, побуждений, а явно из деловых. За дохлого раба дадут мало, поэтому он им нужен способным стоять на ногах и желательно пышущим здоровьем. Чтобы было видно, что он стоит своих денег.

«Как-то быстро я свыкся со своим положением», – неожиданно для себя осознал Малкольм. Неужели это из-за того орка, который вытащил его из клетки и помял как следует? Тело уже давно не помнит, а вот мозг – да, мозг не забыл урок. И после взбучки мозг стал предательски нашептывать ему, чтобы больше не сопротивлялся, не проявлял свой характер. Вот так, наверное, и ломаются люди от пыток.

Утро тоже прошло мирно. Все спокойно умылись, позавтракали, привели себя в порядок. Даже Томас искупался. Против своей воли, конечно. Никто не стал пытаться ему что-то объяснять. Зеленокожие вообще не особо церемонились с ним. Они обычно делали, а ему приходилось на ходу соображать, что от него хотят и как быть. Его просто подвели к пруду и со всей силы толкнули вперед. Малкольму ничего не оставалось, как неуклюже нырнуть в воду прямо в одежде. Повезло, что песчаный берег резко обрывался и дальше было глубоко. Он даже дна не достал, когда выпрямился в полный рост. А вот вода была прохладной. Если бы не орк, толкнувший его, он бы не осмелился вот так с ходу нырнуть. Зато голова сразу прояснилась, да и тело взбодрилось, но самое главное – он снова почувствовал себя цивилизованным человеком. Как раз именно этого ему не хватало. Наконец-то все перестанет чесаться.

Томас, наверное, около часа купался, потому что солнце успело забраться очень высоко. Было приятно размять все тело. Оно очень истосковалось по физическим нагрузкам, поэтому он попытался максимум выжать из плавания, вспомнил все виды техник, которые только знал. Все это время за ним постоянно наблюдали, но и не никуда торопили, поэтому он не вылез из воды, пока в волю не наплавался. На берегу его ждала новая одежда, куда более простая, чем его, из грубой, неприятной на ощупь ткани, зато свободная и не стесняющая движения. Другой все равно не было, а надевать на чистое тело грязную, запачканную уже непонятно чем футболку и штаны не хотелось.

«Выбор без выбора», – подумал Малкольм, завязывая веревку на новых штанах, чтобы не спадывали. Дальше был завтрак. И опять – двойная порция. Они действительно пытались как можно быстрее поставить его на ноги.

Все шло хорошо, пока к оркам в гости не заглянул огромный зверолюд-тигр. Он, конечно, уступал в размерах рогатому, но на фоне зеленокожих выглядел устрашающе. Все они были на голову меньше него, а по ширине плеч так вообще никто не мог с ним состязаться. Про мышцы, которые бугрились и перекатывались при каждом движении, не стоит и говорить. Любой культурист позавидовал бы его форме и рельефу. Томасу подобные здоровяки не по зубам. С ними невозможно справиться при помощи грубой силы, как он обычно привык. И бороться с ними тоже рискованно. Тут надо либо изводить, пока не устанет, либо сразу брать на болевой.

Тигр о чем-то долго разговаривал с орком, которого Малкольм сразу определил как главного. За кем еще будут постоянно ходить два здоровых зеленокожих воина? С клыкастым Томас уже как-то сталкивался. Это же он тогда его чуть не отправил в нокаут пощечиной. Со вторым ему пока еще не доводилось встречаться лицом к лицу и как-то не хотелось.

Вся их беседа велась на языке пантер. Том сразу отметил, что вождь несколько иначе произносил слова, слышался иногда акцент на гортанные звуки. Тигр же, напротив, говорил спокойно, вкрадчиво. Даже придраться было не к чему. Под конец разговора они подошли к клетке. Зверочеловек долго и внимательно разглядывал рогатого. Малкольму это не понравилось. Ему вообще не нравилось находиться в неведении. Выучить хотя бы один язык – это цель номер один после выжить.

Насмотревшись на трехглазое существо, тигр переключился на Томаса. Он прошелся по нему пристальным, оценивающим взглядом. Неужто хочет кого-то из них приобрести? Выражение на морде чересчур задумчиво-нерешительное, видно, как одолевают сомнения.

К ним подошел тот самый орк, которого Малкольм возненавидел всем сердцем. Он не забыл, как этот зеленокожий обошелся с ним. И никогда не забудет. Однажды обязательно поквитается за все.

«А пока надо быть послушным», – услужливо напомнил мозг в виде озвученной внутренним голосом мысли.

Поэтому, когда орк открыл решетку и характерным жестом приказал выйти, Томас беспрекословно вылез из клетки. Мозг же плохого не посоветует. Рогатого тоже заставили размяться.

Тигр радостно взглянул на трехглазого, довольно потер лапы и сказал что-то вождю работорговцев. Орк, почему-то, не обрадовался, только помрачнел. И взглянул холодно сначала на рогатого, потом на Тома. Вот теперь дело точно приняло скверный оборот. Здесь явно что-то происходило. И что-то очень нехорошее. Особенно это стало понятно, когда их привели в лагерь зверолюдей, где все чего-то очень терпеливо ждали. Они сидели на крышах карет, на повозках, на сундуках, вообще на всем, на чем только можно было. А в центре – поляна, которая вполне бы сошла за ринг октагона, если покрыть ее матами и оградить.

«Опять драться?» – понуро втянул голову в плечи Малкольм. Он даже не хотел знать против кого на этот раз придется биться. Не с тигром же, который в три раза больше него? Но зверочеловек, похоже, уже выбрал жертву. И им был трехглазый.

* * *

Тирон почти закончил расшифровать записи Леонардо Да Винчи, когда к нему в комнату в прямом смысле вломился темный колдун, вынеся дверь. Она с жутким грохотом врезалась в стену и упала на пол.

– Рассказывай! – прямо с порога потребовал Джар-Син. – Или ты на своей шкуре познаешь всю силу черной магии!

Следом за ним почти вполз бледный маг-ученик. Он ухватился трясущимися руками за дверной косяк и буквально повис на нем.

– Зачем ты так с ним? – спокойно спросил Тирон. – Он же не виноват, что просто исполнял мой приказ.

– Не надо было мешать, – тихо прорычал темный колдун, подойдя к столу. – А теперь говори!

– Что тебе сказать?

– Где Лотион? Он же снова воспользовался камнем работорговца!

– Откуда ты узнал? – несколько удивился Тирон. – Я еще никому даже не успел сообщить.

– Ты всегда недооценивал меня, – самодовольно усмехнулся Джар-Син. – Говори! Не трать мое время попусту, магистр!

– Огненные земли, – бросил сухо он. – Там открыли врата. И я сомневаюсь, что это был Лотион.

– А я нет! – гневно выпалил собеседник. – Он специально это сделал, чтобы привлечь мое внимание. Мое послание дошло до него быстрее, чем я думал.

– Ты в этом уверен?

– Уверен.

– Нам ничего не удалось выяснить, – устало сказал Тирон. – Никто ничего не знает. Или не говорит. А ты сам понимаешь, мы не можем применить к ним силу. Некоторые из них достают то, без чего мы не можем обойтись. И ты, кстати, тоже.

– Помню, – бессильно прорычал темный колдун. Он хотел ударить кулаком по столу, но сдержался. Просто резко развернулся и пошел к выходу.

Маг-ученик испуганно отпрыгнул от дверного косяка, стараясь держаться подальше от зверолюда. Тот даже не взглянул на него, просто прошел мимо. Тирон недовольно посмотрел на лежащую на полу дверь, тяжело вздохнул.

– Скажи Огриму, что я хочу его видеть, – холодным голосом приказал он, обратившись к ученику. – И попроси кого-нибудь убрать дверь. Все понял?

– Д-да-а, – еле выдавил из себя подопечный.

– Тогда ступай.

Ученик стрелой вылетел из комнаты. В одном Джар-Син был прав. До сегодняшнего дня Тирон всегда смотрел на магистра черной магии с высокомерием и пренебрежением. Он все никак не мог понять, почему архимаг вдруг принял его в Коллегию без проверки. Остальным приходилось доказывать, что они достойны этого титула. А ему…

«Я даже не почувствовал колебаний магической энергии», – восхищенно подумал Тирон.

Теперь все стало на свои места. Джар-Син куда опаснее большинства магистров. Они умеют незаметно колдовать совсем простые, слабые заклинания, а он… Лишить почти всех жизненных сил мага-ученика и при этом никак себя не выдать. Это верх магического искусства, к которому стремится каждый из них. Темный колдун добился своего. Больше Тирон не будет недооценивать его.