Текст книги "Маяковский детям"

Автор книги: Владимир Маяковский

Эта книжечка моя
про моря и про маяк

1

 
Разрезая носом воды,
ходят в море пароходы.
Дуют ветры яростные,
гонят лодки парусные.
 
 
Вечером, а также к ночи,
плавать в море трудно очень
Всё покрыто скалами,
скалами немалыми.
 
 
Ближе к суше еле-еле
даже днём обходят мели.
Капитан берёт бинокль,
но бинокль помочь не мог
 
 
Капитану так обидно —
даже берега не видно.
Закружит волна кружение,
вот и кораблекрушение.
 

 
Вдруг – обрадован моряк:
загорается маяк.
В самой темени как раз
показался красный глаз.
 
 
Поморгал – и снова нет,
и опять зажёгся свет.
Здесь, мол, тихо – все суда
заплывайте вот сюда.
 

2

 
Бьётся в стены шторм и вой.
Лестницею винтовой
каждый вечер, ближе к ночи,
на маяк идёт рабочий.
Наверху фонарище —
яркий, как пожарище.
 
 
Виден он во все моря,
нету ярче фонаря.
Чтобы всем заметиться,
он ещё и вертится.
 
 
Труд большой рабочему —
простоять всю ночь ему.
Чтобы пламя не погасло,
подливает в лампу масло.
И чистит исключительное
стекло увеличительное.
 

 
Всем показывает свет —
здесь опасно или нет.
Пароходы, корабли —
запыхтели, загребли.
 
 
Волны, как теперь ни ухайте,—
все, кто плавал,– в тихой бухте.
Нет ни волн, ни вод, ни грома,
детям сухо, дети дома.
 
 
Кличет книжечка моя:
– Дети,
будьте как маяк!
Всем,
кто ночью плыть не могут,
освещай огнём дорогу. —
 
 
Чтоб сказать про это вам,
этой книжечки слова
и рисуночков наброски
сделал
дядя
Маяковский.
 

История Власа – лентяя и лоботряса

 
Влас Прогулкин – милый мальчик,
спать ложился, взяв журнальчик.
Всё в журнале интересно.
– Дочитаю весь, хоть тресну! —
 

 
Ни отец его, ни мать
не могли заставить спать.
Засыпает на рассвете,
скомкав ерзаньем кровать,
 

 
в час, когда другие дети
бодро начали вставать.
 

 
Когда другая детвора
чаёвничает, вставши,
 

 
отец орёт ему: – Пора! —
Он – одеяло на уши.
 

 
Разошлись
другие в школы,—
 

 
Влас
у крана полуголый —
не дремалось в школе чтоб, моет нос
и мочит лоб.
 

 
Без чаю и без калача
выходит, еле волочась.
Пошагал и встал разиней:
вывеска на магазине.
 
 
Грамота на то и есть!
Надо вывеску прочесть!
 
 
Прочёл с начала буквы он,
выходит:
«Куафёр Симон».
С конца прочёл знаток наук,—
«Номис» выходит «рёфаук».
 
 
Подумавши минуток пять,
Прогулкин двинулся опять.
А тут на третьем этаже
сияет вывеска —
«ТЭЖЭ».
 

 
Прочёл.
Пошёл.
Минуты с три – опять застрял
у двух витрин.
 
 
Как-никак,
а к школьным зданьям
пришёл
с огромным опозданьем.
 
 
Дверь на ключ. Толкнулся Влас —
не пускают Власа в класс!
 

 
Этак ждать расчёта нету.
«Сыграну-ка я в монету!»
 

 
Проиграв один пятак,
не оставил дела так…
Словом, не заметил сам,
как промчались три часа.
Что же делать – вывод ясен:
возвратился восвояси!
 
 
Пришёл в грустях, чтоб видели
соседи и родители.
 
 
Те к сыночку:
– Что за вид?
– Очень голова болит.
Так трещала, что не мог
даже высидеть урок!
 

 
Прошу письмо к мучителю,
мучителю-учителю! —
 
 
В школу Влас письмо отнёс
и опять не кажет нос.
Словом, вырос этот Влас —
настоящий лоботряс.
 
 
Мал настолько знаний груз,
что не смог попасть и в вуз.
Еле взяли, между прочим,
на завод
чернорабочим.
 
 
Ну, а Влас и на заводе
ту ж историю заводит:
у людей – работы гул,
у Прогулкина – прогул.
Словом, через месяц он
выгнан был и сокращён.
 
 
С горя Влас торчит в пивнушке,
мочит ус в бездонной кружке,
и под забором, вроде борова,
лежит он, грязен и оборван.
 
 
Дети, не будьте
такими, как Влас!
Радостно книгу возьмите
и – в класс!
 
 
Вооружись
учебником-книгой!
С детства мозги
развивай и двигай!
 
 
Помни про школу —
только с ней станешь
строителем
радостных дней!
 

Кем быть?

 
У меня растут года́ —
будет мне семнадцать.
Где работать мне тогда,
чем заниматься?
 
 
Нужные работники —
столяры и плотники!
Сработать мебель мудрено:
сначала мы берём бревно
и пилим доски
длинные и плоские.
 

 
Эти доски вот так
зажимает стол-верстак.
От работы пила
раскалилась добела.
 
 
Рубанок в руки —
работа другая:
сучки, закорюки
рубанком стругаем.
 
 
Хороши стружки —
жёлтые игрушки!
А если нужен шар нам
круглый очень,
на станке токарном
круглое точим.
 
 
Готовим понемножку
то ящик, то ножку.
Сделали вот столько
стульев и столиков!
 
 
Столяру хорошо,
а инженеру – лучше.
Я бы строить дом пошёл —
пусть меня научат.
 
 
Я сначала начерчу
дом такой, какой хочу.
 
 
Самое главное,
чтоб было нарисовано
здание славное,
живое словно.
 

 
Это будет перёд —
называется фасад.
Это каждый разберёт:
это – ванна, это – сад.
 
 
План готов, и вокруг
сто работ на тыщу рук.
Упираются леса
в самые небеса.
 
 
Где трудна работка,
там визжит лебёдка,
подымает балки,
будто палки,
перетащит кирпичи,
закалённые в печи.
 
 
По крыше выложили жесть —
и дом готов, и крыша есть.
 
 
Хороший дом, большущий дом
на все четыре стороны,
и заживут ребята в нём
удобно и просторно.
 
 
Инженеру хорошо,
а доктору – лучше.
Я б детей лечить пошел —
пусть меня научат.
 
 
Детям я лечу болезни, —
где занятие полезней?
Я приеду к Пете,
я приеду к Поле.
«Здравствуйте, дети!
Кто у вас болен?
Как живете? Как животик?»
Погляжу из очков
кончики язычков.
 

 
«Поставьте этот градусник
под мышку, детишки!»
И ставят дети радостно
градусник под мышки.
 
 
«Вам бы очень хорошо
проглотить порошок
и микстуру
ложечкой
пить понемножечку.
 
 
Вам в постельку лечь поспать бы.
Вам – компрессик на живот,
и тогда
у вас до свадьбы
всё, конечно, заживёт».
 
 
Докторам хорошо,
а рабочим – лучше,
я б в рабочие пошёл,
пусть меня научат.
 
 
Вставай!
Иди!
Гудок зовёт —
и мы приходим на завод.
 
 
Народа – рота целая,
сто или двести.
Чего один не сделает —
сделаем вместе.
 
 
Можем железо
ножницами резать,
краном висящим
тяжести тащим;
молот паровой
гнёт и рельсы травой.
Олово плавим,
машинами правим.
 

 
Работа всякого
нужна одинаково.
Я гайки делаю, а ты
для гайки делаешь винты.
И идёт работа всех
прямо в сборочный цех.
 
 
Болты, лезьте
в дыры ровные,
части вместе
сбей огромные.
Там – дым,
здесь – гром.
Громим
весь дом.
 
 
И вот
вылазит паровоз,
чтоб вас
и нас и нёс и вёз.
 

 
На заводе хорошо,
а в трамвае – лучше.
Я б кондуктором пошёл —
пусть меня научат.
 
 
Кондукторам
езда везде —
с большою сумкой кожаной
ему всегда, ему весь день
в трамваях ездить можно.
 

 
«Большие и дети,
берите билетик,
билеты разные,
бери любые,—
зеленые, красные
и голубые!»
 
 
Ездим рельсами.
Окончилась рельса,
и слезли у леса мы —
садись и грейся.
 
 
Кондуктору хорошо,
а шоферу – лучше.
Я б шофером пошел —
пусть меня научат.
 
 
Фырчит машина скорая,
летит скользя.
Хороший шофер я —
сдержать нельзя.
Только скажите,
вам куда надо? —
без рельсы жителей
доставлю на дом.
 

 
Е-
дем,
Ду-
дим:
«С пу-
ти уй-
ди!»
 
 
Быть шофёром хорошо,
а лётчиком – лучше.
Я бы в лётчики пошёл —
пусть меня научат.
 
 
Наливаю в бак бензин,
завожу пропеллер.
«В небеса, мотор, вези,
чтоб взамен низин
рядом птицы пели».
 

 
Бояться не надо
ни дождя, ни града.
Облетаю тучку,
тучку-летучку.
 
 
Белой чайкой паря,
полетел за моря.
Без разговору
пролетаю гору.
 
 
«Вези, мотор,
чтоб нас довёз
до звёзд и до луны,
хотя луна и масса звёзд
совсем удалены».
 
 
Лётчику хорошо,
а матросу – лучше.
Я б в матросы пошёл —
пусть меня научат.
 
 
У меня на шапке лента,
на матроске – якоря.
Я проплавал это лето,
океаны покоря.
 

 
Напрасно, волны, скачете,—
на зависть циркачу,
на реях и по мачте
гуляю, как хочу.
 
 
Сдавайся, ветер вьюжный,
сдавайся, буря скверная,—
открою полюс Южный,
а Северный – наверное.
 

 
Книгу переворошив,
намотай себе на ус —
все работы хороши,
выбирай на вкус!
 

Песня-молния

 
За море синеволное,
за сто земель и вод
разлейся, песня-молния,
про пионерский слёт.
 
 
Идите, слов не тратя,
на красный наш костёр!
Сюда, миллионы братьев!
Сюда, миллион сестёр!
 
 
Китайские акулы,
умерьте вашу прыть,—
мы с китайчонком-кули
пойдём акулу крыть.
 
 
Веди светло и прямо
к работе и к боям,
моя большая мама —
республика моя.
 
 
Растём от года к году мы,
смотри, земля-старик, —
садами, огородами
сменили пустыри.
 
 
Везде родные наши,
куда ни бросишь глаз.
У нас большой папаша —
стальной рабочий класс.
 
 
Иди учиться рядышком,
безграмотная старь.
Пора, товарищ бабушка,
садиться за букварь.
 
 
Вперёд, отряды сжатые,
по ленинской тропе!
У нас один вожатый —
товарищ ВКП.
 

Возьмём винтовки новые

 
Возьмём винтовки новые,
на штык флажки!
И с песнею в стрелковые
пойдём кружки.
 

 
Раз,
два!
Все
в ряд!
Впе-
рёд,
от-
ряд.
 
 
Когда
война-метелица
придёт опять,—
должны уметь мы целиться,
уметь стрелять.
 
 
Ша-
гай
кру-
че!
Цель-
ся
луч-
ше!
 

 
И если двинет армии
страна моя —
мы будем санитарами
во всех боях.
 

 
Ра-
нят
в лесу,
к сво-
им
сне-
су.
 
 
Бесшумною разведкою —
тиха нога —
за камнем и за веткою
найдём врага.
 

 
Пол-
зу
день, ночь
мо-
им
по-
мочь.
 
 
Блестят винтовки новые, на них
флажки.
Мы с песнею
в стрелковые идём кружки.
 
 
Раз,
два!
Под-
ряд!
Ша-
гай,
от-
ряд!
 

Майская песенка

 
Зелёные листики —
и нет зимы.
Идём раздольем чистеньким —
и я,
и ты,
и мы.
 

 
Весна сушить развесила
своё мытьё.
Мы молодо и весело
идём!
Идём!
Идём!
 
 
На ситцах, на бумаге —
огонь на всём.
Красные флаги несём!
Несём!
Несём!
 

 
Улица рада,
весной умытая.
Шагаем отрядом,
и мы,
и ты,
и я.
 

Мы вас ждём, товарищ птица! Отчего вам не летится?

 
Несётся клич со всех концов,
несётся клич во все концы:
– Весна пришла! Даёшь скворцов!
Добро пожаловать, скворцы! —
 

 
В самом лучшем месте
самой лучшей рощи
на ветке поразвесистей
готова жилплощадь.
 
 
И маленькая птица
с большим аппетитцем.
Готовы для кормёжки
и зёрна и мошки.
 
 
Из-за моря, из-за леса
не летят скворцы пока,
пионеры сами лезут
на берёзины бока.
 
 
Один с трубою на носу
уселся аж на самый сук.
– Вспорхнуть бы и навстречу
с приветственною речью. —
Одна заминка:
без крылышек спинка.
 
 
Грохочет гром от труб ребят,
от барабана шалого.
Ревут,
кричат,
пищат,
трубят.
– Скворцы, добро пожаловать! —
 
 
Бьют барабаны бешеней.
Скворцы погоды вешней
заждались за лесами,—
и в жданье безутешном
ребята по скворешням
расположились сами.
Слетит скворец под сень листов,
сказать придется:
– Нет местов! —
 

 
Хочу,
чтоб этот клич
гудел над прочими кличами:
– Товарищ,
пионерских дел
не забывай за птичьими.
 

Тучкины штучки

Плыли по небу тучки.

Тучек – четыре штучки:

от первой до третьей – люди,

четвёртая была верблюдик.

К ним, любопытством объятая,

по дороге пристала пятая,

от неё в небосинем лоне

разбежались за слоником слоник.

И, не знаю, спугнула шестая ли,

тучки взяли все – и растаяли.

И следом за ними, гонясь и сжирав,

солнце погналось – жёлтый жираф.