Текст книги "Стихи детям (1917-1930)"

Автор книги: Владимир Маяковский

Владимир Маяковский
СТИХИ ДЕТЯМ
1917–1930

ТУЧКИНЫ ШТУЧКИ

 
Плыли по небу тучки.
Тучек – четыре штучки:
 
 
от первой до третьей – люди,
четвертая была верблюдик.
 
 
К ним, любопытством объятая,
по дороге пристала пятая,
 
 
от нее в небосинем лоне
разбежались за слоником слоник.
 
 
И, не знаю, спугнула шестая ли,
тучки взяли все – и растаяли.
 
 
И следом за ними, гонясь и сжирав,
солнце погналось – желтый жираф.
 

[1917–1918]

СКАЗКА
О ПЕТЕ,
ТОЛСТОМ РЕБЕНКЕ,
И О СИМЕ,
КОТОРЫЙ ТОНКИЙ

 
Жили были
                   Сима с Петей.
Сима с Петей
                       были дети,
Пете 5,
            а Симе 7 —
и 12 вместе всем.
 

1

 
Петин папа
                   был преважным:
в доме жил пятиэтажном
и, как важный господин,
в целом доме
                       жил один.
Очень толстый,
                         очень лысый,
злее самой злющей крысы.
В лавке сластью торговал,
даром сласти не давал.
Сам себе под вечер в дом
сто пакетов нес с трудом,
а за папой,
                  друг за другом,
сто корзин несет прислуга.
Ест он,
            с Петею деля,
мармелад и кренделя.
Съест
           и ручкой маме машет:
– Положи еще, мамаша! —
Петя
        взял
                варенье в вазе,
прямо в вазу мордой лазит.
Грязен он, по-моему,
как ведро с помоями.
Ест он целый день,
                               и глядь —
Пете некогда гулять.
С час поковыряв в носу,
спит в двенадцатом часу.
Дрянь и Петя
                      и родители:
общий вид их отвратителен.
Ясно
         даже и ежу —
этот Петя
                был буржуй.
 

2

 
Сима
         тоже
                 жил с отцом,
залихватским кузнецом.
Папа – сильный,
                            на заводе
с молотками дружбу водит.
Он в любую из минут
подымает пальцем пуд.
Папа явится под вечер,
поздоровавшись для встречи,
скажет маме:
                     – Ну-ка,
                                   щи
Нам с товарищем тащи! —
Кашу съев
                  да щи с краюшкой,
пьют чаи цветастой кружкой.
У рабочих денег нету.
Симе
         в редкость есть конфету.
Но зато
             она и слаще,
чем для Пети
                      целый ящик.
Чай попив,
                  во весь опор
Сима с папой
                       мчат во двор.
Симин папа
                    всех умнее,
все на свете он умеет.
Колесо нашел
                       и рад,
сделал Симе самокат.
Сима тоже деловит:
у него серьезный вид.
Хоть ручонки и тонки,
трудится вперегонки.
Из мешка,
                на радость всем,
Сима сам смастачил шлем.
Красную надев звезду,
Сима всех сумел бы вздуть!
Да не хочет —
                        не дерется!
Друг ребячьего народца.
Сима чистый,
                       чище мыла.
Мылся сам,
                   и мама мыла.
Вид у Симы крепыша,
пышет, радостью дыша.
Ровно в восемь
                         Сима спит.
Спит, как надо —
                            не сопит.
Птицы с песней пролетали,
пели:
         «Сима – пролетарий!»
 

3

 
Петя,
         выйдя на балкончик,
жадно лопал сладкий пончик:
словно дождик по трубе,
льет варенье по губе.
Четверней лохматых ног
шел мохнатенький щенок.
Сел.
        Глаза на Петю вскинул:
– Дай мне, Петя, половину!
При моем щенячьем росте
не угрызть мне толстой кости.
Я сильнее прочих блюд
эти пончики люблю.
Да никак не купишь их:
заработков никаких.—
Но у Пети
                 грозный вид.
Отвернуться норовит.
Не упросишь этой злюни.
Щен сидит,
                   глотает слюни.
Невтерпеж,
                  поднялся —
                                      скок,
впился в пончиковый бок.
Петя,
         посинев от злости,
отшвырнул щенка за хвостик.
Нос
       и четверо колен
об земь в кровь расквасил щен.
Омочив слезами садик,
сел щенок на битый задик.
Изо всех щенячьих сил
нищий щен заголосил:
– Ну, и жизнь —
                            не пей, не жуй!
Обижает нас буржуй.
Выйди, зверь и птичка!
Накажи обидчика! —
Вдруг,
           откуда ни возьмись,
сто ворон слетают вниз.
Весь оскаленный, шакал
из-за леса пришагал.
За шакалом
                    волочится
разужасная волчица.
А за ней,
               на три версты
распустив свои хвосты,
два огромных крокодила.
Как их мама уродила?!
Ощетинивши затылки,
выставляя зубы-вилки
и подняв хвостища-плети,
подступают звери к Пете.
– Ах, жадаба!
                        Ах ты, злюка!
Уязви тебя гадюка!
Ах ты, злюка!
                       Ах, жадаба!
Чтоб тебя сожрала жаба!
Мы
      тебя
              сию минутку,
как поджаренную утку,
так съедим
                   или ина́че.
Угнетатель ты зверячий! —
И шакал,
               как только мог,
хвать пузана
                     за пупок!
Тут
       на Петю
                     понемногу
крокодил нацелил ногу
и брыкнул,
                  как футболист.
– Уходи!
                Катись!
                             Вались! —
Плохо Пете.
                    Пете больно.
Петя мчит,
                  как мяч футбольный.
Долетел,
               от шишек страшный,
аж
     до Сухаревой башни.
Для принятья строгих мер —
к Пете милиционер.
Говорит он грозно Пете:
– Ты ж не на велосипеде!
Что ты скачешь дрянный мальчик?
Ты ведь мальчик,
                            а не мячик.
Беспорядки!
                    Сущий яд —
дети этих буржуят!
Образина милая,
как твоя фамилия? —
Петя стал белей, чем гусь:
– Петр Буржуйчиков зовусь.
– Где живешь,
                         мальчишка гадкий?
– На Собачьевой
                             площадке.—
Собеседник Петю взял,
вчетверо перевязал,
затянул покрепче узел,
поплевал ему на пузо.
Грозно
           вынул
                      страшный страж
свой чернильный карандаш,
вывел адрес без помарки.
Две
      на зад
                наклеил марки,
а на нос
              – не зря ж торчать! —
сургучовую печать.
Сунул Петю
                    за щеку
почтовому ящику.
Щелка узкая в железе,
Петя толст —
                       пищит, да лезет.
– Уважаемый папаша,
получайте
                 чадо ваше!
 

4

 
Сказка сказкой,
                         а щенок
ковылял четверкой ног.
Ковылял щенок,
                          а мимо
проходил известный Сима,
получивший
                     от отца
что-то вроде леденца.
Щений голод видит Сима,
и ему
          невыносимо.
Крикнул,
              выпятивши грудь:
– Кто посмел щенка отдуть?
Объявляю
                 к общей гласности:
все щенята
                   в безопасности!
Я защитник слабого
и четверолапого.—
Взял конфету из-за щек.
– На́, товарищ!
                          ешь, щенок! —
Проглотил щенок
                            и стал
кланяться концом хвоста.
Сел на ляжечки
                         и вот
Симе лапу подает.
– Спасибо
                  от всей щенячьей души!
Люби бедняков,
                          богатых круши!
Узнается из конфет,
добрый мальчик
                           или нет.
Животные домашние —
тебе
        друзья всегдашние.—
Замолчал щенок,
                            и тут
появляется верблюд.
Зад широкий,
                      морда у́же,
весь из шерсти из верблюжьей.
– Я
        рабочий честный скот,
вот штаны,
                  и куртка вот!
Чтобы их тебе принесть,
сам
       на брюхе
                      выстриг шерсть.
А потом пришел рабочий,
взял с собою
                     шерсти клочья.
Чтобы шерсть была тонка,
день работал у станка.—
За верблюдиной баранчик
преподносит барабанчик
собственного пузыря.
– Барабаньте, чуть заря! —
А ближайший красный мак,
цветший, как советский флаг,
не подавши даже голоса,
сам
       на Симу прикололся.
У зверей
               восторг на морде:
– Это
           Симе
                    красный орден! —
Смех всеобщий пять минут.
В это время,
                    тут как тут,
шла четверка
                      из ребят,
развеселых октябрят.
Ходят час,
                 не могут стать.
– Где нам пятого достать?
Как бы нам помножиться? —
Обернули рожицы.
Тут фигура Симина.
– Вот кто нужен именно! —
Храбрый,
               добрый,
                            сильный,
                                           смелый!
Видно – красный,
                             а не белый.
И без всяких разногласий
обратился к Симе Вася:
– Заживем пятеркой братской,
звездочкою октябрятской? —
Вася,
         Вера,
                  Оля,
                          Ваня
с Симой ходят, барабаня.
Щеник,
           радостью пылая,
впереди несется, лая.
Перед ними
                    автобусы
рассыпаются, как бусы.
Вся милиция
                      как есть
отдает отряду честь.
 

5

 
Сказка сказкою,
                         а Петя
едет, как письмо, в пакете.
Ехал долго он и еле
был доставлен в две недели.
Почтальон промеж бумажками
сунул в сумку вверх тормашками.
Проработав три часа,
начал путать адреса.
Сдал, разиня из разинь,
не домой, а в магазин.
Петя,
         скисши от поста,
распечатался и встал.
Петя
        плоский, как рубли.
Он уже не шар,
                         а блин.
Воскресенье —
                         в лавке пусто.
Петя
        вмиг приходит в чувство
и, взглянув на продовольствие,
расплывается от удовольствия.
Рот раскрыл,
слюна на нем.
– Ну, – сказал, —
                               с чего начнем? —
Запустил в конфеты горсти
и отправил в рот для скорости.
Ел он, ел
               и еле-еле
все прикончил карамели.
Петя, переевши сласть,
начал в пасть закуски класть
и сожрал по сей причине
все колбасы и ветчины.
Худобы в помине нет,
весь налился,
                       как ранет.
Все консервы Петя ловкий
скушал вместе с упаковкой.
Все глотает, не жуя:
аппетит у буржуя!
Без усилий
                   и без боли
съел четыре пуда соли.
Так наелся,
                  что не мог
устоять на паре ног.
Петя думает:
                     «Ну, что же!
Дальше
             буду
                     кушать лежа».
Нет еды,
              но он не сыт,
слопал гири и весы.
Видано ли это в мире,
чтоб ребенок
                      лопал гири?!
Петя —
             жадности образчик:
гири хрустнули,
                          как хрящик.
Пузу отдыха не дав,
вгрызся он в железный шкаф.
Шкаф сжевал
                      и новый ищет…
Вздулся вербною свинищей.
С аппетитом сладу нет.
Взял
        губой
                  велосипед —
съел колеса,
                     ест педали…
Тут их только и видали!
Но не сладил Петя бедный
с шиною велосипедной.
С грустью
                 объявляю вам:
Петя
        лопнул пополам.
Дом
       в минуту
                      с места срыв,
загремел ужасный взрыв.
Люди прыгают, дрожа.
«Это, – думают, – пожар!»
От вели́ка до мала́
все звонят в колокола.
Вся в сигналах каланча,
все насосы волочат.
Подымая тучи пыли,
носятся автомобили.
Кони десяти мастей.
Сбор пожарных всех частей.
Впереди
              на видном месте
вскачь несется
                        сам брандмейстер.
 

6

 
Сказка сказкою,
                         а Сима
ходит городом
                        и мимо.
Вместе с Симою в ряд
весь отряд октябрят.
Все живут в отряде дружно,
каждый делает что нужно,—
как товарищ,
                     если туго,
каждый
             выручит друг друга.
Радуется публика —
детская республика.
Воскресенье.
                     Сима рад,
за город ведет отряд.
В небе флаг полощется,
дети вышли в рощицу.
Дети сели на лужок,
надо завтракать ужо.
Сима, к выдумкам востер,
в пять минут разжег костер.
Только уголь заалел,
стал картошку печь в золе.
Почернел картошкин бок.
Сима вынул,
                    крикнул:
                                  – Спёк! —
Но печален голос Оли:
– Есть картошка,
                            нету соли.—
Плохо детям,
                     хоть кричи,
приуныли, как грачи.
Вдруг
          раздался страшный гром.
Дети
        стихли впятером.
Луг и роща в панике.
Тут
      к ногам компанийки
в двух мешках упала соль —
ешь, компания,
                        изволь!
Вслед за солью
                         с неба
                                    градом
монпасье
               с доставкой на дом.
Льет и сыплет,
                        к общей радости,
булки всякие
                     и сладости.
Смех средь маленького люда:
– Вот так чудо!
                          чудо-юдо!
Нет,
       не чудо это, дети,
а – из лопнувшего Пети.
Все, что лопал Петя толстый,
рассыпается на версты.
Ливнем льет
                     и валит валом —
так беднягу разорвало.
Масса хлеба,
                     сласти масса —
и сосиски,
                 и колбасы!
Сели дети,
                  и отряд
съел с восторгом всё подряд.
Пир горою и щенку:
съест
          и вновь набьет щеку —
кожицею от колбаски.
Кончен пир —
                       конец и сказке.
Сказка сказкою,
                         а вы вот
сделайте из сказки вывод.
Полюбите, дети, труд —
как написано тут.
Защищайте
                   всех, кто слаб,
от буржуевых лап.
Вот и вырастете —
                               истыми
силачами-коммунистами.
 

[1925]

ЧТО ТАКОЕ
ХОРОШО
И ЧТО ТАКОЕ
ПЛОХО?

 
Крошка сын
                   к отцу пришел,
и спросила кроха:
– Что такое
                    х о р о ш о
и что такое
                  п л о х о? —
У меня
           секретов нет,—
слушайте, детишки,—
папы этого
                  ответ
помещаю
                в книжке.
 
 
– Если ветер
                       крыши рвет,
если
        град загрохал,—
каждый знает —
                          это вот
для прогулок
                     плохо.
 
 
Дождь покапал
                        и прошел.
Солнце
            в целом свете.
Это —
           очень хорошо
и большим
                  и детям.
 
 
Если
        сын
               чернее ночи,
грязь лежит
                    на рожице,—
ясно,
        это
              плохо очень
для ребячьей кожицы.
 
 
Если
        мальчик
                      любит мыло
и зубной порошок,
этот мальчик
                     очень милый,
поступает хорошо.
 
 
Если бьет
                 дрянной драчун
слабого мальчишку,
я такого
             не хочу
даже
        вставить в книжку.
 
 
Этот вот кричит:
                           – Не трожь
тех,
      кто меньше ростом! —
Этот мальчик
                      так хорош,
загляденье просто!
 
 
Если ты
              порвал подряд
книжицу
              и мячик,
октябрята говорят:
плоховатый мальчик.
 
 
Если мальчик
                       любит труд,
тычет
          в книжку
                        пальчик,
про такого
                 пишут тут:
он
    хороший мальчик.
 
 
От вороны
                 карапуз
убежал, заохав.
Мальчик этот
                      просто трус.
Это
      очень плохо.
 
 
Этот,
         хоть и сам с вершок,
спорит
           с грозной птицей.
Храбрый мальчик,
                             хорошо,
в жизни
             пригодится.
 
 
Этот
        в грязь полез
                              и рад,
что грязна рубаха.
Про такого
                 говорят:
он плохой,
                 неряха.
 
 
Этот
        чистит валенки,
моет
        сам
               галоши.
Он
     хотя и маленький,
но вполне хороший.
 
 
Помни
           это
                 каждый сын.
Знай
        любой ребенок:
вырастет
               из сына
                            свин,
если сын —
                    свиненок.
 
 
Мальчик
              радостный пошел,
и решила кроха:
«Буду
          делать х о р о ш о,
и не буду —
                    п л о х о».
 

[1925]

ГУЛЯЕМ

 
Вот Ваня
              с няней.
Няня
        гуляет с Ваней.
 
 
Вот дома,
               а вот прохожие.
Прохожие и дома,
                            ни на кого не похожие.
 
 
Вот будка
                красноармейца.
У красноармейца
                            ружье имеется.
Они храбрые.
                      Дело их —
защищать
                и маленьких
                                    и больших.
 
 
Это —
           Московский Совет.
Сюда
         дяди
                 приходят чуть свет.
Сидит дядя,
                   в бумагу глядя.
Заботятся
                дяди эти
о том,
         чтоб счастливо
                                  жили дети.
 
 
Вот
кот.
Раз шесть
моет лапкой
                   на морде шерсть.
Все
      с уважением
                          относятся к коту
за то, что кот
                     любит чистоту.
 
 
Это —
           собачка.
Запачканы лапки
                           и хвост запачкан.
Собака
           бывает разная.
Это собака
                 нехорошая,
                                   грязная.
 
 
Это – церковь,
                        божий храм,
сюда
        старухи
                     приходят по утрам.
Сделали картинку,
                             назвали – «бог»
и ждут,
           чтоб этот бог помог.
Глупые тоже —
картинка им
                   никак не поможет.
 
 
Это – дом комсомольцев.
Они умные:
                   никогда не молятся.
Когда подрастете,
                            станете с усами,
на бога не надейтесь,
                                  работайте сами.
 
 
Это – буржуй.
                        На пузо глядь.
Его занятие —
                        есть и гулять.
От жиру —
                  как мяч тугой.
Любит,
           чтоб за него
                               работал другой.
Он
    ничего не умеет,
и воробей
                его умнее.
 
 
Это —
           рабочий.
Рабочий – тот,
                         кто работать охочий.
Всё на свете
                    сделано им.
Подрастешь —
                        будь таким.
 
 
Телега,
            лошадь
                         и мужик рядом.
Этого мужика
                      уважать надо.
Ты
     краюху
                 в рот берешь,
а мужик
             для краюхи
                                сеял рожь.
 
 
Эта дама —
чужая мама.
Ничего не делая,
сидит,
          от пудры белая.
Она – бездельница.
У этой дамы
                    не язык,
                                 а мельница.
 
 
А няня работает —
                               водит ребят.
Ребята
            няню
                     очень теребят.
У няни моей
                    платок из ситца.
К няне
          надо
                  хорошо относиться.
 

[1925]

ЧТО НИ СТРАНИЦА,—
ТО СЛОН,
ТО ЛЬВИЦА

 
Льва показываю я,
посмотрите нате —
он теперь не царь зверья,
просто председатель.
 
 
Этот зверь зовется лама.
Лама дочь
                 и лама мама.
 
 
Маленький пеликан
и пеликан-великан.
 
 
Как живые в нашей книжке
слон,
        слониха
                     и слонишки.
Двух– и трехэтажный рост,
с блюдо уха оба,
впереди на морде хвост
под названьем «хобот».
Сколько им еды, питья,
сколько платья снашивать!
Даже ихнее дитя
ростом с папу с нашего.
Всех прошу посторониться,
разевай пошире рот,—
для таких мала страница,
дали целый разворот.
 
 
Крокодил. Гроза детей.
Лучше не гневите.
Только он сидит в воде
и пока не виден.
 
 
Вот верблюд, а на верблюде
возят кладь
                   и ездят люди.
Он живет среди пустынь,
ест невкусные кусты,
он в работе круглый год —
он,
     верблюд,
                    рабочий скот.
 
 
Кенгуру.
             Смешная очень.
Руки вдвое короче.
Но за это
               у ней
ноги вдвое длинней.
 
 
Жираф-длинношейка —
                                       ему
                                             никак
для шеи не выбрать воротника.
Жирафке лучше:
                           жирафу-мать
есть
        жирафёнку
                          за что обнимать.
 
 
Обезьян.
              Смешнее нет.
Что сидеть как статуя?!
Человеческий портрет,
даром что хвостатая.
Зверю холодно зимой.
Зверик из Америки.
 
 
Видел всех.
                   Пора домой.
До свиданья, зверики!
 

[1926]

ЭТА КНИЖЕЧКА МОЯ
ПРО МОРЯ
И ПРО МАЯК

 
Разрезая носом воды,
ходят в море пароходы.
Дуют ветры яростные,
гонят лодки парусные.
Вечером,
               а также к ночи,
плавать в море трудно очень.
Все покрыто скалами,
скалами немалыми.
Ближе к суше
                      еле-еле
даже
         днем обходят мели.
Капитан берет бинокль,
но бинокль помочь не мог.
Капитану так обидно —
даже берега не видно.
Закружит волна круженье,
вот
      и кораблекрушение.
Вдруг —
              обрадован моряк:
загорается маяк.
В самой темени как раз
показался красный глаз.
Поморгал —
                    и снова нет,
и опять зажегся свет.
Здесь, мол, тихо —
                                все суда
заплывайте вот сюда.
Бьется в стены шторм и вой.
Лестницею винтовой
каждый вечер,
                       ближе к ночи,
на маяк идет рабочий.
Наверху фонарище —
яркий,
          как пожарище.
Виден он
               во все моря,
нету ярче фонаря.
Чтобы всем заметиться,
он еще и вертится.
Труд большой рабочему —
простоять всю ночь ему.
Чтобы пламя не погасло,
подливает в лампу масло.
И чистит
               исключительное
стекло увеличительное.
Всем показывает свет —
здесь опасно или нет.
Пароходы,
                 корабли —
запыхтели,
                  загребли.
Волны,
           как теперь ни ухайте,—
все, кто плавал,—
                             в тихой бухте.
Нет ни волн,
                    ни вод,
                               ни грома,
детям сухо,
                   дети дома.
Кличет книжечка моя:
– Дети,
             будьте как маяк!
Всем
        кто ночью плыть не могут,
освещай огнем дорогу.
Чтоб сказать про это вам,
этой книжечки слова
и рисуночков наброски
сделал
            дядя
                     Маяковский.
 

[1926]

ИСТОРИЯ ВЛАСА – ЛЕНТЯЯ И ЛОБОТРЯСА

 
Влас Прогулкин —
                              милый мальчик,
спать ложился,
                        взяв журнальчик.
Всё в журнале
                       интересно.
– Дочитаю весь,
                            хоть тресну! —
Ни отец его,
                    ни мать
не могли
               заставить спать.
Засыпает на рассвете,
скомкав
             ерзаньем
                            кровать,
в час,
          когда
                   другие дети
бодро
          начали вставать.
Когда
          другая детвора
чаевничает, вставши,
отец
        орет ему:
                       – Пора! —
Он —
          одеяло на́ уши.
Разошлись
                  другие
                             в школы,—
Влас
        у крана
                    полуголый —
не дремалось в школе чтоб,
моет нос
               и мочит лоб.
Без чаю
             и без калача
выходит,
               еле волочась.
Пошагал
               и встал разиней:
вывеска на магазине.
Грамота на то и есть!
Надо
        вывеску
                      прочесть!
Прочел
            с начала
                           буквы он,
выходит:
               «Куафер Симон».
С конца прочел
                         знаток наук,—
«Номис» выходит
                             «рефаук».
Подумавши
                   минуток пять,
Прогулкин
                 двинулся опять.
А тут
         на третьем этаже
сияет вывеска —
                            «Тэжэ».
Прочел.
             Пошел.
                         Минуты с три —
опять застрял
                       у двух витрин.
Как-никак,
                а к школьным зданиям
пришел
             с огромным опозданьем.
Дверь на ключ.
                         Толкнулся Влас —
не пускают Власа
                             в класс!
Этак ждать
                  расчета нету.
«Сыграну-ка
                     я
                        в монету!»
Проиграв
               один пятак,
не оставил дела так…
Словом,
              не заметил сам,
как промчались
                         три часа.
Что же делать —
                            вывод ясен:
возвратился восвояси!
Пришел в грустях,
                              чтоб видели
соседи
            и родители.
Те
к сыночку:
                – Что за вид? —
– Очень голова болит.
Так трещала,
                     что не мог
даже
        высидеть урок!
Прошу
           письмо к мучителю,
мучителю-учителю! —
В школу
              Влас
                       письмо отнес
и опять
             не кажет нос.
Словом,
             вырос этот Влас —
настоящий лоботряс.
Мал
       настолько
                       знаний груз,
что не мог
                 попасть и в вуз.
Еле взяли,
                 между прочим,
на завод
              чернорабочим.
Ну, а Влас
                 и на заводе
ту ж историю заводит:
у людей —
                  работы гул,
у Прогулкина —
                          прогул.
Словом,
              через месяц
                                   он
выгнан был
                   и сокращен.
С горя
           Влас
                    торчит в пивнушке,
мочит
          ус
               в бездонной кружке,
и под забором
                       вроде борова
лежит он,
               грязен
                          и оборван.
Дети,
         не будьте
                         такими, как Влас!
Радостно
               книгу возьмите
                                        и – в класс!
Вооружись
                  учебником-книгой!
С детства
                 мозги
                           развивай и двигай!
Помни про школу —
                                только с ней
станешь
              строителем
                                  радостных дней!
 

[1926]