Текст книги "Светлый путь"

Автор книги: Владимир Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Козлов Владимир
Светлый путь

Владимир Козлов

"Светлый путь"

На экране телевизора в углу вагона – фильм "Красная жара". Американцы в форме наших ментов говорят по-русски с корявым акцентом. В другом углу – еще один телевизор, на него смотрят те, кто сидит напротив. Окна занавешены серыми пыльными шторами.

Хозяин видеосалона, чувак в обрезанных джинсах, без майки идет по вагону, собирает деньги.

Пожилая тетка говорит:

– Не буду я платить, я села, потому что в тех вагонах сидячих мест нет. Я вообще туда не смотрю.

– Меня не волнует, смотришь ты, или нет. Раз села, то давай плати, а то выкину из вагона – пойдешь пешком по шпалам.

Тетка лезет в сумку, достает смятые рубли.

Я сую пацану трешку и рубль, говорю:

– За двоих.

Папа дремлет, прислонив голову к стене.

Я спрашиваю у тетки:

– А какая следующая станция?

– Каролино-Бугаз.

Толкаю папу в плечо.

– Сейчас наша, выходим.

Он снимает с полки чемодан, я беру сумку.

На экране у Шварца спрашивают:

– А вы чем обычно расслабляетесь?

– Водкой.

У здания станции – старый "пазик". Папа спрашивает водилу:

– До базы отдыха "Светлый путь" не довезете?

– "Светлый путь"? Вообще я еду в "Строитель", но это рядом. Могу и вас докинуть. Сколько дадите?

– А сколько вы просите?

– Ну, десятку, хотя бы.

– Мы от Одессы, с видеосалоном за столько доехали. Давай хотя бы за пятерку.

– Ладно, садитесь. Сейчас еще подождем троих в "Строитель"...

Автобус трясется на дороге из бетонных плит. По левой стороне – бараки баз отдыха, за ними – море. У бараков с криками носятся дети, ходят загорелые до черноты дядьки и тетки.

Папа выбрасывает бычок в окно, говорит:

– Я как услышал название базы отдыха, долго смеялся. Думал – есть чувство юмора у тех, кто названия придумывает. Потом сказали, что есть колхоз такой – "Светлый путь", и это его база отдыха, потому и название такое.

Я спрашиваю:

– Что, там одни колхозники будут?

– Вряд ли. Им никуда ездить не надо, у самих море под боком. А база это чтоб денег заработать, путевки вон нам на завод дали. Мы раньше арбузы у них покупали по дешевке – по двадцать копеек за килограмм, а в этом году уже все – цены поднялись, теперь по пятьдесят, почти как в овощном.

Выпрыгиваем из автобуса. За металлической оградой – два двухэтажных корпуса, крытых шифером. К одному приделана вывеска "б/о Светлый путь". Между корпусами – проход к морю. У двери с надписью "Администрация" толпятся несколько человек, на асфальте стоят чемоданы и сумки. Худой мужик в голубой расстегнутой тенниске улыбается и кричит папе:

– А вот и Николаич! А я в профкоме спрашиваю – кто еще будет из наших? Они говорят – Семенов с техотдела. А помнишь, как мы в восемьдесят восьмом отдыхать от завода ездили? Тоже под Одессу, только со стороны Николаева. Жили в палатках, и каждый день – дождь... Помнишь?

Папа подходит к мужику, жмет его руку.

– Конечно, помню. Такое, Костя, не забывается.

– Ты с пацаном приехал? И я тоже со своим, и с Любой.

Рядом стоит толстая тетка в старомодном летнем платье в горошек и соломенной шляпе. Ноги у нее белые, с выпершими венами.

– Игорь! – орет Костя. – Я тут тебе друга нашел, иди познакомься.

Пацан примерно моего года курит, облокотившись на ограду. Он в синих спортивных штанах и тенниске "Lacosta" в красно-черную полоску, выше меня сантиметров на десять.

Пацан поворачивается и подмигивает мне. Я подхожу, мы жмем руки.

– Я – Игорь. Ты слышал, короче.

– А я – Сергей.

– Ты где живешь, на Рабочем?

– Да.

– А я – на КСИ. Враги, короче. – Игорь улыбается. Половина переднего зуба у него отколота. – Но это херня, здесь не до того. Все будем с местными крестами махаться.

– А они что, полезут?

– Ясен пень, полезут. – Он кидает бычок под ноги, сплевывает. – Ты учишься или работаешь?

– Поступил учиться. В машиностроительный.

– А-а, ученый будешь, значит. А я в тридцать третьем училе, на автокрановщика. Последний курс остался. Ты с семьдесят четвертого года?

– Да.

– Ну и я тоже. Слушай анекдот. Идет мужик по улице. Остановится харкнет и говорит, типа – петь я им еще буду, петь я им еще буду. Потом еще остановится, харкнет – и опять– петь я им еще буду. Подходит второй – что такое, типа? А вот доколупались придурки и говорят – спой нам или мы тебе за щеку дадим. Петь я им еще буду...

Папа махает мне, я подхожу. Он обнимает меня за плечи и негромко говорит:

– Соцков этот Костя предлагает нам с ними в одной комнате... Здесь комнаты все, в основном, на четыре человека, и можно поставить пятую кровать...

– А двухместных что – нет?

– Есть пару штук, но только для блатных. Давай, может, с ними, а то как подселят кого-нибудь... И тебе веселее будет с этим Игорем. Ну что?

– Ладно, давай.

Директор базы ведет нас в комнату. Он без рубашки, в светлых штанах, над ремнем торчит резинка трусов. Мы идем по скрипучим доскам мимо дверей комнат. На ржавых перилах сушатся купальники и плавки.

Директор открывает ключом дверь, крутит ручку старого черного выключателя. Загорается лампочка без абажура, вокруг нее летают мошки.

Пол в комнате засыпан песком, вдоль стен – железные кровати с тюфяками и подушками в пятнах.

– Ну, располагайтесь, не буду вам мешать. Пятую кровать сейчас принесем, – говорит директор и выходит из комнаты.

Игорь прыгает на кровать у окна.

Идем с Игорем вдоль баз. Он напевает:

– "Россия", "Космос" и "Континенталь"...

Навстречу – две девушки в вареных польских шортах и майках "Chanel". Игорь подмигивает им. Одна, с длинными светлыми волосами, улыбается. Мы идем дальше.

– Я вчера в такое время был уже в ауте, – говорит Игорь. – Сначала шахнули с батькой по две пива, потом я к мужикам подсел – тоже в Одессу ехали. Мы с ними водочки, все чики-чики. Херово, что мамаша поехала – будет мозги ебать. С батькой мы это... поймем друг друга, короче. Ладно, пошли назад – нечего тут ловить, надо посмотреть, что на своей базе, какие там пилы, а то пока будем еблом щелкать, всех разберут.

Народу на пляже немного. Некоторые сворачивают одеяла и простыни, идут к корпусам. Три девушки загорают на простынях.

– Ну что, пойдем побазарим? – спрашивает Игорь.

– Ай, неохота.

– Ну, как хочешь. А я пойду.

Он идет к девушкам, присаживается на корточки, что-то говорит им. Они поднимают головы, улыбаются.

Игорь возвращается.

– Знаешь, кто они? Поварихи, здесь, на базе, в столовой работают. Практика у них типа. Это заебись, значит можно будет чики-чики. – Он улыбается. – "Россия", "Космос" и "Континенталь"...

– Купаться будешь?

– Не-а. Что-то не стоит у меня сегодня на это дело. А ты?

– Я искупнусь.

Я снимаю шорты, майку, бросаю на песок и иду к воде.

Стоим с Игорем у металлической сетки, за ней – дискотека. Парочки танцуют ламбаду.

– Секани, вон та ничего.

Он показывает на девушку в короткой джинсовой юбке. Она танцует с высоким волосатым пацаном.

– Пацаны, бухнуть не хотите?

Мы поворачиваемся. Два пацана в джинсах-"мальвинах" и черных майках. У одного в сетке трехлитровая банка, закрытая крышкой.

– Бухнуть – это всегда пожалуйста, – говорит Игорь.

Пацан достает банку, снимает крышку, отпивает сам, передает приятелю. Приятель делает глоток, дает банку Игорю. Игорь надолго присасывается к банке, икает, передает ее мне.

– Нет, я не буду.

– Чего так?

– Неохота.

– Ты вообще не пьешь или перед батькой не хочешь?

– Вообще.

– Ну ты, Серый... Ладно, херня. – Он отдает банку пацанам. – Слушайте, это самое, мы тут только приехали сегодня, где здесь баб зацепить можно?

– На трассе. Ну, на этой дороге, короче, на которой все базы. – Пацан с банкой махает рукой. – Только не нарвитесь на аккерманских – будете пизжены. По себе знаем. – Он улыбается. – Ну, мы порыли. Держите краба.

Пацаны жмут нам руки и уходят.

Игорь спрашивает:

– Ну что, на дискотеку пойдем?

– Ай, ну ее...

– Правильно. В жопу дискотеку. Пошли лучше в бар – я там один видел. Бар "Ольга".

– Ну пошли.

В баре накурено, играет песня Газманова "Есаул". Мы садимся за столик. Игорь спрашивает:

– Ты точно ничего не будешь?

– Точно.

Он приносит себе вино в пластиковом стакане, садится, достает пачку "Астры", закуривает. Я смотрю на двух девушек в углу. На столе у них бутылка вина, два пластиковых стакана и распечатанная шоколадка в фольге. Игорь спрашивает:

– Тебе что, они понравились?

– Нет, так просто.

– Ладно, не пизди. Так и скажи, что понравились. Но мы к ним не пойдем, понял? Потому что они уродины. Мы себе лучше найдем. Не сегодня, так завтра. Еще две недели есть, да?

– Ага.

На столе в комнате – наполовину пустая трехлитровая банка с самодельным вином. Мать Игоря лежит на кровати с газетой "Совершенно секретно", папа и Костя сидят за столом.

– А вот и наши ребятки, – говорит Костя. – Что, выпьете по пять капель?

– Мой не пьет, – говорит папа и улыбается. – Он у нас трезвенник.

– Трезвенники и язвенники... – начинает Костя. – Игорь, а как дальше?

– Не помню.

– Так, ладно, допиваем и ложимся, а то уже первый час ночи. Да, Николаич?

Сижу на одеяле на пляже. Медленно темнеет. На скамейке у моря девушка читает книгу и курит. Я встаю, подхожу к скамейке, спрашиваю:

– Можно?

– Нет.

– Что, нельзя сесть?

– А, сесть... Я думала – ты просишь сигарету. Как сигареты подорожали, все сразу стали просить.

– Нет, я вообще не курю.

Я сажусь на край скамейки.

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет, да?

– Наверное.

– Ты тоже на этот заезд, с двенадцатого?

– Да.

– А сам откуда?

– Из Могилева.

– А я с Киева.

– И как здесь тебе нравится?

– Нормально.

– А как тебя зовут?

– Лариса.

– Очень приятно. А я – Сергей.

– Взаимно.

– Покажи, что читаешь...

Она поворачивает книгу обложкой ко мне. Жорж Сименон "Неизвестные в городе".

– Читал?

– Не-а. Интересно?

– Нормально.

Сидим молча. Далеко на горизонте плывет пароход. Я говорю:

– Смотри, пароход.

– Ага, вижу.

– А что, если...

– Слушай, Сергей, я хочу побыть одна, хорошо?

– Хорошо, извини.

Я встаю со скамейки, иду к своей комнате.

Папа и Костя вынесли табуретки, поставили перед дверью, сидят, закинув ноги на перила, пьют пиво. Папа говорит:

– Сережа, не хочешь с нами в видеосалон на десять часов?

– А что там?

– "Греческая смоковница", эротика.

– Не, неохота. Я лучше посплю.

После ужина сижу на качелях на пляже. Темно. С дискотеки доносится музыка – Богдан Титомир. Подходит тетка – я ее много раз видел в столовой.

– Пiдемо. В однiєї дiвчини день народження, а хлопцiв немає. Пiдемо.

Она берет меня за руку и тянет. Я спрыгиваю с качелей.

Заходим в столовую с заднего хода. Там – десяток поварих-практиканток за двумя сдвинутыми вместе столами.

– От ще одного хлопця знайшла, – говорит тетка.

На углу сидит Игорь, он махает мне рукой, сдвигается со стулом в сторону. Тетка подсовывает стул. Я сажусь между Игорем и некрасивой поварихой с прыщами на лбу. Пацанов, кроме нас с Игорем, нет.

Другая тетка – толстая, с высокой прической – обходит стол, наливает в граненые стаканы вино из жестяного чайника. Игорь говорит мне:

– Это – их мастерица.

– А вторая? Та, которая меня привела?

– Не знаю, может быть, тоже... Хуй их тут просцышь...

Мастерица возвращается на место и говорит:

– Ну, раз у нас сьогоднi iменини...

Она обнимает девушку рядом с ней, достает из кармана двадцатьпятку, дает девушке. Та зажимает деньги в кулаке. Мастерица целует ее в губы.

Все чокаются, я тоже поднимаю стакан, чокаюсь с Игорем и прыщавой, выпиваю. Верхняя губа начинает неметь. Игорь шепчет в ухо:

– Я сегодня две палки поставил поворятам, сначала одной – вон той, Оксане... – Он кивает головой на высокую крупную девушку. – ... И вон той еще – Таньке. Прикинь – две палки за один день. Даже как-то не это самое... поплохело. Потом пробежался вдоль берега – и все зэ.

Повариха в "мальвинах" и белой кофте включает магнитофон – "Весну 301". Играет медляк – "Чистые пруды" Талькова. Я говорю прыщавой:

– Можно тебя?

Она кивает головой.

Мы топчемся на месте. Поварихи танцуют друг с другом, Игорь за столом базарит с мастерицей.

Песня заканчивается. Прыщавая говорит:

– Пiшли покуримо.

– У меня нет.

– У мене є.

Выходим на улицу. Небо – черное, низкое, все в звездах. Она достает пачку "Родопi", вынимает сигарету, прикуривает.

Из столовой выходит Игорь. Он спрашивает:

– Что это вы тут уединились?

– Так, покурити вийшли, – говорит прыщавая. Она улыбается Игорю. Он обнимает ее за плечи, она не вырывается.

– Дай потянуть, а то мои кончились.

– Тримай.

Она протягивает Игорю сигарету. Он мнет рукой ее левую грудь под платьем, на другой руке выставляет мне три пальца.

Просыпаюсь. В трусах – засохшая корка спермы, они воняют. Я не помню, что мне снилось. Папа, Костя и мать Игоря спят, кровать Игоря – пустая.

Вытаскиваю из сумки чистые трусы, надеваю, беру пакет с зубной щеткой и пастой, выхожу из комнаты.

Игорь спускается по ступенькам вагончика-туалета.

– Привет. Что ты вчера так рано отчалил? Там эта, Оксана, ну, которую я первую вчера... Начала, короче, лезть, а я уже на нее и смотреть не хочу... Ты б ее мог, как нечего делать...

– А эта, прыщавая?

– Ну и что, что прыщавая? Нормальная баба, мы с ней покувыркались на одеяле на пляже. Только не дает – целка еще. А эта, Оксана... Не представляю, как можно каждый день – и с одной бабой... Ладно, пошел я отсыпаться.

Сидим с Игорем на пляже. Волны накатываются на берег. Я спрашиваю:

– Ты сегодня купался?

– Ага, утром. Смотри – пила какая, пошли зазнакомимся.

На скамейке сидит девушка, смотрит на море. Ноги накрыты одеялом.

– Здравствуйте, девушка, – говорит Игорь. – Вам не холодно здесь одной?

– Не-а, совершенно не холодно.

– Ну и хорошо.

– А как вас зовут?

– Допустим, Оля.

– А меня, допустим, Игорь, а это, допустим, Серый.

На качелях – двое поварих, одна махает Игорю, зовет к себе.

– Я сейчас.

Он идет к качелям.

– Что это за клоун? – говорит Оля.

Я ухмыляюсь, пожимаю плечами. Она спрашивает:

– Ты любишь море?

– Ага. А ты?

– Обожаю. Каждый год езжу. Ты откуда сам?

– Из Могилева.

– А я из Винницы.

– Погуляем, может?

– Давай. Только я малого своего возьму, хорошо?

Идем втроем по песку. Малому лет десять, он белобрысый и противный. Слева – коробка недостроенной базы отдыха. Кусок пляжа около нее не освещен. На одеяле обнимается парочка. У моря бренчит на гитаре мужик в джинсовой панаме.

Оля рассказывает:

– Я учусь в педулище – мы его "педучилище" зовем. Скучно там – вообще. И не только в училище, в городе скучно, пойти некуда, дискотек нормальных нет...

– А как тебе здесь дискотеки?

Она морщится.

– Разве это – дискотеки? Это не дискотеки, а не знаю что... Ты не куришь?

– Нет.

– Попроси мне у кого-нибудь сигарету.

Впереди сидят две девушки, курят. Я говорю:

– Извините, у вас не будет сигареты?

Одна хлопает по карману розовых штанов.

– В комнате пачка осталась. Сейчас принесу. Вам три?

– Нет, одну.

Стоим, смотрим на море – в темноте оно сливается с небом. Малый кидает камнями в волны. У берега купаются два мужика.

Девушка приносит сигарету. Я говорю:

– Спасибо.

Она кивает. Я отдаю сигарету Оле, она прикуривает у девушки. Мы отходим. Оля говорит:

– За сигареты спасибо не говорят.

– Да?

– А ты что, не знал?

– Не-а.

Подходим к своей базе отдыха. Я спрашиваю:

– Завтра погуляем еще?

Оля пожимает плечами.

– Будет видно.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Брожу по пляжу. Оли не видно. Под деревянным столбом сидит пацан с гитарой, поет. Его слушают несколько поварих. Одна – рыжая, веснушчатая, не знаю, как ее зовут – говорит мне:

– Привiт. Сiдай послухай – красиво пече.

Пацан начинает новую песню:

Я сижу один в пустой квартире

На полу валяется рубашка

Я не знаю, что творится в мире

Знаю, что ко мне придет Наташка...

Подходят Игорь и Оля. Оля снимает кофту, остается в майке. Она кладет кофту на песок, садится на нее. Игорь садится рядом, обнимает Олю за плечи. Пацан поет:

Сколько это будет продолжаться

Знают только я и дядя Вася

Это я его зову Наташкой

Потому что мы с ним пидарасы.

Игорь хохочет, поварихи кривятся. Пацан говорит:

– Ну что, кто вина хочет? У меня шесть литров.

– Нi, ми не будемо, – говорит веснушчатая. – Нам рано вставати на роботу. Она поднимается, ее подруги тоже.

На песке – пустые трехлитровые банки. Пацан стоит на коленях, держится за столб, тошнит. Игорь вырубился. Я пил меньше всех, совсем чуть-чуть, и поэтому почти трезвый.

Подсаживаюсь к Оле, обнимаю ее за талию. Она открывает глаза.

– Тебе чего?

– Так просто.

Она пожимает плечами, берет с песка банку – в ней чуть-чуть на дне, подносит к губам, допивает. Ее медный браслет съехал, на запястье – толстые выпуклые шрамы.

Светит луна. Я рассматриваю Олино колено. Прыщик. Царапина. Несколько тонких волосков. Наклоняюсь и целую ее в колено. Она отдергивает ногу.

– Отвали, кому сказала? Отвали.

Я отодвигаюсь. Она поднимается и, шатаясь, идет к корпусу.

Светло. Я качаюсь на качелях. Пацан из тридцать второй комнаты сцыт на перила. Он говорит мне:

– Привет.

– Привет.

– Как погудел, нормально?

– Ага.

– Я тоже заебись. Домой в бабских трусах пришел, прикидываешь? Ты слышал, что за хуйня в Москве творится?

– Не-а.

– Горбачева на хер скинули, теперь Янаев.

– А кто это такой?

– Хер его знает.

Из комнаты выходит папа.

– Привет. Гуляешь?

– Ага.

Он достает из пачки сигарету.

– А мне вот что-то не спится.

– Слышал, что он говорил, что в Москве?

– Да, я знаю. Слышал вчера по радио.

– Ну и что?

– Ничего.

Над морем висит ярко-красный шар солнца.