![](/files/books/160/oblozhka-knigi-1986-100720.jpg)
Текст книги "1986"
Автор книги: Владимир Козлов
Жанры:
Современная проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
5 апреля, суббота
Юра курил, лежа на диване в своей комнате. Играл Led Zeppelin, песня «Babe, I’m Gonna Leave You». За окном шел дождь, по стеклу растекались капли.
В соседней комнате зазвонил телефон. Мать Юры взяла трубку, сказала:
– Алло… Да, здравствуйте… Сейчас… Юра, тебя!
Юра вскочил с дивана, бросил сигарету в пепельницу в форме гитары, вышел в прихожую, взял трубку, лежащую на столике.
– Алло…
– Привет, – сказал в трубке Саша. – Чем занимаешься?
– Так, ничем… Погода говняная, настроения никакого…
– Короче, слушай. Тут такая фигня интересная намечается… Ты знаешь Джона? Художник, хиппан, работает оформителем на заводе Кирова. Короче, к нему в гости приехал Гребенщиков из Питера. Ну, который – группа «Аквариум». Слышал?
– Слышал название, группу не слышал…
– В общем, завтра вечером будет квартирный концерт. Типа, только для посвященных. Ну, а я «Джона» неплохо знаю, так что можно будет прийти. И тебя могу тоже с собой притащить… Хочешь?
– Конечно. А Андрюха пойдет?
– Нет, у него какие-то там дела. Короче, встречаемся завтра в шесть, на остановке возле тебя. Добро?
– Хорошо. Завтра в шесть вечера на Димитрова.
6 апреля, воскресенье
Юра и Саша вышли из «Икаруса»-«гармошки». Автобус отъехал, оставив хвост вонючего черного дыма. Парни перешли улицу к пятиэтажному сталинскому дому, зашли в подъезд, поднялись. На площадке между четвертым и третьим курили две девушки-хиппанки с длинными распущенными волосами.
Саша позвонил в дверь квартиры с табличкой «шестнадцать». Открыл бородатый волосатый мужик, посмотрел на Сашу.
– Ты что, Джон, меня не узнаешь?
– Узнаю, узнаю… – пробормотал Джон, его язык заплетался.
– А это – со мной.
– О'кей, о'кей… Только это… Оплата при входе…
– Сколько?
– По трешнице.
Юра и Саша дали Джону по зеленой бумажке, он засунул их в задний карман джинсов.
– Можно не разуваться. У нас все по-простому…
В большой комнате на диван втиснулись человек десять. Еще два десятка сидели на полу. У стены стоял стул, к нему была прислонена гитара. Юра и Саша втиснулись на свободный кусок пола между стеной и диваном. С дивана к ним наклонился длинноволосый мужик в металлических круглых очках.
– Портвейн будете, чуваки?
Юра кивнул. Мужик протянул ему зеленую бутылку с тремя семерками и виноградной гроздью на этикетке. Юра вытер горлышко рукой, сделал глоток, передал бутылку Саше.
В комнату зашли хиппанки, курившие в подъезде, сели на колени к двум такого же вида парням на диване.
– Ау-у-у! – выкрикнул сидящий в углу мужик в натянутой почти на глаза вязаной шапке. – Когда начинаем? Запасы топлива на исходе…
Люди в комнате переговаривались между собой, потягивая из бутылок портвейн. Зашел Джон, с ним – человек лет тридцати, в заправленных в сапоги темно-синих джинсах, расстегнутой черной рубашке, под которой виднелась тельняшка и болтающийся на веревочке крестик. Его длинноватые волосы были растрепаны, под глазами – «мешки».
– Итак, – сказал Джон. – Нас сегодня почтил своим присутствием легендарный Боб из Ленинграда, лидер группы «Аквариум»… Прошу любить и жаловать…
Кое-кто в комнате захлопал, остальные разглядывали гостя. Парень, сидящий у дивана, отодвинулся. Джон втиснулся на освободившееся место. Гребенщиков обаятельно улыбнулся, обвел глазами собравшихся.
– Ну, я, типа, очень рад оказаться в вашем прекрасном городе…
Кто-то из публики хмыкнул.
– …Нет, я, типа, города толком не видел, только то, что видно здесь из окна – какой-то завод, большие машины… Но я уверен, что ваш город прекрасен…
Несколько человек захлопали. Гребенщиков взял гитару, сел на стул.
* * *
По полу катались пустые бутылки. Слушатели курили, сбрасывая пепел на ковер, выстукивали ритм. Гребенщиков пел:
И я видел чудеса обеих столиц
Святых без рук и женщин без лиц
Все ангелы в запое, я не помню, кто где
Все рокеры в жопе, а джазмены в пизде!
Гребенщиков вскочил со стула и со всей силы ударил гитарой о пол. Она с треском разломалась, визгнули порвавшиеся струны.
– Ты что, Боб, вообще? – крикнул Джон. – Это ж «Кремона», она знаешь, сколько стоит?
Кто-то сунул Гребенщикову бутылку портвейна, он присосался к ней, допил, вышел из комнаты.
– Концерт окончен, – сказал Джон. – Просьба расходиться по домам – но не все сразу, маленькими группами. Сами понимаете…
7 апреля, понедельник
Король сидел, скрестив ноги, на стуле у стола участкового – высокий, стриженный налысо, в синих спортивных штанах, черных узконосых ботинках и коричневой куртке «под кожу». В верхней челюсти у него не хватало зуба. На среднем пальце правой руки была надета желтая «печатка» с буквой «В», на пальцах были вытатуированы цифры: «1», «9», «6», «2». Король глядел на участкового уверенно и нагло.
– …То есть ты утверждаешь, что никогда никого не принуждал к половой связи? – спросил участковый.
– А зачем мне принуждать? – Король осклабился. – Бабы на меня сами лезут. У меня конец здоровый. – Он несильно хлопнул себя ладонью между ног. Сидящие на стульях у стены Сергей и Юра хмуро посмотрели друг на друга.
– А что насчет Бедуленко? Знаешь такую? Она на тебя тоже сама полезла?
– Ну да. Это – мандавошка еще та. Ее весь Рабочий уже протянул… Можете передать ей привет от трех лиц – от хуя и яиц.
Сергей встал и резко ударил его в грудь кулаком. Король упал вместе со стулом, отлетел в угол кабинета.
– Э, ты чё, охуел? Я, бля, докладную напишу!
– Я тебе напишу. Ты здесь выкобениваться не будешь.
Король встал, поднял стул, сел.
– И Ирина Гришковская тоже сама на тебя полезла, да? – спросил участковый.
– Такую не знаю.
– А если подумать?
– Сказал – не знаю, значит, не знаю.
– А если очную ставку с ней, а?
Король сморщил лоб, заерзал на стуле.
– Что вы мне вешаете, а? Что вам надо?
– Где ты был вечером в субботу, двадцать девятого марта?
Король хмыкнул.
– Я не помню, что было вчера, а неделю назад – тем более…
– А ты постарайся, – сказал Юра. – Пошевели мозгами, может, и вспомнишь. – Он в упор посмотрел на Короля.
* * *
– А где твой «железный конь»? – спросил Сергей. Он и Юра вышли на крыльцо опорного.
– В гараже. Свечи надо поменять.
– А на выходных ты что делал? Чего не поменял?
Они шли к остановке. Школьники убирали улицу: девочки разметали вениками пыль по тротуару, пацаны скребками отковыривали от асфальта корку грязи, сгребали в кучи. Вдоль тротуара ехал трактор с прицепом, за ним, шатаясь, шел мужик с беломориной в зубах. Он лопатой забрасывал кучи в прицеп трактора, просыпая большую часть. Две учительницы болтали друг с другом, не обращая внимания на учеников. К ним подошла завуч по внешкольной работе, стала отчитывать.
– Что это они убирают сегодня, а? – сказал Сергей. – По пятницам вроде уборка…
– Может, Слюньков приезжает…
– …Как бы его посадить на трое суток по сто девятнадцатой…
– И что?
– Как – что? Раскололи бы, как не хер делать…
– Не получится. Нет оснований. Я статью эту помню наизусть. Три основания. Когда лицо застигнуто при совершении преступления или непосредственно после его совершения – раз. Когда очевидцы прямо укажут на данное лицо, как на совершившее преступление – два. Когда на подозреваемом или его одежде, при нем или в его жилище будут обнаружены явные следы преступле…
– Все это говно, ты понял? Я сам все это учил… Здесь тебе не институт, ты понял? Здесь все по-настоящему. Найдем, как этого гондона посадить, не сцы…
* * *
Юра вышел из здания прокуратуры, повернул налево, пошел по Валу Красной Звезды. Внизу притормаживали перед поворотом на мост машины и троллейбусы. За рекой тянулись серые микрорайоны однотипных панельных домов, над ними торчали трубы «Химволокно». Дым из труб расплывался по низкому серому небу.
На Советской площади старшеклассники в плащах защитного цвета, с автоматами, стояли на «вахте памяти» у Вечного огня. Дрожали на ветру язычки пламени. Разводящий курил, спрятавшись за постамент скульптуры «крылатой женщины». Парень и девушка – часовые – играли в слова:
– …Триппер…
– …Розетка…
– …Аборт…
– …Телескоп…
– …Пидарас…
– …Сортир…
Юра обогнул Вечный огонь, постамент, свернул на Аллею славы с портретами героев на бетонных столбах.
Юра остановился у афиш кинотеатра «Чырвоная зорка» – «Сегодня», «Детям», «Скоро». «Ошибка молодости» (Югославия, кроме детей до 16 лет. Мелодрама о любви двух молодых людей, преодолевающих любые препятствия ради того, чтобы только быть вместе). На холсте, заштопанном в двух местах, были нарисованы лица парня и девушки. Один из швов оказался на щеке парня.
– Здравствуйте…
Юра обернулся. Сзади стояла Оля – в джинсах, красной куртке, с сумкой на плече.
– Здравствуй.
– Вы меня помните?
– Да, конечно…
– Я подумала, может быть, не узнали… Вы как-то так посмотрели… Наверно, каждый день допрашиваете столько людей…
– Нет, я тебя запомнил. И сразу узнал…
– Нашли уже убийцу Смирновой?
Юра покачал головой.
– А я вот в кино хотела сходить после занятий – а билетов нет. – Она улыбнулась, пожав плечами. – А вы тоже хотели в кино?
– Нет, я просто подошел посмотреть, что идет… Я такие фильмы не люблю…
– А какие вы любите?
* * *
Оля и Юра сидели за столиком в коктейль-баре «Снежинка». Оля пила через соломинку молочный коктейль, Юра – кофе. Гудел, взбивая коктейль, миксер «Воронеж».
– …Ничего не изменилось. – Юра сделал глоток, поставил чашку на столик, засыпанный крошками пирожного. – Я здесь со школы не был. А в школе часто ходили – после уроков, пить коктейль. Деньги, которые на обеды давали, не сдавали, а сюда… Класса до седьмого. Потом уже стало неинтересно – коктейль. – Юра хмыкнул.
Оля молча кивнула.
– Я здесь недалеко учился, в третьей школе, знаешь?
– Да, слышала. Английская спецшкола?
– Да… А жили мы на Пионерской, дом почти рядом с «Родиной». В одной комнате – мы с родителями, а в другой – женщина, экономист. С фабрики художественных изделий. Потом папе дали квартиру на Фатина, я в десятом классе учился… Последнюю четверть ездил оттуда, а летом поступил в универ и уехал в Минск…
– А почему вы пошли на юрфак?
Юра пожал плечами, отпил кофе.
– Нравилось. Давно, еще в школе, решил, что хочу стать следователем… Фильмов насмотрелся…
Оля допила коктейль. Раздался булькающий звук. Оля смущенно улыбнулась, посмотрела на Юру. Он улыбнулся ей.
8 апреля, вторник
– …Кричали, ругались матом, чуть не в драку лезли, – сказал участковый.
– Что, и баба, и дед? – спросил Юра.
– Да, оба.
– Дед, что – вышел из запоя? – Сергей хмыкнул.
– Наверно. И с бодунища был не в духе… Не, все это херня – не первый раз такое. Хуже всего, что все бесполезно… Перерыли всю хату – и ничего такого, за что зацепиться…
– Ладно, – сказал Сергей. – Пойдем, побазарим с клиентом.
Сергей и Юра зашли в соседнюю комнату. Король сидел на стуле, откинувшись к спинке и вытянув ноги в тех же самых туфлях, что в прошлый раз.
– Не, я не пойму, что вы меня лечите? – Он посмотрел на следователей снизу вверх. – Я сказал уже, что ничего не знаю… Что с того, что оттянул по малолетке год? Теперь надо всю хуйню на меня повесить?
Окно комнаты выходило на облезлую стену двухэтажного дома. На стене были нацарапаны надписи: «AC/DC», «HMR», «Accept», «Быра – урод».
– Успокойся и отвечай на вопросы, – сказал Юра. – Где ты был вечером в субботу, двадцать девятого марта?
– Я сказал уже… Не помню. Давно было… – Он нагло улыбнулся. – Ну, и что вы мне сделаете, а? У вас ведь нету ничего, вот вы и тянете кота за яйца. Зря. Я еще на малолетке говорил – меня менты расколют, когда я срать сяду. И то…
Сергей и Юра достали сигареты, закурили. Король посмотрел на них, поерзал на стуле, побарабанил пальцами по столу, покрутил головой. Он вынул из кармана пачку «Астры», достал сигарету, сунул в рот.
– Курить нельзя, – сказал Сергей.
– Вам можно, а мне нет?
– Да, нам – можно, тебе – нет.
Король покачал головой, засунул сигареты в карман. Юра и Сергей молча курили.
– Что, все уже? – спросил Король.
– Нет, не все, – ответил Юра.
– Ну, вы это… Спрашивайте или что… Зачем меня вообще сюда позвали? Мне что, больше делать нечего? Сиди тут, как дурной…
– А тебя никто сидеть не заставляет. – Сергей посмотрел на Короля, потушил сигарету о подоконник, бросил бычок в банку. – Сознайся – и поедешь в КПЗ.
– Не, вы приморили, бля… Я триста раз сказал: я эту бабу в глаза не видел. Я здесь не при делах, вы поняли? – Он резко поднялся со стула. Стул упал, ударился о пол. – Кто вы вообще такие? Хули вы доколупались? Я спрашиваю: хули вы доколупались? Я, бля, Горбачеву напишу, что ко мне вонючие менты доколупались, бабу мертвую на меня хотят повесить… Я ее не убивал, вы поняли?! Я, бля, честный человек, никому подлян не делал, а они, бля, доебались… Вас посадят, поняли? Посадят! И потом вы знаете, что будет? Все на зоне будут знать, кто вы такие, все узнают, что менты… И вас будут там на постоянке… – Он подвигал кулаками у бедер. – Все, у кого встанет. Дырку так растянут – «КамАЗ» можно будет загонять…
Сергей замахнулся на Короля, опустил руку.
– Ну-ка быстро, поднял стул и сел.
Король поднял стул, сел.
– Все, успокоился? – спросил Юра. – Никто тебе ничего не вешает. Скажи нам, где ты был тем вечером, подтверди – и все, ты свободен.
* * *
Сергей и Юра сидели за столом. Стул, на котором сидел Король, был отодвинут к стене. На столе стояла открытая бутылка «Столичной», две рюмки, лежал нарезанный на бумаге зельц и черный хлеб. Сергей взял бутылку, разлил остаток по рюмкам, сказал:
– Ну, будем.
Парни чокнулись, выпили. Юра взял кусок хлеба, начал жевать. Сергей достал из пачки сигарету, закурил.
– Я его расколю, ты понял… – сказал он. – Я не я буду, если я этого гондона не расколю. Он у меня на коленях поползает… – Он сделал затяжку, выпустил дым. – Я тебе знаешь что скажу, Юрка? Ты будь пожестче. Если хочешь стать хорошим следователем, надо быть пожестче… Они такого, как ты, интеллигента не боятся. С ними надо по-другому. И по голове настучать, когда надо. Ты меня послушай, я плохого не скажу. Я четыре года в следственном отделе. Видел уже всё. А юрфак ты свой забудь… Я тоже там учился, только что на заочном. А не один хер? Диплом же одинаковый, у меня на дипломе нигде не написано, что заочно. Ты хоть тридцать лет учись… Я с тобой как со своим пацаном, я не хочу, чтобы ты был как этот, бля, клоун, как его?.. Ну, ты понял – Шимчук! Ни одного нормального дела. Только в бумагах копается, прокурорские проверки там… Ты только после института – и то же самое делаешь, что и он – стаж тридцать лет…
Сергей дотянулся рукой до батареи, потрогал ее.
– Бля, еле-еле греет. А у вас еще не отключили?
– Нет пока.
– У нас тоже, слава богу, нет, но греет слабо. А у меня ж малый… Приходится обогреватель держать постоянно. Энергии большой расход…
В углу на стене болботало радио:
– …Встречаясь с трудящимися Волжского автомобильного завода в Тольятти, Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев подчеркнул важность перестройки и ускорения как основного курса Коммунистической партии Советского Союза. Он также ознакомился с альбомом перспективных разработок АвтоВАЗа и сказал: «Мое самое главное пожелание: ВАЗ должен стать законодателем в автостроении в мире».
9 апреля, среда
Напротив пивбара, у забора частного дома, трепались между собой несколько алкашей, среди них – Король. Подъехали на мотоцикле Сергей и Юра. Алкаши замолчали, поглядели на них.
Следователи слезли с мотоцикла, подошли к Королю. Он улыбнулся во весь рот.
– Ну, вы, бля, даете… Как Шарапов и Жеглов – и тут нашли… Постоять нельзя, с друганами побазарить… Или – можно?
Сергей хмуро посмотрел на алкашей.
– Вы – быстро урыли отсюда. А с тобой поговорим.
Алкаши не спеша побрели к остановке. Король достал из кармана помятую пачку «Астры», протянул Сергею и Юре. Сергей покачал головой. Король достал сигарету, нашел в кармане спички, закурил.
– Пора уже колоться, – сказал Сергей. – Тебе же лучше будет. Добровольное признание, туда-сюда… А мы тебя отблагодарим – не будем особо базарить, по какой ты статье… Так и жопа сохранится, хотя бы в КПЗ.
– А чего это тебя моя жопа волнует? А, начальник? – Король улыбнулся, выпустил дым. – Что, может, нравится? Засадить в нее хочешь? А вот и обломаешься. Я в жопу не даю. Могу только в рот, если хочешь…
Сергей ударил Короля кулаком в живот. Тот уронил сигарету, сделал шаг назад.
– Зря ты это, начальник… Сегодня ты меня, а завтра, может, я тебе…
– Ты еще поговори мне…
Король молча вынул из пачки еще одну сигарету.
10 апреля, четверг
На кинотеатре «Родина», под буквами «Сегодня», висела афиша фильма «Проверка на дорогах». С нее смотрел грустными глазами дядька в фашистской пилотке и с немецким автоматом в руке.
Юра курил, прогуливаясь между колоннами. По небу плыли серые облака. У магазина «Букинист» стояли дед в бежевом плаще и мальчик в синей куртке.
Подошла Оля, остановилась, улыбнулась.
– Привет.
– Привет.
Юра выбросил бычок в урну. Оля поглядела на афишу.
– Про войну? А давай не пойдем его смотреть…
– Ну, это не совсем обычный фильм про войну… Его долго не выпускали на экран. Пятнадцать лет…
– Все равно не хочется про войну. Столько уже про нее смотрела… Давай лучше просто погуляем.
– Хорошо.
Они перешли улицу.
– Мой любимый магазин. – Юра кивнул на «Букинист». – Там можно найти то, чего в других книжных нет.
– А я не очень люблю читать, – сказала Оля. – Раньше любила, класса до пятого, до шестого. У нас даже соревнование было – ну, не соревнование, а пришла библиотекарь в класс и сказала, кто больше всех книг брал за учебный год. Больше всех – Шебеко, отличница, а я была на втором месте… А потом, когда начали много задавать читать по литературе, как-то разонравилось…
– А вот моя школа. – Юра показал рукой на серое трехэтажное здание в глубине за забором. – Я тебе рассказывал… А за ней, во дворах, и дом, где мы жили…
Оля кивнула.
– А почему ты не остался в Минске после универа?
– Распределение такое. Повезло, что было место в своем городе. А то бы мог попасть куда-нибудь в дыру…
– А мне нравится Минск. Я там, правда, только раз была. Еще в школе – с классом ездили в Хатынь. Красивый город… Дома такие…
– А я в Хатыни ни разу не был…
– …Не знаю, может, я такая бесчувственная… Но в Хатыни мне как-то… Ну, все равно, что ли, было… Колокола звонят, вроде жалостно так… Знаю, что деревню сожгли, столько людей погибло, а я не чувствую, что мне их жалко или грустно даже. Я про другое думала все время. Про то, чтобы поступить в Минск учиться, уехать туда…
– А почему не поступала?
Оля пожимает плечами.
– Мама отговорила. Говорит – как ты поедешь одна, в чужой город? Поступай лучше здесь, живи дома… Я поступала в «машинку» – не поступила. Пошла вот в строительный техникум…
– Нравится?
– Нет. Но надо же было куда-то идти…
* * *
Оля и Юра вышли на Советскую площадь. Из-за облаков выглядывало солнце, освещая спальные районы за Днепром, заводские корпуса и трубы, краны в речном порту, незастроенный кусок берега с тусклой прошлогодней травой.
– Отсюда виден мой дом, – сказал Юра. – Вон тот, четвертый слева от железнодорожного моста…
– Серый или голубоватый?
– Серый.
– А как тот район называется.
– Никак. Называют – Фатина, по названию улицы…
– А кто такой Фатин?
– Герой войны.
– А мой отсюда не видно, конечно. Там он, далеко, за заводом Куйбышева… Но все равно я не люблю свой дом и свой район… И не хотела бы там жить. Давно просила маму: давай обменяем квартиру на другой район. Но она сначала только улыбалась – пока я была еще маленькая. Потом стала психовать…
– А кто она у тебя? Кем работает?
– Бухгалтером. На желатиновом заводе – ну, который все зовут «клей-завод». Там раньше клей делали, а теперь – желатин…
– А отец?
– Он от нас ушел много лет назад. Уехал в другой город. Я его давно не видела… И не хочу – раз он сам не хочет…
Солнце спряталось. Задрожали на ветру языки Вечного огня.
– Я стояла здесь на вахте памяти, – сказала Оля. – В девятом классе. Целую неделю – вместо школы. Обедать нас водили в кафе «Молодежное»… Учителя к нам сами приезжали, объясняли все уроки… Сейчас уже, видишь, нет никого – кажется, только до шести часов или до семи… Сколько помню, столько музей ремонтируют. – Оля показала на трехэтажное здание на другом конце площади. – Мы с мамой ходили, когда мне лет восемь было или девять, а потом он закрылся сразу, и все. А еще жалко, что аттракционы из парка убрали туда, к ДК «Химволокно». Там намного лучше было – особенно «чертово колесо», потому что и так высоко, а еще на холме… Я боялась всегда кататься, но все равно ходила… Заставляла себя…