Текст книги "Археология души. Стихи"
Автор книги: Владимир Фадеев
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Владимир Фадеев
Археология души. Стихи
Археология души
Я о себе – по снегу мелом:
Однообразен и пушист…
Но иногда, пусть неумело,
Берусь за муторное дело –
Археологию души.
Вот, щёткой памяти сметая
Налёт с мальчишеской любви,
Вдруг обнаружу, задыхаясь:
Та девочка была… святая…
Хоть и невзрачная на вид.
Корплю над счастья черепками –
Несовместимы черепки:
То упираются боками,
То крошится до пыли камень –
До пыли, но не до муки…
Копаю дружбу, толщу раня -
За мезолитом неолит:
Слой самый-самый чистый – ранний,
Чем глубже, тем она сохранней,
И даже мёртвая – болит.
А ближе – глина, перегнои
Культурно-мусорных слоёв,
И хламу этому виною
Полвека, прожитые мною…
Как не воскликнуть: «ё-моё!»?
Как не взреветь медведем белым
В капкане собственной души?
С раскопок прочь! И первым делом -
Пишу себя по снегу мелом:
Благообразен и пушист.
Впаденье в юность
Открою мятую тетрадь -
Копилку плачей…
А мне тотчас: «Эх, зря опять
Ты плакать начал.
Остатки рифмовой трухи –
В корзину бросить!
Ну, разве можно на стихи
Растратить осень?»
Но снова просится перо
В объятья пальцев.
«Да ты, похоже, не здоров -
В сосудах кальций,
Пора остыть от чепухи,
Впустить усталость.
Ну, разве можно на стихи
Потратить старость?
Друзья советуют – молчи! -
К кому не сунусь.
Диагноз ставят мне врачи:
«Впаденье в юность»
И с панацеей пристают,
Смеясь украдкой.
И я смеюсь. И достаю
Свою тетрадку…
Я человек советского модерна
Я человек советского модерна,
Ещё того – до лысой чепухи,
Когда рвались дыханием мехи,
И карты одномерной малахит
Был заменён рубином пятимерным.
Мне ведома цена преображенья,
Она в моих хрящах, в натяге моих жил,
Слепому богу в азбуке могил,
Не вы, а я её платил,
В победы превращая пораженья.
Для тех побед моим зубастым керном
Пробита в стылой гнили колея –
Теперь по ней покатится Земля,
И лучше всех об этом знаю я,
Я, человек советского модерна.
Отринув богословское клише
Отринув богословские клише,
Я понимаю – именно сегодня! –
Что Он сказал, селясь в моей душе,
Но больше – недосказанность Господню.
Пусть не покажется смешным
Не сказанного пониманье:
Ещё не встреча, не соитье с Ним,
А только приглашенье на свиданье
В таинственные Божьи закрома –
Они за самым дальним залом,
За гранью чувства и ума…
А где – увы! – не досказал Он.
Этот год трудно прожит
Этот год трудно прожит –
И скальпели, и ножи…
Лишь только начнёшь итожить,
Так прекращаешь жить.
Свершённого холст – муаров,
А если точней – зебрист.
Не оттого ль в мемуарах
Лжёт каждый второй лист?
Отсеяно, что не гоже,
И – боже! – не изменить…
Так не спеши итожить,
А торопись – жить.
Не выбросить, не разгладить
Тот роковой год…
Только назад глядя
Трудно идти вперёд.
Не торопись итожить,
Память хлеща кнутом.
С итоженьем Бог поможет.
Потом.
Зачем мне эфес в бриллиантах?
Зачем мне эфес в бриллиантах?
Мрамор на прах могил?
Меня Бог однажды талантом
Уже наградил.
Хватило б его до скончанья.
Лет… как бы был я рад!
А вам – избежать одичанья
В грызне добыванья наград…
Я уеду… ненадолго
Я уеду… ненадолго
В рай, по предсказанью Ванги
Жить в заоблачной яранге.
Там текут Ока и Волга,
Но небесные, как Ганги.
По себе оставлю память
В банке с травяным бальзамом,
В банке – незакрытым займом,
А серьёзно – между нами –
За окошком птичьим гамом.
Я уеду ненадолго
В царство славного Борея,
Где стихи, как птицы, реют
Над Окою и над Волгой…
Правда – внук мой постареет.
Лишь бы помнил он, что значит
Мамы отчество родное,
И тогда таким же мною
Его внучкой снова зачат
Буду летом под луною.
Я уеду ненадолго,
Может лет всего на двести.
А потом мы в этом месте –
Между рек – Окой и Волгой -
Соберёмся снова вместе.
Так когда-то постарались,
Те, чьи буквы на могиле
Еле видно из-под пыли -
И ведь здесь же мы собрались,
И так долго вместе жили…
Я уеду ненадолго…
К.Ш.
«Нельзя забыть единственных моментов!..»
Длиною в полусон иль полужизнь.
В «Макдоналдсе» – обычные клиенты,
Сидят, жуют, и только мы кружим.
Загадка юго-западной пришлицы
С чертановинкой северной в глазах,
Не улетай за эти три границы –
Так нелегко потом лететь назад!
Партай геносссе по концертным залам,
И я тебе геноссе – по вину.
Ты завтра с Белорусского вокзала
Перепорхнёшь через мою страну.
А мне – попробуй! – без тебя не спиться,
Не поменять фужеры на стакан…
Не уезжай за эти три границы
Соседних – и таких далёких стран.
Понять рисунок твоего паренья
Я не сумел, хоть сам готов кружить.
Ты только повод для стихотворенья
Или предлог для продолженья жить?
Ты – воплощенье перелётной птицы:
Любить – запомнить – тосковать – забыть…
Не улетай за эти три границы
Разноязычья, возраста, судьбы!
Не улетай за эти три границы!
Не улетай за горизонт, за край…
Ты, воплощенье перелётной птицы,
Не улетай, не улетай, не улетай!..
Л.
«Лошадь и крыса – абсолютная несовместимость» Гороскоп.
Как у лошади и крысы
Всё не совпадают рыси!
Моря – всей шайкой. Горы – скопом.
Всё числа, звёзды – связаны в закон.
По грекам эти враки гороскопом
Доныне называются спокон.
Беда-война, любовь, обилье хлеба –
Всё в нём. Придёт пора – смотри,
Как звёзды разбегаются за небом,
Как люди разбегаются внутри.
Как крепко незаконные не дружат,
И хоть явил два чуда твой живот,
Все ж Крыса с Лошадью не дружит,
И Лошадь с Крысой не живёт.
Хвала хвалящим стену и диван!
Для них бездомье – ветер, поле, площадь.
Поэтому Крысе подходит Кабан
И не подходит Лошадь.
Ты гением была не понимать
Великий смысл бессмысленного ржанья.
Тебе бы Вороного поменять
На переправе – вместо удержанья.
Ты не жила, ты мучилась со мной,
Такая муза – мучиться и мучить.
Хотя какая муза? Участь
Небесной Крысы с Лошадью земной.
Да, у Крыс и Лошадей
Всё не так, как у людей.
Клесты
Эта сказка простая:
Был попасть не готов
Я в непевчую стаю
Кривоклювых клестов.
Это ж хуже, чем в волчью,
С теми – хищная сыть! –
Можно полною мочью
Хоть не петь, так повыть!
«Появившимся в стужу
Деруна-января
Певчий голос не нужен, –
Так о нас говорят. -
Вы и ноты забыли,
И убог ваш кондак.
Просмолённые крылья
Не похожи на фрак.
Здесь своих паваротти
Ловят в певчую сеть…
А таким криворотым
Не позволено петь.
Вечно в соснах да елях,
Ваши шишки пусты…»
А когда полетели
Вдруг запели клесты…
Призрак
У роковых минут есть признак –
Во тьме как будто брезжит свет…
Бродил по континенту призрак,
И боем бредил континент.
И я на этот бой был призван,
И тьму кромсал, что твой Улисс…
Да только призрак коммунизма
Перебродил и быстро скис…
Храм
Внутри – торжественно и чинно.
И пусто. Густо пустота
Сочится мрачной мертвечиной
С икон, амвона и с креста.
Как простофилей, куром в ощип
Дух Бога-Господа-Отца
Попал в безжизненные мощи?
Как?.. Ламца-дрица-гоп-ца-ца…
Ведь нет в вине Христовой крови –
Сок, сахар, дрожжи и вода.
Да только тьма средневековий
Накрыла снова города.
Мой добрый Бог, мой грозный Отче!
Живым, живее всех живых
Вернись ко мне из тёмной ночи
Ловушек мёртвых и пустых…
Белла
У красавицы воду пьют с лица.
Да мечталось-то ей не об этом.
Страшен выстрел у подлеца -
Насмерть. Сразу двоих. Дуплетом.
Насмерть. Но, притворясь живой,
Напивалась, чтоб боль стихала.
Долго плыл мёртвый бабий вой,
Притворяющийся стихами.
Бросишь пить – сразу кончишь петь.
Рифмы-рыбки срываются с лески....
Нет дорог. По заросшей тропе
Пробралась бы…
Но не к кому, не с кем…
Архетип
Когда – неволя из неволь! –
Себе я, бог, тревожно снился,
Узнал сначала – для чего,
И лишь потом – потом! – родился.
Ведь не для денег и тряпья
Большого Взрыва мчались стрелы,
И остриё Судьбы Копья
Не в омут роскоши смотрело.
Извечно быть настороже
Меня учила мать-амёба,
А нажимать курок – уже
Других учителей учёба.
Я мог быть в лени, и в трудах,
Безбожно пить, и – причаститься,
И все ж для вашего суда
Я – виртуальная частица.
Я здесь – не весь. Я здесь – не я.
Не боровик и не скрипица -
Обед улиткам и червям.
Я – спрятанная вглубь грибница,
В такую глубь, где лишь корням
Таких же тысячеэпохих
Хвощей позволено меня
Назвать ровесником. Элохим
И тот лишь шум моих ветвей,
В которых тлёй гнездятся боги,
Конающиеся – кто старей
На млечной вечности дороге.
Всех старше и моложе – я.
Я старый волк и младший юнга
Летящего сквозь бурю корабля
По гребням архетипов Юнга.
Все эти архи и типы
Во мне спрессованы до жженья,
Пока – глухи, немы, слепы -
И в том залог преображенья.
Вот и февраль…
Вот и февраль, весны сочельник.
Свет – в рост, на убыль темь и тень,
Да только снежной манны мельник
Рекорды ставит каждый день.
Я с февралём запанибрата -
Болит – к нему, а не к врачу.
А всё равно, едва не матом
Родному месяцу кричу:
«Какой ты медленный, ей-богу…
Послушай, снежный чародей:
Весна идёт! Весне дорогу!
Убавь хотя бы пару дней!»
Дымах вина
В дымах вина, в туманах блуда
Наш путь запутан.
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
Мы никуда и – ниоткуда,
Мы просто – «тута».
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
На свет Христа есть мрак Иуды -
Смотри, не спутай.
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
Царь инородец, поп-зануда
Да страж – Малюта.
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
На совесть – гири по два пуда,
Огонь из трута.
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
В снегу да в гуслях-самогудах
Секрет уюта.
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
И если вырвусь из-под спуда –
То будет круто.
В России два заветных чуда –
Зима и смута.
Аввакум
Кубок судьбы не лаком,
Но до конца испит.
Из полымя Аввакум
На весь Пустозёрск хрипит:
«Никонская зараза
Люту беду несёт.
Нельзя уступить ни аза,
А то потеряем всё!»
Милости не просила
Эта святая рать.
Хоть велика Россия,
А некуда отступать!
Жёстче царей указов
Дым городов и сёл:
«Нельзя уступить ни аза,
А то потеряем всё!»
В бедности иль в достатке,
В грохоте и в тиши
Проникновенно краткий
Помните, мальчиши,
И пуще храните глаза
Этот завет – спасёт!
«Нельзя уступить ни аза,
А то потеряем всё!»
Вспоминая и пророча
Вспоминая и пророча,
Разводя туман рукой,
Брёл горбатый сон по ночи,
Щупал прошлое клюкой.
Гладки взятки со слепого,
Не рассказ – базар-вокзал.
Да и вообще – не ново,
То, что он мне показал.
Поп в законе, вор на троне,
То ли бес, то ли герой,
Ну, а то, что кто-то стонет…
Что ж, случается порой.
Пастыри в Христа не верят,
И безмолвствует народ.
В девять – тайная вечеря,
Через час – политбюро.
Не хлысты, не альбигойцы,
Их и гром не разразит:
В пять – анафема пропойцам,
В шесть – за водкой в магазин.
Обожают пьесы в лицах
Для наивных простаков:
В два – проклятия убийцам,
В три – подарки от братков.
По старухам с медным блюдом -
На починку алтаря,
А потом – в ушко верблюдом -
Да на южные моря.
И в ушко, и в Царство Божье,
Хоть не легче, но пролез.
Чтоб в него добраться… все же
Очень нужен мерседес.
В непонятке морщат рожи,
С головою не в ладу,
Не поймут: «а нас за что же
В восемнадцатом году?
Ох, бродила гнева брага!
А, по правде говоря
Мы для ихнего же блага
Даже продали царя!
Мы ж для нашего святого -
Для народа, мать ити,
И Христа продать готовы,
Только где б его найти?
Заплутал в российских нетях.
Мы искали… след простыл.
Видно, как маяк не светят
Понадбрюшные кресты».
Выползли на свет все вместе
И все вместе не поймут:
То ли здеся – песня песней,
То ли тута – смута смут.
То ли счастье нам пророчат?
То ль поют за упокой?
Шёл горбатый сон по ночи,
Щупал прошлое клюкой…
Золотая антилопа
Изнывая от жажды,
Задыхаясь в дыму,
Угодил я однажды
В золочёную тьму.
Мне казалась прозрачной,
Яркой, ярче, чем день
Как синоним удачи -
Золочёная темь.
Завелись в поддиванье
Золотые клопы,
Не мешала дыханью
Золочёная пыль.
И вальяжен, и весел
В позолоченной тьме
Вор сидел. В мерседесе.
(Хотя должен – в тюрьме).
Корешки золотые
У нечитанных книг.
Корешки и понты их -
То банкет, то пикник.
Жизнь летела – год за день,
Все сыты и бухи.
В золотые тетради
Не просились стихи.
Даже временем поздним
Так роскошно темно!
(Небо не было звёздным
Было в блёстках оно).
Аметистовой пробы
С тех небес златопад.
На расчистку сугробов
Не хватало лопат.
Ещё чуть – и утоп бы.
Но случайная тень
Золотой антилопы
Вдруг прорезала темь…
Марксист
«Материя – и мать, и бог!» -
Твердил, прощупав лично
И твердь, и дым, и прах у ног:
«Материя – первична!»
Неисчерпаем электрон,
И космос необъятен -
Но ты всегда найдёшь закон
Для этих белых пятен!
И вдруг… материи предел -
Прореха в божьем мире!
И ты остался не у дел
С килограммовой гирей.
Не заводись – ты был не глуп
Ещё вчера. А ныне
Забрался ты в такую глубь,
Что кровь в затылке стынет.
И наблюдая, вскрикнешь ты:
«Помилуй, божья матерь!»
Услышав вдруг из пустоты:
«Здорово, наблюдатель!»
Путь буерачен и кремнист,
Но ты пройдёшь отлично,
Когда провозгласишь, марксист:
«Сознание – первично!»
Дворы души
Дворы души пусты.
У переулков – кома.
И листья, и листы
Исчерканные – комом.
Пусты дворы души –
Последний кустик высох.
Пиши иль не пиши –
Ни голубя, ни крысы…
Внутри – молчанью гимн,
И тот почти неслышим.
Какой-нибудь йогин
Назвал бы знаком свыше
Безмолвье естества.
По разуменью йога
В безмолвье естества
Слышнее голос Бога,
Щедрей его дары…
А у меня, коллега,
Пусты души дворы,
Ни мусора, ни снега…
Такую песнь – они и мы
Такую песнь – «они и мы» -
Поём веками.
На пограничье свето-тьмы -
Начальный камень.
Не отыскать и белым днём
Меж нас идиллий:
Мы виноваты лишь в одном –
Что победили.
Они клянут Святую Русь
Так неуёмно
За то, что нам по силам груз
Им неподъёмный.
За то, что трудно не понять
Их новым Дуче:
Когда сойдёмся вдругорядь –
Мы будем круче.
И в том, что мы сломаем зло,
Причин не много:
Они теряют барахло,
Мы – Бога.
Всем стенам между нас стена:
В стране торгашьей
Их ценностям ведь есть цена.
Бесценны – наши.
Не мир, ну, значит – вечный бой,
Вестимо…
В одном согласны меж собой –
Не-сов-мес-ти-мы.
Всему есть срок
Всему есть срок: весна – цветенье -
Плоды – зима… и замкнут круг.
Вершится жизнь не по хотенью
Емелей выловленных щук.
В кругу творятся – вот ведь штука! -
Неблаговидные дела:
Он отпустил к детишкам щуку,
А щучка деток … сожрала.
Так нас, пригревшихся на печке,
Глотают хищники столиц.
Так думал я, шагая к речке
С охапкой новеньких жерлиц.
Народ – дитя
Народ – дитя, народ безгрешен
Всегда
А то, что он всегда безгрошен -
Беда.
В капкане ипотек – бездомен,
Как тать.
Но отчего же так бездумен
Опять?
И у колодца обезвожен
Стоит.
В церковных дебрях обезбожен –
Болит!
Везде болит, но обезболен
Враньём.
Земле хозяин – обездолен.
Живём…
Поют хоры
Поют хоры: не мир, но меч!
Идёт спектакль (миракль).
И поп летает между свеч
Как птеродактиль,
Доисторичен и убог
В нуденье мёртвом,
И если б слышал его бог –
Послал бы к чёрту.
Через пустой церковный зал
В слезах ступая,
Он первым бы попу сказал:
«Не понимаю!
Ни эту фразу и не ту
Принять не в силах.
Ты что тут греешь пустоту
Своим кадилом?
Что толку в пустоте кружить
Со ржавым блюдом?
Хотите Господу служить -
Идите к людям!
Уж лучше снова под склады
Отдайте храмы…
Ох, как вас страшно заблудил
Еретик с Ламы!
Чему ж ты можешь научить
Заблудших новых,
Ведь знаешь, что из-под парчи
Не слышно Слово.
Собор – не храм, собор – народ,
Который служит.
У вас же всё наоборот:
Народ – снаружи,
Внутри же – толоконный лоб.
Еженедельно
Отдельно храм, отдельно поп,
Народ отдельно».
Непроницаемая ткань,
Увы, крепчает.
А перепончатая длань
Благословляет…
Сгущенная душа
Сгустился сумерек набег
До ночи.
Сгустились мысли о тебе
До строчек.
Как сон – невысказанных слов
Сгущенье,
Так явь – сгущённых этих снов
Вмещенье.
Из пыли меж планет Земля
Сгустилась.
Туманом – утро на поля
Спустилось.
Туман сгустился до росы
Блескучей,
А между нами тень – увы -
До тучи.
И тело стонет, чуть дыша
От боли.
Оно ж – сгущённая душа.
Не боле.
Слиплись стрелки у часов
«Тихо капает вода:
Кап, кап…»
М. Анчаров
Слиплись стрелки у часов.
Так-так.
Циферблаты на засов.
Так-так.
Затаились времена -
Наступила тишина –
Не простая тишина,
Так-так.
Нервы, нервы у часов –
Тик, тик.
Зуб сломало колесо…
Тик-тик.
Без рубиновых камней
Оказался день темней,
Оказалась ночь длинней,
Тик-тик…
Пять минут… иль без пяти…
Тик-так.
Оставаться – иль идти?
Тик-так.
Не идти? Идти? Куда?
Не идти? Идти? Когда?
За окном моим беда.
Тик-так.
Вот уже который год,
Так-так,
У часов обратный ход,
Так-так.
Из-под пыльного стекла
Тихо вечность протекла,
Протекла и утекла,
Так-так.
Мне трижды бог
Мне трижды Бог откладывал расчёт.
Визжали тормоза, в стволах ржавели пули,
А третий раз старуху обманули,
Когда совсем уж было прерванный полёт
Из мёртвой тьмы обратно завернули.
«Когда б ты знал, как в твой пустой кувшин
Через судеб искрошенные ветки
Твой дух цедил я из мильона предков,
Ты б выплеснуть живое не спешил,
Тупой сорокалетний малолетка!
Когда б ещё за Родину в бою,
Когда бы жизнь за жизнь, когда б на благо,
Слепым – за свет иль сохнущим – за влагу
Ты б встал у этой жизни на краю –
Глядишь, и прокатило б за отвагу.
А так, не за понюшку табака,
Сгубить тебе доверенную душу,
Ещё кичась: «смотрите, я не трушу!»
Есть самый первый признак слабака
Из блохами потраченного плюша.
Ты предкам и потомкам – всем! – должник
Пожизненно, а мне ещё посмертно.
А чтоб не тормозить в мирах инертных
Возьми себе в пример ручей или родник…»
Так после трёх отложенных смертей
На прошлое чумное без оглядки
Я мудро зажил.
На шестом десятке…
Бывает, в час смятения души
Бывает, в час смятения души
В груди вдруг станет так свежо и ново,
Как будто раны все припорошил
Снег долгожданного Покрова.
И ты уже над этой белизной
Готов парить с беспечностью Емели…
Да только свежесть вместе с новизной
Вдруг утекли (растаяли)… как грязный снег в апреле.
Был нищ, когда я был богат
Был нищ, когда я был богат:
Ни строчки, ни любви, ни книги…
Был принят я в чемпионат
По наживанью каменных палат
Под зависть к проходимцам высшей лиги.
Был нищ, когда я был богат:
Ни книги, ни любви, ни строчки…
Как папуас, был побрякушкам рад –
Иконостас подарков и наград…
И без отца взрослеющие дочки.
Был нищ, когда я был богат:
Ни строчки, ни любви, ни книги…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
