Текст книги "Полководец Сталин"

Автор книги: Владимир Суходеев

Соавторы: Борис Соловьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Товарищ сегодня получил орден за успешно проведенную операцию. Что будет вызван в Ставку, он, естественно, не знал. Ну и отметил на радостях свою награду. Так что особой вины в том, что он явился в таком состоянии, считаю, нет...

Да, таков был он, И. В. Сталин. Это во многом благодаря ему в партийно-политическом и государственном руководстве страной с первого дня войны и до последнего было нерушимое единство. Слово Верховного (а он же и председатель ГКО, генеральный секретарь ЦК партии) было, повторяю, законом.

Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел" (Н. Д. Яковлев. Об артиллерии и немного о себе. М., 1984, с. 74-76).

Обычно раз в месяц, вспоминал начальник артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронов, докладывали в Ставке проект распределения вооружения и боеприпасов на следующий месяц войны. "Однажды,– пишет он,– при утверждении такой ведомости Сталину бросились в глаза цифры: "Для НКВД – 50 000 винтовок". Он забросал нас вопросами: кто конкретно дал эту заявку, зачем столько винтовок для НКВД? Мы сказали, что сами удивлены этим, но Берия настаивает. Тотчас же вызвали Берия. Тот пытался дать объяснение на грузинском языке. Сталин с раздражением оборвал его и предложил ответить по-русски: зачем и для чего ему нужно столько винтовок?

– Это нужно для вооружения вновь формируемых дивизий НКВД,– сказал Берия.

– Достаточно будет и половины – двадцати пяти тысяч.

Берия стал упрямо настаивать. Сталин дважды пытался урезонить его. Берия ничего не хотел слушать.

Тогда раздраженный до предела Сталин сказал нам:

– Зачеркните то, что там значится, и напишите десять тысяч винтовок.

И тут же утвердил ведомость" (Н. Н. Воронов. На службе военной. М., 1963, с. 194-195).

Во второй мировой войне резко изменился и сам характер боевых действий. Они приобрели крайнюю напряженность и динамизм, требовали гигантской затраты материальных средств, сроки для принятия решений и доведения их до войск становились предельно сжатыми.

Ни на одном из фронтов второй мировой войны не было столь продолжительных, непрерывных и ожесточенных военных действий, как на советско-германском фронте. Небывалым в истории здесь был и пространственный размах вооруженной борьбы. На разных этапах войны протяженность фронта достигала свыше четырех-шести тысяч километров. Глубина территории, охваченной боевыми действиями, была свыше 2,5 тыс. км. Характер боевых действий носил небывало мобильный характер и отличался резкой сменой обстановки. В борьбу были вовлечены многие миллионы военнослужащих разных видов вооруженных сил и родов войск (пехотинцев, танкистов, артиллеристов, летчиков, саперов, связистов и др.).

Даже У. Черчилль вынужден был признать "...все наши (западных союзников.– авт.) военные операции осуществляются в весьма незначительных масштабах... по сравнению с гигантскими усилиями России" (Цит. по: М. А. Гареев "Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства". М.-Уфа., 1996, с. 189).

Руководить борьбой такого гигантского масштаба и сложности раньше не приходилось ни одному полководцу. Эта безмерная тяжесть лежала на плечах Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами СССР и целой плеяды выдающихся полководцев советской военной школы, таких как Жуков, Василевский, Рокоссовский, Конев, Шапошников, Ватутин, Малиновский, Толбухин, Говоров, Тимошенко, Мерецков, Черняховский и многих, многих других.

Решение сложнейших задач войны требовало от этих людей, начиная со Сталина, предельного напряжения всех духовных и физических сил. Работа проходила в крайне напряженной обстановке, чреватой острыми, критическими ситуациями, а порой и отчаянным положением на фронте, в условиях жесточайшей нехватки времени, жестокой ограниченности резервов. Требовала немедленных решений, полного самообладания, жесткой требовательности и неустанного контроля за важнейшими звеньями военного и государственного аппаратов, отсутствия всякого подобия паники. Сохранение выдержки и верности суждений в наиболее опасных и затруднительных обстоятельствах были присущи Сталину.

Уместно вспомнить утверждение К. Клаузевица: "На высшем посту главнокомандующего умственная деятельность принадлежит к числу наиболее трудных, какие только выпадают на долю человеческого ума" (К. Клаузевиц. О войне. Т. 1. М., 1941, с. 118).

В работе "Ум полководца" известный советский психолог Б. М. Теплов писал: "От полководца требуется наличие двух качеств – выдающегося ума и сильной воли (причем под словом "воля" разумеется очень сложный комплекс свойств: сила характера, мужество, решительность, энергия, упорство и т. п.)". Эта мысль совершенно бесспорная.

Наполеон в свое время внес в нее новый важный оттенок: не в том только дело, что полководец должен иметь и ум, и волю, а в том, что между ними должно быть равновесие, что они должны быть равны. "Военный человек должен иметь столько же характера, сколько и ума" (Наполеон. Избранные произведения. Т. 1. М., 1941, с. 320). Дарование настоящего полководца он сравнивал с квадратом, в котором основание – воля, высота – ум. И далее: "Лишь подлинно большие полководцы умеют сохранять простоту и ясность мысли в сложнейших условиях военной обстановки" (Б. М. Теплов. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961, с. 257, 259).

И. В. Сталин в полной мере обладал всеми этими качествами.

И еще об одной стороне рассматриваемого вопроса. В Великой Отечественной войне резко возросла мощь новой боевой техники, война носила тотальный характер, борьба была бескомпромиссной, предельно напряженной, динамичной. Это вело к еще невиданным в прошлых войнах нервно-психологическим перегрузкам всего личного состава войск. Именно в этих условиях проходилось действовать солдатам, командному составу, полководцам, Верховному Главнокомандующему.

Срывы и трагические ошибки в этой обстановке, при тяжелейших нагрузках, усталости, были практически неизбежны. И они были и приводили в ряде случаев к трагическим последствиям. Но общим итогом деятельности Сталина, руководящего ядра страны и Вооруженных Сил была блистательная победа над мощным, коварным и опытным врагом, спасение Родины от гибели. Отдавая должное нашим выдающимся военным деятелям, Д. Эйзенхауэр писал: "Великие подвиги Красной Армии во время войны в Европе вызывали восхищение всего мира. Как солдат, наблюдавший кампанию Красной Армии, я проникся глубочайшим восхищением мастерством ее руководителей" (Цит. по: "За рубежом". 1965, № 19).

Фундаментом нашей победы, решающей силой в разгроме врага была дружба народов СССР, их самоотверженная борьба на фронте и в тылу, всеобъемлющая поддержка советским народом политики партии и правительства, направленной на спасение социалистической Отчизны, на разгром фашизма.

"Демократическая" пропагандистская машина, не считаясь с фактами, всячески охаивает военное руководство Советской Армии. Ею внедряется дикая мысль, что победа в войне была достигнута несмотря на "бездарность" командования и даже вопреки его руководству. Попирается очевидная истина, подтвержденная опытом тысячелетней истории войн: огромное влияние на исход сражений и даже войны имеют решения, принимавшиеся полководцами, их воля в борьбе за победу.

От решений главнокомандующего и его ближайших помощников (наряду с другими факторами) часто зависит жизнь миллионов людей, спасение или гибель государства. Еще видный военный теоретик XIX века А. Жомини, долгое время бывший на русской военной службе, писал, что выбор полководца "заслуживает всякой заботы мудрого правительства... Самое главное состоит в том, чтобы выбрать главнокомандующего, который был бы сведущ и в политике и в военном искусстве". Им должен быть "опытный человек, одаренный большим характером и испытанной энергией" (А.-А. Жомини. Очерки военного искусства. М., 1939. Т. 1, с. 39; т. 2, с. 187).

Мало кому приходится решать такие мучительно трудные задачи, какие решает полководец, которому доверены судьбы страны. Такие задачи решал И. В. Сталин – Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами СССР.

За время Великой Отечественной войны действующая армия провела 51 стратегическую, более 250 фронтовых и около 1000 армейских операций, из них почти две трети наступательных. Все эти операции и сражения проведены под руководством Ставки Верховного Главнокомандования во главе с И. В. Сталиным. При его личном участии и под его взыскательным контролем осуществлялось их организационное мобилизационное, материально-техническое, экономическое, политическое и дипломатическое обеспечение. Вопросы руководства ходом войны решались Сталиным "во время как официальных встреч, так даже и простого приглашения на обед" (Г. К. Жуков). Сталин советовался с командующими фронтами и армиями, членами Военных советов, конструкторами основных видов вооружения, руководителями народного хозяйства и директорами военных заводов. Ежедневно в полдень и вечером ему докладывали о положении на фронте и изменениях военной обстановки. Каждый день перед ним отчитывались более 50 его личных представителей на фронтах. Многие подробности развития военных операций знал только он, только ему были известны военные резервы и их места расположения, новые виды боевой техники. В решении всех военно-стратегических вопросов последнее слово принадлежало И. В. Сталину.

"Мне,– пишет маршал Г. К. Жуков,– очень нравилось в работе И. В. Сталина полное отсутствие формализма. Все, что делалось им по линии Ставки или ГКО, делалось так, чтобы принятые этими высокими органами решения начинали выполняться тотчас же, а ход выполнения их строго и неуклонно контролировался лично Верховным или, по его указанию, другими руководящими лицами или организациями" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. М., 1990. с. 100-101).

Взяв на себя управление войсками, И. В. Сталин каждому из своего ближайшего окружения поручил курировать определенный участок обеспечения успешного хода войны и строго спрашивал с них. За В. М. Молотовым было закреплено оснащение Красной Армии танками и контроль за работой танковой промышленности, за Г. М. Маленковым – обеспечение авиации новой боевой техникой, за М. И. Калининым – налаживание работы предприятий, выпускающих военную продукцию, за Н. А. Вознесенским – снабжение армии вооружением и боеприпасами, за А. И. Микояном – организация снабжения армии продовольствием, за Л. М. Кагановичем – упорядочение транспортных перевозок грузов, за А. А. Андреевым – налаживание военных перевозок, за Л. П. Берией – проведение исследований в области ракетостроения и атомной энергии, за А. А. Ждановым – организация обороны Ленинграда, за Н. С. Хрущевым – организация партизанского движения на Украине, за К. Е. Ворошиловым – выполнение отдельных ответственных заданий Ставки ВГК. Г. К. Жуков и А. М. Василевский участвовали в планировании и разработке стратегических операций, чаще других были специальными представителями И. В. Сталина на многих фронтах.

Это обеспечивало четкость и слаженность в работе. Естественно, это не застраховывало и от неудач. Ряд тяжелых ошибок, допущенных нашим военным руководством в ходе войны, особенно в ее начальном периоде,– факт неоспоримый. Они, как и наши победоносные операции, должны быть объективно оценены и исследованы. Но здесь не должно быть места огульному очернительству, предвзятости, издевательству над командными кадрами. К сожалению, именно эта тенденция является преобладающей в историографии Великой Отечественной войны в последние годы. Кроме огромного вреда и попрания исторической правды, она ни к чему не приводит.

За примерами далеко ходить не приходится. Возьмем тот же доклад Хрущева на XX съезде партии. Речь идет о Харьковской операции Юго-Западного фронта весной 1942 года, окончившейся крупным поражением советских войск. Командующим войсками фронта был С. К. Тимошенко, членом Военного совета Н. С. Хрущев. Грубо попирая факты, Хрущев попытался всю вину за провал операции возложить на Сталина и выгородить себя. Но правда заключается в том, что у истоков этой трагедии в Отечественной войне стоял Хрущев. Именно он и Тимошенко выступили с идеей проведения Харьковской операции, неоднократно с этим обращались в Ставку, к Сталину, гарантировали ее успех и в конце концов убедили Верховного Главнокомандующего их поддержать.

Хрущев уверял делегатов съезда, что тогда, когда создалась угроза окружения советских войск, он обратился к Сталину с просьбой остановить наступление, но якобы не был выслушан, поэтому и произошла катастрофа. В действительности Военный Совет Юго-Западного фронта, упуская время, всячески противился предложению Генерального штаба прекратить наступление, настаивал на его продолжении и склонил Сталина на свою сторону.

О том, как развивались события, о разговоре Хрущева со Сталиным (а именно на этом Хрущев основывал свой вымысел) в книге "Воспоминания и размышления" Жуков пишет:

"18 мая обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась... Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И. В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже четко выразил С. К. Тимошенко серьезное опасение по поводу успехов противника в районе Краматорска. К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы противника сильно преувеличена и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1990, Т. 2, с. 282).

Версия Хрущева о причинах катастрофы под Харьковом являет образчик недобросовестности приемов, которые используются в клевете на Сталина, фальсификации подлинного хода событий.

Сталин мучительно переживал сокрушительное поражение под Харьковом, размышлял над его причинами. В два часа ночи 26 июня, после того как Василевский закончил очередной доклад и собирался уходить, Сталин произнес:

– Подождите. Я хочу вернуться к харьковской неудаче. Сегодня, когда я запросил штаб Юго-Западного фронта, остановлен ли противник под Купянском и как идет создание рубежа обороны на реке Оскол, мне ничего вразумительного доложить не смогли. Когда люди научатся воевать? Ведь харьковское поражение должно было научить штаб. Когда они будут точно исполнять директивы Ставки? Надо напомнить об этом. Пусть кому положено накажут тех, кто этого заслуживает, а я хочу направить руководству фронта личное письмо. Как вы считаете?

– Думаю, что это было бы полезным,– ответил Василевский.

В письме Военному совету Юго-Западного фронта Сталин писал, что решено снять с поста начальника штаба фронта Баграмяна, как неспособного извлечь урок из катастрофы, разразившейся на Юго-Западном фронте. Эту катастрофу он сравнил с поражением русской армии в начале 1914 года в Восточной Пруссии. Речь идет, говорилось далее, также об ошибках прежде всего Тимошенко и Хрущева. "Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе, с потерей 18-20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с Вами поступили бы очень круто..." (Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Кн. 2. М., 1990, с. 232-234).

Войны не бывают без отдельных, иногда и крупных, поражений. Однако неоспоримым историческим фактом является наша блистательная победа в Великой Отечественной войне, разгром основных сил фашистского блока Красной Армией, взятие именно ею столицы третьего рейха. Ни одна другая страна, ни один другой народ, ни одна другая армия этого не сделали и не могли этого сделать. К тому же Великая Отечественная война, по существу, являлась главным содержанием всей второй мировой войны, придала ей особый характер.

Все это неоспоримо свидетельствует и о превосходстве советского военно-политического руководства над военно-политическим руководством фашистской Германии. Однако именно эта истина, подтвержденная самой историей, подвергается наиболее яростным атакам. Особенно ожесточенные формы борьба по этим вопросам приняла в последние годы с приходом к власти "демократических" сил в нашей стране.

Атаки идут по всему фронту, охватывают все звенья советского военно-политического руководства, начиная от Верховного Главнокомандования и кончая нижними командными инстанциями Красной Армии. Цель ясна. Она преследует стремление дискредитировать все и вся, связанное с советским периодом истории нашей Родины и особенно завоевание нашим народом Великой Победы в Отечественной войне, оказавшей огромное воздействие на ход всемирной истории. В атаки вовлечены силы разного калибра – от бывших генсека ЦК партии Горбачева и члена Политбюро ЦК А. Яковлева до оборотня в генеральском мундире Волкогонова, радзинских, мерцаловых и десятков им подобных лжеисториков, псевдополитиков и продажных писателей.

Так, Д. Волкогонов в книге "Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина" внушает мысль об отсутствии у И. В. Сталина военных знаний, его некомпетентности в военных делах, о "многих полуграмотных приказах Верховного, которые пытались "самортизировать" окружающие его военачальники, что-де Сталин сам видел при планировании военных операций "свою, если не беспомощность, то полную неподготовленность", что он будто бы имел "слабые прогностические способности", что "оперативная ценность указаний Сталина порой весьма сомнительна" и т. д. ( Д. А. Волкогонов. Триумф и трагедия. Кн. 2. М., 1989, с. 278, 279. 281, 282 и т. д.).

Генерал-лжеисторик не оригинален. Эти обвинения уже звучали в так называемом секретном докладе на XX партсъезде.

Яростная критика подобных "знатоков" истории Отечественной войны обрушивается не только на Сталина, но и на его ближайшее окружение, на весь командный состав советских Вооруженных Сил времен войны. Так, авторы упомянутой уже книги "Иной Жуков" пишут: "К. Ворошилов, С. Буденный, Г. Кулик и др. не признавали эволюции в военном деле, не понимали, что новая военная техника, как советская, так и особенно противника, требовала новых подходов и ставила новые задачи. Свою никчемность они прикрывали революционным пустозвонством... Судя по многим фактам Жуков должен быть отнесен именно к этой многочисленной группе командиров РККА" (Иной Жуков, с. 30, 31). Не заботясь о фактах, авторы и прямо и косвенно винят Г. К. Жукова во всех смертных грехах и в "бездарности" как полководца и утверждают, что он продукт "системы военного руководства", основными чертами которой "были некомпетентность, авантюризм, бюрократизм, жестокость, отрицание права" (Там же, с. 45).

Эти "историки" утверждают далее, что многим "генералам были свойственны невежество, самоуверенность, беспринципность и лицемерие, мздоимство и византийская страсть к роскоши, нетерпимость к инакомыслящим, сановная спесь, презрение к "нижестоящим", убеждение в собственной исключительности и праве на привилегии, грубость и сквернословие, иезуитская формула "цель оправдывает средства" и безответственность, злопамятство и мстительность, трусость и готовность к покаянию по первому требованию начальника" (с. 8). К концу своих "рассуждений" они приходят к ошеломляющему выводу: "Порочное руководство войной было главным преступлением сталинизма" (с. 61)! Можно с большой степенью уверенности утверждать, что даже на Западе самые ярые антисоветчики не доходят до такой дикой постановки вопроса.

То, что было сказано Хрущевым, написано волкогоновыми, мерцаловыми и другими, находится в коренном противоречии с правдой, историей, противостоит нашей победе в войне, да, наконец, и здравому смыслу. Правда состоит в том, что вырвать победу из рук такого мощного и беспощадного врага, как фашистская Германия, покорившего почти всю Европу и использовавшего ее ресурсы, было невозможно, если бы Советскую Армию не возглавляли высококвалифицированные командные кадры, преданные идее спасения Отечества, если бы они были "бездарны", "невежественны", "некомпетентны в военном деле", как утверждают перелицовщики истории.

Эту истину уразумел к концу войны и сам могущественный враг. Характерна запись в дневнике Геббельса, сделанная им, когда советские войска уже подходили к Берлину: "Генеральный штаб прислал мне книгу с биографиями и фотографиями советских генералов и маршалов. Из этой книги можно вычитать много такого, что мы упустили сделать в предшествующие годы. Маршалы и генералы в среднем чрезвычайно молоды, почти ни одного старше 50 лет. За плечами у них богатая политико-революционная деятельность, все они убежденные коммунисты, весьма энергичные люди и по лицам их видно, что вырезаны они из хорошего народного дерева. В большинстве случаев речь идет о сыновьях рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. п. Короче говоря, приходишь к досадному убеждению, что командная верхушка Советского Союза сформирована из класса получше, чем наша собственная... Я рассказал фюреру о просмотренной мной книге генерального штаба о советских маршалах и генералах и добавил: у меня такое впечатление, что с таким подбором кадров мы конкурировать не можем. Фюрер полностью со мной согласился" (Цит. по: "Новая и новейшая история". 1992, № 5, с. 213).

Характерна оценка советского военного руководства бывшего начальника генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдера: "Исторически небезынтересно исследовать, как русское военное руководство, потерпевшее крушение со своим принципом жесткой обороны в 1941 году, развивалось до гибкого оперативного руководства и провело под командованием своих маршалов ряд операций, которые по немецким масштабам заслуживают высокой оценки, в то время как немецкое командование под влиянием полководца Гитлера отказалось от оперативного искусства и закончило его бедной по идее жесткой обороной, в конечном итоге приведшей к полному поражению... Над этим периодом в качестве приговора стоит слово, высказанное русской стороной в процессе резкой критики действий немецкого командования: порочная стратегия. Этого нельзя опровергнуть".

Приведенные исторические факты и свидетельства заклятого врага многого стоят. Но анатомия современной фальсификации и лжи "демократов" о Великой Отечественной войне многолика. И несмотря на частую абсурдность ее приемов, коварна и весьма опасна. Еще со времен "перестройки" эта разрушительная работа проводилась по указанию Горбачева под демагогическим прикрытием лозунга "народ должен знать правду о прошлом своей страны" (Цит. по газ. "Советская Россия", 1997, 16 августа). Считалось, что под этой завесой можно успешнее всего подорвать основы нашего общества, деморализовать его и лишить способности к сопротивлению.

Идеологическое наступление "демократы" ведут на широком фронте. Поэтому насущно необходимо защищать правду на всех направлениях, поставить на всех из них заслон лжи проверенными фактами, документами, свидетельствами участников событий. Для успеха этой борьбы требуется не только со всей решительностью, с предельным напряжением сил отстаивать позиции правды и переходить в контратаки на отдельных направлениях. Необходимо готовить и организовать общее контрнаступление против лжи, захлестнувшей телевидение, радио, печатные средства "демократической" пропаганды. Только оно может обеспечить коренной перелом и полную победу правды истории над ее фальсификаторами. Необходимо исходить из того, что без победы идеологической не может быть политической победы.

Выше мы рассмотрели вопрос о тех сложнейших проблемах, об огромном объеме работы, которые пришлось решать и выполнять советскому Верховному Главнокомандованию в ходе Великой Отечественной войны. Для более полного разоблачения лжи "демократов" требуется рассмотреть вопрос и под другим углом зрения. Хотя бы в общих чертах – как работал Верховный Главнокомандующий, насколько сложившийся метод его работы соответствовал требованиям войны. Эта сторона вопроса является объектом лживых и весьма утонченных и настойчивых приемов современных фальсификаторов Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.

Вопрос о том, как работал Сталин, привлекал пристальное внимание уже в годы войны. Он поучителен и сейчас. Эффективность деятельности Сталина, опыт руководства в условиях тяжелейшей войны государством, партией, вооруженными силами, боевыми действиями на фронте, гигантский объем и разнообразие задач, которые ему пришлось решать, поистине уникальны. Это сознавали и выдающиеся деятели того времени.

Главный маршал авиации А. Е. Голованов, непосредственно общавшийся с Верховным Главнокомандующим, так характеризовал стиль Сталина: "Изучив человека, убедившись в его знаниях и способностях, он доверял ему, я бы сказал, безгранично. Но не дай Бог, как говорится, чтобы этот человек проявил себя где-то с плохой стороны. Сталин таких вещей не прощал никому. Он не раз говорил мне о тех трудностях, которые ему пришлось преодолевать после смерти Владимира Ильича, вести борьбу с различными уклонистами, даже с теми людьми, которым он бесконечно доверял, считал своими товарищами, как Бухарина например, и оказался ими обманутым. Видимо, это развило в нем определенное недоверие к людям. Мне случалось убеждать его в безупречности того или иного человека, которого я рекомендовал на руководящую работу...

Сталин всегда обращал внимание на существо дела и мало реагировал на форму изложения. Отношение его к людям соответствовало их труду и отношению к порученному делу. Работать с ним было не просто. Обладая сам широкими познаниями, он не терпел общих докладов и общих формулировок. Ответы должны были быть конкретными, предельно короткими и ясными. Если человек говорил долго, попусту, Сталин сразу указывал на незнание вопроса, мог сказать товарищу о его неспособности, но я не помню, чтобы он кого-нибудь оскорбил или унизил. Он констатировал факт. Способность говорить прямо в глаза и хорошее, и плохое, то, что он думает о человеке, была отличительной чертой Сталина. Длительное время работали с ним те, кто безупречно знал свое дело, умел его организовать и руководить. Способных и умных людей он уважал, порой не обращая внимания на серьезные недостатки в личных качествах человека" (Ф. И. Чуев. Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы. М., 1998, С.240-242).

В отчете Молотова о переговорах в Лондоне в мае 1942 года отмечалось, что Черчилль расспрашивал его "о том, каковы методы работы Сталина". А через несколько дней в Вашингтоне Рузвельт говорил Молотову: "Для обсуждения вопросов будущего и вопросов настоящего времени он хотел бы встретиться с великим человеком нашего времени – Сталиным. Он, Рузвельт, не мог этого до сих пор осуществить, но он верит, что эта встреча еще состоится. Он провозглашает тост за руководителя России и русских армий, за великого человека нашего времени, за Сталина" (О. А. Ржешевский. Война и дипломатия. Документы, комментарии (1941-1942). М., 1997, с. 141, 179).

Необходимо также разобраться и в пресловутом утверждении Хрущева, будто "Сталин операции планировал по глобусу" и "был очень далек от понимания той реальной обстановки, которая складывалась на фронтах" ("Известия ЦК КПСС". М., 1989, № 3, с. 149).

Отметим сразу такой момент. Утверждение о "глобусном" характере руководства войной Сталиным столь абсурдно и настолько противоречит фактам, что от него в косвенной форме отстраняется даже злобный ненавистник И. В. Сталина Д. Волкогонов. В книге "Триумф и трагедия" он пишет: "Нельзя представить деятельность Сталина, не зная, что в течение 14-16 часов он находился у себя в кабинете и ему приходилось рассматривать ежедневно множество самых различных оперативных, кадровых, технических, разведывательных, военно-экономических, дипломатических, политических вопросов. Тысячи документов, на которых стоит подпись Сталина, приводили в движение огромные массы людей" (с. 285).

Что же говорят документы и свидетельства людей, непосредственно работавших со Сталиным в годы войны, о "планировании по глобусу"? Начнем с ближайшего соратника Сталина маршала Жукова. Уже после войны, после "разоблачений" Хрущева в беседе с К. Симоновым Г. К. Жуков засвидетельствовал, что у Сталина "был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции, метод, который я, вообще говоря, считаю правильным. Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами он заранее встречался с офицерами Генерального штаба майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько хорошо подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью... Его осведомленность была не показной, а действительной, и его предварительная работа с офицерами Генерального штаба для уточнения обстановки перед принятием будущих решений была работой в высшей степени разумной" (К. Симонов. Глазами человека моего поколения. М., 1988, с. 372, 373). И еще одно свидетельство маршала Жукова. В "Воспоминаниях и размышлениях" он пишет: "Идти на доклад в Ставку, к И. В. Сталину, скажем с картами, на которых были хоть какие-то "белые пятна", сообщать ему ориентировочные, а тем более преувеличенные данные было невозможно. И. В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал и строго взыскивал с виновных" (Г. К. Жуков. Воспоминания и размышления. М., 1969, с. 294).

Работа Сталина в Ставке была строго регламентирована. Было точно определено, когда, кто и каким способом докладывает ему обстановку на фронтах. Был установлен порядок подготовки и утверждения нормативных документов, сроки отработки информации, получения донесений с фронтов и из управления наркомата обороны. Первый доклад Верховному Главнокомандующему производился в 10-11 часов, обычно по телефону, а в 16-17 часов начальник Оперативного управления Генерального штаба с картами масштабом 1:200000 по каждому фронту с нанесенной обстановкой до дивизии, а то и до полка, докладывал Сталину о действиях наших войск и противника, о намерениях командующих" ("Военно-исторический журнал". 1996, № 5, с. 36-37).