Текст книги "Все рассказы про Ирокезовых"
Автор книги: Владимир Перемолотов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Пятьдесят шестая история. Нидерланды
В ту злополучную ночь луны над Голландией не было.
Именно это обстоятельство и послужило завязкой трагедии, изменившей ход испано-нидерландской войны…
Ирокезовы вышли из палатки Главнокомандующего, слегка покачиваясь от съеденного и выпитого и тут же попали под дождь. Часовой сделал им «на караул», но герои не заметили этого. Задрав головы вверх, они обиженно смотрели в небо, что решило испортить такой чудесный вечер.
– Дождь… – сказал Ирокезов младший.
– Вот это да… – откликнулся папаша и скомандовал. – В укрытие!
Прогнав часового, они сели под грибок, защищавший того от дождя и ветра и разговорились..
– А что, папенька, хороший человек наш главнокомандующий?
– И-и-и-и-и, сынок! – протянул Ирокезов старший, вкладывая в это «и-и-и-и-и» ничем не передаваемый смысл.
– И правильно! – с жаром согласился сын. – Кремень мужик!
– Угу, – согласился Ирокезов старший. – дворянин, правда…
Он прищурил глаз, выражая самую малость сомнения.
– Ну и что, что дворянин? – спросил сын. – А что дворяне не люди?
– Люди, – согласился папаша, только кровь у них гнилая, а так все ничего…
– Дворяне, они разные!
– И-и-и-и-и, сынок! Опять протянул отец, дававший понять, что уж кого-кого, а дворян он знает как облупленные яйца. В каком-то смысле Ирокезов бы прав, ибо дворянской крови за последнее время пролил не мало. Отдавая дань проницательности Ирокезова старшего нельзя было не отдать должное проницательности самого главнокомандующего, который разбирался в Ирокезовых не хуже, чем сам Ирокезов в дворянах. Прочитав хроники епископа Анжуйского и произведя некоторые наблюдения лично, он убедился, что войны ему без их помощи не выиграть.
– Да вы прямо герои! – восхищался Главнокомандующий обоими Ирокезовыми.
– Да, – отвечали они в один голос. – И в огне не горим и в дерьме не тонем. Лишь бы воздуху хватало…
– Да вам все по плечу! – ахал Главнокомандующий.
– Это уж как прикажете… – скромно соглашались Ирокезовы.
– А не взорвать ли вам, братцы в таком случае неприятельский редут? – забрасывал удочку Главнокомандующий.
– Отчего же не взорвать? – спрашивали Ирокезовы, засучивая рукава, – очень даже можно, ежели пороху в достатке…
– Выдать им пороху сколько пожелают! – кричал тогда Главнокомандующий и Ирокезовы, получив порох, шли причинять неприятности неприятелю.
Случалось такое не реже двух раз в неделю, и в этот раз получилось то же самое. Главнокомандующий предложил им взорвать важное вражеское укрепление.
– Траншея эта мне как кость в горле. Проглотить не могу, а выплюнуть не имею возможности.
Прознав, что дело опасное, Ирокезовы тут же согласились. Из личных запасов Главнокомандующего им выдали ведро «Рябиновой мальвазии» и две бочки голубого василькового пороха. На прощание Главнокомандующий, слегка смущаясь, сунул Ирокезову старшему объемистую флягу.
– Да хватит нам, – отказался папаша, кивая на ведро мальвазии, но оказалось, что кое-что не понял.
– Я тут с колдуном посоветовался. Он рекомендует хлебнуть перед диверсией.
Ирокезов взвесил флягу в ладони, и ведро внезапно показалось ему не таким уж большим. Он повесил ее на пояс и спросил.
– Ну, хлебнем мы и чего?
Оглянувшись, Главнокомандующий склонился к его уху и прошептал.
– Вы сможете пройти к бастиону под землей.
Ирокезов старший недоверчиво поднял бровь, но ничего не сказал.
– Выпив содержимое фляги, вы попадете под землю, – повторил Главнокомандующий, почувствовавший, что герои его не поняли..
Через его голову Ирокезов старший пересчитал бутылки на только что покинутом столе и пожал плечами. Их было не больше обычного.
– К чертям что ли? – переспросил Ирокезов младший, и потому более доверчивый. – Помрем?
Главнокомандующий почесал в затылке.
– Нет. Так глубоко я думаю не провалитесь… Футов на 8-10 кажется…
– Это еще куда ни шло… – успокоился младшенький.
– А хоть и к чертям! – отозвался старший Ирокезов. – Ради хорошего человека хоть к чертовой матери…
– Герой! – хлопнул его по плечу Главнокомандующий. – Люблю героев!
– Ура-а-а-а-а, – протяжно крикнули Ирокезовы и покинули палатку.
Сидя под грибком они за разговором выпили всю отпущенную мальвазию.
Едва дождь немного перестал Ирокезовы пошли на передовые позиции. Бочки с порохом уже стояли за небольшим холмом. Под ногами хлюпала грязь, последние лучи солнца освещали бастион, а за ним высилась плотина, а за ней шумело море…
– Ну, давай, папаша, хлебнем колдовского зелья, – потирая руки, сказал Ирокезов младший. Папаша приложился первым. Выпив тремя глотками свою долю, он прислушался к своим ощущениям.
От горла и вниз, к пупку, скользнула холодная молния, в одно мгновение ставшая огнем. Он на выдохе сообщил сыну.
– Ром! Ямайский ром! Я в восторге.
Ирокезов младший, допив остаток, только ахнул. Несколько минут они стояли на постепенно слабеющих ногах и вскоре очутились на земле, у бочек.
– Что сынок, действует?
Прежде чем ответить Ирокезов младший несколько долгих мгновений овладевал своими губами.
– Оказывает влияние, – неопределенно ответил он.
– А я уж себя и не чувствую! – радостно сообщил папаша.
– Растворяемся, батя! – бодро сказал сын и упал рядом с бочкой лицом прямо в мокрую жижу.
– Достиг границы проникаемости, – отрапортовал он отцу. – Стою на грунте.
– Следую за тобой, сынок.
Ирокезов младший ерзал в грязи, пытаясь подняться на ноги.
– Ты, папенька поострожнее. На шею мне не наступи…
Ирокезов-старший таращился в темноту, стараясь извлечь из этого хоть какую-то пользу.
– Дьяволы… – выругался он. – Хоть бы головешек нашвыряли…
Темнота вокруг висела неестественная. Дождь прекратился, но небо затянутое тучами не светилось звездами. В воздухе пахло дымом. Только это и напоминало о том, что где-то существуют еще костры, свечи и факелы и вообще свет.
– Мокро, папенька! – жалобно сказал Ирокезов младший, уже начавший мерзнуть. Ром не согрел его, а только ударил в голову. Вытащив голову из лужи Ирокезов старший отозвался.
– Не журись, сынок. Это лечебные почвенные воды. Пойдем?
Ирокезов младший, однако остановил отца.
– Подумать надо, батя…
Ирокезов-старший соглашаясь кивнул. Сын этого не увидел, но понял, что папаша готов его слушать.
– Провалились мы или нет? – спросил сын.
Почти минуту Ирокезов старший оглядывался, но облака, высокий горизонт и пол ведра мальвазии обманули его.
– Так, сынок, – согласился он. – Провалились.
– А почему дальше не проваливаемся?
Ирокезов старший топнул ногой и в темноте чавкнуло.
– Стоим на чем-то…
– Что значит «на чем-то»?
– На земле стоим!
– И не проваливаемся? – ехидно переспросил сын.
Ирокезов-старший задумался. Что-то тут было не так, чувствовалась какая-то логическая неувязка..
– Мы стоим не на земле, а на воздухе! – торжественно изрек Ирокезов младший. – Мы теперь воздух как землю ощущаем…
Несколько секунд Ирокезов старший пытался пристроить эту странную мысль в голове, но у него ничего не получилось.
– И-и-и-и-и, – сказал он своим прежним тоном, но спорить не стал. Он напрягся, и, выкатив бочку из грязи, покатил ее вперед. Следом загремел бочкой и сын. Они шли, изредка переругиваясь на мертвых языках народов двуречья, пока не уперлись в плотину. В темноте они сбились с пути и траншеи испанцев остались правее.
– Никак дошли?
Ирокезов младший ощупал стену рукой. Стена уходила высоко вверх.
– Точно, папенька, окоп.
– Какой, к черту окоп, ежели стена вверх идет? – возразил папаша, так и не въехавший в логику сына.
– Да нет же, папенька! Окоп он воздуху полон, а мы его как стену ощущаем. Понятно?
Ирокезов-старший недоверчиво высморкался.
– Не верю я колдунам. Дурит он нас… Я вот даже ветер чувствую… Может быть под землей ветер?
Но сын сразил его неоспоримым доводом.
– Да если б мы не под землей были, то нас подстрелили бы давно. Сморкаешься как бегемот в трясине…
Довод был хорош.
Положив бочки друг на друга Ирокезов старший поджег фитиль и они пошли обратно.
– Удивительно, что нам не мешают корни деревьев, – заметил папаша.
Ирокезов младший обернулся.
Фитиль светился маленькой звездочкой. Порыв ветра раздували огонь, красной точкой стремительно бежавший к бочкам. Окончательно возвращая все на место, ветер бросил им в лица горсть дождинок, и молния расколола небо на несколько частей. В ее свете Ирокезовы разглядели унылый пейзаж: несколько деревьев, плотину и бочки около нее.
– Господи! – ужаснулся Ирокезов младший.
Следующий удар грома заглушил взрыв и рев, вырвавшейся на свободу воды..
Так была потоплена испанская армия.
Семьдесят третья история. Мария Целеста
Шхуна Глейн, корабль флота её Величества, пересекала Тихий океан, направляясь из Глазго в Иокогаму. Доверху забитый скобяными товарами корабль умудрялся все-таки делать шесть узлов – помогал ветер, упорно дувший в корму. Уже неделю ровным, мощным дыханием он относил корабль все южнее и южнее, к проливу Дрейка.
Капитан, опытный моряк проплававший уже лет двадцать, не видя необходимости в своем присутствии на мостике поручил команду первому помощнику и спустился в каюту. В теплом уюте он расположился с кружкой грога, но приложиться к нему не успел – в дверях появился вестовой:
– Корабль слева по борту, сзр!
С сожалением посмотрев на грог, капитан вышел. На мостике первый помощник доложил:
– Американец, сэр.
Капитан усмехнулся – янки… Выскочек из Нового Света он не любил, считая их вех молодыми нахалами, однако, чувства чувствами, а морские законы всегда останутся морскими законами. По фалам потянулись вверх флажки телеграфа. Шхуна приветствовала встречный корабль, но американец молчал. С парусами то раздуваемыми ветром, то безвольно полоскавшимися на реях, он топтался на месте, разворачиваясь к ветру то одним, то другим бортом.
– Сопляк, – проворчал капитан. – Молокосос.
Капитан был доволен, что капитан встречного корабля не улучшил его мнения об американских моряках.
«Глейн» слегка изменило курс, сближаясь с кораблем. Первый помощник, вооружившись подзорной трубой исследовал корабль, заинтересовавший его полным пренебрежением к морским законам. Вскоре он прочел название:
– Перед нами «Мария Целеста»
На корабле не было видно никакого движения. Даже в отличную подзорную трубу помощника капитана не удалось найти ни одного из членов команды. Корабль был необитаем как заумленная деревня.
Суда сближались. Повинуясь капризам ветра «Мария Целеста» повернулась кругом, показывая себя целиком. У рулевого колеса никого не было.
При всей нелюбви к американским морякам капитан «Глейн» понимал, что они все же моряки. В первую очередь моряки, а уже потом американцы. Никто из моряков на мог, находясь в здравом уме оставить рулевое колесо без присмотра. Если не матрос, то хоть кошка должна была сидеть у штурвала.
А сейчас там не было никого. Даже канарейки.
«Глейн» легла в дрейф и спустила шлюпку. Первый помощник и десяток матросов подошли к борту корабля.
Они обследовали корабль от трюма до марсовой площадки, но ничего не нашли. Ну не то чтоб совсем никого. Нашли канарейку. В клетке. На камбузе весело полыхал огонь. Ветер разносил по кораблю запах кипящего кофе. В котлах, на медленном огне, томилась пшенная каша. Слабый луч света на происшедшее проливало только отсутствие на талях одного баркаса. Было ясно, что люди исчезли совсем недавно, но совершенно не ясно было куда они исчезли…. Помощник крикнул в мегафон:
– Господин капитан, на судне никого нет.
На «Глейн» это известие встретили суеверным молчанием. Только второй помощник, образованный человек, шепотом пробормотал за спиной капитана:
– Пришельцы….
Капитан усмехнулся наивности молодежи и так же шепотом, боясь накликать несчастье, сказал:
– Ирокезовы…
Последние двести лет, перед началом освободительной войны американских колоний, Ирокезовы прожили в Европе, ничем особенно не занимаясь. Время для бессмертных не существует. Не считая его Ирокезовы бродили по странам, занимаясь чем придется – строили каналы, плотины, дороги, и, конечно, воевали. В карманах своего кафтана Ирокезов-младший теперь таскал пригоршню медалей, полученных в бесчисленном множестве войн.
Изредка они с папашей предпринимали длительные пешие переходы, заводившие их даже в Китай, но недолго походив по Поднебесной они возвращались обратно – назад манил лучший из городов мира – Амстердам. Город с самыми лучшими на свете банями.
Так бы и продолжалось Бог знает столько времени, но однажды, бродя по дорогам Франции, как раз не далеко от Парижа, они узнали об отправлении в Новый Свет французского экспедиционного корпуса. Прочитав объявление Ирокезов-старший сказал сыну:
– Постреляем. К тому же бананы, апельсины, винная порция….
– Туземные женщины – помолчав добавил Ирокезов младший. – Индейки, индюшки и индианки…
– Невинные жертвы – плотоядно захохотал отец – Ну что сынок, решено?
Отец с сыном ударили по рукам и заспешили на вербовочный пункт. Через две недели их погрузили в Марселе на корабль, а еще через шесть недель выгрузили во Флориде.
Земной рай предстал перед глазами Ирокезовых. Все было так как предсказывал отец – были и бананы и апельсины. Винную порцию выдавали ямайским ромом.
Так продолжалось несколько дней, пока отряд шел по плодородной части полуострова. Несмотря на дисциплину и военные строгости Ирокезовы были все же довольны – перемена климата пошла им на пользу. Еды хватало, противник был под руками и дрался отчаянно, а ничего другого Ирокезовым и нужно не было. Однако, когда отряд двинулся в глубину Флоридских болот, а вместо соленых солдатских шуток, до которых Ирокезов-старший был большой охотник, над колонной повисли тучи москитов вперемежку с холодным малярийным туманом, Ирокезовы закручинились.
– Издохнешь тут – ворчал Ирокезов младший. – Издохнем ни за грош, в бесславье и судорогах.
– Завели в болото – вторил ему отец – За пиявок, что ль воюем?
Недовольство Ирокезовых росло, временами перехлестывая через край. В один из таких дней Ирокезов-старший избил главнокомандующего экспедиционным корпусом, выбив ему четыре зуба и вывихнув руку. Через полчаса палатка Ирокезовых была расстреляна из орудий, выведенных на прямую наводку, однако последующее разбирательство остатков палатки показало, что боеприпасы были потрачены впустую. Ни следов крови, ни Ирокезовых в палатке не обнаружили. Проклиная грабительскую войну, Ирокезовы через болото уходили прочь от лагеря. Боевой азарт Ирокезова еще не угас и поэтому иногда он, ловкий как обезьяна, взбирался на дерево и кричал, повернувшись лицом к оставленному лагерю:
– А видал я вас всех в гробу, пижоны, кровь дворянская…
Его голос все более ослабляемый расстоянием в течение двух дней пугал ночные караулы Французской армии. Через три дня болото кончилось. Почувствовав под ногами твердую почву, Ирокезовы воспрянули духом. За вынужденный трехдневный пост они вознаградили себя разгромив провиантный обоз. Часть конвоя, благоразумно сдавшаяся в плен Ирокизовым и, благодаря этому, оставленная ими в живых, две недели пьянствовали с героями, проедая и пропивая запасы своих голодающих товарищей. На исходе третьей недели остатки конвоя, понурые, но движущиеся сомкнутым строем, вернулись в стоящий посреди болот лагерь. Сивый от перепоя капрал с дергающимся лицом доложил главнокомандующему о постигшем их несчастье. Оканчивая рассказ, добавил:
– А ещё они просили передать, что в гробу Вас видали.
С главнокомандующим после этих слов случился нервный припадок, перешедший в тропическую лихорадку, осложненную ревматизмом. Через четыре дня армия осиротела.
Ирокезовы, отпустив конвой, ещё два дня перебивались у разгромленного обоза с рома на солонину, правя символические поминки по главнокомандующему, а потом бодро двинулись на север, в глубь континента. Ирокезовы шли напролом никого не опасаясь и не перед чем не останавливаясь. Первое время местные жители пытались бороться с Ирокезовыми военной силой, но после трех-четырех сокрушительных поражений предпочти откупаться от них. Поняв, что авторитет их стоит крепко, Ирокезов-старший пригрозил суровыми карами любому непокорному племени и объявил бессрочное перемирие. С этой минуты их переход превратился в увеселительную прогулку.
В конце каждого перехода их ожидал хороший стол отличная хижина, а в хижине лучшие девушки селения.
Переходы не обременяли путешественников и были не длиннее десяти морских миль, поэтому Ирокезовы уделяли достаточное внимание невинным радостям бытия. Даже сейчас можно проследить их путь. Цепочкой, уходящей на север, протянулись индейские селения, где не редкость встреча со светлокожими и голубоглазыми гигантами, похожими лицом на своих прародителей.
Восемь месяцев бродили Ирокезовы по Североамериканскому континенту, водворяя порядок и спокойствие.
Их праздник мог бы продолжаться ещё очень долго, но однажды, во время ночевки где-то около Ниагарского водопада Ирокезов-младший сказал:
– Пивка бы, а папенька?
В голосе его было столько соблазна, что Ирокезов-старший мечтательно протянул:
– Да-а-а-а.
На следующий день осматривая водопад Ирокезов-младший заметил, что, вода в месте падения пенится совсем как пиво. Ирокезову-старшему же при взгляде на воду приходила мысль о вобле, и оба сходились в том, что камень на вершине ближайшего холма напоминал пивную кружку.
Пивные ассоциации преследовали их целый день. Не в силах противостоять соблазну Ирокезов-старший оказал:
– Делать нечего. Надо возвращаться. Вернемся в следующий Раз когда индейцы научатся варить ячменное пиво.
– Осталось решить, как нам вернуться – напомнил сын отцу.
– Ты конечно делай что хочешь, но на кораблях я больше не поплыву.
Ирокезов-младший задумался. Плыть кораблям ему тоже не хотелось – теснота, вонь и полтора месяца морской болезни не имели для него никакой привлекательности. Однако другой известный ему путь домой был не более привлекательным.
Нужно было идти через Канаду и Аляску. Пересечь Берингов пролив по льду и через вою Азию вернуться в Европу. Короче альтернативой морскому путешествию было путешествие кругосветное.
– Ноги собьем – резюмировал свои мрачные мысли Ирокезов-младший.
– Ты о чем? – спросил отец. Сын объяснил.
– Нет, пешком далеко – согласился Ирокезов-старший.
– Кораблем не хочешь, пешком тоже. Вплавь чтоли добираться будем?
Ирокезов-старший в ответ захохотал.
– Ну, сынок, ума палата…Улетать будем.
Ирокезов-младший расплылся в широкой улыбке – он вспомнил, что где-то в Южной Америке лежат пороховые двигатели, на которых их впервые занесло в Новый Свет. Вопрос был решен. Оставалось только найти их.
Со всевозможной поспешностью Ирокезовы двинулись в сторону Мексики. Они увеличили дневные переходы до 30 миль, а при случае, если природа предоставляла им такую возможность, делали плот и опускались на нем вниз по рекам.
Индейское гостеприимство в эти дни выросло до неимоверных размеров и почти сравнялось с восточным. Услыхав о том что Ирокезовы, получившие на двоих одно прозвище – Большого Белого Слона – уходят, племена высылали делегации из девственниц для торжественных проводов героев. Поэтому обратный путь превратился в дикую вакханалию, однако, несмотря бурно проводимые ночи, темп движения не снижался. Через месяц они, обойдя столицу Мексики справа, углубились в сельву. Еще через шесть дней они добирались до места, руководствуясь могучими инстинктами Ирокезова-старшего. Тот вывел их к подножью большого холма. Ирокезову-старшему казалось, что он узнаёт место. Он обошёл холм и углубился в рослую за ним рощу. Инстинкт не подвел его. Хотя Гдыня давно умер, но его потомки встретили Ирокезовых криком «Амстердам, Амстердам»
– Тут – оказал Ирокезов-младший.
Попугайские выкрики перекатывались волнами по всему лесу. Плодовитости Гдыни можно было позавидовать.
– А что, папенька, не замечал ли ты у нашего попугая склонности к разврату?
Ирокезов-старший, ковыряясь в куче листьев, вопроса не услышал. Со скоростью сорной курицы он раскидывал её в стороны.
– Нашел? – через некоторое время поинтересовался сын.
– Есть! – отозвался отец. Он выкатил механизмы на солнышко. Несмотря на почти трехсотлетнее бездействие на двигателях не было ни пятнышка ржавчины.
Ирокезовы начали осматривают механизмы. Прошлый раз, когда случай занес их в Америку, Ирокезов старший летел на сцепке из двух двигателей. Расцепив их, он тщательно осматривал механизмы. Наученный горьким опытом Ирокезов-младший больше не совался отцу под руку, предоставив ему возможность поковыряться в двигателях. Через три часа он встал с колен и оказал:
– Как часы.
– Как солнечные? – сиронизировал сын. – Пока солнце есть – работают, ну а если нет…
– Ты дозубоскалишся. Опять занесет черти куда, как в прошлый раз…Будешь знать…
Говоря это Ирокезов-старший надел на себя двигатель и с криком:
– Поберегись – поднялся в воздух.
– Порох, папенька! – запоздало крикнул Ирокезов младший, но было поздно. На высоте 15 метров двигатель остановился. В тишине внезапно смолкнувших звуков по сельве разнесся шум падения Ирокезова-старшего. Несколько секунд он лежал на земле словно жук, шевеля руками и ногами. Повреждений он конечно не получил никаких – просто смешно говорить о каких-то повреждениях после падения с такой высоты, однако о землю ударился довольно крепко. Потирая бока сипло сказал.
– Земля жесткая.
– Земля будет тебе пухом в другом месте…
Ирокезов старший рассмеялся над сыновней шуткой, но не досмеявшись ухватился за бок – бок все-таки болел.
– Где взять порох, вот вопрос! – Сказал Ирокезов-младший.
– Это было вопросом пять лет назад – махнул рукой отец – теперь все просто. Я думаю, что порох нам достать проще, чем пиво…Сходил бы к индейцам, что ли?
Сын ушел в лес, а Ирокезов старший уснул разморенный жарким солнышком и ароматом цветов еще не известных науке. Незаметно пролетел день. Вечером, вернувшийся сын, разбудил отца, уронив на него бочонок. Ирокезов-старший сперва, было, застонал, но видя бочонок передумал.
– Порох?
– А то что ж такое по-твоему? – довольно невежливо ответил сын. Ирокезов старший поскребся, посмотрел на солнце.
– До заката минут сорок. Можно стартовать.
Ирокезов младший пересыпал порох в заправочные емкости, пристегнул двигатель к спине.
– Собирайся-ка батя, а я тебя наверху подожду.
Сказав это, он поднялся в воздух, к верхушкам деревьев. Покряхтывая от боли, Ирокезов старший последовал его примеру. Метрах в двухстах над землей они еще раз опробовали двигатели и сориентировавшись, направились в сторону Тихого океана.
Солнце скатывалось им за спину, освещая пространство впереди красно-оранжевым светом. Вскоре дневное светило укатилось освещать Японию, и на смену ему вышла луна. Освещенные её скупым светом Ирокезовы как два грозных посланца тьмы неслись вперед. Обстановка вокруг навевала мысли о потустороннем мире и темных силах зла. Поэтому вскоре Ирокезов-младший почувствовал, что должен совершить какую-то подлость. Желание это с каждой минутой становилось все невыносимей, и случай вскоре представился. Увидев невдалеке спящий город, озаренный скупым лунным светом, Ирокезов младший свернул к нему. Негромко ругаясь отец поверяул следом. Город был большим. Еще издали Ирокезов-старюий насчитал девять вздымающихся вверх шпилей.
Что-то дерзостное было в их непокорности, пронзавшей ночную тьму. От их вида мурашки забегали по душе Ирокезова-старшего. Но Ирокезов младший никакого почтения к ним не испытывал. Размахивая ногой он пронесся над первым. В тишине ночи отчетливо прозвучал треск, и сверкнув позолотой, крест, венчавший шпиль, нырнул во тьму. Тоже самое повторилось с остальными восемью крестами. Сперва Ирокезов-старший громогласно осудил хулиганскую выходку сына, но вскоре подстрекаемый дурным примером сам присоединился к нему.
С криками – «Бей сектантов» – он носился над городом, сшибая кресты и флюгера. Однако темнота плохой помощник для такого тонкого дела. Введенный в заблуждение обманчивым лунным светом он с размаху ударил ногой по печной трубе. Трубе, конечно, не поздоровилось, но и ноге тоже досталось. С этой минуты Ирокезов-старший уже не мог координировать своих движений. Он бестолково махал ногой носясь вокруг башен, но по верхушке попасть никак не мог.
Всю ночь Ирокезовы провели в воздухе медленно, зигзагами, приближаясь к берегу океана.
Все это время Ирокезов-старший безуспешно пытался восстановить утраченную координацию движений. Неспособность совершить элементарное движение доводила его до бешенства. В отчаянии он решил, было попробовать свою ловкость на кронах деревьев, но на третьем дереве ему в ногу вцепилась какая-то обезьяна, недовольная тем, что её потревожили. Из этого приключения Ирокезов-старший вышел потеряв сапоги.
Полет над океаном немного успокоил Ирокезова-старшего – океанские просторы были пустынны, над его равниной не поднималось ничего кроме волн, а пинать ногами воду – занятие неблагодарное, таж считали оба Ирокезовых.
Через некоторое время Ирокезов-старший все же начал испытывать беспокойство. Монотонность полета угнетала его не меньше неспособности точного управления своим телом. Когда берег скрылся из виду Ирокезов-старший почувствовал себя подведенным над громадным водяным кругом. Единственным предметом достойным внимания был сын, но его Ирокезов-старший видел так часто, что смотреть на него лишний раз не хотелось.
Через три часа молчаливых страданий судьба сжалилось над ними допустив в поле их зрения стаю перелетных птиц. Ирокезов старший с рычанием ринулся вниз….
Капитан «Марии Целесты» стоя на мостике, провожал взглядом стаю низколетящих гусей. В тот момент, когда он думал, что до земли еще далёко, стая птиц раскололась и из неё, как капли из дождевой тучи, выскочили двое мужчин. Один из них торжествующе заорал:
– Гляди-ко, сынок!
Размахивая правой ногой он понесся на корабль. Капитан оторопело смотрел на него пригвожденный к месту мыслью о невозможности происходящего. Из оцепенения его вывел голос помощника.
– Черт! Черт слева по борту!
Команда высыпала на палубу. Все вертели головами, разыскивая причину ужаса, овладевшего помощником капитана.
– Второй черт в зените!
Заорал кто-то из команды. Капитан в полголоса забормотал молитву.
Ирокезов-старший пронесся над мачтой не повредив её. Стремительно развернувшись, он ринулся обратно…
На третьей попытке экипаж «Марии Пелеоты» без команды лишившегося речи капитана начал спускать баркас с правого борта. Стараясь не привлекать внимания, они, усиленно работая вёслами, двинулись к горизонту. Им некогда было смотреть по сторонам, поэтому они не видели, как после шести неудачных попыток Ирокезов младший, наблюдавший за отцом, спустился ниже, пристегнул упирающегося отца к себе и двинулся в сторону Европы.
