Текст книги "Три процента надежды (СИ)"

Автор книги: Владимир Башкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

У людей же гипертрофированная, многоступенчатая эмоциональность. Именно эта деталь делает Вас опасными, непредсказуемыми и агрессивными. Вам требуется постоянно насыщать все ступени Ваших эмоций и это является смыслом Вашего существования. По крайней мере, в настоящее время.

– Погоди, Дим, не лепи горбульку. – Прервал его Игорь. – Вы, конечно, слегка контуженные, когда не в образе, как ты сейчас, а в своей обычной сущности, но ведь и Вы, и мы имеем похожие чувства. Вы способны испытывать удовольствие и мы то же. Вы способны обижаться, и мы то же. Ответственность не чужда ни Вам, ни нам. Где же тут прямо коренное отличие между нами, что даже некий древний Кристи нас готов прихлопнуть без адвокатов и переговоров?

– Адвокаты и переговоры он с кем-нибудь обязательно проведет, тут ты в нем не сомневайся, но вот отличие между нами есть. И только недалекая особь может его считать ерундовым. Да, ты прав, мы ощущаем и удовольствие, и обиду, и ответственность. Но, как я уже сказал, наши чувства и эмоции аккуратненькие цветочки, за которыми легко ухаживать малыми усилиями. Те усилия, которые являются достаточными для контроля и ухода за нашими чувствами, для Вас даже не перекус, для Вас это жесткая голодная диета на грани обморока. Другими словами у нас просто нет и малой доли потребительства, в сравнении с Вами.

У нас есть удовольствие, но у Вас удовольствие превращается в прогрессирующую цепочку в виде: удовольствие, радость, восторг, счастье, эйфория. И все это различные нарастающие степени одно чувства. У нас есть обида? Дружище, на это Вы отвечаете такой же цепочкой: обида, злость, гнев, ненависть, ярость. Имея такую широкую шкалу, Вы способны поместить каждую первичную эмоцию в энную степень и довести ее до полного сумасшествия, когда Вы не только не можете контролировать эту эмоцию, но и вовсе теряете возможность, как контроля, так и рационального мышления. И что от Вас, таких иррациональных можно ожидать?

Наличие такого количества чувств и эмоций, а у людей их 160, дает Вам возможность быстро развиваться во всех направлениях. Голод не тетка, как говориться.

Ваша чувственно-эмоциональная сфера – это дикие джунгли, а ты их сравниваешь с нашим садиком на 10 цветочков в отдельных клумбах.

Я скажу тебе больше, в галактике периодически появляются виды с резко паразитической сущностью, и все эти виды, если выходят за пределы своих солнц, не уничтожив себя сами до этого и не встретив Кристи, неизменно пытаются, уже в рамках галактики, загрести все под себя, игнорируя интересы других. Они погрязают в войнах, втягивая в них всех своих соседей. Поэтому Кристи полезен и эффективен. С ним ссориться нет резона. Нас в нем настораживает только одно – он ведь меняется и кто его знает, в кого он со временем превратиться. А своими спорами он наполнил всю галактику. И если находясь в своей родной форме его можно засечь по волновой активности разума, то входя в живое существо, растворяясь в нем, но не проявляя себя, Кристи исчезает. Его невозможно зафиксировать никакими приборами. И как тут гарантировать, что в случае чего каждый второй из нас не превратиться в Кристи по щелчку пальцев.

– Дима, цивилизации нашего типа в галактике есть? – Спросил Игорь, безразлично ковыряя веткой землю под ногами.

– Ты спрашивал уже об этом не раз, и я тебе ничего нового не отвечу. Мне, как наблюдателю за Землей в рамках проекта по корректировке развития человеческого вида не имею права обсуждать с землянином этот вопрос. Надеюсь, у тебя нет сомнений, в какую корзинку Кристи распределит землян, – уже более сурово подытожил Димка.

– Твою мать, – угрюмо проговорил Болт, надо же что-то сделать с этим борцом за вселенскую справедливость и процветание.

–Хахаха, – всплеснул руками Димка, кто бы сомневался, человек, он и есть человек, даже после тысяч лет наших усилий. Чуть что, сразу первая мысль – уконтрапупить источник потенциальной опасности, а уже потом разбираться, если останется с кем и о чем. Сделать с Кристи что-то можно, – продолжил Димка. – Если только он еще никого не схарчил. Но, во-первых, мы еще не знаем, он ли это, во-вторых, если все же он, то он теперь знает дорожку на эту планету и рано или поздно сюда заявится снова, а в-третьих, силовое решение проблемы с моим участием недопустимо, иначе это будет открытая агрессия и со стороны моей конгломерации. Ну и главное, если Кристи уже отведал человечины, то он сейчас прекрасно слышит и понимает о чем мы говорим, а если не отведал, то поймет, как отведает. Поэтому оптимальный выход только один – вступать с ним в переговоры. Насколько известно Кристи дает уничтожаемому виду шанс доказать, что они не представляют опасность или вектор их развития таков, что к моменту выхода в большой космос они уже не будут представлять опасность для окружающих. Если все пойдет плохо, смогу включиться я, частично раскрыв проект, что должно добавить землянам шансов.

– Я не перестаю удивляться тому, как ты копируешь человека, – отстраненно задумчиво сказал Болт, ведь по своей сути ты скорее ближе к этому бездушному Кристи, чем к нам, а разговаривая с тобой невозможно даже заподозрить в тебе не только инопланетника, но даже просто иностранца.

Дима с Игорем занялись поисками, но так никого и не нашли, разбив в итоге для ночевки лагерь.

Остров представлял собой вытянутый эллипс длинною в километр с пересекающей его вдоль грунтовой дорогой. То тут, то там имелись оборудованные стоянки рыбаков разной степени обустроенности. Крупного зверья на острове не было, но птиц и грызунов до размера белок хватало.

Глава 6. Турбаза Верхневолжская.

Встреча была запланирована на четыре часа дня, но Вахтанг еще без четверти три подкатил к турбазе на своей нагруженной скарбом белой Победе. Денег в эту тачку было влито в разы больше, чем сама стоимость машины, так как кроме кузова и части салона в ней от Победы, да и от отечественного автопрома в целом, не было ничего. Машина являлась гордостью Вахтанга, его отличительной фишкой и отражением всей его разносторонней натуры.

Семеныч, завхоз Верхневолжской, сухощавый, седой, но бодрый, старичок около шестидесяти лет, за удовольствие общения и совместную любовь к водке, позволял Вахтангу держать на складе при своей бытовке габаритные предметы, поэтому Ваха постоянно там хранил деревянную семиместную лодку с мотором, квадроцикл, металлические самодельные стулья, стол, большой мангал, тенты и прочие необходимые в полевых условиях предметы.

Приехав, Вахтанг первым делом вытащил и загрузил нужными вещами лодку, проверил и заправил как мотор лодки, так и квадроцикл. Потом, вместе с Семенычем, они дали официальный старт отпуску Вахи, вскрыв привезенную Вахтангом водку. Бытовка Семеныча представляла из себя ветхий двухкомнатный сарайчик. Одна пятнадцатиметровая комната с большим столом у окна, примыкающим диваном, кухонным шкафом в углу и тумбочкой со стареньким телевизором в противоположном углу. Дверь из этой комнаты вела в небольшой склад в три раза большей площади, где за исключением вещей Матвея хранился хозинвентарь, еще несколько стареньких лодок, ящики с тряпками, инструментами, рыбацкие сети и прочие принадлежности. Во второй комнате окон не было, но с другой стороны на улицу вели ворота. К четырем часам прикатил Матвей с Верой и обрадованный пополнением Вахтанг, после непродолжительных приветствий, озвучил план действий на ближайшие часы. Вахтанг с Матвеем должны погрузить квадроцикл и перевезти имущество Вахтанга к месту их стоянки на остров, после чего Матвей возвращается и уже с Верой и собственными вещами окончательно приплывают на остров.

– Семеныч, – сказал Вахтанг, не спои нам Верочку, пока мы на остров смотаемся. С таким кавалером, как Матвей, ей, конечно, нужна постоянная анестезия, но местная, а не твой наркоз. Ты человек серьезный, масштабный, без берегов и с нирваной в родстве, поэтому даже не начинай. Компот пока попей.

– Какой компот, – заулыбался Семеныч, сам же выпустил джина из бутылки. Теперь только водочка. Люки задраены, команда проинструктирована, швартовы отданы. Увидимся завтра на берегу, если штормом в открытое море не унесет. А Верочка может и компотик попить, я не в обиде, тем более он у меня вкусный из свойских яблок.

Когда мужчины отчалили, Ваха посерьёзнел.

– Матвей, – сказал Ваха, тут такое дело, с Тохой приедет Диана.

– Матвей окаменел и, наливаясь краской, уставился на друга немигающим взглядом.

– Я только час назад сам об этом узнал, – продолжил Вахтанг, Антошка, блин, со своими страхами и опасениями сглазить даже не подумал, что его скрытность может таким углом вылезти. Он сейчас сам в шоке, хотя и в половину не представляет насколько тебя Диана зацепила и что он в итоге сейчас отчебучил. А я, в свою очередь, был уверен, что он кого-то не из нашего круга с собой тащит, иначе сказал бы. В общем, такие дела. Я тебя очень прошу, не обделайся опять с Верой. Не обидь ее снова. Запомни, Дианы для тебя не существует! Ни словом, ни намеком не дай понять Вере, что это та самая Диана, из-за которой был у Вас весь сыр-бор. Тем более, наверняка, сама Диана тебя так же в упор видеть не будет и повода для обострения не даст. Ты меня понял?

– Понял Ваха, – срывающимся потухшим голосом проговорил Матвей. Хотя мне не совсем понятно, чей ты друг, мой или Верин.

– Если я твой друг, это еще не значит, что я кинусь поддерживать тебя в унижении хорошего человека, сказал Вахтанг! Как ты вообще можешь вестись на какую-то Диану, когда у тебя есть Вера? Ты разве не видишь кто из них кто? Вера – это целая вселенная, настоящая женщина человек и друг, а кто такая Диана? Что у тебя с головой?

– Я ее люблю, – процедил Матвей сквозь сжатые побелевшие губы. Блядь, спасибо Ваха, великолепная подстава. Ты мог сразу же мне перезвонить и все сказать?

– И что бы ты сделал?

– Я бы вернулся в Москву, избавив и себя от взрыва, и Веру от осколков.

– Матвей, тебе ничто не мешает поехать и сейчас домой.

– Уехать на ее глазах?

– Вот поэтому и останься. Ты мужик или тряпка? Ты можешь руководить собой и своим поведением, оставить Диану в прошлом и радоваться своему настоящему?

– А почему Антоха, коль кинул такую подлянку, сам все не исправит и не отменит Диану?

– Какой ты шустрый и как у тебя все легко и просто! Одну отставить, другую назначить, а если не срастается, то отменить рокировку, так да? Ты не забываешь, что о живых людях говоришь?

– Хватит Вахтанг, ты перегибаешь палку, и сильно лично воспринимаешь мои, слышишь, мои дела.

– Да, перебарщиваю, извини, но держи в голове то, что я сказал. А с Дианой пусть Антошка здоровьем рискует. Он представитель древнего, живучего народа, выкарабкается. Еще, глядишь, Диана пощады запросит, – вновь попытался вернуться к позитиву Вахтанг.

Тем временем Семеныч, все глубже погружаясь в персональную алкогольную пучину, развлекал Веру рассказами о здешних местах и курьезах.

– Представляешь, – сказал Семеныч заплетающимся языком, всю свою жизнь я живу здесь. Только в армию уезжал, а так всегда тут. Здесь такие места, что и за десять жизней не надоест. А люди какие, не чета Вашим москвичам. У Вас в Москве хороших людей и нет то совсем. Может выродились, а может и не было никогда. Только чтоб обдурить кого и украсть что-нибудь, в этом москвичи мастаки. В Москву со всей России съезжаются те, кто работать не хотят, а деньги получать хотят. Вот все собрались в одном месте и дурят друг друга по кругу. Таким, как Вахтанг, наверное, тяжело живется в этом зверинце. И в бабах после Зойки разуверился, и во всех людях.

– А чего он в женщинах-то разуверился, – спросила Вера?

– Кто в женщинах разуверился? – Не понял Семеныч. А, ты про баб. Ну, так я Вахтанга давно знаю, он, по натуре ентот – романтик. Ко мне на остров ездить-то с чего начал? С Зойкой сошлись, влюбились, как блины склеились, не разлей вода. Ко мне сюда приезжали по пять раз в год, не столько, чтоб рыбачить или природой любоваться, как чтоб от всех людей спрятаться и из палатки не вылезать сутками. Понимашь, кака любовь? Несколько лет они жили, и все годы, как сплошной медовый месяц, кролики глядя на них комплексовать начинали. Трудились они на износ, сколько сил хватало. А потом в один день хлоп и разошлись. Не знаю, что там у них приключилось, но Вахтанг сильно переживал. Видать вона его бросила или как напортачила, что он не смог боле с ёй быть.

Тогда Вахтанг привез с собой три ящика водки и два тушенки. Оставил мне один ящик водки и уплыл на остров. Я сам тогда сорвался и с этим ящиком и в нирвану на две недели провалился, но как очертания Сансары проступили, ну, в смысле, как очухался, сразу о Вахе вспомнил. Я прикинул, что коль у него горючки в два раза больше, то и отдыхать он будет в два раза дольше, без потребности взаимодействовать с внешним миром. В общем, подождал я еще дней десять и поплыл за ним. – Семеныч за рассказом не забывал себе подливать и пить, смакуя водку, как дети петушка. Знаешь, он тогда меня удивил. Жаль, что не полностью, но наполовину удивил. Один ящик он все же приговорил, но, чувствуется, давно, так как был трезв как стекло, сидел и спокойно рыбачил. Второй ящик водки стоял в палатке не тронутый. Вот эта находка меня по возвращении снова внепланово забубенила в нирвану. Тогда-то Вахтанг и сказал, что больше бабы для него не люди, а средство выпустить пар, не более. И уже лет десять верен себе. Мужик сказал, мужик сделал, хотя сам то он добрый, от обиды в принцип полез.

Дверь приоткрылась, в комнату без стука, спиной вперед, вошел Ткач. Руки у него были заняты огромным арбузом.

– Семеныч, принимай гостя, – деланно задорно сказал Антон. Поставив арбуз на стол, Ткач представился Вере. – Меня зовут Антон, добрый день милая леди. Какие несчастья Вас завели в берлогу к этому проспиртованному пирату?

– Здравствуйте Антон, – сказала Вера. – Я Вера, девушка Матвея. Ребята перевозят вещи на остров, а Василий Семенович любезно согласился скрасить мое ожидание своей компанией и оказался очень интересным собеседником.

–О, Вера, Вы девушка Матвея? – Оживился Антон. Это здорово. Надеюсь данное обстоятельство плодотворно отразится на наше отдыхе исключив сложности, обиды и недопонимания. Я очень рад с Вами познакомиться. Перейдем сразу на 'ты'?

– Супер, конечно давайте на 'ты'. Ой, давай, – поправилась Вера. А какие обиды и сложности могут быть?

– Не, никаких, все нормально, две девушки в компании лучше, чем одна, веселее будет.

– А еще будут девушки? Не знала. Да, это хорошая новость, будет с кем поболтать о женской доле.

– Только чтоб все разговоры о том, какая у женщин отличная доля, – заулыбавшись погрозил пальцем Антон. Мне Диана нужна в круглосуточно хорошем расположении духа.

– А, так она твоя девушка? А где она сейчас, Вы не вместе приехали?

– К огромному сожалению, она не моя девушка, – вздохнул Антон. – Она опаздывает, дорогу перепутала вроде бы. Приедет уже скоро, все отлично.

– Вот надо было самому ее привезти, тогда бы и дорогу никто не путал, – подмигнула Вера.

Со стороны реки послышался шум мотора и все вышли встречать Матвея. Когда он причалил Антон подошел поздороваться. Пожав протянутую руку, Матвей с ехидцей сказал, – Ну привет, вредитель израильский. Как добрался? Почему один?

– Во все времена, чтоб не случилось, все винят бедных евреев, – бросился входить в образ Антон. – Хоть бы кто поддержал, обнадежил, одобрил. Нет, невозможно, мироздание вздыбиться на такую немотивированную доброту к скромному и порядочному народу. Русский может быть дураком, американец – бездушным изувером, а китаец – хитрой змеей, но если что-то не так, то все забывается и крайние снова евреи, даже если их там вообще не было.

– Стоп, стоп, стоп Антоха, не начинай, – запротестовал Матвей.

– А что не начинай, почему не начинай? Я разве начинал? Я пришел к другу, протянул руку и сказал – здравствуй друг. И вместо встречного радушия получил в открытое лицо камнем упрека. Что способно прервать многовековую несправедливость, предвзятость и черную людскую неблагодарность? Кто меня осудит, если в таких условиях я подам голос в защиту справедливости? И таки да, я добрался один и, как ни странно, вполне нормально. Видимо остальные участники дорожного движения и полицейские на постах не рассмотрели, что в моей слегка затонированной Вольво едет еврей. Иначе эти беспардонные наезды начались бы еще в дороге и я так бы сюда и не добрался.

– Вера прыснула, и даже Матвей, начинавший разговор в невеселом расположении – заулыбался. Один Семеныч, находившийся уже в изрядном подпитии, стоял в дверях и не мог понять кто с кем и за кого в этой карусели он.

–Антошка, – заторможено проговорил Семеныч, – тебя гаишники что ли обидели? Забрали Вольво?

– Тут Вольво Семеныч, – повысил голос Антон, – на стоянке. Следи за ней, пожалуйста, повнимательнее. Мы с тобой как прутики из одного веника, должны держаться вместе и помогать друг другу.

– Слышь – Прутик, я за лодку оплату арбузами не принимаю. Водкой еще могу, шоб, так сказать, сократить ненужные промежуточные звенья, так что если лодку будешь брать – надо бы рассчитаться, а то мы до шести работаем.

– О чем я и говорил, – наиграно грустно вздохнул Антон, – непрерывное притеснение, если не словами и делами, то деньгами. Кто это 'мы' и до каких шести, интересно знать?

– Так энтож, продуктовый до шести. А больше у нас тут рядом нигде водка не продается.

– Эх, Семеныч, как же легко тебя сделать счастливым, – сказал Антон, доставая из сумки литровую бутылку водки. – Мне бы так.

Семеныч сглотнул, молча забрал бутылку и направился в бытовку. Обернувшись на входе, подмигнул и заговорщически произнес: 'Мы им еще покажем', после чего вошел и закрыл за собой дверь.

Улучив момент, Крюков все же закончил свою претензию, и дал понять Антону, что болезненнее, чем тот может вообразить задет и расстроен ситуацией. Ткач, быстро прокачав ситуацию, уже без позерства, шепотом проговорил Матвею:

– Мне Диана очень дорога уже несколько лет. Тебя еще даже на горизонте не проецировалось, когда я в нарушение всех еврейских канонов увлекся ей и перестал видеть других женщин. Я отдаю себе отчет о своих шансах, но не собираюсь сдаваться и отказываться от цели из-за этих неутешительных математических расчетов. У меня к тебе, Матвей, большая просьба. Ты, приехал сюда с Верой, вот и удели Вере все свое свободное время и мысли. Не мешай мне, пожалуйста. Мне не нужна ни Вера, ни Маша и я не могу, как ты переключиться, мне нужна только Диана. Пойми меня и не мешай. У меня к Диане есть очень хорошее предложение, от которого, я надеюсь, она не сможет отказаться.

Загрузив в лодку свои и Антона вещи, Матвей заглянул к Семенычу. Тот под неестественно острым углом сидел на диване и внимательно смотрел не включенный телевизор. В бутылке уже не хватало около двухсот грамм.

– Пока Семеныч, спасибо за приют, – проговорил Матвей, не надеясь на нормальную работу слухового и речевого аппаратов Семеныча и возможность диалога. Но, на удивление, Семеныч встрепенулся, и почти без запинки выдал, что всегда рад таким гостям и поэтому, в знак уважения, завтра, а скорее всего послезавтра, он приплывет к ним в лагерь, чтоб убедиться, что все нормально и они ни в чем не нуждаются. Срок посещения лагеря Семеныч перенес после короткого взгляда на початую бутылку и непродолжительного, но напряженного размышления. Семеныч так же вспомнил Веру, отметив, что в отличии от большинства баб у этой, кроме сисек и душа на месте, и если бы он был помоложе, то обязательно бы сходил с ней в театр имени Станиславского. Поскольку слова исторгались из Семеныча невероятно медленно, то Матвей не рискнул просить расшифровать столь глубокую последнюю мысль и вернулся к лодке.

Матвей с Верой сели в лодку и направились к острову, а Антон вернулся в бытовку к Семенычу, ждать приезда Дианы и, возможно, прикоснуться к учению дзен-мастера, если тот пожелает поделиться знаниями.

Крюков не мог выбросить из головы слова Антона, крутя их взад-вперед по несколько раз. Вера глядя на хмурое лицо Матвея, движимая женским любопытством, подлила масла в огонь и спросила, что это имел ввиду Ткач, сказав, что ее присутствие, как девушки Матвея, поможет избежать сложностей и обид.

– Да кто его поймет, – сказал Матвей, – этого Антошку. Несколько лет тайно влюблен в девушку и не понимает, что его секрет Полишинеля давно всем очевиден, и если его избранница до сих пор морозится и делает вид, что ничего не понимает, то не стоит себе голову загружать этой темой и надо ее отпустить. А сейчас он с ней несколько дней на острове будет в соседних палатках жить, вот и мандражирует, несет чушь всякую.

– Надеюсь ты не даешь ему советы, как правильно надо себя вести? – Не смогла удержаться от сарказма Вера. – У Вас тут прям аргентинские страсти. Василий Семенович про Вахтанга мне рассказывал, пока Вы плавали в первую ходку. То же Санта-Барбара, как я понимаю.

– Ого, в какую даль копнули, – удивился Матвей. – У этого сериала уже десять лет, как сюжет сдулся.

– Расскажи подробнее, веселей плыть будет.

– А что тут рассказывать? Неудачная жена попалась, обычное дело. Пять лет искусно маскировалась под счастливую влюбленную. Комар носа не подточит.

– И что потом?

– Да ничего. Старая это тема и не интересная. У Вахтанга была жена, любили друг друга до одури. Пять лет были вместе, а любовь только увеличивалась. Как в песне, дышали и не могли надышаться. Трахались каждый день, но вот забеременеть не получалось. Вроде и проверялись, и у обоих все нормально, а не залетала, хоть тресни. Ну, оба старались тему не обострять, тем более им и без детей друг на друга суток не хватало. Жили они у Зои, у той своя квартира была, а Ваха до этого жил с матерью. Вахтанга это расстраивало и его грузинское эго просто било в набат, поэтому он вкалывал за двоих и активно собирал на квартиру. А тут приходит Зоя и говорит Вахтангу, что беременная. Вахтанг ее давай кружить, обрадовался, как дурак. А она говорит, что не от него ребенок, и вообще у нее есть на работе мужчина, с которым они уже год встречаются и любят друг друга и она просит у Вахтанга развод. Когда они там встречались, что Ваха даже это не замечал, непонятно. Но ведь она год с кем-то встречалась, а до последнего дня строила из себя счастливую влюбленную, как вертикально, так и горизонтально. Как это понять? У женщин вообще есть душа и чувства или Вы как зеркало, транслируете в обратку чувства того, кто Вас кормит или за шейкой чешет.

– Полегче, полегче, – опешила Вера, – что это тебя несет. Все люди разные, и девушки, и парни стоят друг друга и выдают, некоторые, еще те номера.

– Да меня не несет, так, просто, проникся ситуацией, – зло усмехнулся Матвей. Вот почему она в один день изменилась на сто восемьдесят градусов. Сама блондинка, небось любовник то же блондин и она запаниковала, что и ребенок будет блондином, что нереально, если бы отцом был Вахтанг. Ведь не сучка какая-то, и жили в ее квартире, и ушла, вернее Ваху выгнала, без попыток на этом заработать как-то. Как такое возможно, непонятно. Самое забавное, что этот любовник, так и не начал с ней вместе жить, по крайней мере, в первые месяцы после расставания с ней Вахтанга. Не знаю, откуда Ваха это узнал, но говорил мне. А потом уже Вахтанг не интересовался ее судьбой. В его жизни появился доктор Матвей. Я его быстро на ноги поставил, – гордо заявил Матвей. – И я в тот момент был именно тот, кто ему больше всего был нужен.

– Ты очень хорошая девушка, – изменил течение разговора Матвей. – Вон даже Семеныч, пообщавшись с тобой меньше часа, навешал тебе кучу комплиментов. Мне невероятно жаль, что я сделал тебе больно и нельзя время вернуть назад, чтоб предотвратить эту боль, но я больше такой ошибки не совершу, можешь даже не сомневаться.

Вера слушала Матвея и понимала, что полгода назад она была бы счастлива такое услышать, но теперь находилась в каком-то коконе и словно смотрела на все со стороны. Картинка была, но эмоций не было. Вера хотела бы избавиться от этой отстраненности и снова чувствовать, как и раньше, но не знала, как это сделать и могла только напряженно молчать, перекатывая ногой камешек на дне лодки.

Лодка приближалась к их импровизированному причалу, но Вахтанг их не только не встречал, но, как было видно, даже не разобрал вещи, и те лежали в том же порядке, как и были часом ранее выгружены на берег. Самого Вахтанга не было видно.

Глава 7. Вахтанг Джанашия.

Родители Вахтанга еще в начале семидесятых переехали в Москву из грузинского города Рустави. В то время активно реализовывался властями города второй Генеральный план его развития, и в соответствии с ним строилось огромное количество жилья. Получить жилье не представляло большой сложности и к моменту рождения Вахтанга родители уже имели отдельную квартиру в столице. Являясь грузином, но бывая на Родине только летом в период школьных каникул, Вахтанг пропитался любовью к Грузии и всему грузинскому. Он выучил язык, говоря на нем при первой же возможности с каждым встречным-поперечным. Он изучил историю Грузии, традиции и обычаи. Живя всю жизнь в Москве, он стал стопроцентным грузином и очень смущался признаваться, что там бывает только в гостях. Отец умер рано и Вахтанг жил с мамой. Поскольку пересекая порог квартиры, как и на работе, в Вахтанге включался вдумчивый и степенный главный бухгалтер с глазами мудрого старца, то у него не могло быть других отношений с матерью, чем трепетная нежность и почтение. Ставя для себя в пример отношения родителей, Вахтанг хотел перенести их и в свою семейную жизнь, и перенес, но после крушения брака с Зоей Афанасьевой, он, казалось, обратил всю свою не реализованную любовь к женщинам на заботу о своей матери.

Знакомство и брак с Зоей сильно повлияли на становление Вахтанга, как мужчины и взрослого человека. Входил он в эти отношения романтичным, преданным и лишенным хитрости 21 летним молодым человеком, а вышел в 27 ощетинившимся, недоверчивым и осторожным мужчиной, не пускающим глубоко в свою душу никого, особенно женщин. Урок неудачной любви ему сложно было постичь и принять из-за абсолютного непонимания мотивов и резонов Зои, поэтому маскируясь за образом весельчака и гулены, Вахтанг стремился избежать любого сближения с женщиной, чтоб ненароком все не повторилось.

Вера была очень симпатична Вахтангу. Как он полагал, простая и понятная, без масок и образов, Вера заслуживала настоящих чувств и эмоций и все делала для того, чтоб их иметь. Но ее энергия была направлена к его другу – Матвею, который если это и видел, то не мог прочувствовать и оценить. До того, как Матвей начал сходить с ума по Диане, Вахтанг считал, что тот не ценит Веру в силу бесчувственности и не способности к любви. Однако, когда Матвея накрыло по макушку, Ваха сменил мнение, полагая, что Вера не для Крюка и тот не сможет ее полюбить и понять. Вахтанг, выслушав горы нытья расклеившегося Матвея, все больше и больше внутренне злился и на Матвея, и на его слепоту, и на себя. Он тогда не нагрубил и не рассорился с Крюком только потому, что сам помнил, какой разрушительной и ядовитой может быть любовь. Поэтому и прощал Матвею его позор и слабость. А еще, глядя на ураган его эмоций, Ваха то же хотел ожить. Боялся, но хотел. А еще он жалел Веру и злился на себя за то, что из-за Веры он не может оставаться беспристрастным, его пробивает происходящая с ней несправедливость. Тупиковость ее отношений задевает его персонально, разрушая все выстроенные и годами проверенные редуты защиты души. Вахтанг понимал, что нет вины Матвея в том, что он не любит Веру, и Матвей отличный человек и друг. Да, он не серьезно относится к жизни и к женщинам, но ведь он порядочный, открытый человек и никому не позиционировал себя иначе. И Вере он не давал больших надежд, чем брал на себя ответственности, а в ее надеждах на большее Матвея вряд ли стоит винить. Ваха все это понимал головой, но все равно злился, не соглашался, и не знал, как поступить, чтоб всем было хорошо. И расстраивался от того, что ему вообще хочется как-то поступать и в своем 'всем было хорошо' он и о себе незаметно думает. Вахтанг размышлял об отношениях и неразрешимых сложностях с ними связанных. Видел он все это так, что у каждого человека есть ворох качеств и характеристик, как хороших, так и не очень, и понятно, что суммировав все это, можно поместить людей в условный рейтинг привлекательности для противоположного пола. И если рассматривать отношения без любви или до возникновения любви, то, каждая женщина стремиться завязать отношения с мужчиной, стоящим в рейтинге как можно выше и, как минимум, не ниже ее собственного положения. Мужчина же менее требователен, но, одновременно, более непредсказуем, так как может пустяковое одно женское качество в своей голове наделить таким весом, что только из-за него поставить даму сердца на самый верх рейтинга, хотя, справедливости ради, ее место несопоставимо ниже. И все это на фоне того, что все люди, больше всего на свете хотят быть счастливыми и иметь настоящую любовь. И это не зависит ни от пола, цвета кожи, религии или возраста. Хотят все, как бы сами себе не маскировали это желание и не придумывали отговорки. И Вахтанг не мог понять, почему, в таких условиях, люди так редко бывают счастливыми, и почти столь же редко по-настоящему друг друга любят всю жизнь. Все люди больше всего в жизни, за исключением бессмертия, хотят именно этого, и почти никто не имеет, как и бессмертие. Абсурд, полная нелепость, но объективный факт. Женщинам нравятся мужчины, которые не обращают на них внимания, мужчинам нравятся знающие себе цену и популярные среди других мужчин женщины. Люди, как специально, имеют столько нюансов и условностей, чтоб уж наверняка не совпасть в своей страсти с теми, кто нравится им. Вплоть до полной странности. Если одной из близняшек понравится мужчина, то этому мужчине может нравиться вторая близняшка, бессмысленно и беспощадно, лишь бы страдать, лишь бы драйв. И, причем, он будет единственным человеком на планете, который может четко отличить сестер, даже в ситуации, когда их родная мать перепутает. А если, хвала небесам, совпала любовь двух людей, то они либо за год-два осознают, что сделали что-то необычное и теперь отличаются от прочих людей излишним объемом счастья, и разрушают эту любовь, либо один из них рехнется, и собственноручно все разрушит, даже не понимая почему. В итоге Ваха так и не нашел ответ на вопрос: 'Люди сами это делают и в них заложена тяга к драме, без которой они быстро начинают скучать, или их кто-то незаметно принуждает страдать?'