Текст книги "Приключения Василия Ромашкина, бортстрелка и некроманта (СИ)"

Автор книги: Владимир Стрельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава пятая

Могилу мы выкопали, и довольно быстро. Все‑таки два здоровенных лося, да и земля хороша. Чистая, пахучая, великолепный краснозем.

– Мягкая землица, как пух. – Задумчиво растер небольшой комок в ладони спасатель, ссыпал землю на высокий бугор. Огляделся, и присел на старую, здорово проржавевшую, но все еще крепкую скамью, которую я припер от церкви. – И место хорошее, Вась.

– Ага, и яблоня в головах. – Я, положив лопату поперек могилы, выскочил из ямы, и поглядел на наливающиеся дички. Вся яблонька была усыпана крепкими зелеными, кислющими пока плодами. – И самое главное – "чистое" место. Да и бугор, видать далеко.

– Надо будет сюда хороший крест принести. – Пришедший нам помогать, в меру своих забинтованных ладоней, Клим насупился, шмыгнул носом. – Это ведь из‑за меня такое, Вась. Не стрельни я в церкви, ничего бы не было.

– Прекрати, Клим. Тут этих "если бы", мешок, наверное, наберется. Если бы ты не стрельнул, если бы Алена ногу не сломала, если бы ее товарищей не засыпал неупокой, если бы золота не было… сержант сделал то, что должен был, честь ему и хвала. И Царствие Небесное. Ну, если на перерождение не пойдет. – Я вогнал лопату в свеженасыпанный холм. – Вон, несут.

Из храма вынесли носилки с завернутым в сверкающий золотом шелк телом погибшего. Следом шкандыбал, опираясь на самодельный посох, Семен, и вел в поводу Рафаля. Умный пес шел тихо, с достоинством, понимая серьезность этого момента.

Я вообще считаю, что собаки не уступают людям в уме. И кошки тоже, кстати. Просто кошки хитрее, и потому только на диванах лежат и мышей в свое удовольствие ловят, а не работают, как собаки.

9 июня 2241 года. Среда. Ростов – на – Синей.

– Так, Вась, держи. – Сергеич протянул мне пакет с гильзами, и акт списания, заверенный печатью отдела МЧС. – Дальше сам знаешь, или в банке получишь деньги, или в оружейном новые патроны купишь, по описи. Сорок "шестерки", шесть "триста восьмого", пятнадцать " сорок пятого", и европейской винтовочной "семерки" сорок. Ну, а простого "сорок пятого" я тебе сейчас пачку дам, у меня в сейфе завалялась. – И старший спасатель, кряхтя, встал и открыл свой железный ящик, гордо именуемый сейфом.

На стол брякнулась дщалеко не новая, основательно потертая с надорванной и разлохмаченной крышкой, пачка с двадцатью пятью патронами калибра 45 АСП. Ну, я человек благодарный, взял. Тем более, патроны не "порноул", а нормальная Тула. Хотя, с другой стороны, Барнаульский патронный делает вполне неплохие патроны, ну разве чуть хуже, чем Тула, Новосибирск или Зеленодольск. Зато дешевле как минимум на треть, что для обычного стрелка весьма существенно. Охотнику, например, нет особой разницы, что он влепит оленю или лосю патроном с минутной точностью, или трехминутной. Все едино, стреляют метров с пятидесяти. Хотя покупают, сморщив нос, и в приличном обществе про это не говорят. Вот что значит, профукать репутацию. Как два века назад на гражданский рынок начали каку выпускать, так до сих пор не отмылись. Кстати, патронные заводы остались практически на старых местах. Выкопали из‑под руин линии, и запустили в новых цехах. И это фактически в старых городах, разве Зеленодольск городок небольшой был, вроде как.

Вернулись, в принципе, мы без всяких эксцессов. Не считать же этим похороны сержанта.

Обычные такие вышли, без громких речей, так сказать. Опустили в могилу, прочитали из библии, насыпали холм и поставили крест из пары досок. И все. По большому счету, осталась о сержанте светлая память, да фотография на стене в околотке.

А мы потопали по своим следам до Синей, переправились на шлюпке, оставили ее на берегу, так как нас стало здорово меньше. У Сеньки голова кружится, у Клима ладони в кровь с этими ожогами, сержанта схоронили. Лодку просто привязали покрепче к старой ветле, да оставили. За ней заедут попозже, заберут.

По приезду в Ростов пришлось всем писать рапорта и объяснительные, заполнить кучу бланков на расход серебра в боеприпасах. Потом прибывшему околоточному приставу давать показания о гибели сержанта.

Из‑за этого я только и успел матери позвонить, и сказать, что со мной все в порядке. И предупредил, что задержусь в МЧС.

Сейчас же, выйдя из конторы, я поглядел на звездное небо и зевнул. Отдуши зевнул, едва челюсть не вывернув. Устал хуже Рафаля, а надо еще в отдел к инквизиторам заехать. Раз я сам завез кицунэ в город, то обязан сдать их как можно скорее.

Так что забросил в свой "додж" винтовки, рюкзак, кейс с инструментом, и пошел, проверил бензобак. А то знаю я эти приколы, сольют почти все топливо, оставят на донце, и ищи – свищи концы. А вот если сразу за руку поймаешь – то извинятся за шутку, и вернут. Шутнички, понимаешь.

– Не трогали, Вась. У тех, кто на выходе – не трогаем. – Из‑под навеса вышел завгаража. Усмехнулся, и присел на вкопанную старую покрышку от какого‑то грузовика. – А так – ну у кого хватит совести обижаться на МЧС?

– Ну да, обижаться на МЧС – оксюморон. Но вот натыкать по фейсу конкретным шутничкам можно. Жаль только, хрен кого поймаешь. – Не сказать, чтобы я был злопамятный. Но у меня тут, на этой стоянке разок бензин слили. Я уж не помню, по какому поводу я сюда приезжал, и почему оставил машину часа на три. Что‑то пустяковое. Но выцедили у меня почти полный бак.

– Вась, ты же знаешь, с каких пор это идет. Почти два века этой традиции, когда МЧС могут слить бензин у любой машины. – Завгар покачал головой.

– Ну да. – Кивнул я, завернув крышку бензобака, и отбросив тонкий прутик, который использовал вместо щупа. – Вот только сейчас у вас горючего столько, сколько нужно, и этот обычай в дурной прикол перерос. Вообще, надо статью в "Вечернем Ростове" тиснуть, чтобы прекратить такое безобразие. Мы вас всех уважаем, но сливать горючку с машин сейчас – уже не смешно.

И, кивнув завгару, уселся в свой вездеход.

Чуть подсевший аккумулятор пару раз заставил понервничать, но мотор схватился, и уверено заработал на холотых оборотах. Немного погоняв движок, я аккуратно, задним ходом выехал со стоянки МЧС, и поехал к инквизиторам.

Проезжая мимо небольшой кафешки, я затормозил, и выскочил из‑за баранки. Блин, как пахнуло свежей шаурмой, аж слюни на колени потекли, ничуть не хуже чем у Рафаля.

Немолодой узбек приветливо кивнул мне, налил полную кружку черного кофе, и ловко принялся обрезать остатки мяса с вертикального шампура.

– Василий, поздно ты приехал, самсу всю съели. – Заворачивая в тортилью мясо с салатом, покачал он головой. – Как раз такая, какую ты любишь – с бараниной на ребрышках. И шашлык тоже весь съели, сегодня что‑то все голодные.

– Ничего, на днях приеду, куплю. – Я с благодарностью принял увесистую шаурму, и, торопясь и обжигаясь, почти мгновенно и с удовольствием захомячил. Подумал, и попросил вторую порцию. Из конторы инквизиторов не скоро вырвешься, пока им все про кицунэ, полтергейста, расквыр и грайворонов не расскажу – не отпустят. Допил кофе, поблагодарил хозяина кафешки, и снова порулил дальше.

"Джедаи", так сказать, имели свой городской отдел. Не сказать, что они имеют официальную власть, совсем нет. Но инквизиторы активно сотрудничают с полицией, армией, судебной властью. Да еще с каждой конфессией, не перебирая. Вообще, у нас сейчас как‑то устаканилось, христиане перестали делиться на православных, католиков и прочих. В любом храме в любой точке мира, хоть и очень отличающаюся, но сейчас просто Христианская Церковь. После того, как и Ватикан, и абсолютное большинство остальных церковных патриархов погибли при том чудовищном катаклизме, служители Христа объединились.

А вот у мусульман так не получилось, суниты, шииты и прочие ваххабиты остались. И лет семьдесят шли жуткие войны, где все резали всех. И первые пару лет все пытались вырезать оставшихся без прикрытия США евреев.

В результате евреи врезали по разведанным в пустынях резиденциям саудовских и прочих принцев и всевозможных шейхов ядерными боеголовками, прератив Ближний Восток в радиоактивную пустошь, после чего отступили с Земли Обетованной к нам, в Россию. Учитывая, что среди них было множество врачей, инженеров, да и вообще толковых людей – приняли их с удовольствием. Правда, осталось их из семи миллионов едва ли восемьсот тысяч, но тогда всем досталось. И поговаривают, что такое большое количество тактических боеголовок у Израиля появилось хоть и внезапно, но совершенно своевременно.

Ну а арабы продолжили веселье. Правда, без большей части уцелевших сирийцев, из тех, что поддерживали Ассада, которые тоже в Россию перебрались, подальше от кровавой заварухи.

С этими не очень веселыми мыслями я толкнул в звякнувшую бубенцами дверь с бронзовой табличкой "Отдел инквизиции города Ростов – на – Синей". Да – да, скромно так, но с чуством собственого достоинства. Правда, дом самый обычный, контора как контора. У нас сейчас вообще строят просто – прочный каркас, часто свареный из стального профиля, и легкие наполнители. Чтобы сейсмоустойчивость высокая была. Как в старой Японии бумажные дома климат строить не позволяет, а то бы и так делали.

– Привет, Вась. – Улыбнулась из‑за массивного стола мне прехорошенькая брюнетка. – Никак решил к нам примкнуть?

– Кхм, Сара. – Я чуть не поперхнулся. – Нет, не решил, и не решу. Если именно к тебе, то с огромным моим удовольствием, но ведь ты сама меня лесом в том году отправила?

– Ну, Вась. Если тебе тот лес не понравился, то есть еще бани, пустыни, болота. – Сара улыбнулась, и сразу посерьезнела. – Я слышала. Что у вас в старом городе были проблемы?

– Были. – Мрачно кивнул я, облокачиваясь на дверной косяк. – Шедший с нами офицер полиции погиб, практически всех пощипали. Расквыры. Но я не из‑за этого. Кто у вас старший на смене?

– Отец. Сейчас подойдет, буквально минут через пять. А что у тебя? – Все‑таки девушки народ жутко любопытный, и инквизиторши совершенно от обычных девчонок не отличаются. Сара сильная менталистка, очень сильная. И работает здесь с шестнадцати лет, практически не отлучаясь, разве пару раз ездила, точнее, летала, в Академгородок, под Новосибирск. Училась управляться с даром, а то он ей здорово жить мешал. Впрочем, сейчас она порой парням жить мешает, судя по легкой щекотке на затылке, пыьается меня считывать. Ну, я ей сейчас устрою…

Слегка приоткрывшись, я мечтательно представил Сару, стоящую голышом на четвереньках передо мной на кровати, и стонущую от толчков. Жаль, конечно, что я ее так вряд ли когда увижу, но воображение страшная сила.

Девчонка вспыхнула, и отвернулась к экрану компьютера. А вот нечего без спроса в чужую голову лезть.

Так мы и провели пяток минут, я подпирая стену, а Сара что‑то гоняя по экрану компьютера. Правда. Изредка переглядывались, и снова отворачивались друг от друга. В конце концов мы столкнулись взглядами, и, не выдержав, рассмеялись.

– Вась, ты озабоченный некромант. – Отсмеявшись, заметила девушка. – И кстати, откуда ты про родинки у меня на попе знаешь?

– Сама ты хитрая мозголомка и мозгокрутка, Сара. А родинки – ты плавки могла бы и пошире надевать, твое бикини всего три ниточки. – Усмехнувшись, я уселся на стул около ее стола, и вытащил из кармана разгрузки флягу. – Вот почему я здесь, тут две кицунэ. Мать и дочь.

– Ух ты. – Сара, дождавшись моего разрешающего кивка, взяла флягу. – Холодная, как будто из холодильника вытащили. Надо же, у нас в городе, по – моему, такого еще не было. А красивые они? И сколько хвостов?

– Ну, у матери пять, а дочка – огневка. – Увидев округлившиеся глаза девушки, я добавил. – Потому и не отпустил, сама знаешь, огневку не имею права отпускать. А насчет красоты – мать красивая, а дочка малолетка, по людским меркам годов семь, не больше. – И я обернулся на звянкувшие над дверью бубенцы. – Доброго вечера, Яков Маркович.

В контору зашел наш главный городской инквизитор, Яков Маркович Кедмин. Крепкий, сухой мужик годов под шестьдесят, с широкими залысинами на лобастой голове. Короткие рукава клетчатой рубашки открывали мускулистые руки, на широком поясе в двусторонних кабурах было два нагана, тяжелый нож некроманта, больше похожий на мачете, был в заспинных ножнах.

– И тебе того же, Василий. Опять мою дочку пришел соблазнять? Правильно делаешь, лучшая жена – еврейская девушка! – Кедмин, усмехнувшись, подошел к двери своего кабинета. Единственно кабинета, кстати.

Вообще, сейчас планировка служебных помещений у нас взята староамериканская. Строится просто большой пустой дом, и внутри ставятся перегородки из фанеры или досок. Вон, чуть дальше и тут четыре такие ячейки. Сара вообще сидит как бы в приемной, тут дежурный должен распределять посетителей по сотрудникам. Сейчас просто полночь скоро, вот и нет никого практически, кроме семейного подряда Кедминых.

– Я пытаюсь, Яков Маркович, в меру своих сил. Но Сара про болото и баню говорит. – Я улыбнулся покрасневшей девушке, и забрав у нее флягу, встал. – По делу я, вообще‑то.

– Знаю, слышал. Кицунэ? – Кедмин отпер дверь, и приглашающе распахнул ее. – Сара, ты тоже зайди. Попробуешь "считать".

После чего встал около своего массивного стола, вытащил и положил на сукно свое "мачете некроманта", и. подождав, пока его дочь встанет за ним, кивнул головой.

– Открывай флягу, Вась.

Ну, открывай так открывай. Я вытащил чеку, скрутил пробку, и в кабинет вытек клуб сизого тумана, обернувшийся двумя кицунэ.

– Эй. Ты же совсем крохой была? – удивленно окликнул я "огневку", которая обернулась очень симпатичной, и вполне себе фигуристой девушкой лет шестнадцати, рыжеволосой и зеленоглазой. Ну, разве огненно – рыжий хвост и такие же лисьи уши показывали, что это не человек.

– Ты забрал большую часть ее сил, некромант. – Полина, снова обратившаяся в брюнетку с пятью серебристыми хвостами, сверкнула темно – карими глазами. Повернулась ко мне спиной, и напряженно застыв, обратилась к Кедмину. – Мы готовы предстать перед людским судом, инквизиторы.

– Ну, до суда пока далеко, мы не судьи, а следователи. – Главный инквизитор хмыкнул, и, убедившись, что я держу обеих лисиц, обернулся к дочери. – Читай сначала младшую, Сара. А ты. – Мачете инквизитора указал на старшую лисицу. – Стой и не дергайся, иначе даже допрашивать не буду. – После чего острие мачете уперлось под подбородок молоденькой кицунэ.

В кабинете настала тишина, только Сара напряженно нахмурилась, приложив ладони к вискам огневки.

Старшая лисица стояла, выпрямившись как натянутая струна. Лисичка тоже замерла, да и кто не замрет, когда тебе в горла острие уткнулось.

Я же чувствовал себя препаршиво. Если расквыр, полтергейстов и большинство прочих я спокойно мог отправить встречу с ангелами или демонами, на перерождение, или убить последней смертью, полностью развоплотив, то вот эти лисы мне всегда нравились. Правда, именно лисиц я не встречал, но очень старого, полностью седого лиса я как‑то отпустил. И стоять и ждать их судьбу было очень сложно. Тем более, что от инквизиторов вполне могла статься потребовать меня развоплотить кицунэ. Не церемоняться они с нелюдью, тем более – убивавшей человека. И принцип, что лучше развоплотить сотню относительно безопасных, чем отпустить одну опасную особь, для инквизиторов вполне себе жизнеспособен.

– Самооборона. – Сара отодвинулась от лисички, и вытерла пот со лба обратной стороной ладони. – На нее напали, она защищалась. Выбора у нее не было.

– Так, значит. – Мачете Кедмина оказалось у него в ножнах, причем, я едва успел заметить это. – Тогда, через три недели будет заседание мирового суда, и судья решит вашу судьбу. А пока – прошу вас, сударыни. – И инквизитор, усмехнувшись, указал на флягу.

– Яков Маркович, я могу быть в рейсе. – Поглядев на лисью семейку, заметил я. – Вы же знаете, что в расписании точно стоит только дата вылета. – Старая особенность полетов дирижаблей. Мы можем несколько задержаться, огибая грозовой фронт, например, или напротив, подняться на десять тысяч и висеть там неделю, пережидая шторм. Потом еще неделю топать обратно, так как снесет за это время бог знает куда. Потому у нас рейс на сутки – запасов на неделю.

– Ну, это всегда можно в вашей диспетчерской уточнить. Не сможешь в этот раз – тогда через месяц, никаких проблем. – И Кедмин снова кивнул на флягу, глядя на старшую кицунэ.

Лисицы переглянулись, вопросительно поглядели на меня. И, дождавшись, когда я чуть приотпустил их, снова раплеснулись туманом, и втянулись в горлышко фляги. После чего я снова закрутил пробку потуже, зафиксировал чекой, и протянул флягу главному инквизитору.

– Еще чего. Ты их поймал – ты и храни. Сейф дома найдется? Или выпиши нам чек, за хранение. – Кедмин уселся за стол, и покрутил здоровенную кружку из черненого серебра. – Сара, запиши все показания Василия, выпиши ему поручение на хранение, оформи ему через прокурора повестку в суд, как свидетеля и хранителя. Все, идите, работайте.

После чего откинулся на спинку вращающегося стула, и негромко пробормотал:

– До чего дошел этот мир – старый еврей стал главным инквизитором этого города. Ой – вей, что кувшином по камню, что камнем по кувшину – плохо все едино кувшину. – Потарабанив пальцами по столу, он крутнулся на стуле, и окликнул меня и Сару. – Так. Василий, насколько я знаю, ты ликвидировал сильного "домовика", и набил кучу расквыр. Сара, считай у него эти моменты, и отобрази в рапорте на мое имя. После чего, на основании этого рапорта выпиши ему премиальные по обычным расценкам. Я так думаю, что несколько золотых Василию не помешают. Хоть тебя мороженным накормит.

– Хорошо. – Согласно кивнула усевшаяся за комп девушка, и кивнула мне на соседний стул. – Садись здесь. Василий. И учти – попробуешь пошутить подобным образом – не то, что премию получишь, а вообще останешься должен!

– Понял. Не дурак, молчу и не дергаюсь. Жаль только, помечтать нельзя. – Я уселся на указанное место, и мне на виски легли тонкие пальцы девушки.

– Вспомни полтергейста, пожалуйста. – Сара закрыла глаза, сосредотачиваясь.

Ну, мне не сложно, так что я сначалал вспомнил банк и его владельца, потом, по приказу девушки, так же вспомнил заваруху в церкви. К моему удивлению, воспоминания были удивительно четкими, детальными, порой каждое выбитое пулей перышко видно было.

– Уф. – Сара откинулась на стуле, и вытерла обратной стороной ладошки вспотевший лоб. – Ничего себе, приключеньице. Пап, у них полтергейст типа "Пожиратель душ" был, слышишь? Пап? – Девушка, привстав, заглянула через моё плечо в отцов кабинет, после чего уселась на стул, махнув рукой. – Опять курить ушел. Вась, ты хоть понимаешь, кого отправил "на ту" сторону в банке? Такие монстры редкость неимоверная, их обычно команды инквизиторов ликвидируют, а тут турист мимопроходящий раз его ножичком чик – чик, и в дамки. Между прочим, премия за него по рейтингу – пятьсот золотом. Да и расквыр шестьдесят четыре штуки набил – тут по пять золотых за пташку, так целых триста двадцать рубчиков золотом выходит.

– Сара, погоди. Как шесьдесят четыре? Я всего шестьдесят раз выстрелил? – Ну да, пташек в церкви я нагреб приличную кучу, но это что, я каждым выстрелом попал? Нехило, совсем нехило. Обычно результат по летящим из винтовки у меня похуже. А ведь на самом деле так, просто в горячке внимания не обратил. Видимо, дело в том, что расквыры нечисть, я их оченно отчетливо и видел, и "видел".

– Ты дважды одной пулей сбил по две расквыры. И одной умудрился трех подряд свалить. – Сара покачала головой, отчего ее роскошные волосы, собранные в простой конской хвост, махнули туда – сюда. – Кстати, остальные тоже сбили двадцать восемь птиц. Вам неимоверно повезло, что прилетели грайвороны, Василий. Ты не успел бы перезарядиться.

– Я знаю, Сара. – Кивнув, согласился с этим выводом я. – Хоть бери мешок с пирожными, и тащи к месту их гнездовий, в благодарность. Если бы не считал, что грайворонам расквыры враги жуткие, и скорее всего они прилетели их пощипать – может так бы и сделал.

Девушка, печатающая текст на экране, кивнула, и несколько минут мы сидели молча. Сара печатала, а я любовался красивой девушкой.

В конце концов, все было распечатано, отнесено на подпись Кедмину, поставлены все нужные печати, и я, попрощавшись с семейным подрядом инквизиторов, отправился домой. Тяжелая фляга с семейством кицунэ лежала в кармане разгрузки. Ну, хоть для них пока есть надежда. Наша мировая судья – женщина справедливая.

* * *

– Пап, смотри, что мне Василий подарил, нашел в старом городе. – Сара положила на стол отцу пластиковую коробочку с цветастой обложкой. – « Смешарики», причем такие серии, которых у меня нет.

– Маленькая ты моя. – Главный инквизитор города поймал девушку в охапку, и усадил себе на колени. – Вроде взрослая, а все равно маленькая папина дочка.

– И папина, и мамина. – Сара чмокнула отца в щеку, и соскочила с его колен. – Пойду погляжу, пока время есть, все равно на ночных дежурствах бездельничаю в основном.

– А ты почему с Василием ни разу на свидания не ходила, доча? Он же тебе нравится?

– Да с чего ты взял это, пап? – Фыркнула девушка, крутнувшись на носочке правой ноги. – Парень как парень.

– А с того, что ты терпеть не можешь, когда от парней несет потом. А Василий пропах потом, дымом от пороха и костров, и кровью. А ты даже не поморщилась.

– Пап, он уставший как не знаю кто, сидит, и того и гляди, глаза слипнуться. Потому и не обращала внимания. Кроме того, Василий вообще‑то чистюля, это он после такой заварухи грязный. – Сара уселась за свой стол, и сделала вид, что полностью занята поторошением компактдиска.

– Ну да, только другим ты скидки не делаешь на это. – Про себя пробормотал инквизитор, но дочь его услышала и фыркнула.

И, установив диск в компьютер, спросила у отца:

– Пап, а что. Все бортстрелки так стреляют? Я поглядела память Василия – каждый выстрел осмысленен и точен. А он еще шутит, мол, так спокойно стрелял потому, что расквыры не отстреливаются.

– Ну, он, в принципе, прав, пока расквыра до тебя не добралась – она мишень. Но ты права, в бортстрелки набирают прирожденных стрелков вообще, и тренируют их очень серьезно. В том числе, и в стрельбе из винтовок и пистолетов. Они ведь, фактически, еще спасательная команда дирижабля. Не дай бог, приземляться из‑за аварии где‑нибудь в дурном месте – пока до них доберутся. – Инквизитор откинулся на спинку кресла, и задумался.

Девушка тоже замолчала, надев наушники и запустив старые мультики. И в городском отделе инквизиции наступило неторопливое спокойствие ночного дежурства.

* * *

– Доброй ночи, мам. Ну чего ты не спишь, а? – Я вылез из машины, и обнял вышедшую встречать меня на улицу маму.

– Цел? Ну, слава богу. Открывай ворота и загоняй своего доджа, а я на стол соберу. – И мама метнулась в дом, на кухню, где приветливо светились окна.

– Ну чего не спишь? Я ведь отзвонился, сказал что все нормально. – Закрывая ворота за своей машиной, пробормотал я вышедшей с кухни матери. – Я ведь не маленький уж, вполне себе взрослый самостоятельный мужчина.

– Знаю, Вась. Но неужели ты думаешь, что мне от этого легче? – Мать неожиданно всхлипнула, и отвернувшись, вытерла слезы уголком полотенца.

– Мам, ну перестань. Ну не надо, я же вернулся, все нормально. – Заскочив на веранду, я обнял плачущую женщину. – Я всегда возвращаться буду, честное слово.

– Уже перестала. – Мама, еще раз шмыгнула носом, и улыбнулась. – Давай, закругляйся, и за стол. Покушаешь, и отдыхай, вымотался небось.

– Хорошо. – Кивнул я, забирая из машины винтовки и рюкзак. Все остальное оставил, завтра вытащу, а вот оружие не след бросать без пригляда.

В комнате сопел в обе носопырки Женька, что‑то порой бормоча, и ворочаясь на кровати. Это еще ничего, вот он порой зубами скрипит – мертвого поднимет.

Включив ночник, я поставил длинные стволы в пирамиду, пистолет и трофейный револьвер положил на полку рядышком с наганом и ПМ. Посмотрел, взял в руки наган и ФН, сравнил. Блестящий зеленоватый ФН, изящный и ставший за несколько лет службы, что армейской, что бортстрелком, родным наган, строгий, вороненый, заметно массивнее. Нет, мне наш револьвер системы Нагайского и Антипенко образца 2099 года намного больше нравится. Хорошая машинка, хоть и потяжелее бельгийца. Во – первых, сорок первый калибр – вещь очень серьезная, достаточно крупного медведя способна на зад посадить. Во – вторых, хоть барабан и откидывается, но при этом можно и гильзы поочередно экстрактировать, да и система, когда барабан жестко насаживается при выстреле на ствол, исключая прорыв пороховых газов – отлична. Глушитель с ней работает великолепно, а это немаловажно. Не дай боже, придется бесшумку использовать. И в эргономике не уступает совершенно, резиновая рукоять садится в руку как влитая.

Я вытащил из штатной кобуры толстую трубу глушителя, навернул на наган, прицелился в луну, и снова разобрал револьвер, уложив его на законное место. Завтра надо капитальную чистку оружию устроить, и трофейному, и своему. Причем вычищу все оружие, не помешает.

Вытащив ключи, открыл простенький замочек, и потянул на себя деревянную дверцу. Тут у меня хранятся шесть прикупленных по случаю гранат, два кило тротила в десяти двухсотграммовых шашках (узнает мама – оторвет мне все, до чего успеет дотянуться), и отрава против колорадского жука. Правда, детонаторы у меня в крохотном сейфе в столе. И вот сюда, на полочку к оборонительным гранатам, я положил флягу с кицунэ. Пусть лежат пока здесь, хотел было в банк отнести, но придется арендовать ячейку побольше. А это стоит денег. Моя‑то крохотная, пачка сигар не влезет. Так, пригоршню золотом хранить пойдет, и все.

Конечно, у меня и здесь, дома деньги лежат, и на счету есть, но золото и платину я в любой момент из ячейки заберу, и за них банк отвечает. Кроме того, они так глаза не мозолят, и нет желания потратить на что‑либо, малозначительное.

Повесил на крючок разгрузку, брякнув, положил на полку пустые и полные магазины для винтовок. Выгрузил патронные пачки европейской "семерки". И закрыл оружейный шкаф а шпингалет.

У Женьки свой шкафчик, где хранятся его тульская двухлинеечка, одноствольный дробовичок – бескурка тридцать второго калибра, и подаренный мной ему на двенадцать лет автоматический пистолет, тоже мелкашечного калибра. Отличный "Марголин", выпущенный в позапрошлом году в Коврове. Женька еще об левере мечтает, но мелкашку уже не хочет, копит деньги на нормальный калибр. Как раз до совершеннолетия наберет. Мог бы купить под револьверный патрон, но нет, хочет как у меня, под нашу "шестерку". Уж больно ему мой винтарь нравится.

А мне охота купить реплику винчестера под сорок пятый калибр, который "сорок пять на семьдесят гавернмент", уж очень она мне понравилась. Американцы в Старых Штатах снова выпускать начали, но агрегат недешев. От слова "совсем". Они сейчас пытаются возродить национальное самосознание, и мужик у них ассоциируется с таким карабином, револьвером одинарного действия и шляпой – стетсоном. Впрочем, практически все современные американцы или фермеры, или работяги, пашут как папа Карло, и вполне себе под это определение подходят. Правда, у большинства на вооружении дробовики, помповые или двудулки, все‑таки винтовка и револьвер оружие профессионалов.

С этими мыслями я стянул с себя куртку и ботинки, бросил их в угол, взял из шкафа чистые труселя и шорты, и потопал в душ. Хоть смою с себя грязь и копоть, как только Сара со мной разговаривала? От меня же потом на полверсты шибает.