Текст книги "Мир Маньяка"

Автор книги: Владимир Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ГЛАВА 7
Подземные развлечения

Александр Михайлович – а именно так, по паспорту, звали хозяина необычного дома – как и Ву, любил подземные этажи, в которые вели скрытые двери…

Просторные комнаты этого этажа были разного назначения – одна из них напоминала необычную операционную. Белая, со сверкающими нержавейкой столами, на которых лежала целая коллекция инструментов в количестве совершенно неописуемом. Необычным в комнате была и дверь – она была необычно толстая, как в настоящем бункере.

Но ещё более странно здесь смотрелась великолепная акустическая система от фирмы «Old Sound» с тяжеленными ламповыми усилителями и большими рупорными колонками, а на большом мраморном столе стояла «виниловая вертушка»[13]13
  Проигрыватель грампластинок.


[Закрыть], причём – дымчато-прозрачная.

Несуразность такой системы в этом помещении, почему-то похожем на морг, была очевидна. Но только не для жильцов этого дома. Они конечно сетовали, что в помещении с большим количеством стекла и мраморной плитки полноценного звука не получить, но…

Но творить без музыки – просто абсурд!

И конечно же – не с CD, и упаси Бог – не с Интернета!

Лампы и винил отличались от цифрового звука так же, как камин с потрескивающими дровами и живым огнём – от масляного электрического радиатора: оба дают тепло, но разница в восприятии – огромна. С массой, казалось бы, недостатков: ограниченный ресурс ламп и виниловых пластинок; недолгое звучание – всего двадцать-тридцать минут одна сторона диска, а затем надо ручками осторожненько переворачивать пластинку. И осторожненько – это не касаясь ни одной, ни другой стороны, а только за рёбрышки, за рёбрышки…

В общем, по большинству показателей эксплуатации цифровые носители далеко обогнали аналоговых собратьев. Правда, кроме одного – Его Величества Звука.

Послушав винил с лампой, понимаешь, что Звук живёт только здесь, а всё остальное – лишь уродливые репликанты. Конечно, за исключением живого звука оркестра или голоса, естественно.

– Дорогой, скажи, чтобы мне принесли лотос, мне кажется, что сегодня у меня получится, – Александр Михайлович любил, когда сын помогает ему в мелочах.

– Хорошо. Тебе помощь нужна?

– Нет. Музыку только включи.

– Какую сегодня?

– Вагнера, и погромче!

Нушрок с любовью поставил на вертушку виниловую пластинку, опустил на неё головку с алмазной иглой и только после этого вышел через толстенную дверь в длинный и широкий коридор.

А по комнате разлилась музыка, сильными волнами накатывая на Александра Михайловича. Валькирии закружили в воздухе в своём первозданном виде: прекрасные ангелы смерти, получающие удовольствие от вида кровавых ран.

Через два поворота коридора сын подошёл к двери – очень похожей на тюремную – с мощным засовом, на котором висел замок. А ещё возле двери стоял охранник – красивая чёрная форма, портупея и пистолет – который и открыл каземат…

В комнате находилось несколько кроватей, шкафов, столов и стульев. А ещё – были люди.

– Этого, – сказал Нушрок и указал на загорелое тело.

Охранник подошёл к заключённому:

– Пожалуйста, следуйте за этим господином.

– Никуда не пойду, пока мне не объяснят, где я нахожусь и почему! – запротестовал человек.

Загорелый был мужчиной лет тридцати с небольшим, с густой чёрной шевелюрой и красивым телом – но без сильно выпирающей мускулатуры – гибким и ровным, как полотно.

– Лучше бы вам не капризничать… – протянул охранник.

Такая вежливость была несколько необычна для тюремщика, его грозный вид никак не соответствовал с манерой общения.

– Я и не капризничаю. Просто никуда не пой… – договорить он не успел – Нушрок взмахнул рукой, и маленькая тоненькая иголка шприца вошла в шею и оборвала монолог.

Человек обмяк, но не упал, охранник подхватил его и поставил в странное приспособление – тележку для передвижения тела в стоячем положении – да так, что тело соприкасалось с ней лишь в нескольких точках – ступни и шея.

– В мастерскую!

– Слушаюсь! – по-военному ответил охранник.

Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь и покатил каталку по коридору.

Похоже, заключённый был в сознании, но голова его безвольно болталась, а в глазах не было никакой мысли.

В комнате-операционной молодого мужчину уложили на стол, уложили с жёсткой фиксацией, предварительно полностью раздев.

– Не могу решить две вещи: с чего лучше начинать – с груди или спины? – спросил тот, которого раньше был очень похож на Йагупопа, а сейчас очень смахивал на Доктора Зло[14]14
  Главный злодей в серии фильмов «Остин Пауэрс» американского режиссёра Джея Роуча.


[Закрыть].

Только не на смешной персонаж из Остина Пауэра, а на нашего питерского врача – убийцу Максима Петрова[15]15
  Врач и убийца из Санкт-Петербурга. В 2003 году был приговорён к пожизненному лишению свободы за убийство 11 пациентов. Российские СМИ прозвали его «Доктор Смерть».


[Закрыть]. Сверху обычной хирургической одежды на нём был эластичный фартук белого цвета. Из-под маски бусинки его глаз сверлили тело, лежавшее на столе.

– Давай покрутим его, ты посмотришь… Глядишь, и вдохновение нахлынет. А второе? – сын в моменты папиного творчества старался не раздражать своего отца.

– Не пойму: сколько рядов лепестков у цветка делать. Вот бы с режиссёром посоветоваться! В нём-то творчества – хоть отбавляй! Хотя… Мы, конечно, оба художники.

– Да я – вроде тоже, можно и со мной. Одна голова – хорошо, а два сапога – пара, – пошутил сын.

Издали можно было подумать, что два человека рассуждают: как лучше тушу разделать для еды, чтобы красиво вышло. Крутят, вертят, в общем, творчески подходят к этому делу.

– Спина. И сделаю несколько этажей лепестков.

– Как это?

– Буду брать материал с других частей тела и приживлять. Анестезию дай мне.

– Зря переводишь лекарства, делай так.

– Нецелесообразно. Я же не маньяк какой-то. И то, что делаю свои произведения несколько необычным способом, не даёт мне права издеваться над материалом. Сначала нарисую первый венчик лепестков.

– Очень люблю смотреть на то, как ты это делаешь, пап. Так хочется этому научиться. Но порой мне кажется, что это невозможно. Филигранная точность движений и чувство пространства. Я обожаю твои скульптуры в парке, но живые – это нечто… – сын кривил душой: у него получалось не хуже, но похвалить папулю было нелишним, а то не будет у того материала, и сделает папа из сына букет или бабочку.

– Спасибо, сынок! Пожалуй, начнём, – сказал мужчина, которого еще полчаса назад можно было назвать Йагупопом.

Сейчас это был другой человек, даже смешной хохолок уже таким не казался. Он напоминал живой скальпель с руками.

Первый надрез, затем другой – и кусок кожи в форме лепестка отслоён от тела. Крови почти нет. И снова – надрез и надрез. Тело под ними не дёргалось, но иногда по нему проходила лёгкая дрожь. Лепестков становилось всё больше, и вскоре они образовали круг, под которым виднелось тёмно-красное мясо.

– Теперь попробуем увеличить количество лепестков. Срежем их с ягодиц и пришьём к цветку, – прокомментировал «доктор».

– А как быть с орнаментом? Раньше ты сначала делал цвет, а уж потом занимался вырезанием, – спросил сын.

– Хочу попробовать наоборот. Сейчас ещё несколько цветочков сделаю. Думаю, материал выдержит.

– Папа, мы ещё не поговорили о беглеце.

– Думаешь, надо?

– Как минимум надо разобраться, как он сбежал. Вход в шатёр надёжно закрыт, и тем не менее он туда пробрался. Может, кто ему помогал?

– Да, странная история…

– Может, начальника охраны положить на этот стол? И сделать из него несколько цветочков с бабочками, – предложил сын.

– Сынок, всегда надо предоставлять выбор: или он находит виновника, и мы того кладём на этот стол, или ложится на него сам. Пусть ищет, это ведь его работа. А нам этим заниматься негоже, у нас другие задачи, – и он продолжил кромсать тело.

Вкупе с музыкой это было похоже на танец. Который мало кто захотел бы смотреть.

– Тогда давай его сейчас и озадачим, зачем оттягивать. Пусть объяснит: и каким образом объект попал в шатёр, и каким образом выбрался, минуя охрану, – сына, похоже, захватила идея с начальником охраны.

– Так зови его. Здесь и побеседуем. Атмосфера тут располагает к откровенному разговору, – Александр Михайлович рассмеялся, но судя по его глазам, начальнику охраны здесь будет явно не смешно.

Хотя, по виду человека, который спустя некоторое время вошёл, можно было сказать, что и напугать его будет непросто.

– Насчёт побега? – его догадливость тоже была на уровне.

– Да уж, история случилась у нас совсем не очень… – хозяин дома пристально сверлил взглядом вошедшего.

– Александр Михайлович, согласен. Докладываю. Из группы охраны мастерской заболел человек. Как вы знаете, найти сюда персонал непросто. Есть своя специфика… – и главохранник взглядом показал на стол, где лежал человек, которого искромсали ножом.

– Именно, Лаврентий Павлович[16]16
  Автор намекает на другого начальника службы безопасности, но целой страны СССР, на Л. П. Берию.


[Закрыть], именно! Специфика данного места такова, что на этот стол может попасть кто угодно! По нашей надобности или… Из виновных, – согласился хозяин.

– Мне это понятно… – начальник охраны был абсолютно спокоен, как будто вести разговор в человеко-разделочной или кабинете – для него было всё равно. – Я взял бойца из наружной охраны, так сказать, уже проверенного, правда, только на том посту. Но специфика охраняемого объекта оказалась для него непосильным фактором. Он плохо закрыл дверь, когда побежал в туалет – поскольку его, извините за подробность, вывернуло наизнанку – в это время и случился побег.

– И он забрался в шатёр. Но как же он перебрался через забор, который под наблюдением камер?

Надо сказать, что шатёр занимал в жизни Александра Михайловича, особое место – место уединения, размышления и медитации.

Свет в него не проникал, вернее – в верхушке его было отверстие для вентиляции, в которое какое-то количество света всё-таки проникало, но при желании оно закрывалось лёгким нажатием кнопки.

Из освещения на полу стояла громадная свечка в рост человека с несколькими фитилями, количество зажжённый которых и определяло степень освещения.

Хозяин же почти всегда сидел в полной темноте, и что в это время происходило в его голове – одному дьяволу было известно. Или – сразу нескольким.

– Сначала он выбрался из шатра – под деревянным настилом, в основании шатра есть щели, через который поступает воздух. И если пролезть под настилом и там чуть раскопать гальку, то можно выбраться из шатра. А вот как дальше он выбрался – остаётся загадкой. Камеры его не зафиксировали.

– То есть – теперь у нас проходной двор: кто хочет – выходит, кто хочет – заходит… – говорил Александр Михайлович тихо, но тоном, от которого в жилах стыла кровь.

Но главный охранник отвечал спокойно и уверенно, словно не замечая этого:

– Такого больше не будет. В тот день барахлила одна камера, которая возле большого дуба. Я же докладывал, что ветви его слишком близко подходят к забору, и их надо обрезать.

Александр Михайлович на это замечание просто взорвался:

– Да мне проще вам всем что-нибудь обрезать или совсем отрезать! Дереву – сотни лет! И уродовать его я никому не позволю! Обвешайте там всё камерами! – и уже спокойней добавил. – Один – упустил объект, не закрыв дверь, другой – не разобрался с камерой и выпустил его наружу. Где эти горе-охранники?

– Их уже нет. Отбыли…

– Надеюсь, что туда, откуда никто не возвращается?

– Можете не сомневаться.

Конечно же, Александру Михайловичу очень хотелось прямо сейчас положить этого спокойного и уверенного вояку на стол и вырезать на нём парочку бабочек, причём – без анестезии.

Но не маньяк же он какой-то!

И вполне мог контролировать свои эмоции и желания.

А найти нового начальника охраны, учитывая режим секретности и некоторые нюансы жизни этого дома, будет непросто.

– А что будем делать с их начальником?

– Да что угодно. В рамках «Трудового кодекса», – нашёлся главохранник.

– Хорошо, тогда отпуска летом вам не видать.

Было трудно понять, что скрывалось за этой шуткой. Но разговор был закончен, «и каждый пошёл своею дорогой», а скальпель пошёл своей[17]17
  Здесь автор намекает на строку из песни группы «Машина времени».


[Закрыть].

ГЛАВА 8
Не излишняя осторожность
Тонкости правильного стола

Когда пиковая калитка бесшумно закрылась у него за спиной, Ву вздохнул с облегчением. Красивая мышеловка не захлопнулась, во всяком случае – в этот раз. Приятный дом, приятные беседы, почему же он так рад, когда всё это закончилось?

Пока в голову ничего не приходило, и только интуиция предупреждала об опасности, а ей он верил.

У ворот стоял «Эго are»[18]18
  Буквальный перевод с латыни – «Я такой».


[Закрыть], как он называл свой «Ягуар». Это с одной стороны было приятно, а с другой…

Приятно, так как теперь не придётся топать несколько километров к тому месту, где оставил свою машину, а неприятно, потому что её, не спрашивая, видимо, погрузили на эвакуатор и привезли к странному дому. Ведь можно было просто подвести его к машине.

Машина, отзываясь на сигнал брелка-охранки, моргнула на один раз больше, чем обычно, это значит – в ней появилось что-то лишнее, и это лишнее ему кто-то «подарил», но сказать о подарке почему-то позабыл. И в машине на какую-то одну-две вещицы стало больше, например: появился маленький микрофончик, поскольку взрывать его было рано.

Хотя…

Как знать, как знать…

«Впрочем, пока ничего не буду трогать, пускай всё остаётся как есть…», – подумал Ву. – «Информация обо мне – вещь, конечно, важная, но информация об информации, о том, что кому-то нужно знать обо мне побольше – просто бесценна. Вопрос – кто решил её подсобрать, даже не стоял. Хозяева шахматно-карточного домика явно встревожились, вот только чем? Его разговорами? Или поведением? Или это была просто нестыковка информации: довольно известный режиссёр – полиция – его пристальное внимание в саду – душевный разговор с хозяевами… Может, он был слишком душевный? Или просто на всякий случай? Хотя вроде всё было логично: внимание творческого человека ко всему неординарному, да ещё входящему в круг его интересов. И он получил зеркальный ответ – к своей персоне. Тоже несколько экстраординарный…».

Как только авто тронулось, Ву взял телефон. Он лишний раз не пибикнул, как машина, хотя такая же функция у него была. Но его Ву оставлял в прихожей, чтобы он не отвлекал их от разговора, мало что могло там появиться?

– Герр майор, Ich bin frei[19]19
  Я свободен. (нем.).


[Закрыть], может, встретимся в обычном месте? Поболтаем.

– Jawoll[20]20
  Здесь – в значении «Да». (нем.).


[Закрыть], товарищ режиссёр. Значит – как обычно, в «Ла Кантине», на Тверской? Может, и «Пьяные бобы» себе позволим? Чудесное блюдо, время только много занимает, готовится долго!

– А куда спешить, конечно, позволим. Жду!

Разговор этот означал следующее: «Внимание, свободно говорить не могу, а поговорить есть о чём, встречаемся на моей квартире…». – «Услышал тебя. Встречаемся. Разговор долгий?». – «Поразмышлять надо, заодно и перекусим…».

Положив трубку, Ву стал анализировать произошедшее…

То, что человек-бабочка выпорхнул из места, где он только сейчас был, не вызывало у него никаких сомнений. Слишком много мелочей на это указывало. Оставался вопрос – кто?

Навряд ли в доме происходило что-то без ведома…

Этого милейшего и добрейшего хозяина, которого трудно было представить со скальпелем, срезающего кожу с живого человека.

Оставался его сынок, этот типичный Нушрок. Жёсткий, с хищным взглядом…

Может, папочка просто потакает ему в его болезненных желаниях – ведь сын есть сын, несмотря на его больные пристрастия – и делает всё, чтобы его тайна не вылезла наружу.

«Королевство кривых зеркал», удивительная старая сказка, да и фильм не хуже. Оля и Яло – всё наоборот.

И тут его пронзила мысль: «Наоборот… А вдруг и здесь тоже так. Милый, добрый хозяин – безжалостный маньяк, а его сын – на вид очень подходящий на эту роль – просто парень, обозлённый не на отца, а на весь мир. Всё может быть…».

* * *

Машина, обычное городское такси, миновав шлагбаум, припарковалась возле подъезда высоченного дома с громадным холлом, в котором нашлось место для целой коллекции цветов, причём – офисный вариант в виде фикусов уступил место различным орхидеям. Которые всегда цвели. Различного цвета и формы – они были безумно красивы.

Охрана такая, что, казалось, она Пентагон здесь охраняет, включая все секреты «Зоны 52»[21]21
  В США. Сверхсекретный военный полигон Тонопа, который расположен в штате Невада в 48 километров от города, носящего такое же название.


[Закрыть]. Во всяком случае, судя по экипировке и лицам.

Лифт, в который можно было попасть, только приложив не только карту допуска, но и свою ладонь, а потом и войти или въехать на своём авто, благо его размеры это позволяли, правда, если оно, конечно, смогло преодолеть двадцать восемь ступенек перед подъездом, который со всеми основаниями можно было назвать парадным.

В общем, как сейчас говорят – всё было по-взрослому.

Большое просторное пространство пентхауса не было перегружено мебелью, разве что только кухонная зона подошла бы какому-нибудь маэстро от гастрономии – столы, ящички и бездна разной кухонной утвари, висящей и лежащей.

Именно сюда и направился хозяин, предварительно очень тщательно вымыв руки. Любой гость – правда, не любой становился его гостем – должен был встречен подарком из приготовленной им еды.

Конечно, можно набить живот чем-то дорогим, экзотическим и даже вкусным, но Ву предпочитал приготовить для каждого гостя что-нибудь такое, что согреет не только желудок, но и душу. И обязательное условие: любая еда должна быть приготовлена с любовью и хорошим настроением – только в этом случае она получится и архивкусной, и архиполезной.

Времени до приезда друга было меньше часа, и это регламентировало меню.

Итак…

Картошечка – обязательно «в мундире», а кто вздумает её чистить, просто переводит продукт, получится лишь сильно разрушенная водой клейкая масса. Конечно, чистить горячие комочки нравится не всем, зато – когда вы снимите этот «мундир» – картошка просто обнимает вас душистым ароматом, полностью сохранённым под её естественной защитой…

Масло – вот тут выбор непростой. Подсолнечное, ароматное с мелко порезанным укропчиком, создаёт неповторимый букет, хотя сливочное или гхи – по-нашему, просто топлёное – вкусно по-своему, такого глубокого аромата не имеет, но оно такое мягкое и нежное на вкус! Но у гхи есть и минусы. Потому как время потребления любого продукта с этим маслом ограничено временем остывания, поскольку застывшее сливочное масло – еда, скажем так, на любителя…

А если к картошечке добавить хорошо вяленой тараночки – конечно же предварительно очищенной, но не сильно загодя, дабы не обветрилась она, а лоснящийся жир на ней не стал горчить…

Малосольные огурчики – продукт превосходный, но тоже имеющий короткий пик своего супервкуса. Поэтому готовятся они за 30–40 минут до попадания на стол. Огурец распускается на четыре дольки. Хороший нож и ладное владение им даёт громадное удовольствие готовящему. Это просто танец. Чесночок нарезается тонкими ломтиками, всё это складывается в любую просторную тару, а если мыть её потом лень, то просто в целлофановый мешок, который потом выбрасывается. Огурцы и чеснок посыпаются солью и чуть смачивался маслом, хотя можно было обойтись и без него. Остаётся только время от времени встряхивать посудину или пакет. Огурчики получаются сочные, не вымоченные в воде и не отдавшие ей часть своего вкуса и аромата…

Домашний хлебушек, естественно – без химических дрожжей, а на кефирчике, с тонким прозрачным ломтиком сала – и стол готов.

Можно ещё, правда, мочёной капустки поставить, готовил её Ву с перчиком, но без соли…

Можно сказать, что при таком столе лобстеры и устрицы будут грустно отдыхать в сторонке.

Немножко красоты на столе однозначно не повредит, поэтому: картошечку – горкой, вершину которой украшаем укропчиком, да не жалеем, его никогда не бывает много, у капустки горка чуть заметная. Полукруглая, но в центр обязательно надо положить что-то небольшое, но яркое – ягоды брусники подойдут идеально. Сальце здорово укладывается веером или кругами…

Такие мелочи говорят о том, что кормить тебя будут с любовью.

– Картошечка, да без селёдочки! Это просто невозможно! Обязательно – непотрошёную! Цельную, да без всяких усилителей! – сказал он вслух.

Именно такую, он покупал в малюсеньком магазинчике, в Горках 10. И кто её испробовал – другую уже не жаловал.

Распустив её на кусочки и щедро положив сладкого лука под неё, он сбрызнул кушанье душистым подсолнечным маслом. Конечно, разложить луковые кольца поверх селёдки было бы гораздо красивее, но тогда лук не напитается ароматами и вкусом этой удивительной рыбы. А вот сверху каждого её кусочка хорошо положить сливочное маслице – оно дивно умягчит вкус блюда. Именно блюда, поскольку пропитанный лучок, малосолёная рыбка и свежайшее сливочное масло создают букет вкуса несколько отличный от просто селёдки с луком. Уксуса же он добавлять не стал, поскольку тогда бы получилось уже другое блюдо – с более яркое вкусом, но не такое мягкое. По-своему хорошее. Но под настроение. Особенно, если водочки хочется попить. И много. Вот тогда-то острота – самое то.

Вся эта прелесть была приготовлена довольно быстро, и Ву, закончив приготовления, подошёл к окну.

Поскольку квартира Ву располагалась на последнем этаже, громадные окна давали любоваться не только прекрасным видом «Города на семи холмах», но и облаками, не испачканные никакими человеческими сооружениями. Они превращались в различные фигуры, которые умноженные на воображение смотрящего, рождали фантастические картины.

Ву чуть слышно произнёс фразу из любимой книги по-своему. Порой ему казалось, что события, описанные в ней, постоянно происходят где-то рядом. И если присмотреться внимательно, то вполне можно их увидеть.

– И в тот момент, когда ночь уже догоняет вечер, в тучах можно увидеть группу необычных всадников, медленно плывущих на чёрных конях…[22]22
  Видимо, перефразированная цитата из романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита».


[Закрыть] – процитировал Ву и добавил. – Впрочем, это – всего лишь причудливые облака, и моё воображение…

Тут в квартире раздался радостный голос Кота. Хотя рассвет был не за горами, а он совсем не сомкнул глаз, настроение у него было превосходное, ведь с его другом всё в порядке. Наверное, затем и надо ввязываться в различные передряги, чтобы, выскочив из них, облегчённо вздохнуть. Да ещё с таким удовольствием это сделать!

– Так не читайте перед сном мистические книги! Не будите своё воображение. И облака будут всего облаками, – рассмеялся Кот.

Книги Мастера они любили оба, но эту – особенно.

– Так никаких других и не хочется! – ответил Ву, имея в виду, книги.

– Вот никаких и не читайте! – подтвердил Кот.

– Поговорили чужими мыслями – и хватит, попробуем теперь и свои умные родить, – Ву тоже улыбнулся.