Текст книги "Охота за царской казной"

Автор книги: Владимир Угрюмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава семнадцатая

– Майя потеряла голос два года назад. В тот день ее мать погибла в автокатастрофе, – рассказывает мне Виталий Валерьевич, хозяин дома-замка.

Я сижу в той же гостиной, откуда меня недавно уводили в подвал. Чтобы это не повторилось снова, держу на коленях взведенный «бизон».

Майю на время мужского разговора отослали из гостиной.

– Она – мой единственный ребенок. Ради нее я и построил свою маленькую империю… – Виталий Валерьевич наливает в чашечки принесенный охранником кофе. – Сейчас по вине моего бывшего компаньона, который стал теперь конкурентом, а проще сказать – врагом, – у меня серьезные трудности в бизнесе. Война идет на полное уничтожение одной из сторон. Мне обещали помощь из Москвы в обмен на большую услугу… – Мафиози открывает тонкую красную папку и, развернув ее, пододвигает ко мне.

Внутри папки моя фотография, фото Афанасия Сергеевича и Кати. К ним приложена инструкция, указаны места, где мы можем появиться в Омске. На мой счет приказ однозначный – убрать; из историка ведено выбить необходимые сведения, а с Катей разрешают поступить по своему усмотрению.

Поднимаю глаза на хозяина дома. Он, смущенный, объясняет:

– Видите ли, Герасим, задание действительно несколько странное, но выбора у меня не было. Ко мне прилетел доверенный человек серьезного лица в нашем правительстве…

– Вы можете назвать мне имя заказчика? – спрашиваю мафиози, не надеясь, конечно, услышать положительный ответ.

Виталий Валерьевич отрицательно мотает головой:

– Нет. Даже если вы меня изрешетите, я не назову это имя, потому как сказанное мной будет равноценно выстрелу по всей моей семье…

– Если изрешечу, то уж точно не узнаю… – улыбаюсь я и, отставив «бизон» за кресло, принимаюсь за кофе.

Вот ведь как дело оборачивается. Похоже, выйти отсюда мне все-таки не позволят. Даже если мне это удастся, то от снайперов все равно покоя не будет. И дело даже не в Виталии Валерьевиче – замочить его я могу голыми руками. Но ведь и он – только пешка в этой игре.

– Вы спасли мою дочь… поэтому я помогу вам и вашим друзьям… – говорит мафиози. – Вы беспрепятственно покинете город. Я постараюсь также обезопасить вас от нападения возможной команды дублеров…

Этот бизнесмен-мафиози начинает мне нравиться. Спасая нам жизнь, он лишается серьезной поддержки и, возможно, обречен на поражение. Но я вижу, что говорит он искренне.

– Разве нельзя договориться с вашим бывшим компаньоном? – удивляюсь я. – Ведь денег много, а вас только двое!

Мафиози снисходительно улыбается:

– Здесь немного другое… – Он достает сигарету и закуривает. – Этот господин был когда-то моим лучшим другом. И вот, представьте, за спиной у меня он организовал свою команду, и хотя меня неоднократно предупреждали об этом, я не верил до самого конца… то есть до начала нашей войны.

«Прямо как Сталин верил Гитлеру», – думаю я.

– После одной из сделок с нефтью он открыто отделился от меня, заявив, что более во мне не нуждается…

Виталий Валерьевич грустно усмехается:

– Мы дружим с детства. Я спас его от тюрьмы, – с него сняли наручники прямо в зале суда. Я поднял этого навозного жука на своей ладони так высоко, как ему и не снилось. И тогда он возомнил, что сам умеет летать так же высоко… Однажды выяснилось, что украдена часть моих вложений в акции крупных предприятий Урала, и украл их не кто-нибудь, а мой друг. Он оформил все бумаги на себя, а не на фирму. Я ему доверял и никогда не просматривал те бумаги, которые проходили через него…

– Если бы вы его сейчас устранили, что изменилось бы? – спрашиваю я, так как мне становится действительно интересно.

Мафиози поднимает голову:

– Многое изменилось бы к лучшему. Его нынешний заместитель только и ждет случая переметнуться на мою сторону. Убрать же Колонкова… это фамилия моего бывшего приятеля… пока не представляется возможным. Он окопался в своем доме, и у него только в личной охране более двадцати человек, а общее число боевиков – не меньше двухсот…

Мысленно соглашаюсь с мафиози – армия у его противника серьезная.

– Но я буду драться до последнего… – заявляет Виталий Валерьевич. – До последнего патрона, до последнего доллара. Разумеется, не в ущерб дочери. Майя вчера сбежала в город, она увлекается театром, а в Омске сейчас гастроли Виктюка. Возвращаясь, она нарвалась на одного из людей Колонкова. Тот, кого вы практически отправили на тот свет, работает у Колонкова начальником охраны. Взяв ее в заложники, они бы вынудили меня сдаться. Вы оказались там как нельзя более кстати, – он горько усмехается. – К тому времени вы, правда, застрелили уже двоих из моего скромного войска. Вот уж действительно нет худа без добра. Страшно представить, что было бы с Майей, если бы вас убили на кладбище… у меня бы не осталось тогда вообще никакого выбора, и помощь москвичей, и без того призрачная, была бы не нужна…

– Вы не пробовали возить Майю за бугор к медикам?

Мафиози обреченно машет рукой:

– Были и в Израиле, и в Штатах. Все напрасно! Светила только разводят руками… Смотрели дочь и наши врачи, самые знаменитые, но результат – тот же, только денег дерут больше, чем на Западе, а ни хрена не могут…

Некоторое время молчим, каждый думает о своем. Наконец я прерываю молчание:

– Если вы нас отпустите без заморочек, что же будет с вами?

Виталий Валерьевич пожимает плечами:

– Плевать… Через пять или шесть дней Майя уже будет далеко отсюда. Жизнь я ей обеспечил неплохую, даже по западным меркам… – Он закуривает сигарету. – А что будет со мной, мне уже все равно. Но напоследок я так хлопну дверью, что еще лет двадцать после этого У моих врагов в ушах звон стоять будет…

Допиваю кофе, закуривая новую сигарету:

– Какой голос был у вашей дочери?

Мафиози сразу оживает и, посветлев лицом, поднимается с кресла:

– Вы же не знаете. Майя пела! И как пела! – Он быстро выходит из зала и через минуту возвращается с аудиокассетой в руках. Подходит к музыкальному центру, включает аппаратуру. Удивительно мелодичный и нежный голос доносится из динамиков.

Майя поет старинные романсы под аккомпанемент гитары. Минут десять сидим, завороженно слушая. В гостиную входит Майя. Подойдя к отцу, она садится на подлокотник кресла. Обняв Виталия Валерьевича, нежно гладит его уже редкие и седые волосы.

На глазах мафиози вдруг появляются слезы, и вот он уже рыдает, закрыв лицо руками, и плечи его вздрагивают. Майя тоже плачет. По ее щекам бегут, переливаясь в ярком свете хрустальной люстры, крупные слезы, они, как большие жемчужины, падают на красный японский халатик.

Поднимаюсь с кресла и, взяв сигареты, подхожу к окну. Отодвинув штору, хмуро смотрю в темный сад.

Меня привозят в гостиницу под утро. На мне новенький, с иголочки, костюм и отличные ботинки, подаренные мне Виталием Валерьевичем. Мафиози сообщил мне, когда за нами приедет машина и каким образом нас незаметно вывезут из города.

Катя и Афанасий Сергеевич, конечно, удивлены моим внешним видом.

Афанасий Сергеевич интересуется, увенчалась ли успехом моя ночная «экскурсия» на кладбище, а Катя подозрительно принюхивается.

– Интересно, с какой дамой ты провел эту ночь, дорогой? – спрашивает она саркастически, но в глазах у нее боль.

Черт! Ну ничего от нее не скроешь! Просто ведьма какая-то. Правда, очень красивая ведьма… Ничего не ответив Кате, сразу перехожу к делу, – объясняю, каким образом нам предстоит покинуть Омск.

Отдаю историку листок с перерисованными со склепа значками. Афанасий Сергеевич в полном восторге, он без конца повторяет одну и ту же фразу:

– Я ведь вам говорил!.. Я ведь вам говорил!..

Смотрю на него с недоумением:

– Так вы что, Афанасий Сергеевич, не были уверены, что на склепе есть какие-то знаки? Вы только предполагали?..

Историк смеется:

– Никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, особенно когда мы занимаемся делами давно минувших дней.

Я смеюсь вместе с ним:

– Да вы, оказывается, еще тот авантюрист, Афанасий Сергеевич!

Катя не разделяет нашего веселья, она сидит на диване, выпрямив спину и положив руки на колени, и грустно смотрит на меня.

– Катя, что с тобой? – спрашиваю ее и, присев рядом, обнимаю за плечи.

– С этой ночи ты стал отдаляться от меня, и я не знаю, как мне тебя вернуть… – говорит она упавшим голосом. – Я вижу, как ты далеко, и у меня нет сил позвать тебя…

Я нисколько не сомневаюсь в способностях Кати видеть и слышать больше, чем можем мы, простые смертные, но не стоит из всего делать трагедию. Тем более нас не связывают никакие обязательства.

– Катя… – начинаю я.

– Не надо… Пусть лучше так – без слов…– говорит она глухо и отворачивается.

Во дворе, возле служебного входа в мясной магазин, расположенный на улице Богдана Хмельницкого, садимся в присланный Виталием Валерьевичем микроавтобус. От Чкаловского жилмассива выезжаем на Космический проспект, и вот уже перед нами трасса на Новосибирск. Внезапно я понимаю, что не могу сейчас уехать из Омска. Не имею права. Так муторно на душе, как будто я вышел из-под обстрела за счет своих ребят. Выжил, а они остались там, на линии огня…

Катя неожиданно берет меня за руку:

– Не мучайся. Возвращайся… Ты должен это сделать.

С благодарностью смотрю на нее.

– Я не задержусь, – обещаю ей и подхожу к водителю.

Я выхожу в Бланке. Афанасий Сергеевич с Катей едут дальше. Мы договорились, что в Новосибирске они без меня никаких действий предпринимать не будут.

Глава восемнадцатая

На попутном КамАЗе возвращаюсь в Омск, но, как добраться до замка Виталия Валерьевича, не знаю.

Смутно помню кое-какие ориентиры, но вряд ли мне это поможет, когда я буду объяснять таксисту, куда мне, собственно, надо. Наверняка он подумает, что я хочу его мочкануть, заманив в глухое место.

Все-таки решаю попробовать.

В центре, на улице Лермонтова, у гостиницы «Маяк», подхожу к одной из желтых «волг» с шашечками на дверцах. Для убедительности сполоснув рот пивом и держа початую бутылку в руках.

Открыв дверцу тачки, плюхаюсь на сиденье рядом с водилой. Он смотрит на меня выжидающе.

– Здорово, братан! – улыбаюсь ему вымученной, похмельной улыбкой. – Слышишь, как у меня репа трещит? – спрашиваю у него, икая.

Водила понимающе ржет.

– Во! Рубишь тему, – гоню я под бандюгана, якобы мучающегося похмельем. – Я с корешками тут к деляге катался в гости. Ни хера до сих пор не пробью, где, бляха, это было… – С гримасой отвращения швыряю бутылку в открытое окно. Бутылка глухо взрывается осколками и пеной. Возмущаюсь: – Что у вас, бля, за пойло втюхивают рабочему народу?

– Точно, говно какое-то привозят, падлы! – поддерживает беседу таксист, он, видимо, и сам любитель после смены тяпнуть пивка.

К машине подходит молоденький мент с сержантскими нашивками.

– Чтой-то вы здесь, гражданин, распоясались? А ну-ка, выходите из машины! – приказывает он мне.

– Да ты че, командир, все ништяк! Я тебе за базар отвечаю… – как бы не понимая, в чем дело, но в то же время приветливо отвечаю менту, не собираясь покидать машину. – Все путем, начальник, просто эта паскуда из рук вырвалась, ну и упала на асфальт.

– Ничего себе – упала! – восклицает легавый, явно надеясь на взятку. – Это на три метра от машины, называется, упала?

– Да лажа, командир, что ты в натуре, – выбираюсь нехотя из такси, одновременно вытаскивая из кармана пиджака пятидесятидолларовую купюру, причем делаю это так, чтобы таксист ее видел. – Давай, начальник, рисуй штраф, я тебе вот это отлистаю и – краями!

– Вы мне всякое тут не предлагайте! – неуверенно говорит сержант, алчно глядя на американский полтинник. – Вы мне документы свои предъявите!

Достаю паспорт и, вложив туда купюру, отдаю менту.

Тот быстро и внимательно пролистывает документ, купюра с президентом мгновенно исчезает в его кулаке. Возвращает паспорт.

– Смотрите, чтобы больше у вас так бутылки не падали… – удовлетворенно напутствует он меня и, козырнув, уходит.

Падаю обратно на сиденье.

– Сука проколотая… – шиплю Вслед менту и, сплюнув за окно, поворачиваюсь к таксисту.

– Сколько взял? – интересуется водила, хотя и так видел сколько.

– Херня… Не то лавэ, чтоб плакать… – уже смеюсь я.

В глазах водилы уважение.

– С Москвы, что ль? – спрашивает он. Вся Россия знает, что в столице бабки просто бешеные клепают по нынешним временам.

– С югзапдрищенска. Откуда же еще! – хохочу я, хлопая водилу по плечу. – Ты мне, братан, лучше скажи, как добраться до одного здесь терема в пригороде…

– Какого такого терема? – не понимает таксист.

– Бля… – тяну я, прикладывая ладонь к виску, как бы справляясь с головной болью. – Замок такой у Виталика… Дочка у него онемела. ..

– А! – веселеет таксист. – То же Бродский! Кто ж не знает!.. Ты скажи, хоть сейчас туда рванем… – с надеждой смотрит он на меня.

Все-таки удачно получилось. Таксисты народ ушлый и знают городскую жизнь от и до.

– Стошка тебя устроит, стервятник? – смеюсь я.

– Зеленью? – спрашивает таксист, глаза у него горят.

– Ага… с луком, с укропчиком и с президентами. – Продолжая улыбаться, лезу в карман пиджака, оттуда извлекаю купюру в сто долларов. Повертев ее в пальцах, отдаю таксисту.

Тот мигом прячет деньги в недра своей кожаной куртки и врубает зажигание.

– Счас доставим тебя туда в лучшем виде! – обещает ой мне, трогая «волжану» с места.

«Волжана», захлебываясь на перегазовке и гремя клапанами, начинает разгоняться, как холодный утюг по белью.

Виталий Валерьевич удивлен моему неожиданному возвращению.

Охранники меня пропустили без вопросов и даже не пытались обыскать. Вчера все они видели, как я после учиненного мной побоища мило беседовал с их хозяином. Хамед, открывший мне двери, нисколько не обижен. Он даже слегка улыбнулся, пропуская меня в дом.

– Здравствуйте, Герасим. Что-нибудь случилось? Нужна помощь? – встревоженно спрашивает мафиози, быстро идя мне навстречу.

Пожимаем друг другу руки.

– Все в порядке, Виталий Валерьевич, – говорю я. – Мои друзья в дороге, а я вот решил вернуться. Мне кажется, я смогу вам помочь.

Бродский удивлен.

– Вы уверены, Герасим? – спрашивает он недоверчиво.

Проходим в гостиную.

– Не сомневайтесь… – ободряю его. Ищу глазами Майю, но она то ли еще спит, то ли чем-то занята у себя в комнате и еще не знает о моем возвращении.

– Хамед, распорядись насчет завтрака, – говорит Бродский телохранителю.

Мы садимся в кресла друг напротив друга.

– Герасим… – начинает меня разубеждать мафиози, – вы не представляете, как там все охраняется… За минувший месяц на территории Колонкова погибли трое моих людей, а это были опытные солдаты, в свое время прошедшие весь ад Афганистана в десантно-штурмовой бригаде…

– Мне их искренне жаль, Виталий Валерьевич, и все же, если у вас есть данные по местности и желательно по самому дому Колонкова, я бы хотел посмотреть на все это, – говорю ему, не собираясь высказывать мафиози свое мнение о квалификации спецов из ДШБ. Мнение достаточно низкое, надо отметить. А какое еще может быть у меня, диверсанта со стажем из внешней разведки…

– Напрасно вы влезаете в это дело, – мягко говорит Виталий Валерьевич, но дает команду Хамеду принести документы по Колонкову. – Почему все-таки вы вернулись? Из-за Майи?

– Из-за нее тоже, – отвечаю я, но и сам толком не понимаю, почему мне хочется помочь человеку, которого этой ночью собирался пристрелить.

Как-то все так сложно переплелось, что я не знаю, как ответить на этот вопрос. Наверное, потому что у меня, как у профессионального бойца, есть определенные понятия о чести, и если человек рискует своей жизнью ради безопасности других, значит, он может рассчитывать'на мою помощь.

Хамед приносит четыре папки, кладет их перед своим шефом на столик и отходит в дальний конец зала. Что-то мне все-таки не нравится в этом телохранителе, не могу понять, что именно, но некоторые вещи не поддаются объяснению, их просто чувствуешь, и всё… Отец Майи просматривает содержимое всех четырех папок и наконец подает мне несколько листов кальки. На них какие-то схемы.

– Вот это план его дома, – говорит Виталий Валерьевич, – а вот это – план территории, прилегающей к дому.

Внимательно разглядываю чертежи и до завтрака успеваю как следует с ними ознакомиться. Подробные пояснения Виталия Валерьевича оказываются очень полезными, – он не раз бывал в доме своего бывшего друга и хорошо помнит, что там, где и как расположено. Выслушав его, делаю свои выводы, – Колонков не идиот, поэтому мог многое переделать и усилить из того, что показывал когда-то Виталию Валерьевичу. Ведь именно на слабых местах, вернее считавшихся таковыми, сгорели люди Бродского, пытавшиеся застрелить Колонкова в его же логове.

Когда мы идем завтракать, у меня уже имеются кое-какие идеи.

В просторной столовой нам накрывают стол на двоих.

– Виталий Валерьевич, – спрашиваю хозяина дома, – разве Майя не спустится к нам?

Мафиози жестом приглашает меня занять место за столом и отрицательно мотает головой:

– Нет, Герасим. Ее здесь нет. Она уже далеко отсюда…

Вижу, что, отправив Майю из этого дома, он несколько успокоился, и я рад за него.

– Надеюсь, она в безопасности, – говорю Виталию Валерьевичу, присаживаясь к столу.

– Да, в безопасности, хотя, к сожалению, еще не за границей. Появляться в аэропорту или на вокзале ей пока нельзя, даже несмотря на усиленную охрану.

После завтрака мафиози дает Хамеду команду обеспечить меня всем, что я сочту необходимым для осуществления операции, а сам, сославшись на неотложные дела, удаляется в свой кабинет.

Хамед ведет меня в подвал, где я могу подобрать себе вооружение.

Дверь в помещение склада прекрасно замаскирована в обычной стене, целая секция коридора уходит куда-то вглубь, и открывается вход в просторное сухое помещение с микроклиматической установкой внутри. Не могу не удивиться количеству и качеству припасенного Виталием Валерьевичем средств уничтожения себе подобных. Нахожу здесь все, что может мне пригодиться для осуществления задуманной акции. Через час отобранное оружие и снаряжение проверено, смазано, подогнано и разложено мной в надлежащем порядке.

После возни с железом принимаю душ, падаю на диван и прошу передать Виталию Валерьевичу, чтобы меня не беспокоили до вечера. Мою просьбу выполнили, и только в полдевятого спускаюсь в гостиную.

Виталий Валерьевич нервно меряет ее шагами.

Кивнув мне на ходу, он продолжает нарезать круги.

– Да остановитесь же, черт вас побери! —рычу на него. – Что с вами?

Бродский вздрагивает, останавливается и удивленно смотрит на меня.

– Вот так-то лучше, Виталий Валерьевич, – говорю одобрительно. – А теперь объясните, в чем дело? Только поспокойнее, пожалуйста.

Мафиози подходит и молча берет со столика пачку «Мальборо». Вытаскивает сигарету. Руки у него дрожат.

– Я не могу выйти на связь с Майей, – глухо говорит он. – Люди, сопровождавшие ее, должны были сообщить мне, как добрались, все ли в порядке…

– Возможно, они еще не доехали до места? – выдвигаю свою версию. Так как не знаю, куда мафиози отправил дочь. – Сядьте, пожалуйста.

Мафиози послушно садится.

– Все сроки уже вышли… – говорит он, отрешенно глядя в камин.

– Если иначе не узнать, что там случилось, надо туда ехать, – говорю я.

– Надо ехать… – повторяет за мной Бродский и, закрыв глаза, откидывается на спинку кресла.

Тушу окурок в пепельнице.

– Седлайте коней, пока есть какая-то надежда!

Он поднимает голову, в глазах его загорается надежда:

– Вы думаете?

– Уверен, черт побери! Не медлите! Я пошел собираться… – бросаю ему, поднимаясь к себе в комнату за оружием.

Через десять минут со двора замка вылетают два шестисотых «мерседеса» и одна семьсот сороковая «БМВ» из последних моделей.

Сижу на заднем сиденье рядом с Виталием Валерьевичем. Общая численность нашего хорошо вооруженного отряда – четырнадцать человек. Идем на приличной скорости, и расстояние в четыреста с небольшим километров преодолеваем в довольно сжатый срок, тем более что на отдельных участках трассы «мерседесы» выжимают до двухсот тридцати.

Оказывается, Майю отвезли в Юргенское, это где-то на тюменском направлении, и даже не в сам городок, а на благоустроенную таежную заимку, которая от Юргенского в двадцати километрах.

Мне все эти названия ни о чем не говорят. Мафиози молчит, погрузившись в свои мрачные думы.

Еще раз проверяю оружие, гоняю себя мысленно по плану дома Колонкова, проигрывая варианты возможных ситуаций, хотя, один черт, все эти мысленные прогоны – ерунда, потому что жизнь всегда вносит в них свои неожиданные коррективы.

Важно представлять себе общую стратегию действий, все остальное решается на месте.