Текст книги "Я понятно говорю"

Автор книги: Владимир Третьяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Третьяков Владимир
Я понятно говорю

Владимир Третьяков

Я понятно говорю?

Друзьям-математикам

Стена кабинета стала вспучиваться, выступы появились и исчезли. Кто-то просился на прием. Немолодой дельтоид, приемщик тезария, пошевелил передними конечностями и мысленно продублировал разрешение войти.

Посетитель возник и прожестикулировал приветствие. Приемщик в ответ лишь слегка преобразился: он уже догадался, что перед ним автор неплановой разработки, а с ними непросто общаться.

"Показывайте", – устало подумал он по второму каналу. Рабочая фаза подходила к концу, но дел оставалось много, и приемщик продолжал служебную деятельность по другим каналам: классификацию – по первому, инвентаризацию – по третьему, изъятие за истечением срока годности – по четвертому.

Сдатчик тем временем пошел завихрениями, покрылся дымкой, но вскоре стабилизировался и дошел до упорядоченных волн.

"Не понимаю, – задумался приемщик, – какое это имеет отношение?.."

"Позвольте объясниться словесно, – перебил его мысль сдатчик. – Мой материал, как видите, с трудом поддается иллюстрированию. Дело в том, что я придумал совершенно новую математику".

Заявление было рассчитано на внешний эффект, и этой цели оно достигло: по поверхности приемщика прокатилась колющая волна электрокинеза.

"Продолжайте", – приемщик примирительно сдеформировался.

"У нас и в тезарии заносят, и молодежи в память вводят, что математика – наука неточная. Что все формы в ней размазанные, все числа – размытые".

"А то как же? – завибрировал приемщик. – В мире все неустойчиво, неопределенно, изменчиво. Каков мир – такова и наука".

Посетитель слегка испарился, но овладел собою и погасил тепловые флуктуации.

"Опять эти жеваные-пережеванные мысли! Неточные числа, размытые тела... Неужто нам, дельтоидам, не хватит воображения представить себе другой мир, в котором границы личности не размазываются из-за телепатической связи? Мир, в котором у каждого живого существа – свой набор конечностей? Где количество не стыдится определенности, где числа неаморфны?"

В другой Обстановке хранителя тезария, может, и прошибла бы эта прочувствованная тирада. Но сейчас он стоял на страже науки, чистоту которой посетитель пытался осквернить.

"Допустим, что вы правы, – официальным тоном подумал приемщик. – Но что взамен?"

"Я дошел до точки! – гордо промыслил сдатчик. – До точки как понятия. Это такой крошечный, совсем невидимый плазменный сгусток. Я волнуюсь, простите за нестационарность. Если для вас приемлемо, разрешите перейти на акустическую связь".

И заговорил:

– Вдумайтесь только: точка! И каждой соответствует число! И не какое-нибудь размазанное, а точечное! Сколько же чисел сразу появится, может быть, бесконечно много...

Взгляд приемщика запылал негодованием от сотрясения основ. Миг – и разработка полыхнула. Но автор этого не заметил, он говорил:

– Вы спросите: а что мы выиграем от такого обилия чисел и точек? Очень много! Математика выберется из болота скользкой неопределенности и зыбкой конечности. Она станет точной наукой. Вроде акустической фонетики. Там столько звуков, и все друг от друга отличаются. Но самое главное – у нас появится отношение равенства!

"Это уже не наглость, а невежество, – подумал хранитель, еще не выпуская из-под контроля окислительные реакции. – Итак, вы открыли, что сами себе равны. У вас есть еще что-нибудь или закончим общение?"

– Да не то я имею в виду! Я сам себе не равен, а тождествен. А равенство – штука посложнее. Пусть у нас есть сгусток, неотличимый от другого сгустка, а этот другой – от третьего. И если первый от третьего тоже никогда не отличишь, то перед нами равенство. Вот вы говорили: каков мир – такова и наука. А вдруг есть планета с точечной математикой – как мы наладим с ней космический контакт?

"Все ясно, – подумал хранитель без всякой блокировки. – Этого типа надо срочно запрятать в магнитную ловушку. И вморозить в него кое-какие понятия, которые он слабо усвоил в школе".

Тлеющие разряды избороздили посетителя вдоль и поперек. Отрицательные эмоции распирали его. Пришлось выпустить несколько протуберанцев – слегка полегчало. Да и хранитель тезария едва справлялся со своими процессами: внутренние напряжения достигли в нем почти пробойных значений. Из чувства самосохранения он разрядился речью, перейдя на акустическую связь по всем четырем каналам:

– Всяких я на своем посту повидал, но, знаете, надо хоть каких-то основ придерживаться, иначе это может далеко завести... Я понятно говорю?

– Куда уж яснее, – угрюмо громыхнул посетитель. До белого каления оба еще не дошли, но люминесцировали отчетливо: приемщик – розово, сдатчик сиренево.

– Где вы видели в природе такие числа? – продолжал ревнитель научной чистоты. – Посмотрите сквозь стены. Ну как, есть там что-нибудь, кроме аморфных пятен и вихрей, разряжении и сгущений? Попробуйте-ка сосчитать их на досуге. И поищите заодно два равных сгустка, порознь равные третьему. Когда найдете, тащите сюда – я признаю вашу правоту и принесу извинения. Да что там далеко ходить – на меня посмотрите. Посчитайте-ка мои конечности. Ну, и сколько же в точности получилось? То-то же. Я уж не спрашиваю, сколько меня самого: коллектор, классификатор, запоминатель, технический контролер, приемщик, уничтожитель малоценных разработок. И многое что другое. Иногда приходится быть даже выставителем особенно нахальных сдатчиков.

И он выразительно посмотрел на собеседника.

– Не трудитесь, – прошипел тот и сделал попытку забрать свою драгоценную разработку, не зная, что она уже испепелена. А обнаружив это, не смог сдержать негодования, и разряд грозовой силы, уравнивающий взгляды и потенциалы, потряс обоих. Стены лопнули и впустили хаос окружающей среды.

Очнувшись, хранитель тезария прежде всего взглянул на ряды разработок. "Стоят, и молния их не берет! – с восхищением подумал он. – Вот что такое незыблемые научные основы!" Потом занялся собой. Конечно, беседы с авторами, вправление сбившихся набекрень мозгов, испытание авторов и их трудов на прочность – все это дела привычные, но привести себя в порядок не мешало. "Всякому дельтоиду свойственно стремление к идеалу, – соображал он, упорядочиваясь. – Кто-то рано или поздно должен был додуматься и до идеальных точечных чисел. Может, и не надо было сжигать рукопись, пусть бы себе хранилась? Впрочем, если автор прочный, опять придет..."

А незадачливый автор очнулся уже в ионосфере. Было не по себе. Может быть, потому, что он себя едва узнавал. "И что я набросился на размытые числа? Я же этих точек и в глаза не видел. Правда, разработка пропала, ну да все равно она не по моей категории..."

Он посмотрел на небо. В ту же минуту хранитель, корректор, контролер, классификатор, приемщик и уничтожитель закончил структурную перестройку и тоже устремил свой взгляд ввысь. Все три светила уже зашли, звездная каша была размазана по черному небу, густея с востока и разжижаясь к западу. Она плыла и переливалась, и ни единая мерцающая точка не нарушала гармонии дельтианского неба.