Текст книги "Ягодные Земли"

Автор книги: Владимир Тренин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– «Тьфу ты, вот не задача».

В полумраке нащипал лучины, сложил в плиту и поджёг. Топка была одна, общая на плиту и кирпичный стояк в комнате. Сел на корточки перед открытой дверцей. Огонек поплясал по сосновым щепкам и перекинулся на поленья.

– «Дров-то сухих совсем мало, зимой будут проблемы».

Три куба сырой, гниловатой осины и ольхи привезли Кириллу через два дня, но толку от такого топлива было мало.

Остатки березы и сосны он использовал только на растопку. Как правило, сухие дрова хорошо сгорали, только слегка подсушив, свежие сырые поленья. Осина обугливалась сверху, но не загоралась. Трубу, естественно нельзя было закрыть, и в щитовом бараке, и без того холодном, становилось совсем влажно и зябко. Кириллу приходилось ухищряться, чтобы протопить печь: устраивать стену дров прямо на кухне, раскладывать поленья на плите, наплевав на пожарную безопасность.

Наш герой был неприхотлив, поэтому мог жить в любых температурных условиях, но в некоторые нервные зимние дни, выдержка его подводила, и случались срывы. Все удары принимала на себя кирпичная плита. С минуту поколотив кочергой по чугунным уголкам, окантовывавшим печку, молодой педагог успокаивался. Ах, с какой радостью в такие моменты он перехватил бы между глаз железной палкой этому бугаю с лицом дегенерата, – Харчеву из одиннадцатого класса, или дал бы слегка по шее ехидному подлому засранцу Ванечке Сизову из девятого. Именно в один из таких моментов эмоциональной разрядки полетели в печку французские стихотворцы, да простят книголюбы нашего вспыльчивого географа. И поймём же истоки побега, предшественницы Кирилла на этой кухне, молодой городской учительницы с тонкой душевной организацией, хоть и любившей «проклятых поэтов», отвергавших буржуазный комфорт, но непривыкшая к суровому неблагоустроенному быту, сама она не смогла жить без удобств.

Кирилл сидел на полу и смотрел на потрескивающие дрова, задумчивое лицо озарялось оранжевым светом. Кто-то постучал в дверь.

– Войдите.

– Можно? – хрипловатый женский голос, послышался из коридора.

– Нужно! Проходите, не стесняйтесь.

На кухню вошла молодая симпатичная брюнетка в тёмно-синем спортивном костюме и прищурившись взглянула на сидящего жильца.

– Здравствуйте, мрачновато у вас, – сказала она, оглядев кухню.

– Нормальная мужская атмосфера. А я вас знаю, вы из какого класса? – вставая, спросил Кирилл.

– Ха, ха, – смешно! Я веду физкультуру. Директриса, просила новенького позвать, в учительской стол собирают в честь первого сентября.

– Вас, случайно не Антонина зовут?

– Да, откуда вы знаете.

– Мне уже сообщили о самой красивой девушке на селе, вы подходите под описание, – он протянул руку, – меня зовут Кирилл.

– Вы мне льстите Кирилл, приходите, мы вас ждём, – она улыбнулась, изящно повернулась и, качнув бедром с тремя полосками, как будто не замечая его открытой ладони, выпорхнула из кухни, оставив лёгкий шлейф теплых и вкусных женских запахов, казавшихся чуждыми на тёмной, задымлённой кухне.

***

В учительской ждали нового географа, и кажется, обрадовались, когда он заглянул в приоткрытую дверь. Столы накрыты, коллектив на местах, и для начала праздника не хватало только Кирилла.

– Вот наше молодое пополнение и надежда, – сказал Алевтина Ивановна, – Кирилл Николаевич Савельев, прошу любить и жаловать.

Его посадили между долговязым бледным мужчиной с растрепанной черной шевелюрой и крупной мужиковатой женщиной, похожей на пожилую метательницу молота.

– Андрей Абрамович, можно просто Андрей, – представился брюнет, – учитель истории и обществознания, основам безопасности жизнедеятельности, а также специалист в эзотерике и оккультным вопросам.

– Андрей, кончай, со свой лабудой, не пугай молодого, – крепко сжав новенькому соседу плечо, фемина справа представилась: – Василиса Михайловна.

Кирилл посмотрел на её широкое лицо, самой заметной деталью, которого были тёмные гусарские усики.

– Очень приятно, – он опустил глаза, стараясь не глядеть на растительность над губой и не смущать даму.

– Водочки? – Василиса взяла инициативу, и, не дожидаясь ответа, наполнила ему стопку.

– Уважаемые коллеги, объявляю новый учебный год открытым, и желаю вам прилежных учеников и терпения! – объявила Алевтина Ивановна, подняв бокал с красным вином.

– Знаем мы этих учеников, читают по слогам в девятом классе, – прошипела ему на ухо Василиса, и залпом выпила стопку.

– Прям, уж по слогам? – тихо спросил Кирилл.

– Сам увидишь. Не все конечно, но есть отдельные персонажи. Я литературу с русским им даю, знаю, о чём говорю, некоторых даунов учить, «что мёртвого лечить». Им что нужно? Бухнуть, да потискать девок подоступнее, есть тут прошмандовки. Продукты «пьяного» зачятия, хули? Уже с шестого, седьмого класса пьют, из дома зараза идёт, если батя с матерью киряют, школа не поможет.

– А на что родители пьют, работы же нет? – спросил Кирилл, слегка смущённый напором и лексиконом русички.

– Ягоды, Кирилл, наше красное золото, на ягодах за сезон, можно состояние по местным меркам сколотить. Морошка, черника, брусника, ну и клюква конечно, кислятину вообще тоннами гребут. Есть у нас один бизнесмен Витёк Базлаев, организовал заготовительную фирму, у народа скупает и в городе сдает, а там за кордон уводят. Страда идет с июля по ноябрь, остальное время заработанное пропивают, – Василиса опрокинула очередную рюмку, наглядно показывая, как происходит процесс освоения заработанных средств.

– Ты не куришь?

– Да, точнее нет, бросил недавно.

– Понятно, долго жить хочешь? – задав этот риторический вопрос, она с грохотом отодвинула стул и понесла большое тело, облаченное в бархатное платье, к выходу.

Кирилл, наконец, осмотрелся, маленькие пожилые учительницы математики и физики, и педагоги начальной школы, очень похожие на обычных деревенских бабушек, скучковались и обсуждали способы засолки грибов. Раскрасневшийся Юкко, громко объяснял Алевтине Ивановне внешнюю политику Китая. По правую руку директрисы сидел крепкий старикан с седой докторской бородкой, он периодически наливал себе водки, поднимал перед собой стопку, чему-то улыбался и выпивал, не чокаясь ни с кем, удовлетворенно хмыкал и закусывал рыжиками. Он был похож, по описаниям Юкко на физрука Павла Валерьяновича. Боковым зрением Кирилл, уловил, чей то взгляд, за ним наблюдали. Повернув голову, он увидел Антонину. С бокалом в руках, и, отодвинувшись от стола, она качалась на стуле. Насмешливый взгляд ее зеленоватых глаз был направлен на нового учителя. Кирилл заметил, что мастерка расстёгнута, а в разрезе видна ложбинка под загоревшей шеей, плавно перетекающая в высокую грудь, красивая волнующая линия плоти угадывалась по синей тканью кофты.

Кирилл смутился и покраснел, придвинул к себе салатницу.

– Кирилл, а вы верите в тёмные силы, враждебные человеку? – отвлёк его от оливье историк.

– Как специалист по естественнонаучным дисциплинам, я не верю в существование потустороннего мира, загробной жизни и волшебства.

– А зря, мир не так прост, как кажется, – Андрей Абрамович пристально посмотрел на Кирилла.

– «Историк, кажется тоже с сумасшедшинкой».

– Кроме истории я преподаю ОБЖ, учу детей первой помощи, спасению на водах и при землетрясении, но мало кто догадывается, что есть вещи гораздо страшнее наводнения и лесных пожаров. Параллельно с нами существуют другие миры, заселённые ужасными существами – назовем их демонами. В своем пространстве они без материальной оболочки, имеют волновую природу, это такие сгустки злой энергии, которые способны проникать в наш мир. Но не через какие-то материальные червоточины, то есть торнадо в атмосфере, или тектонические разломы в литосфере, а через нервные окончания человека. Прорехи в нервной системе, любые нарушения в психике, могут сформировать слабое место, вход в другое измерение и демон с той стороны, как шаровая молния с улицы, залетающая в форточку, просачивается в серое вещество мозга, раковой опухолью пожирает душу.

– «Я в школе или в дурдоме?», – Кириллу захотелось выпить.

– Человек, одолеваемый демоном, меняется, – увлечённо продолжал Андрей Абрамович. – Характер, поведение, поступки, он становится не похожим на себя раньше. Главный отличительный признак – паталогическая жестокость. Все эти маньяки, кромсающие себе подобных без причины, не люди. Человеческая у них только оболочка, на самом деле они демоны, – историк глотнул вина.

– Необходима профилактика от попадания зла, чтобы не слабела душа, не малодушничать, как говорит русский народ. А я бы сказал не тонкодушничать, где тонко, там и пробивается демон. Надо читать правильные книги и делать добро.

– А с этим я абсолютно, согласен! Давайте выпьем за добро и хорошую литературу, – оживился Кирилл.

– Наливайте, я пришла, – рядом рухнула на стул Василиса, взялась за бутылку и разлила себе и соседу, – Не замучил Андрюша тебя своими тёмными силами?

– Напротив, очень интересно, – заметил Кирилл, он набрался смелости и посмотрел в сторону Антонины. Она ушла, только на столе остался недопитый бокал.

– «Очень жаль, действительно красивая женщина».

Василиса опрокинула стопку, перегнулась через него, обдав запахом сигарет и термоядерных духов, щелкнула по носу задумчивого историка: – Андрей, держи нос бодрей.

– У меня, между прочим, и программа спецкурса для десятого класса составлена по защите от демонов, – встрепенулся Андрей Абрамович, – показал в районном отделе образования, там как на дурака посмотрели.

– Не расстраивайся Абрамыч, будут и нашей улице костры с демонами полыхать, – зычно хохотнула Василиса.

– Вот видите, Кирилл, никто мне не верит, а в райцентре вообще за мракобеса считают, кстати, мы можем перейти на «ты»?

– Конечно, – сказал географ. – Не падайте, то есть не падай духом, ты так сильно веришь, даже мне – материалисту показалось, что-то в этом есть.

– Сколько можно, переведите уже тему, – попросила Василиса, – скука с вами смертная, пойду к Юкко, с ним веселее, – прихватив бутылку, она двинулась к трудовику, а тот, увидев её, шутливо закрыл лицо руками.

– Скажи, Андрей, а дискуссия в классе получается? Когда я вступил в пору созревания, рушился Союз, и все мы, молодые буйные демократы, ждали перемен, до хрипоты спорили с пожилой учительницей истории, членом компартии, а она, бедная, пыталась до нас донести простые истины, что это плохо, когда разваливается страна, и от запада, ничего хорошего ждать не стоит.

– Сейчас ты по-другому смотришь на мир, я так понимаю, – улыбнулся Андрей.

– Стройное мировоззрение моё дало трещину, когда демократические бомбы справедливого западного мира разорвали Югославию.

– Знаешь, Кирилл, я стараюсь не показывать классу свою точку зрения, просто объясняю причины, а выводы они должны сделать сами. Думаю, если случилось, то или иное событие, значит, оно должно было произойти. СССР распался, ничего не поделаешь, стареющая партийная элита захотела жить красивее и сама потянулась за ярким отравленным яблочком. Многие граждане тоже ликовали. Народ хлебнул полной ложкой капитализма, который, действительно оказался с душком. Понадобилось не так много времени в историческом масштабе, чтобы шоры упали с глаз. Вот увидишь, пройдёт лет двадцать, и все захотят обратно в Союз. «В России нужно жить долго», – не помню чья, но подходящая мысль.

– То есть, грядут перемены?

– Посмотрим, терпение мой друг, как сказал Рабле: «Всё приходит вовремя, к тому, кто умеет ждать».

– Андрюха, хватит голову морочить молодому педагогу, – Юкко, поднял рюмку, – присаживайтесь к нам.

Географ пришёл после посиделок затемно, лег спать и долго ворочался, нет, не из-за злых демонов или переживаний о судьбах страны, покоя не давали весёлые зелёные глаза и ложбинка в разрезе спортивной кофты.

4

Кирилл, окончательно и бесповоротно почувствовал себя взрослым, второго сентября, войдя в класс со звонком. При виде нового учителя дети встали. Он замер у доски, а ученики изучали его, некоторые серьёзно, кто-то с глумливой ухмылкой. Первым уроком поставлена экономическая география у десятого «А» и пара мальчиков в свои шестнадцать, были с него ростом.

– Здравствуйте, садитесь, – эти два слова он скажет бесчисленное количество раз, и перед ними обязательно выдержит фирменную паузу в десять-пятнадцать секунд, за которые успеет посмотреть в глаза каждого ребенка.

Преподавание давалось легко, странно, что даже без повышения голоса, Кирилл мог успокоить детское море, разбушевавшееся за перемену. Не всё, конечно, было гладко, в любом классе присутствует один-два «трудных» школьника, способных парализовать работу остальных. В приватных разговорах в учительской, знаток великого русского языка Василиса Михайловна, таких вредителей называла «мелкими долбосёрами». После безуспешных попыток, положить хоть кусочек знаний в эти неподатливые, глухо заколоченные головы Кирилл заключил с каждым «долбосёром» индивидуальный договор: в обмен на его обещание автоматом ставить тройки, они обязались тихо сидеть задней парте и не мешать учиться остальным. Консенсус был найден, хотя чувствовался нехороший осадок от сделки, но толи ещё будет, ой!

Как-то в начале октября Кирилл проверял тетради после уроков. В класс заглянула маленькая женщина лет сорока.

– Здравствуйте, Кирилл Николаевич, – она нерешительно встала у входа и сняла с головы поношенный зелёный платок, тёмные волосы с проседью были собраны в пучок.

– Добрый день, вы что-то хотели?

– Я мать Васи Кашина.

– Кашина? Ах да, Василий Кашин, знаем, знаем.

Кирилл прекрасно запомнил Кашина из девятого класса. «Странно, мама брюнетка, а он белобрысый». Этот парень с плоским ничего не выражающим лицом, был одним из тех безнадёжных хулиганов, с которым географ заключил перемирие.

– Есть какие-то вопросы или замечания? – учитель закрыл тетрадь, поднялся из-за стола и шагнул к ней. Маленькая, сутулая, уставшая женщина. Её глаза бегали, неухоженные грубые ладони с грязными ногтями, руки рабочего, нервно мяли платок. Кириллу почему-то захотелось её обнять.

– Это, что хочу сказать, давеча евонный дневник смотрела, тройки стоят по географии, и по анатомии тоже. Он ничего не читает, уроки не делает, а тройки вы ему ставите. Совсем разленится, станет как батя. Вы, это, ставьте ему двойки, пусть это ему будет, как его?

– Стимулом?

– Да, стимулом, тройку тоже ведь заслужить надо, к доске его вызывайте.

– Согласен, мой просчёт, обещаю Василия со всей строгостью спрашивать и без всяких поблажек оценивать.

– Спасибо, Кирилл Николаевич.

У женщины посветлело лицо. Накинув платок, она вышла из класса. Кирилл наблюдал в окно, как маленькая фигурка, кивая головой, словно разговаривая с неведомым собеседником, обходила лужи во дворе школы, вышла к дороге и, посмотрев по сторонам, перебежала на другую сторону и засеменила по обочине в поселок.

Новенькому педагогу в учительской уже вкратце сообщили о некоторых сложных учениках. Василия со старшим братом Володей поднимала мать одна. Отец отбывал срок за убийство с позапрошлой осени. Василиса Михайловна, загадочно закатив глаза, прошептала Кириллу заполняющему журнал, что история тёмная. Местный участковый, лейтенант Сашка Кабанов, обнаружил старшего Кашина, пьяного вдрызг, спящего с окровавленным ножом в руке. Рядом на полу лежал хозяин дома, заколотый Федька Акимов, партнер по бизнесу Витьки Базлаева, скупщика ягод.

– Федька покойничек, между прочим, денег одолжил Базлаеву недавно, на новую машину, а Сашка Кабанов, школьный дружбан Витин, вот! Выводы Кирюша можешь сделать сам, если не дурак, – Василиса так близко наклонилась, что Кирилл мог разглядеть крупные поры на её запудренных щеках и каждую волосинку над верхней губой, – подставили Кашина, как пить дать!

Кирилл смотрел в окно. Мать Василия уже давно пропала за поворотом. К школе подъехала белая «девятка». Из машины выскочила Антонина в темных спортивных штанах и серой кофте с капюшоном. Он загадал, если Тоня посмотрит на его окна, всё будет хорошо. Она прошла, не поднимая головы.

– «И всё нормально вроде, так почему же мне так хреново!» – он дыхнул на стекло и нарисовал на запотевшей поверхности сердечко.

***

В классе повисла тишина. Кирилл смотрел в раскрытый журнал девятого «А».

Домой на выходные задавалась номенклатура административной карты России. Опрос был такой: он спрашивал пять столиц областей или республик. Ученик должен показать их на карте. Оценка зависела от количества найденных городов, если обнаружены все, значит – «отлично», и дальше по убывающей. Два человека уже получили «четверки», засыпались на Биробиджане и Анадыре.

– Василий Кашин.

Класс удивлённо загудел. Вася на галерке поднял заспанное лицо с парты.

– Меня?

– Кашин, ведь это вы?

– Я.

– Прошу к доске.

Все замолчали в предвкушении интересного зрелища.

Василий в развалочку подошел к карте, взял указку, повернулся к учителю. Он смотрел в окно, мимо Кирилла, мечтал наверно о рыбалке или об отличнице Верочке, и равнодушно-светлое северное осеннее небо отражалось в его глазах.

– Ну что, Василий, первый вопрос будет простой, покажите столицу нашей родины?

Ученик притиснулся вплотную, почти упёрся лбом куда-то в сердце Югры, взгляд побежал по Южной Сибири, Алтаю, остановился в отчаянии на выкрашенном в нейтральный цвет Казахстане.

Кирилла стали терзать тревожные сомнения, «а вдруг и этого не знает?»: – Столица Российской Федерации, какой город?

Глаза Васи затухли, на мгновение, но вдруг вспыхнули как звёзды на кремле:

– Москва!

– «О чудо!»

Поиски Москвы продолжаются на теле нашей необъятной Родины, Верочка прыскает в ладошку на первой парте.

– Значит так, пойдем от обратного. Покажите границы России?

Василий понял, что граница – пунктир, оконтуренный темно-серым цветом, разделяющий разноцветный мир внутри, с безликими внешними территориями, и повел по нему указкой.

– «Странно, почему серым?», – подумал Кирилл, следя за рукой школьника. Он только сейчас обратил внимания на оттенок границы.

Все школьные годы у Кирилла в комнате висела карта СССР, граница была показана прерывистой линией, выделенная ярко красным. Сейчас там прилеплен Джон Рембо.

– А теперь, левую руку прислоните к бумаге, что видите под ладонью?

– Киев, – сказал, Вася, аккуратно поднимая пятерню и посмотрев под неё, словно поймав жука.

– Зажмите Киев и помаши маме, ручкой.

– Что сделать?

– Помахать, только обязательно следите по карте, кому машете.

Вася широко взмахнул рукой и радостно вскрикнул: – Нашёл! Вот она! Москва!

Класс не выдержал и рассмеялся в полный голос. Довольный Василий, раскланивался как артист на цирковой арене. Хохот был слышен даже в кабинете директрисы.

– Садитесь Кашин, – Кирилл хотел поставить три, но вспомнил просьбу матери и вывел аккуратную двойку.

– Вера, идите, покажите, как это делается.

Верочка получила «отлично», быстро перелетая указкой с севера на юг, и с запада на восток показала все задаваемые точки. Кирилл подумал, что она с таким же успехом выполнила бы задание с закрытыми глазами.

То, что некоторые дети, даже в старших классах не обладают элементарными знаниями, а некоторые с трудом читают, Кирилл убедился уже через неделю своей работы, когда попросил ученика 11 класса Володю Кашина, того самого, брата Василия, озвучить вопрос в конце параграфа.

Вова наклонил свою белобрысую «как же они похожи», коротко остриженную голову, насупил брови и поставил палец на начало предложения, выждав тягостную паузу, будто собирался дёрнуть штангу, стал читать, медленно по слогам, угадывая, как первоклашка, окончания слов. Кирилл растерянно посмотрел на остальных учеников, похоже их сильно позабавило его выражение лица. Черноволосая девушка с красивым восточным лицом на последней парте развела руками и улыбнулась: «Мол, ничего не поделаешь Кирилл Николаевич, такие у нас выпускники».

Учитель подошел к ней: – Извините, ещё не всех знаю, как вас зовут?

– Наташа Едыгеева.

– Наталья, будьте любезны, прочитайте задание.

Учитель прошёл к своему столу, открыл журнал, взял ручку, растерянно посмотрел во двор и вздохнул:

– «Чему, я могу научить это парня? Если вся школа для него прошла сквозняком. Кто мне ответит?»

5

Кирилл брился на кухне перед маленьким зеркальцем, в сумрачном отражении угадывался кусочек подбородка с белой бахромой мыла. Потеребив стержень рукомойника, он смыл пену и критически осмотрел результаты.

– «Сойдёт, чай не на свадьбу, а для сельской дискотеки самое то».

Алевтина Ивановна назначила его дежурным на танцах в честь дня учителя, а сегодня в его напарники вызвался идти неутомимый Юкко.

– Ещё Антонине Сергеевне скажу, чтобы приглядела за девушками, а то мало ли что, – заметила директриса, когда географ с трудовиком выходили из её кабинета, и Кирилл, почувствовал, как сладко закололо в районе подвздошной вены.

– Я фляжку возьму, и кастет на всякий случай, встретимся у клуба в полвосьмого, – Юкко легонько стукнул коллегу в плечо, стремительно отпрыгнул, и начал ловко качать маятник, прыгая по скрипящим доскам рекреации, раздавая хуки и апперкоты невидимому противнику.

– Эй, Тайсон, в тебе полсотни лет и центнер весу, имей совесть, если пол не треснет, то спину надорвешь, точно. И скажи для чего тебе кастет на вечере в честь дня учителя?

– Кирюша, ты молод, к счастью не глуп, но очень наивен. Сейчас разгар сезона, люди идут на болото за клюквой, здоровой, как двухрублёвая монета, тёмно-красной ягодой. Думаешь, твои ученики в выходные учат законы Менделя или читают о плаваниях Кука. Нет, дружище, они гребут мешками кислый урожай. Здесь так называется, не «собрать», а «набрать», «нагрести». И стар, и млад. У них есть только два дня в неделю, восемь – в месяц, пока идёт ягода, заработать на телефон или на новые кроссовки. А их старшие товарищи и братья, безработная, не пристроенная и не уехавшая в городе молодежь, от 18 до 30, пропадает на торфяниках всю неделю, выходит из леса, сдает клюкву, получает деньги. Все хотят отдохнуть. У нас нет ночных клубов, тематических вечеринок, люди бухают, а потом идут в центр, к клубу. Рядом круглосуточный шалман, пойло, льется рекой. Так что веселье я тебе обещаю. Про кастет, это я так, для красного словца. Всю эту шантрапу лично знаю, не забывай, я всё-таки учил их труду, и не только. Главное не бойся, эти шакалята за версту страх чуют. В общем как говорила моя русская бабушка: «Не ссы в компот, там повар ноги моет».

– Юкко, мы так говорили в начальной школе, какой «компот», какая «бабушка», я тебя знаю полтора месяца, и мне кажется, что тебе не пятьдесят лет, а пятнадцать, – было весело и странно общаться с этим пожилым ребенком.

Кирилл натянул джинсы и чёрный свитер. Хлебнул кефиру из картонки. Холодильником ему служила поленница, которую он соорудил в коридоре, в процессе беспрерывной «борьбы за огонь».

На дровах хранился творог, кефир и молоко, на подопревшей осине и ольхе, оставлял кастрюлю с щами, которые варил в воскресенье из одного огромного, неестественно жирного, американского окорочка и полкилограмма квашеной капусты, сразу на три-четыре дня. Что вареву будет, щи же кислые и так.

Кирилл полистал план на следующую неделю, делать ничего не хотелось. Он надел ботинки, допил кефир и выкинул упаковку в печку. В животе забулькало. Кирилл отбил чечётку и продекламировал любимую бабушкину частушку:

На гулянку собирался,

Брюки новые одел,

Простокваши нахлебался,

Всю дорогу пропердел.

– «Это же про меня!»

Выключил свет, закрыл дверь и сунул ключ под порог.

Широкоплечий русоволосый высокий парень в чёрном свитере, не торопясь двигался по дороге в центр. Времени вагон. Он никогда в жизни не опаздывал, выходил с запасом.

Так получилось, что всегда приходилось ждать. Стоять на троллейбусной остановке, высматривать Петьку Казакова, как всегда не спешившего и просрочившего все дипломатические регламенты. Подпирать часами рябину под окном Виктории, соизволит ли выйти, а может ещё, разрешит поцеловать в губы. Обтирать стены коридора у двери в надежде увидеть препода, чтобы подмахнул подпись в зачетке; хозяина магазина, где работал в ночную смену, получить расчёт; пьяного бригадира после разгрузки вагонов, чтобы выцепить остатки денег, et cetera.

Да что там, даже когда хоронили отца, случилась, задержка в траурном зале, и он с матерью терпеливо ждал, когда рассортируют покойников, перетасуют гробы и найдут заявленное к просроченному времени выноса, тело. Мама обладала той же суперспособностью, она умела ждать, не ропща, осознавая тлен всего происходящего.

Кирилл вдохнул вечерний воздух, пахло дымом от сухих березовых дров, которых так не хватало на его мрачной кухне, дома лучились светом, там жили люди и возможно любили друг друга, сердце предчувствовало праздник. Серый дождливый сентябрь вымыл все питательные вещества из души, а октябрь подразнил солнцем и теплом.

– «Ах, как хорошо, бляха муха, – кажется, что-то будет!»

Кирилл прислушался к себе, напряг бицепсы, приятно окунутся в неизвестность, когда тебе двадцать три года.

***

Клуб, построенный в 60-х годах, во время расцвета поселка, сейчас переживал не лучшее время. Большое, сложенное из брёвен, здание, перекрытое шатровой многоскатной крышей с большим резным крыльцом с фасада и стрельчатой аркой на входе, напоминало терем с картин Васнецов. Облицовочная вагонка, кое-где отпала, обнажив серый, тронутый гнилью сруб. Синяя краска облупилась, и издалека казалось, что стены, замотаны сеткой натовского камуфляжа.

В лучшие годы, здесь крутили кино, приезжали областные артисты, даже молодая Зыкина стояла на местной сцене, и старожилы помнят, как в тот летний вечер в открытые окна и двери растекалась над окрестными озерами и болотами волшебная песня о текущей издалека, реке Волге.

Артистов давным-давно не привозят. Раз в квартал клуб используется, как ярмарка гуманитарки и китайского ширпотреба, да по праздникам устраивается дискотека, и округа оглашается пьяными криками и визгами под низкие басы, резонирующие старые стены «днц-бум-днц-бум-днц».

Конечно, было ещё рано, и он сел со стороны озера на завалинку. Вода облизывала круглые валуны. Над лесом с того берега, раскрасился ярко-оранжевым кусочек неба. Слышно, как подъехала машина, хлопнула дверь.

Мимо лёгкой походкой прошла женщина, не заметив нашего героя, и ловко прыгнула на камень у зеркальной кромки.

– И точно, Афродита! – громко сказал Кирилл, вставая.

– Блин, вы меня испугали! – это была Тоня.

– Ваш силуэт, Антонина Сергеева, очень органично вписался в закат, было красиво, а стало просто волшебно, как Афродита, только не из пены морской, а из озёрных вод, северная русалка! Я учился пару лет в художке, и сейчас пришло озарение, закрываю глаза и вижу вашу фигуру на холсте.

– Скучно, очень скучно, не оригинально, комплиментам у Юкко учились?

– Извините, постараюсь отступить от шаблона, но красивый же вечер?

– Очень, – она посмотрела вдаль. – Хорошие деньки заканчиваются, по местному телевидению передали туманы и дожди.

– А я телек уже с весны не смотрел, не знаю, что в мире творится.

Тоня задумалась и не услышала его, спрыгнула на берег, несколько минут смотрела вдаль, обернулась к нему, подошла ближе.

– Мне нравится это место, столько воспоминаний. Здесь, за клубом я первый раз поцеловалась. Ох и давно это было! Вы, Кирилл, наверно ещё в школу не ходили.

– Да, хватит, не отличишь от старшеклассниц. Я вот вас увидел сейчас, на берегу и почти влюбился.

– Почти? – Антонина засмеялась.

– Ещё чуть-чуть и точно бы втюрился, я влюбчивый, тем более вы такая эффектная.

– Милый мальчик, – она протянула ладонь к щеке Кирилла, он рефлекторно отстранился, – не бойся, я не кусаюсь. Пойдём, там Матвеича слышно, уже командует, фейсконтроль проводит.

Юкко дежурил на крыльце, караулил дверь и не пропускал в зал пьяных.

Перед клубом собралась компания молодых парней, большинство, географ видел в первый раз. Они курили и пили пиво, показушно громко хохоча. Похоже, трудовик уже дал им отпор.

– Помощь нужна? – спросил Кирилл у него.

– Всё нормально, ситуация под контролем. Проверь в зале, не пронесли, случаем алкашку.

– Хорошо, если что зови.

Внутри, в табачном дыму стояли кучками, сидели вдоль стен, на откидывающихся порезанных дерматиновых креслах, старшеклассники. Были и ребята постарше, лет до двадцати, некоторые устроились прямо на корточках, «по-пацански».

Когда зашли учителя, возникла суета, выбрасывались хабчики и прятались бутылки. Антонина наблюдала за присутствующими присев на стул у дальней стены.

Обширный, слабоосвещенный зал отапливался двумя печками-голландками, подпиравшими потолок, одна в углу на входе в гардероб, а другая у сцены. На потолке висел шар, обклеенный квадратными зеркальными кусочками, как выяснилось позже, диско-сфера даже могла вращаться. Кирилл прошёл к рампе, поздоровался с ди-джеем, роль которого выполнял Анатолий Валерьевич Махов, – бухгалтер на пенсии, улыбчивый дед, в сером костюме-тройке. Директриса их познакомила у себя в кабинете ещё в понедельник.

– Можно просто, Толя, – сказал он, пожимая Кириллу руку, тонкими, холодными пальцами.

Как рассказывал Юкко, Толя – местный массовик-затейник, за небольшое вознаграждение проводил юбилеи, свадьбы и последние два десятка лет исполнял роль ди-джея в клубе. Он отлично ориентировался в современной поп-музыке, записывал свежие треки на своем музыкальном центре с популярных радиостанций ФМ диапазона.

– У меня всё готово, – сказал старый ди-джей.

– Поехали!

– Привет друзья, начинаем наш музыкальный вечер! – объявил в микрофон Анатолий Валерьевич, погасил свет, и из усилителей загремела знакомая песня из 90-х «Losing my Religion» группы R.E.M.

– «А, Толя то, не промах», – Кирилл уважительно посмотрел на сцену, там, в свете цветомузыки покачивался как сомнамбула, ведущий в серой тройке, – «Странная деревня. Твин Пикс, какой-то».

Под американский хит, запрыгали деревенские гопники. Радостно завизжали девчонки. Опять потянуло куревом.

Валерич включил зеркальную сферу и белые световые дорожки, гипнотически закрутились в мутном воздухе, настоянном на дыме дешёвых сигарет и полувековой древесной пыли, выбитой каблуками танцующих, из пошарпанных клубных половиц:

– That was just a dream

Just a dream

Just a dream

Dream…

***

Кирилл очень утомился за эти два часа хаоса, он не уставал так в школе, после семи уроков. Народ прибывал, агрессивных и пьяных приходилось выталкивать силой, атмосфера накалялась, а неутомимый Анатолий Валерьевич гнал хит, за хитом.

Кто-то завизжал у входа. Кирилл, рассекая раздухорённую толпу, бросился в сторону двери. Знакомые девчонки из одиннадцатого класса размахивали руками и пытались ему объяснить, показывали на улицу, из-за гремевшей музыки он ничего не расслышал, понял только, что нужна помощь.