Текст книги "Проблема стилей в психологии. Историко-теоретический анализ"
Автор книги: Владимир Толочек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Введение
Прогресс – не случайность, а необходимость.
Р. Спенсер
Настоящая книга имеет вполне определенные цели и задачи, в соответствии с текущим этапом изучения проблемы. Целью ее является методологическая рефлексия изучения проблемы стиля в психологии на протяжении второй половины ХХ столетия. Ставятся следующие задачи.
Первая. Подведение итога де-факто логически завершившейся первой исторической фазы около полувекового активного изучения проблемы стиля в психологии: со временем сама история изучения может становиться предметом исследования.
Вторая. Критический анализ разных сложившихся во второй половине ХХ в. подходов к проблеме в их совокупности – от начала и расширения исследований до угасания интереса к стилям.
Третья. Выделение основных проблемных и ключевых моментов исследований – «узлов», тех «фокусировок» проблемы, минуя которые дальнейшие исследования стиля едва ли могут быть продуктивными. Принципиальная сложность видится не в «недоизученности» отдельных вопросов, а в необходимости согласования методологии, методического инструментария и понятийного аппарата смежных областей психологии, в их согласовании с сущностными свойствами феномена «стиль». Другими словами, все более насущной задачей становится разработка и согласование научного инструментария с сущностью, тканью, фактурой изучаемых фрагментов психологической реальности. Последнее обычно имеет место как творчество и интуитивные находки ученого. Но очевидно, что не только в методологии дисциплины все более актуальными становятся вопросы интеграции разных научных подходов (см. работы В. А. Кольцовой, В. А. Мазилова, А. В. Юревича и др.). Анализ разных аспектов проблемы в разном «ключе» как методический прием, по замыслу, позволяет выделить специфику разных проявлений стиля, объединяя как признанные, надежные и валидные методы изучения стилей, так и принципиально допустимые, используя как последовательное продвижение в освещении собранного эмпирического материала, так и сканирование научных лакун, привлекая эпиграф как возможность метафорического отображения сопряженных пластов психологической реальности, как их концентрацию, как обозначение потенциальных возможностей иных прочтений проявлений сущности феномена. Другими словами, постоянное становление «центробежных» тенденций в изучении стиля должно быть уравновешено периодическими «центростремительными», ориентированными на согласование, интеграцию результатов исследований, на рефлексию дисциплинарной методологии.
Четвертой отдельной, важной задачей, до настоящего времени не получавшей должного освещения в литературе, является отражение сильных отечественных научных традиций, слабо представленных в отечественных обзорах и игнорируемых в зарубежных, равно как и методологических ограничений проведенных исследований.
Пятой задачей выступает метаанализ методологии проводимых исследований, логично следующей из поставленной ученым цели и сопряженных ей задач. Актуальной представляется интеграция разных научных подходов, выделение общего и частного в отражении феномена стиля. Видится необходимым еще раз акцентировать внимание на нетождественности объекта и предмета научного исследования. Первый есть данность, второй – избранность, момент абстрагирования ученым и последующего моделирования им фрагментов реальности. Представляется важным еще раз выделить и разделить то, что изучается нами, от того, что как объект (феномен) представляется в дисциплине в качестве предмета в рамках доминирующих парадигм (т. е. как проблема). Понятно, что феномен стиля есть более широкое явление, нежели то, что к настоящему времени получило свое отражение в психологии в качестве проблемы стиля.
Шестая. Выявление спектра смежных, пограничных проблем современной психологии.
Седьмая. Оценка возможных перспектив дальнейшего изучения стиля в психологии. Разработка возможных подходов к дальнейшему изучению стиля, привлечение новых идей для объяснения получаемого материала (принципы самоподобия, транзитивности, самоорганизации).
Прогноз траекторий перспективных исследований, попытка выделить новые аспекты исследования также видится первостепенной и актуальной задачей. Даже в случае значительного расхождения прогнозируемого и реализованного впоследствии можно будет выверить надежность выделенных оснований в процессе ретроспективного анализа. В случае соответствия прогноза и свершенного эти основания могут послужить также и «координатами» для последующего продвижения к пониманию феномена стиля.
Несколько слов скажем о структуре монографии и ее «сквозных» темах. Разные подходы к пониманию стиля, сложившиеся в разных научных традициях, ориентированные на решение разных научных и практических задач, чаще представлены как разные разделы книги. Однако рассмотрению одного из них – индивидуального стиля деятельности – посвящена целая глава, соответственно месту и роли этой концепции в отечественной психологии. Отдельные (чаще эпизодические и фрагментарные) исследования других стилей (когнитивных, руководства, жизни, общения и др.), проводимые отечественными учеными в колее традиций отдельных научных школ зарубежной психологии, остаются несопоставимыми с когда-то мощным по методологии и мировоззренческим ориентирам, но, к сожалению, к концу ХХ в. угасающим направлением отечественной психологии – изучением индивидуальных стилей деятельности, реализованным в сотнях научных работ (в ряде случаев – на протяжении долгих лет) под единым руководством, в едином методологическом ключе (Б. А. Вяткиным, Е.П. Ильиным, Е.А. Климовым, В. С. Мерлиным, Б. А. Щукиным). Но даже эти единые в своих исходных методологических основаниях работы остаются слабо интегрированными между собой, разобщенными традициями разных научных школ. В качестве отдельных разделов глав выступают авторские разработки проблемы, что вполне объяснимо исходя из задач историко-теоретического анализа.
В первой главе «Психология индивидуальных различий и проблема стилей» рассматриваются общие предпосылки и первые исторически сложившиеся подходы к изучению стиля, обсуждаются методологические границы и ими предвосхищаемые результаты исследований, сопряженные вопросы (психология адаптации, стиль, способности, ресурсы человека), дискуссионные вопросы проблемы индивидуальных различий и стиля.
Во второй главе «Стили как психологические системы адаптации в среде и интеграции ресурсов человека» рассматриваются наиболее мощные традиции – изучение когнитивных стилей, эмоциональных, психомоторных, стилей саморегуляции, поведения, общения, активности, стилей жизни. В завершении акцентируются дискуссионные вопросы стилей как психологических механизмов адаптации и интеграции ресурсов.
Третья глава «Индивидуальные стили деятельности» посвящена истории и содержанию отечественных исследований данного явления, выявлению в них как позитивных, так и критичных аспектов.
В четвертой главе «Совместная деятельность» проводится критический анализ вопросов изучения «индивидуальной» и совместной деятельности и взаимодействия субъектов, обосновывается правомерность выделения профессионально-функциональных и социально-психологических групп взаимодействующих субъектов («триад») как «единиц» изучения стиля.
В пятой главе «Стили руководства» рассматриваются и анализируются особенности разных подходов (аксиологического, функционального, ресурсного и экологического) к изучению проблемы. Среди множества проявлений стиля выделяются стили руководства, спортивного судейства, управленческого консультирования. Пятая глава, как и другие, заканчивается разделом «дискуссионные вопросы».
В заключительной, шестой главе «Стили как единый психологический феномен» обосновывается представление о единстве, целостности данного феномена и о многообразии его проявлений, аргументируются представления об общей структурно-функциональной организации стилей. Обсуждаются ключевые вопросы перспектив дальнейшего изучения проблемы, предлагаются новые методологические подходы и принципы объяснения феномена «стиль», рассматриваются механизмы интеграции интра-, интер– и внесубъектных ресурсов, обосновывается необходимость обращения к экологической парадигме, введения системы новых понятий («пространство» и др).
Обсуждается эвристический потенциал авторской концепции стилей профессиональной деятельности в связи с перспективами дальнейшего продвижения в познании феномена.
Заключение выполняет соответствующие функции подведения итогов и взгляда в будущее исследований стиля в психологии.
Как выше упоминалось, каждая глава монографии выступает как особый «срез» научных исследований, как выход науки на насущные задачи жизни, как пересечение стилевой проблематики с новым спектром научных вопросов и практических задач, которые в перспективе могут становиться актуальными и в русле проблемы стиля. Вместе с тем автор признает, что ряд этих важных тем еще должны получить адекватное их научному статусу освещение в отдельных монографиях, о чем выше уже упоминалось.
Констатируя мозаичность концепций стиля, я далек от утверждения, что именно мои представления о сущности стиля наконец-то станут единым, общим, объединяющим их основанием. Предлагаемая авторская концепция стиля в методологическом плане есть не более чем «малая теория» – при ее соотнесении с вопросом согласования «больших» и «малых теорий» в психологии (Мазилов, 2007; Юревич, 2005; и др.); в содержательном плане она отражает необходимость методологической рефлексии множества проявлений фрагментов психологической реальности, рассматриваемых как целое и целостное. Именно поэтому для решения комплекса обозначенных выше задач наиболее конструктивным видится уточнение границ научных парадигм, естественных ограничений всех научных концепций, анализ причин ограничений, поиск очевидных научных лакун и предложение вариантов дальнейшего продвижения в познании избранного феномена. В рамках данной монографии подобный анализ проводился через «призму» истории и научных традиций изучения стиля в психологии.
Глава 1
Психология ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАЗЛИЧИЙ И ПРОБЛЕМА СТИЛЕЙ
Стиль есть сам человек.
Ж. Бюффон
В современной науке утверждается тенденция к целостному анализу психических явлений, предопределяемых совокупностью внешних и внутренних условий субъекта (Ананьев, 1968, 1977; Леонтьев, 1981; Ломов, 1984; Мерлин, Климов, 1967; Рубинштейн, 1999). Такой подход к пониманию психики – одна из объективных причин возрастающего внимания психологов к проблеме стиля как целостной психической реакции (совокупности реакций) человека.
В психологии складывается новое понимание личности как активной, довольно автономной, не всегда рассудительно-рациональной сущности (Петровский, 1996). Формируется тенденция рассматривать человека в совокупности всех особенностей его существования и взаимодействия со средой. Развивается методологический принцип активности психического, активности субъекта деятельности (Абульханова-Славская, 1980, 1989; Брушлинский, 1991, 2003; Голубева, 1993; Джидарьян, 1988; Знаков, 2005, 2007; Рубинштейн, 1999). Подчеркивается автономность психического, которое обнаруживает себя в процессах самодвижения, саморазвития (Абульханова-Славская, 1991; Волочков, 2007; Джидарьян, 1988; Знаков, 2005, 2007; Сергиенко, 2006, 2009). Показано, что «внутренние условия» не только отражают «внешнее» воздействие, но и сами могут выступать в качестве своеобразных программ поведения (Брушлинский, 2003; Конопкин, 1980, 1995; Коссов, 1982, 1983).
Последователи А. Н. Леонтьева развивают теорию деятельности, в ее расширении именуемую как деятельностный подход. Ее предмет и концептуальный аппарат расширяются благодаря включению понятий индивидуальности (Асмолов, 1984, 1996; Братусь, 1988; Василюк, 1984; Леонтьев, 1999; Петровский, 1981, 1984, 1996); переживания (Василюк, 1984, 1986, 2007) и др. Личность рассматривается в процессе ее становления из «элемента» общественной системы в субъекта деятельности, обретающего известную автономность, формирующего систему саморегуляции поведения и деятельности (Ананьев, 1968; Асмолов, 1996; Дорфман, 1993). Вопрос об инобытии личности в других людях и о его личностных вкладах ставится в концепции персонализации (Асмолов, 1984, 1996; Петровский, 1981, 1984, 1996). Новое понимание человека приводит к тому, что его индивидуальность обретает статус одного из центральных вопросов, имеющих общепсихологическое значение (Абульханова-Славская, 1980, 1989; Ананьев, 1968, 2002; Кон, 1987). В русле субъектно-деятельностного подхода понимание человека как субъекта еще более радикально (Абульханова-Славская, 1980, 1989; Брушлинский, 1991, 1992, 2003; Знаков, 2005; Сергиенко, 2006, 2009).
1.1. Становление и развитие дифференциальной психологии
Дифференциальная психология – отрасль психологической науки, изучающая психологические основы индивидуальных различий. Дифференциальная психофизиология – отрасль психологической науки, изучающая биологические основы индивидуально-психологических различий. Дифференциальная психология, «отцом» которой считают В. Штерна (Stern, 1911), послужила прямым или косвенным основанием для становления ряда стилевых подходов. В отечественной науке прямым основанием становления проблематики индивидуальных стилей деятельности выступила дифференциальная психофизиология (Базылевич, 1998, 2004; Голубева, 1980; Небылицын, 1966, 1976; Русалов, 1979, 1986; Теплов, 1961).
Психологами давно отмечались индивидуальные особенности в способах осуществления познавательных процессов и поведенческих актов. Такие различия рассматриваются в качестве оснований для более или менее развернутых классификаций типов людей; прослеживается тенденция развития представлений о человеке от обобщающих схем к типологиям (хотя и по разным основаниям), от типологий – к стратегиям и стилям типичного поведения. Так, А. Басс и Р. Пломин, Х. Голдмит и Дж. Кемпсон, А. Томас и С. Чез (Bass, Plomin, 1975; Goldsmith, Campos, 1982; Thomas, Chess, 1977) темперамент рассматривают как поведенческий стиль, формирующийся с учетом влияния окружения, обусловливающий относительно стабильные стратегии поведения в определенных классах ситуаций. Индивидуальные же особенности поведения человека остаются наименее изученными (Eliasz, 1990). Отечественная психофизиологическая школа характеризуется устойчивой традицией понимания и объяснения индивидуальности человека и классификации людей. Развивая представления И. П. Павлова о типах нервной системы и типах людей, исследователи выделили типологические проявления индивидуальности в поведении, профессиональной, интеллектуальной деятельности (Базылевич, 1998, 2004; Голубева, 1980, 1993; Гуревич, 1966, 1970, 1991; Кабардов, 2004; Малых, 2004; Русалов, 1979, 1986, 1991; Теплов, 1961; и др.). В. М. Русалов в индивидуально-биологических свойствах человека различает структурный (формально-динамический) и функциональный (формально-программный) аспекты (планы). Биологически обусловленные свойства человека становятся основанием некоторых врожденных поведенческих программ, иначе – поведенческих стилей (Русалов, 1979, 1986, 1991).
Во второй половине ХХ в. возрастал интерес и к собственно стилевым проявлениям индивидуальности. Наряду с традиционными, устоявшимися понятиями (когнитивный стиль, индивидуальный стиль) появлялись новые термины: когнитивно-аффективные, аффективные, рациональные, эмпирические, метафорические стили (Wardell, Royce, 1978), стили общения (Вяткин, 2005; Мерлин, 1986), эмоциональные стили (Додонов, 1978, 1981; Дорфман, 1989, 1992, 1993), стили активности (Волочков, 2007; Вяткин, 1992, 2005; Рослякова, 2009), стили деятельности (Толочек, 1991, 1992).
Исторической миссией дифференциальной психологии стало обсуждение и изучение феномена индивидуальных особенностей людей, подготовка предпосылок для валидного и надежного измерения этих особенностей, разработка методологии измерения психических функций. Изучение биологических основ индивидуальных особенностей людей способствовало расширению предмета других дисциплинарных областей современной психологии, актуализации и укрепления в дисциплине статуса индивидуальности человека. Исторической миссией дифференциальной психофизиологии также можно считать разработку ряда фундаментальных вопросов – о сущности психического, о взаимоотношениях биологического и психического («психофизиологической проблемы»), об отношениях биологических основ и высших проявлений психического; разработку методологии изучения психических функций, также способствовавшую расширению предмета и углублению его понимания учеными в других дисциплинарных областях современной психологии. Исследования особенностей высшей нервной деятельности, темперамента, сенсорных систем также приводили к актуализации проблемы стиля, роли стиля в становлении, функционировании и развитии индивидуальности человека.
В истории становления отечественной дифференциальной психофизиологии В. М. Русалов выделяет три основных этапа: павловский (до 1956 г.), тепловско-небылицынский (до 1972 г.) и современный. Основными результатами первого этапа можно считать постановку вопроса о биологических предпосылках психического, разработку концепции основных свойств нервной системы, методических подходов к изучению ее проявлений. Главными результатами второго этапа признают дальнейшее развитие представлений об основных свойствах и проявлениях нервной системы у человека, разработка методологии изучения и измерения проявлений этих свойств, понимаемых диалектически (Русалов, 2002). На данном историческом этапе ученые встретили ряд «непреодолимых противоречий» (там же): феномен парциальности (существенные различия проявления свойств в разных анализаторах), трудности в измерении свойства торможения. Были выявлены серьезные ограничения ранее разработанного методического инструментария и др. (Базылевич, 2004; Русалов, 2002). Вариантами разрешения некоторых возникших противоречий на современном этапе развития дисциплины В. М. Русалову представляются выделение трех уровней мозгового обеспечения функциональной системы поведения: а) мозг как целое; б) «фиксированные структуры» – блоки мозга, анализаторы, полушария; в) отдельные нейроны. При таком понимании парциальность, существующая на уровне отдельных элементов и структур, исчезает на уровне системы. Преимущественное внимание к изучению общих свойств нервной системы позволяет разрабатывать проблему формально-динамических свойств, свойств темперамента, представляющего целостные детерминанты индивидуального поведения. Обращение к теории функциональных систем П. К. Анохина позволяет преодолеть противоречия парциальности и решать вопросы корректного измерения свойств нервной системы. Так, каждое из ранее выделенных основных свойств может иметь формально-динамические «эквиваленты». Силе нервной системы соответствует психическая эргичность (выносливость); подвижности – пластичность (переключаемость с одних форм поведения на другие); лабильности – скорость (индивидуальный темп) поведения; порогу чувствительности – эмоциональность. Названные формально-динамические свойства могут пониматься как темперамент в узком смысле (Русалов, 1991, 1992). (Здесь сразу же отметим, что обращение к теории функциональных систем П. К. Анохина многими учеными рассматривается как наиболее сильный методологический подход (Агаян, 1989; Александров, 1995, 1998, 2009; Базылевич, 1990; Барабанщиков, 2007; Леонова, 1984; Функциональные…, 1987; Шадриков, 1982; Швырков, 1988; и др.).)
Фазы развития отечественной дифференциальной психофизиологии Т. Ф. Базылевич выделяет несколько иначе, согласно им присущим задачам, методам и методологии: имплицитная (1956–1968 гг.), эксплицитная (1969–1998 гг.), рефлексивная (1998–2004 гг.) и институциональная (с 2005 г.) (Базылевич, 1998, 2004). Эволюционируя в логике научной дисциплины с середины 1950-х годов, решая свои генеральные задачи (изучение свойств человека, определяющих его уникальность и социальную успешность, биологических основ индивидуально-психологических различий, «жестких звеньев», функционально объединяющих свойства индивида и личности, целостной интегральной индивидуальности и др.), дифференциальная психофизиология постоянно находила, создавала, прогнозировала и предвосхищала естественно-научные основания для постановки новых и переосмысления «вечных» проблем в смежных дисциплинарных областях – обучения и развития человека, способностей, таланта и одаренности, успешности профессиональной деятельности, успешности социализации и др.
При методологической рефлексии роли дифференциальной психологии и дифференциальной психофизиологии в становлении стилевой проблематики мы выделяем несколько важных аспектов. Как и присуще науке, ее «эмпирические факты», как правило, уже изначально являются «научными фактами», т. е. предвосхищаемыми, получаемыми и объясняемыми не иначе как в рамках определенной методологии и парадигмы (Степин, 2002; Юревич, 2005; и др.). Еще более этот «парадокс» присущ процессам ассимиляции научных фактов в других областях знания. Одни и те же явления могут не только интерпретироваться как факты, но и выступать основаниями для объяснения разных подходов, выводов, других фактов, могут ориентировать на решение разных социальных задач.
Выделим две мощные «боковые ветви» дифференциальной психофизиологии, которые формировались не только при разной интерпретации научных фактов, но были даже мировоззренчески противоположны в ключевых моментах. Первая из них – проблема психологического профессионального отбора, вторая – индивидуального стиля деятельности. Обращение к «первоосновам», к самому глубинному уровню организации психического, отражалось в мировоззренческих позициях (частью декларированных, объясняемых, постулируемых) и преломлялось в разных профессиональных картинах мира ученых.
Среди наиболее ярких и последовательных подходов к проблеме профессиональной успешности человека выделим два, условно прочертив линии имен их авторов: это «Б. М. Теплое – В. Д. Небылицын – Г. М. Гуревич» и «Б. М. Теплое – В. Д. Небылицын – В. С. Мерлин – Е. А. Климов».
В логике первой линии постулировались непременные ограничения в адаптации человека к среде, определяемые его психофизиологией. Последняя выступала основанием для отбора в профессии первого рода, предъявляющие высокие требования к скоростным качествам, к эмоциональной устойчивости и др., – летчиков, операторов энергосистем и т. п. Допускался компромисс – возможность успешной адаптации лиц с разными природными задатками в массовых профессиях, профессиях второго рода (рабочие-станочники, водители и т. д), не требующих высокого мастерства, не сопряженных с жесткими условиями, не имеющих выраженной профессиональной иерархии и т. п.
Обратим внимание: основанием для «окончательного приговора» Г. М. Гуревичу служили единичные случаи («…Он спустился по железной лестнице, чтобы никогда больше не подняться.») (Гуревич, 1970). В анализе ученым данного случая нет ни слова об уровне профессиональной подготовленности, компетентности человека, о его опыте работы в новых для него условиях. Достаточно единственного и исчерпывающего объяснения профессиональной непригодности – «слабая по возбуждению нервная система». Согласно научным критериям, подобную статистику и ее объяснение, абстрагирование от многих важных обстоятельств едва ли можно считать достаточными и необходимыми надежными основаниями для жесткости и категоричности заключения. Добавим, что и понимание проблем биологической организации человека в дифференциальной психологии за минувшие полстолетия радикально изменилось (см.: Базылевич, 1998, 2004; Голубева, 1980, 1992; Каббарадов, 2004; Малых, 2004; Русалов, 1977, 2002).
В логике второй линии «Б. М. Теплое – В. Д. Небылицын – В. С. Мерлин – Е. А. Климов», напротив, развивались представления о колоссальных возможностях, предоставляемых человеку его биологической организацией. Утверждалось, что ключом к использованию ресурсов психофизиологии является индивидуальный стиль деятельности – «индивидуально-своеобразная система психологических средств, к которым сознательно или стихийно прибегает человек в целях наилучшего уравновешивания своей (типологически обусловленной) индивидуальности с предметными, внешними условиями деятельности» (Климов, 1969, с. 49). Сам феномен этот понимался как путь решения «проблемы мастерства и его формирования, проблемы наивысших достижений в деятельности каждого» (там же).
В логике первой линии гуманистические идеи Теплова и Небылицына о потенциале биологически обусловленных предпосылок, их биполярности в процессах адаптации к требованиям среды, к возможности актуализации присущего человеку потенциала, трактовались лишь как «позитивное объяснение» успешности человека в масштабе популяции в целом. В логике же второй линии рассматривались психофизиологические ресурсы адаптации конкретного человека, изучались его рост и развитие, условия его восхождения к «интегральной индивидуальности», к состоянию активного субъекта своей профессиональной деятельности и своей жизнедеятельности, к самоэффективности и самоактуализации. Последние понятия как таковые не использовались, но мировоззренческие позиции В. С. Мерлина и Е. А. Климова близки концепциям А. Маслоу, К. Роджерса и др. представителей гуманистической психологии.
В логике первой линии признавались лишь способности, потенции человека как ординарного исполнителя ординарных трудовых функций. В логике же второй линии вопрос ставился радикально – как диапазон возможностей человека, интегрирующего свои природные, психические, духовные ресурсы, позволяющие ему восходить на вершины профессионализма (другими словами, к предельно возможным для людей достижениям).
Более поздние разработки и первой, и второй «линий» обнаруживали неоднозначности в объяснении обсуждаемых фактов, множество прямых и косвенных условий, влияющих на успешность, множество разных составляющих успешности. Ученые по-разному поднимали и освещали проблему интеграции человеком различных ресурсов.
Первая линия «Б. М. Теплов – В. Д. Небылицын – Г. М. Гуревич» впоследствии имела дальнейшее развитие как выделение метасистемы «человек – профессия», включающей «посредничество» множества условий внешней среды в оптимизации деятельности человека и в определении его успешности. Согласно метасистеме «человек – профессия», человек как отдельный и одиночный субъект уже не просто противостоит профессии, но является одним из двух «начал» взаимного согласования индивидуальности человека и условий профессиональной деятельности (Бодров, 2001). В работах В. А. Бодрова, В. А. Пономаренко и других ученых показано, что точность и надежность профессионального отбора, например, летчиков ВВС, никогда не превышала 70–75 %; далеко не все «пригодные» в последующем становились профессионально успешными, тогда как профессионально растущих оказывалось много и среди «условно пригодных», иначе – не вполне соответствующих психологическим моделям. Ученые пришли к выводу, что наличие требуемых психофизиологических критериев – лишь одно из условий становления профессионала даже в видах экстремальной деятельности, наряду духовностью, с внепрофессиональными потенциалами (Бодров, 2001; Пономаренко, 2004).
Примечательно, что именно вторая линия «Б. М. Теплов – В. Д. Небылицын – В. С. Мерлин – Е.А. Климов» также получила свое развитие в предметно разных направлениях. Так, в исследованиях под руководством Б.А. Вяткина и М. Р. Щукина (Вяткин, 2005; Интегральная…, 1999; Щукин, 1994; и др.) описано множество условий, влияющих на формирование ИСД и, следовательно, косвенно определяющих успешность субъекта; выявлено множество функций стиля в становлении интегральной индивидуальности, прямо и косвенно повышающих «надежность» функционирования и развития человека в социальной среде. Е. П. Ильин обозначил ряд детерминант, определяющих профессиональную успешность субъекта наряду с ИСД: мотивацию, способности, различие ситуаций деятельности и др. Согласно Е. П. Ильину, ИСД опосредует, но не компенсирует способности. ИСД имеет мощные, но все же ограниченные ресурсы адаптации к условиям и требованиям среды (Ильин, 1980, 2009). В наших исследованиях выделены такие факторы успешности спортсмена, как адекватность вариативных реорганизаций его стиля изменениям условий деятельности, адекватность ИСД субъекта стилям его партнеров, образно названным «психологическая ниша» (согласованность особенностей деятельности субъекта со стилем деятельности целого профессионального сообщества, т. е. согласованность стилей всех взаимодействующих субъектов); психофизиологическое соответствие наставника и ученика, соответствие их стилей (Толочек, 1987а, 1992а, 2000).
Обобщая обширный эмпирический материал, должно признать, что едва ли полученные в психологии факты можно считать «необходимыми и достаточными» для окончательного решения вопроса о роли психофизиологии человека в успешности его адаптации к социальной среде. Нет фактов, однозначных для принятия тех или иных социальных решений.
Разработка проблемы биологических основ психики и индивидуальности, психофизиологических ресурсов человека в школе Б. М. Теплова-В. Д. Небылицына позволила далеко продвинуться в понимании сущности психофизиологической организации человека, породила много эвристичных идей. Но по-прежнему остаются открытыми вопросы: Психофизиологическая организация человека – это его ресурс или же ограничение? Психофизиологическая организация человека и межиндивидуальная вариативность обеспечивают адаптацию только лишь в масштабе популяции в целом, или же это ресурсы адаптации отдельного человека? Это «негатив» и основание профессионального отбора, или же «позитив», определяющий поиск уникальных способов индивидуальной адаптации и индивидуальных путей восхождения к вершинам профессионального мастерства? Она есть весомое или же нейтральное условие успешности его профессиональных взаимодействий с партнерами? Мощный ли она фактор продуктивной интеграции индивидуальности людей в их функциональных группах (профессиональных, семейных, творческих), или его можно игнорировать?
Понятно, что понимание психофизиологической организации человека как его ограничений или как его ресурсов имеет не только естественно-научные, но и важные мировоззренческие предпосылки и следствия. Если не окончательные ответы, то новые факты, важные для нашего продвижения в понимании природных оснований психического (как детерминант профессиональной успешности человека), могут быть получены в дальнейшем изучении феномена «стиль». Как отмечалось выше, обращение к теории функциональных систем П. К. Анохина как базовой объяснительной концепции характерно для многих отечественных ученых. Мы полагаем, однако, что его теория лишь отчасти раскрывает сущностные свойства стиля.
