Текст книги "Альтернативный обмен (СИ)"

Автор книги: Владимир Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– А-а. Тогда понятно. Жаль. Уходят люди, а мы … Н-да.

Я был смущен, и Шура, заметив это, сменил гнев на милость:

– А хочешь продолжение послушать?

– Продолжение!?

– Ну, не совсем продолжение, – хитро прищурился доктор наук. – Просто я эпилог придумал для этой истории.

– Что ж, давай, – я чуть подался вперед и приготовился слушать.

Эпилог, придуманный Александром Синицыным

«…Уважаемые пассажиры, вылетающие в Лондон рейсом 232 авиакомпании Бритиш Эйрвэйз. Регистрация на рейс производится у стоек 26,27,28. Уважаемые пассажиры, напоминаем вам, что регистрация заканчивается за сорок минут до вылета. Спасибо за внимание… Ladies and gentlemen. Flight number 232 by British Airways to London, registration in progress. Passengers are requested to follow check-in counters 26, 27, 28. Thank you for understanding…»

Представительный немолодой мужчина в темном полупальто и стильных ботинках недовольно поморщился. Голос из аэровокзальных динамиков его раздражал. А еще его нервировали чемоданы, носильщики, вездесущие таксисты, орущие дети, сотрудники авиакомпаний, турагенты, провожающие и встречающие, улетающие в отпуск и направляющиеся по делам. Весь этот бедлам, видимо, по ошибке названный аэропортом, был представительному господину в новинку. Обычно путь от дома до трапа самолёта представлял собой рутинное мероприятие. Шикарный особняк, плечистые бодигарды, авто с мигалкой, вип-зал, корпоративный борт с вышколенным персоналом, ну или, на худой конец, салон бизнес-класса. Так было всегда и казалось, что так и будет всегда. Увы, с некоторых пор в этой стране опять начался бардак.

Мужчина прошел регистацию и, получив посадочный талон, направился в зону паспортного контроля. Багажа у мужчины не было, если, конечно, не считать за таковой легкий кожаный саквояж брендовой марки. Господин в полупальто с легким презрением глядел на снующих туда-сюда соотечественников. Хотя, какие они соотечественники? Хамы, вообразившие себя невесть кем, так и не научившиеся зарабатывать миллионы одним движением пера или кликом мышки. Ну и бог с ними, пусть остаются навсегда в этой вонючей стране, а мужчину с саквояжем ждали Европа, Лондон, свободный мир.

Господин криво усмехнулся, вспоминая события последних двух лет. Все попытки обвинить его в воровстве, мошенничестве и казнокрадстве с треском провалились. Глупцы, они так и не поняли, что закон невозможно нарушить, если этот закон тобой и придуман. Пусть раскулачивают идиотов, бегущих впереди паровоза. А он… нет, он всегда был осторожен. Все его счета были легальными, ну или почти легальными. Правда, не здесь, а в приличных странах. Налоги уплачены – «Удачно в свое время провели закон о плоской шкале НДФЛ». Нецелевые расходы? Помилуйте, господа. Ах, простите, вы же теперь снова товарищи. Что же здесь нецелевого? Указ чей? Президента. Постановление – правительства, Распоряжение – министра. Вот им и задавайте каверзные вопросы. А мы всего-навсего исполнители. Шаг влево, шаг вправо – для нас это невозможно.

Кабинка-стойка с табличкой «Для лиц, не имеющих гражданства или отказавшихся от гражданства…». Еще одно унижение. Ну ничего, это ненадолго. Девушка в зелено-оливковой форме пограничной службы приняла документы на выезд. Год назад эти хмурые дамы с цепкими взглядами вновь, как и много лет назад, заняли места на пограничной черте терминалов, сменив улыбчивых молодых людей из миграционной службы. «Граница на замке? Ха-ха» – мысленно усмехнулся представительныймужчина, дожидаясь окончания унизительной процедуры проверки – как будто эта соплюха не знает, кто перед ней.

– Чумайс Анатолий Борисович? – строгий казенный голос откуда-то сбоку прервал размышления господина с саквояжем.

– А то вы не знаете, – зло прошипел в ответ обладатель известной фамилии. – Что, нервы не выдержали? Никак не желаете расстаться с господином Чумайсом?

– Пройдемте, пожалуйста, – невозмутимо продолжил подошедший к нему офицер с погонами капитана.

Через несколько минут Анатолий Борисович Чумайс сидел за столом напротив вышеуказанного капитана, упираясь взглядом в стену за пограничником. Тот, впрочем, этим совсем не смущался – спокойно перебирал многочисленные бумаги, разыскивая ту, что требовалась для предстоящего разговора.

По телевизору, располагавшемуся в соседней комнате, передавали новости. Молоденькая дикторша, захлебываясь от восторга, вещала: «…По сообщениям Китайского национального космического управления вторая лунная пилотируемая экспедиция «Линту-8» должна завершиться к 18 октября. Тейконавты Чай Сунвынь и Ху Лингань полностью выполнили программу исследований и вернулись на основной модуль космического корабля. По словам покорителей Луны, им, к большому сожалению, так и не удалось обнаружить на поверхности Моря Спокойствия следы пребывания ранних американских экспедиций. Возможно, это сделает кто-то другой…».

Капитан оторвался от бумаг спустя полминуты:

– Господин Чумайс, вам предъявлено обвинение по статье … УК …. пункт … В соответствии с постановлением… от … при попытке пересечения границы … обвинение должно быть предъявлено немедленно любым офицером Пограничной службы. Лицо, которому предъявлено обвинение, задерживается и препровождается в ближайший ведомственный изолятор, а офицер, предъявивший обвинение, имеет право совершать первичные следственные действия… Вам все понятно? Тогда распишитесь здесь и здесь.

– Ничего мне не понятно, – грубо ответил новоиспеченный подследственный. – Какое еще обвинение? Не хочется вам, видимо, выпускать из своих лап приличного человека. Кичитесь своей приверженностью закону? Тогда какого черта мне предъявляют эту статью? Откуда у меня задолженность перед государством на миллиарды? Вы что, капитан, совсем рехнулись?

Капитан окинул взглядом бывшего олигарха.

– Хорошо. Я поясню суть обвинений. Три года назад в суд поступило исковое заявление от некого Бойко Василия Ивановича. Мне почему-то кажется, что вы прекрасно знаете, кто он такой. Заявление, конечно, сразу не приняли, и дело долго ходило по инстанциям, а потом лежало в архивах суда. И все бы для вас ничего, господин Чумайс, но вот незадача. Этой весной Бойко передал все исковые права правительству Евразийского Союза, и теперь, сами понимаете, уклонение от исполнения финансовых обязательств по долгам государству – это самое легкое, что вам инкриминируют…

Офицер продолжал говорить, но Чумайс его уже не слушал. «Черт, ведь все было на мази. Три условия. Фантастические, абсолютно невыполнимые условия. И вот нате вам. Скоты, уроды. Да и хрен бы с ними, с условиями. Ну кто бы почесался об этом иске одного индивида к другому? Так нет же, этот Бойко оказался сущим болваном. Ну, поехал бы спокойненько в Лондон, договорились бы мы с ним по-свойски. Ну, дал бы я ему отступного, и жил бы он себе в свое удовольствие в приличной стране. А он, дурак, все государству отдал. Ну дебил же, дебил, хам, быдлятина…»

Анатолий Борисович Чумайс совершенно искренне не понимал, как, как он мог так проколоться. А капитан тем временем закончил с пояснениями задержанному и вызвал двух понятых…

… «Отец русской приватизации», бывший глава РАО ЭЭС, бывший советник Президента, бывший руководитель «Росмикро», бывший …, бывший …, бывший… А что в настоящем?

Господин Чумайс вздрогнул от прикосновения защелкнувшихся на запястьях наручников. И словно гром среди ясного неба прозвучали для него такие простые и понятные всем слова:

– Именем Союза Свободных Советских Республик…

Интерлюдия 3

Закончив рассказ, Шурик откинулся на спинку стула и воззрился на меня в ожидании. После непродолжительного молчания я вынес вердикт:

– Хороший эпилог. Правильный.

– Я тоже так думаю, – обрадовался Синицын, хлопнув рукой по столу. – Рано или поздно все получают по заслугам.

– Хотелось бы верить, – протянул я. – Вот только извини, Шур, это фантастика.

– Ну, фантастика, не фантастика, но очень хочется, чтоб все так и было. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

– Аналогично, Шура…

В тот же вечер я перенес все услышанное на бумагу, а потом, прочитав получившийся рассказ, задумался. «Нет, не так все было, не так… А как?… Блин, да ведь есть же тот, кто расскажет, как все было на самом деле. Из первых, так сказать, рук…»

…Василия Бойко я «отловил» на следующий день возле склада, где он с хмурым видом пересчитывал стройматериалы, занося результаты в потертый блокнот.

– Здрасьте, Андрей Николаевич, – поприветствовал меня бригадир. – С наступающим вас.

– И тебя, Вась, взаимно. Пойдем в прорабку, разговор есть.

– Пойдемте, – вздохнул Василий, видимо, опасаясь нагоняя за неведомые проступки.

– Да ты не волнуйся, это не насчет стройки.

– А, ну тогда ладно, – повеселел бригадир и спрятал блокнот в сумку. – Это мы завсегда готовы…

В штабном вагончике было пусто. Руслан бегал по этажам, рабочие ушли на обед, и предстоящему разговору никто не мог помешать.

– Гляди, Вась, – выложив на стол стопку листов, я с любопытством посмотрел на Бойко.

Василий Иванович протер ветошью руки и, пододвинув к себе бумаги, углубился в чтение. Двадцать минут в бытовке стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом переворачиваемых страниц. Полностью ознакомившись с текстом, Василий поднял глаза и усмехнулся вполголоса:

– Да уж. Интересно. И ведь почти правда, едренть.

– А что не так?

– Ну, как вам сказать, Андрей Николаевич? В первой части все так и было, врать не буду. А во второй… хм, во второй все было не совсем так. Точнее, совсем не так.

– Расскажешь?

– Отчего же не рассказать? Расскажу…

3. Рыжий кот (почти детективная история, рассказанная Василием Бойко)

Николай Серафимович Барабаш смотрел на полученный от Бойко увесистый бумажный пакет и размышлял.

«Странный он какой-то, Василий. Сначала статуэтку фарфоровую прислал – красивая, зараза. Теперь вот план хитрый придумал, как мне охмурить какого-то дятла. Неужели и вправду думает, что мне это надо? Искать непонятного Чумайса, бумажки ему отдавать. Да даже если и станет пацан большой шишкой, так что с того? На кой хрен мне к нему прислоняться? Проживу как-нибудь, не пропаду. А вот Ваське точно нужно помочь … Бляха-муха! Сделаю-ка я из него миллионера, или, как там у них? Во, олигарха! А чо? Заслужил. Мужик он что надо, правильный мужик, работящий, честный, не жлоб какой. Найду, блин, этого чумайса-чмумайса, всучу ему хрень в конверте да раскручу на обещание. Пусть Иванычу поможет… лет через тридцать. Бумагу какую подпишет и всё – никуда не денется. Как бы только найти его, гражданина этого, и объяснить всё толково и грамотно?.. Ага. Дядя Женя! Вот с кем надо бы посоветоваться – точняк, не откажет. Тем более фарфор он коллекционирует – тут Васькина безделушка старинная и пригодится».

С этими мыслями сантехник весело подбросил в руке толстый конверт, ухмыльнулся и, достав из сумки подаренную приятелем статуэтку, направился прямиком в кабинет Евгения Захаровича Винарского, инженера по технике безопасности …

– Дядь Жень, к вам можно? – поинтересовался Николай, просунув голову в приоткрытую дверь.

– А, Коленька. Заходи, заходи, дорогой, – Евгений Захарович отложил газету и, сняв с носа очки, приветливо улыбнулся вошедшему. – Как сам? Как батя? Не скучает по родному заводу? Да ты заходи, присаживайся. Не маячь как три тополя на Плющихе.

– А чего батя? Здоров как бык. Пятый год на пенсии, а руку мне вбок выворачивает пять из пяти.

– Да-а, Макарыч – он такой… – мечтательно протянул дядя Женя и, прикрыв глаза, с грустью продолжил. – А меня ведь, Коля, в этом году тоже того… на пенсию отправляют. Летит время, летит…

– Это точно, – подтвердил Николай, вздохнув в унисон Захарычу. В воздухе повисло молчание, наполненное горечью воспоминаний и мыслей о будущем. Сантехнику стало немного неловко, но он продолжал тихо сидеть на стуле.

– Ох, ты же хотел чего-то? – встрепенулся Винарский.

– Ну да. Дело у меня к вам одно. Важное, – проговорил Барабаш и выставил на стол статуэтку.

Евгений Захарович обошёл стол, вновь нацепил на нос очки и внимательно осмотрел, чуть ли не обнюхал фигурку со всех сторон. Затем инженер покачал головой и вернулся на место.

– Занимательная вещица. Ломоносовский завод… или Гарднер. Ну-ка, дай-ка ещё разок глянем, – Винарский перегнулся через стол и, осторожно взяв статуэтку, заново ее изучил. – Да, всё-таки Гарднер. Девятнадцатый век, первая четверть.

– Ценная? – с надеждой спросил Николай.

– Ты хочешь, чтобы я ее оценил? – удивленно поднял бровь дядя Женя. – Боюсь, Николай, моей компетенции тут недостаточно. Но вещь, безусловно, редкая. Не такая уж дорогая конечно, но все-таки ценная. Вот если бы эта водоноска была Ломоносовской, тогда да, цены бы ей не было.

– Да я же ее не продавать собираюсь, – отмахнулся Барабаш. – Это подарок. Вам, Евгений Захарович.

– Мне? – Евгений Захарович изумленно посмотрел на Николая. – Спасибо, конечно. Но ты же знаешь, Коля, не могу я это взять просто так. Надо бы чем-нибудь отдариться. Сам понимаешь – удачи не будет.

– Да нет, ну вы что, дядя Жень, не надо мне ничего. Просьбочка только одна. Малюсенькая.

– Ну хорошо, – вздохнул пожилой инженер, – Просьба, так просьба.

– Ага. Глядите, Евгений Захарович. Мы тут с мужиками поспорили, ну и… Короче, проигрался я в пух и прах, и теперь надо мне разыграть одного гражданина. Нет-нет, – сантехник протестующе замахал руками, – никакого хулиганства, обычная шутка.

– Точно шутка? Тогда рассказывай.

– В общем, в Ленинград надо съездить. Там один товарищ работает. В институте… черт, как там его… а, вот. В инженерно-экономическом институте. Звать его Чумайс Анатолий Борисович. Морда у него хитрая, а сам рыжий, как этот, – Барабаш прищелкнул пальцами, вспоминая героя мультфильма, – во, Антошка. Всучить ему надо кое-какие бумажки. По слухам, за них он маму родную продаст, а заодно папу и телевизор цветной. А в благодарность надо его попросить, чтобы бумагу одну подписал, отдам, мол, за это, как только разбогатею, миллион или два.

– Н-да? А если не разбогатеет, тогда что?

– Разбогатеет железно. Зуб даю.

– Ну, тогда лучше не миллион просить, а другое. Мало ли что, реформа там денежная, к примеру, и все – тю-тю миллион. Давай-ка мы с тобой пропишем… хм… ты знаешь, мне даже самому интересно стало. В общем, подумать тут надо денек-другой.

– Конечно, Евгений Захарович, думайте. Только побыстрей, если можно. Мне мужики пять дней всего дали.

– Экий ты шустрый, Коля. Расписка на миллион – это не фунт изюма. Думаю, пошлет меня твой Чумайс чёрт-те куда.

– Не, не пошлет. Вы в расписку условие поставьте, что миллионы свои он отдаст, только когда Советский Союз развалится.

– О как! Да-а, с таким условием я бы и сам любую фигню подписал не задумываясь, – засмеялся дядя Женя. – Вот это точно фантастика. Ну надо же, придумал… Советский Союз… Давай сюда свой пакет и это… Расписку на кого писать будем? На тебя?

– Нет, на предъявителя. Без имени…

* * *

Через четыре дня Винарский отловил Барабаша возле курилки и вручил ему желтоватый листок, исписанный с обеих сторон.

– Вот, Коля, держи. Все, как обещал.

Николай вгляделся в строчки и удовлетворенно хмыкнул. «…Обещаю выплатить предъявителю сего документа денежную сумму, эквивалентную стоимости 2 (двух) тонн золота пробы 999 в дензнаках, имеющих хождение на момент исполнения обязательства…».

– Ну ты молоток, дядя Женя. Я бы так никогда не придумал.

– Да ерунда это все, – Евгений Захарович усмехнулся, затем открыл рот, вроде бы собираясь что-то сказать, но внезапно махнул рукой и бодро засеменил прочь по длинному коридору. Николай недоуменно посмотрел ему вслед, однако мысль об удачно исполненной авантюре вновь привела разум сантехника в счастливо-восторженное состояние.

Переправив ценную расписку в будущее, Барабаш весь день ходил окрыленный и даже на вызовы прибегал секунда в секунду. С шутками и прибаутками менял сгоны, наворачивал на проржавевшие резьбы лён, крутил контргайки. Ему жали руку, хлопали по плечу. Конторские дамы многозначительно подмигивали веселому сантехнику и приглашали на посиделки с чаем. Николай бесхитростно улыбался в ответ и отнекивался – работы невпроворот, не до чаю. «Как же, однако, просто быть счастливым», – такая вот радостная и незатейливая мысль сопровождала его весь этот длинный и суматошный день.

На следующее утро Барабаш ураганом ворвался в кабинет Винарского, плюхнулся на стул и высыпал на обтянутую дерматином столешницу конфеты «Коровка». Николай знал, что из всех сладостей Захарыч предпочитал именно этот продукт, и потому захотел еще раз уважить старика и высказать ему запоздалую благодарность.

– Угощайтесь, дядь Жень. Я сегодня почти именинник.

Евгений Захарович посмотрел на сантехника, потом аккуратно развернул одну конфетку и положил ее в рот.

– Да-а, хорошо. Жаль, что зубов так мало осталось, а то б я их всех зараз схрумкал. После войны мы же один сахарок грызли, знаешь такой, вприкуску. Сладко было, ууу…

– Ага, дядя Жень. Расскажете, как там с Чумайсом прошло?

– Хм. Знаешь, Коля… Интересный он мужичок оказался, – старик смущенно прокашлялся. – Мило мы с ним побеседовали. Бумажки твои он глянул. Вижу, интересно ему. Хорошая, говорит, работа, но не ко времени. А я ему: берите, мол, пользуйтесь. Тот, кто это писал, давно уж не с нами… Это ничего, Коль, что я так сказал? Ну вроде как про тебя? – забеспокоился инженер.

– Да не, всё нормально, – отмахнулся Барабаш. – Оно же так где-то на самом деле и есть. Дальше, дальше-то что было?

– Ну, дальше обрадовался он. Спасибо сказал, спросил, не нужно ли мне чего за эту работу. Вот тут я и выложил ему просьбу твою про расписку. Чёрт, даже как-то неудобно мне стало. А он, значит, засмеялся так весело, аж слезы из глаз пошли. Взял листочек и написал все, как ты и хотел. Вот так вот.

– Это хорошо, дядя Жень. Это хорошо. – Николай закрыл глаза и откинулся на стуле с мечтательным видом.

– Да, кстати, – встрепенулся Винарский. – Кот там у него был. Хороший такой кот, здоровый, рыжий. Ты ж знаешь, я, страсть как котов люблю.

– Кот? – удивился сантехник. – Какой кот?

– Какой, какой. Обыкновенный. Злющий, правда. Но с Чумайсом твоим ласковый, об ноги трется, на стол запрыгивает, под руку лезет. Коты, они ведь с плохим человеком водиться не будут. Так что, думаю, может, зря мы с тобой так пошутили? А?

– Н-да? Не знаю, не знаю, – задумался Барабаш.

– Ну да, мне Чумайс про кота этого много чего рассказал. И как утопить его хотели злыдни какие-то, и как на байдарках они вместе плавали… Хороший котяра…

– Значит, кот у него, – пробормотал Николай, затем решительно встал и, пожав инженеру руку, вышел из кабинета.

Винарский недоуменно посмотрел ему вслед и, нацепив на нос очки, взялся за свежую газету. Последнее, что услышал Евгений Захарович от вышедшего в коридор Барабаша, было:

– Ну что ж. Пусть будет кот.

* * *

Василий Иванович Бойко был ошарашен. Полученный из прошлого бумажный листок, «украшенный» подписью самого Чумайса, ломал все его представления о жизни и планы на будущее. На одной стороне листа была расписка, а на другой – своеобразный пропуск к всесильному олигарху, им же и подписанный. «Но почему я? Почему сам Барабаш не воспользовался этим шансом?» – бригадир из двухтысячных на самом деле не понимал сантехника из восьмидесятых. Василий Иванович думал об этом целый день, думал во время работы, думал за обедом, думал, когда ложился спать, даже во сне думал, и лишь поутру…

А поутру бригадир получил от друга вторую записку. Очень странную. Про кота.

На следующий день Василий Иванович открыл дверь, ведущую в штабную бытовку. За столом с карандашом в руке сидел Кацнельсон и, насвистывая себе под нос какую-то затейливую мелодию, изучал чертежи.

– Здрасьте, Борис Маркович.

– А, Иваныч. Заходи, не стесняйся, – откликнулся конструктор, откладывая в сторону карандаш. – Чего у вас, кстати, было позавчера? Вторые сутки в конторе все бегают словно наскипидаренные, меня вот сюда прямо с дачи сорвали.

– А-а, – махнул рукой бригадир. – Руслана сегодня на ковер вызвали, чихвостить будут.

– О как. То-то я гляжу, обстановка тут у вас такая… м-м… камеральная. Прораба нет, мастера нет, все в касках, прямо как итальянцы бастуют… Так чего, говоришь, с перекрытием там случилось?

– Да вы уже, наверное, знаете. Стойки упали. Фигня. Ну и бетона чуток пролилось. Всё нормально.

– Рабочий момент? – ухмыльнулся в ответ Кацнельсон. – Ну да и чёрт с ним, с бетоном. В конце концов, это ваши дела. Ты-то сам что хотел?

– Да как вам сказать, – Бойко присел на стул и испытующе посмотрел на собеседника. – Вот, Борис Маркович, гляньте бумажку. Слишком тут все серьезно – на несколько миллиардов, один я не потяну.

– Что, серьезно? – конструктор поерзал на стуле и огляделся по сторонам. – Я, конечно, люблю розыгрыши, но…

– Да вы почитайте-почитайте. Задолжал мне тут кое-кто, – веско произнес Василий Иванович и протянул сложенный листок Кацнельсону.

Конструктор развернул сложенный вчетверо лист, повертел его в руках, посмотрел на просвет, видимо, пытаясь понять, в чем подвох, но, не обнаружив ничего подозрительного, взялся, наконец, за чтение. С каждой прочитанной строчкой вытянутое от природы лицо Бориса Марковича вытягивалось все сильней и сильней, а нижняя челюсть отвисала все ниже и ниже. Лишь через пять минут конструктор вернул челюсть на место, а затем еще минуту он покачивался на стуле, откинувшись на спинку и сцепив на затылке руки. Рассеянный взгляд и подергивающиеся веки указывали на исключительную важность мыслительного процесса, происходящего в голове Кацнельсона. Но все же любой процесс имеет свойство когда-нибудь завершаться, и потому по истечении минуты стул перестал качаться, а вместе с ним перестал раскачиваться и Борис Маркович. Лицо конструктора вновь приобрело осмысленное выражение, а взгляд – правильную фокусировку.

– Значит, так, Василий Иваныч. Скажу тебе прямо, – Борис Маркович ехидно посмотрел на бригадира. – Дурак ты, Вася!

Бойко напряженно молчал. Кацнельсон горестно вздохнул, покачал головой, и продолжил:

– Если это не шутка, то пошлют тебя, Иваныч, далеко-далеко… в лучшем случае.

– Значит, не поможете?

– Вася, я пас. Извини.

– Ну и ладно, – облегченно выдохнул бригадир. – Я, в общем, и сам так думал. Поэтому просьбочка у меня к вам имеется. Нет-нет, – поднял руки Бойко, глядя на открывшего рот Кацнельсона. – Никакого криминала. Так, шутка одна.

– Ну, если шутка, тогда давай, – успокоился Борис Маркович.

– С интернетом мне помогите. Чтобы, значит, попроще и понадежнее, а то ведь я в нем ни бум-бум.

– Это можно, – пробурчал конструктор. – Только времени у меня, сам понимаешь…

– Экий вы, Борис Маркович… А знаете, у меня тут еще есть монетки. Разные.

– Да-а? – подался вперед Кацнельсон. – Хотя… ну их к черту, деньжищи. Мне и той предыдущей хватило. Стоит такая полтинник, 1801-й год, одна из александровских первых. Короче, двигай сюда, денег я с тебя не возьму.

Конструктор повернулся к лежащему в уголке ноутбуку.

Василий Иванович присел рядом, успев подумать: «Ну что ж, пусть будет кот».

Через два часа, спустившись в подвал, он положил в волшебный шкаф расписку господина Чумайса, присовокупив к ней вторую бумагу, на которой как мог изложил все свои коварные замыслы.

* * *

Николай Серафимович вынул из шкафа два бумажных листка. В одном он узнал чумайсову расписку, на другом были длинные путаные пояснения Василия. Расписку Барабаш засунул в карман спецовки – «Не пригодилась Ваське, а жаль. Ну да и фиг с ней. Может быть, мне сгодится» (забегая вперед, скажем, что она действительно пригодилась). Над вторым же листком сантехник размышлял минут двадцать. «Да, есть в этом что-то такое. Как в кино, то ли про Фантомаса, то ли про Вождя краснокожих. И размер у шкафчика вполне подходящий. Ну что ж, будем работать», – решил Николай по окончании размышлений.

В тот же день Барабаш взял отгул, и на следующее утро был уже в Ленинграде. Дом, где проживал Чумайс, Николай нашел достаточно быстро. Однако по причине раннего времени объект пришлось ждать около часа. Сантехник сидел на посылочном ящике и делал вид, что читает газету «Правда». В руках у него и вправду была самая настоящая газета «Правда», но, правда, недельной давности «Правда». Но Колю это ничуть не смущало – во всех шпионских фильмах тайные агенты поступали именно так. У фанерного ящика для посылок сбоку были проделаны отверстия, а крышка откидывалась и закрывалась на металлическую защелку.

Наконец, объект появился. Это был тощий рыжий гражданин в плаще и с портфелем. Под плащом у гражданина сидел объект номер два. Точнее, объект номер два был на самом деле объектом номер один, а вот объект номер один, то есть, сам гражданин, не был никаким объектом номер один, и вообще он не был объектом, а был, так сказать, носителем объекта номер два, который в действительности объект номер один… тьфу. «Не стоит умножать сущности», – вспомнил Николай Серафимович красивую фразу из передачи «Очевидное-невероятное». Короче говоря, под плащом у гражданина сидел кот. Большой рыжий кот. Сантехник со скучающим видом встал со своего ящика, сунул его вместе с газетой под мышку, и направился вслед за рыжим гражданином с портфелем, в плаще и с рыжим котом под плащом.

Ехать в автобусе, а потом и в метро, с ящиком было не очень удобно, но Николай стоически переносил тяготы жизни секретного агента, поскольку гражданину с объектом номер один под плащом тоже приходилось несладко – утренняя толчея не способствовала перевозке «негабаритных» предметов. Но все плохое рано или поздно кончается, и объект номер один под плащом вместе со своим носителем в плаще и тайным сопровождающим с ящиком и газетой «Правда» под мышкой добрались, наконец, до места работы рыжего гражданина, того, который в плаще и с портфелем. Гражданин вошел внутрь здания, а Николай Серафимович откровеннейшим образом заскучал. Сантехник понял, что в здание института его не пустят, точнее, пустят, но без ящика. А без ящика он никак не может. Хотя нет, может конечно, просто не очень хорошо может. И что теперь делать? Что делать, что делать – ждать, пока не похуде… тьфу, пока гражданин с котом и портфелем не решит пообедать. Но выйдет ли гражданин пообедать? Это был вопрос. Нет, не так. Это был самый главный вопрос. И на этот вопрос надо было получить самый точный ответ. Как? Очень просто. Этот вопрос требовалось задать тому, кто совершенно точно знает ответ.

Окрыленный этой гениальнейшей мыслью, Николай вошел внутрь институтского здания.

Сидевший на вахте дедок дремал, сложив руки на животе.

Барабаш подошел к вахтеру и облокотился на стойку. Дед открыл глаза и внимательно посмотрел на вошедшего. Николай заговорщицки наклонился к вахтеру и приступил к допросу свидетеля:

– Отец, а… – на этом месте сантехник запнулся. В голове крутились дурацкие фразы навроде «невесты в вашем городе есть?» или «как пройти в библиотеку?».

Возникшую заминку Николай решил радикально. Он поставил ящик на стол, вытащил из подмышки газету «Правда» и положил ее перед вахтером. При этом Барабаш таинственно зыркнул глазами по сторонам, сдвинул брови и погрозил деду пальцем. Тот испуганно огляделся, а потом встал, вытянувшись по стойке смирно. Николай начальственным кивком вернул стража дверей на место и задал наконец вертящийся на языке вопрос:

– Доценты у вас где обедают?

– Так это… в столовой. Где ж еще? – проскрипел в ответ съежившийся вахтер.

– На улицу не выходят? – в голосе сантехника зазвучали металлические нотки.

– Выходят, выходят, – жарко зашептал допрашиваемый. – Кажный раз опосля столовки, ив сквере шушукаются о чем-то.

– О чем шушукаются? Не слушал? – от этого вопроса явно повеяло холодком тридцатых.

Вахтёр проникся.

– Виноват, не слушал, – отрапортовал он через секунду. – Но если надо, так я, товарищ уполномоченный, завсегда…

– Не стоит, – перебил его Николай. – Сегодня я сам. А ты пока наблюдай, – и, развернувшись к деду спиной, уверенной походкой направился к выходу. Вахтёр преданно проводил глазами «товарища уполномоченного», а затем рявкнул на пробегающих мимо студентов: «Куда?! А ну пропуск кажите!»…

Четыре часа сидения на жесткой скамейке настроения сантехнику не прибавили. Но, в конце концов, его страдания были вознаграждены. В скверике появились первые пообедавшие. Разбившись на группки, они курили, размахивали руками и оживленно болтали о каких-то высоких материях. В одной из таких групп нарисовался искомый гражданин с рыжими волосами. Как и предполагал Барабаш, гражданин взял с собой и кота – погулять на природе. Выпущенный на свободу кошак, потянувшись всем телом, запрыгнул на лавку и разлегся на ней с независимым видом.

«Пора!» – решил Николай. Операция «Мурзик» вступала в завершающую фазу. Откинув крышку посылочного ящика, сантехник капнул на лежащую внутри рыбину пару капелек валерьянки и принялся ждать. Ветер был подходящим, и через несколько секунд кот забеспокоился, а потом, встопорщив усы, спрыгнул на землю. Расстояние в десять метров рыжая бестия преодолела за доли секунды. Запрыгнув в ящик, кот с остервенением набросился на пропахшую валерьянкой рыбешку. Николай захлопнул крышку и, прихватив добычу, бросился наутек. Резкий крик «Стой! Рыжика, гад, верни!» дал старт отчаянной гонке. Перепрыгнув через невысокий заборчик, похититель рванулся через дорогу к автобусной остановке. Едва не зацепившись ногой за поребрик, сантехник подбежал к остановившемуся автобусу. Но в тот момент, когда автобус тронулся, Николай бросился в ближайшую подворотню.

Остановившись через пару кварталов, сантехник понял, что хитрость удалась. Звуков погони не было слышно – по всей видимости, преследователи убежали догонять так кстати подвернувшийся Николаю автобус. Поправив берет и сняв надетые для маскировки очки, удачливый похититель двинулся в сторону Московского вокзала.

Обратный путь в столицу оказался неутомительным. Объевшийся рыбы и налакавшийся молока кот блаженно дрых в спрятанном на верхнюю полку фанерном ящике, а Барабаш всю ночь размышлял о сущности бытия, вздремывая под убаюкивающий перестук вагонных колес.

Весь последующий день котяра провел в каптерке своего похитителя. К вечеру рыжий злодей разодрал в клочья дерматин на двери, перевернул банки с засохшей краской, пометил каждый предмет обстановки и под конец нагадил в резиновые боты сантехника. Затих разбушевавшийся котофей только после очередной дозы рыбы, валерьянки и молока.

Снова запихнув спящего кота в ящик, Николай Серафимович спустился в подвал. Часы показывали 20:00. «Пора», – решил Барабаш. Посылка с котом перекочевал в темноту пожарного шкафа. Ящик исчез. Сантехник потёр руки и, довольно посвистывая, направился к выходу.